Ты должна уехать! – взывало к ней чувство долга. Сейчас же, пока не стало слишком поздно.
От резкого движения, которое она сделала, пытаясь высвободиться, халатик распахнулся и съехал с плеч. И тут же губы Брэндона огненной дорожкой пробежали по ее оголенной коже.
Силы оставили ее. Огромная волна накатила на нее и увлекла с собой в неведомую бездну. Губы Брэндона обдали ледяным жаром ключицу и теснили халат до тех пор, пока ткань не натянулась на груди, не пуская его пальцы дальше. Пояс был туго затянут, и халат, как шелковая смирительная рубашка, прижал ее руки к бокам. Тихо, страдальчески простонав, Брэндон провел губами между ее лопатками, вверх по шее, и кипевшие в Келси эмоции сдавили ей горло, готовые вот-вот вырваться наружу.
– Обернись, – зашептал Брэндон, но она только покачала головой. Она еще не была готова посмотреть ему в лицо и, глядя в глаза, признаться, как безумно ей этого хочется.
Казалось, он все понял и не настаивал. Он нащупал ртом ее ухо и стал покусывать, полизывать, нашептывать, и каждый его жаркий выдох пронзал ее, как раскаленная стрела. Руки Брэндона скользнули по ее плечам и дальше – по обнаженным округлостям грудей. Одним решительным рывком он растащил в стороны полы халата – от шеи до колен, раскрыв ее всю целиком.
В комнате царил сумрак, но перед ним белело ее тело, и он тихо застонал, сам не зная, от желания или от благоговейного трепета.
– Ты даже не представляешь, сколько я мечтал об этом, – проговорил он, проводя пальцем по нежной коже, щекоча ее тугие соски.
Голова ее упала на подушку, губы прошептали что-то невнятное. Она забыла про все на свете. Они оба забыли.
– Келси, – чуть слышно шептал он ей на ухо. Его прикосновения становились все настойчивее. – Я уже не знаю, что хорошо и что плохо. – Он захватил пальцами ее соски, возбуждая обещанием сладостных мук. – Я только знаю, что не могу больше лишь мечтать о тебе. Ты должна быть моей.
Она не ответила. Но не стала и останавливать его. Это и было ее ответом.
Он сжал набухшие от страсти соски, и от груди к бедрам точно искра пробежала. В тот миг, когда она подумала, что больше не выдержит, его пальцы ласково погладили ее кожу, и она выгнулась навстречу ему – сносить эту сладостную муку не было сил, как не было сил и сказать «не надо».
Но когда его руки стали неуклонно приближаться к животу, она лихорадочно пробормотала это свое «не надо». Она не была еще готова. Ласка, к которой он стремился, казалась ей слишком интимной, слишком опасной. Трясущимися руками Келси попыталась стянуть вместе полы халата.
– Брэндон…
– Все хорошо, любимая, – прошептал он ей в шею, а пальцы все продолжали свой путь.
На секунду, на одну-единственную секунду у нее замерло сердце. «Любимая»! Произнесенное его магическим голосом, это слово, точно комета, прочертило сияющую дугу через весь небосвод. Любимая!
– Все хорошо, – нежно повторил Брэндон. Без труда развязав поясок, все еще стягивавший ее талию, он дотронулся до вздрагивающего живота и кончиками пальцев провел по нему нестерпимо жгучие круги.
– Правда? – задохнувшись, неуверенно спросила она, почувствовав, как его руки продвигаются ниже и ниже, скользя по спирали. И вот уже они на внутренней стороне бедер.
– Так и должно быть, – чуть хрипловатым голосом произнес Брэндон, и она ощутила, что и у него перехватило дыхание. Нежными, как перышки, пальцами он раздвинул ей ноги, словно решая загадку, отгадку которой знал наперед. – Не может быть плохо то, от чего нам так хорошо.
И он был прав. Она поняла это в тот же миг, как его пальцы коснулись самого сокровенного. Ах, как же он прав! Ей так хорошо, что она забыла обо всем на свете! Она застонала и шевельнулась. Его пальцы близко-близко, и вот они уже там. Она снова простонала и закрыла глаза.
Не замечая ничего, ни о чем не думая, завороженная его чарами, Келси открывалась ему, выгибаясь и обхватывая его шею руками. Неужели она могла бояться его? Ей нечего прятать от него. Ему известны все ее тайны, все ее маленькие страхи и все слова, которые могут развеять эти страхи. Он знает, как заставить ее потерять голову и как вернуть ей сознание, чтобы повторить все сначала…
Еще немного, и дороги назад не будет. Но ей страстно хотелось уйти с ним по этой дороге. Она не отдавалась безвольно его ласкам, а молила: еще, еще!
– Потерпи, – проговорил он вдруг, пальцы его остановились и замерли. Едва заметным движением она прижалась к ним, чтобы не растерять разгоревшегося желания, чтобы не прекратился генерирующий возбуждение ток. – Не торопись, – промолвил он, не отнимая рук. – Я хочу увидеть тебя.
Она вскрикнула от нетерпения, рвавшегося наружу, ее била нервная дрожь, но он сумел ее успокоить. Он отводил от нее руки неторопливо, осторожно, стараясь не спугнуть тонкого чувства. Бившее через край желание унялось, и Келси перевела дух.
– Ляг, – все еще стоя на коленях, сказал Брэндон. – Дай посмотреть на тебя.
Медленно разгибая руки, он опустил Келси на постель, так, чтобы ее ноги легли по бокам от него.
– Ну вот, – волнуясь, проговорил он, поглаживая ее ноги. – Теперь я вижу, какая ты красивая.
Он медленно поднялся и начал раздеваться. Он расстегивал рубашку, освобождая каждую пуговицу в отдельности. О Боже, сколько же было этих пуговиц! Можно было подумать, что он нарочно тянет время, простое раздевание превращая в пытку. Но в конце концов рубашка была снята. От вида его торса, такого широкого, гладкого, сильного, у нее захватило дух.
– Скорее, – выдохнула она, пытаясь сладить с колотящимся сердцем, успокоить скручивающиеся мышцы.
Когда он предстал перед ней обнаженный, она уже не могла произнести ни слова. Несмотря на все, что было между ними, она не ожидала увидеть то, что увидела, – неотразимую мужественность, совершенную, берущую в плен красоту и мощь.
Он снова опустился на колени между ее ног, и у нее на глаза навернулись слезы. Она никогда и не мечтала увидеть его вот так перед собой.
Брэндон не понял ее молчания и слез. С видимым усилием сдерживая себя, он взял ее руку и прижал к своей груди.
– Ты хочешь этого, Келси? – спросил он, и по неровному биению его сердца было понятно, что эти слова дались ему с трудом. Одно только движение, чуть-чуть подняться – и конец мучительному предвкушению.
Она не ответила и почувствовала, как у него замерло сердце.
– Келси! – промолвил он снова, и на лбу у него заблестели капельки пота, а в голосе послышалось отчаяние. – Ты хочешь этого?
Что ему сказать? Значит, он в последний момент перекладывает решение на меня. Предлагает последний шанс спасти нас обоих от того, что в конечном итоге принесет одну только боль. Сейчас его захватила страсть, а как потом? Потом, когда вернется чувство вины или стыда? Потом, когда он осознает, что обесчестил невесту своего брата? Тогда окажется удобнее свалить вину на меня. И он не сможет скрыть отвращения, от которого мое сердце разобьется…
Но она не стала слушать доводов рассудка. Может быть, под действием вина или желания, накопившегося за все эти недели и, незаметно для постороннего взгляда, бушевавшего в ней, как пламя. Нет, все дело в волшебстве. Удивительном волшебстве, с помощью которого Брэндон заставил ее забыть про осторожность и страх. Она готова была все отдать этому мужчине. Как она мечтала о его объятиях! И теперь, когда мечта стала явью, только это и имело значение для нее.
А вдруг все будет так чудесно, что я ни о чем не пожалею?
Вместо ответа она повторила его слова:
– Не может быть плохо то, от чего нам так хорошо.
Прошептала и потянулась к нему губами.
В тот же миг их тела соединились. Он был нежен, но нежность – слишком хрупкий цветок, чтобы выдержать жар их пылающей страсти. Чуть слышно вскрикнув, она обхватила его ногами, вбирая в себя как можно глубже. И он с облегчением застонал, поняв наконец, что героической выдержки не требуется.
И тогда он отдал ей весь свой пыл, с такой мощью, что она ни о чем уже не могла думать. Она обнимала его, крепко впившись пальцами в его скользкую от пота спину, и он, в экстазе обладания непрерывно шепча ее имя, с каждым движением проникал все глубже и глубже.
А за окнами гроза отыгрывалась за долгое молчание. Громовые раскаты заполнили комнату, и не слышно было, как они стонут, побуждая друг друга к новым и новым ласкам, поднимаясь ко все более высоким вершинам блаженства.
Когда же, достигнув пределов наслаждения и муки, задыхаясь в истоме, они одновременно вскрикнули, страшный грохот заглушил их голоса.
Она очнулась, лежа в его объятиях, и попыталась сложить воедино мозаику своей потрясенной души. Гроза уже отступила и не могла помешать ей услышать его слова или смягчить сквозившие в них мучительные угрызения совести.
– Келси, – невнятно проговорил он, как будто еще не пришел в себя и не полностью отдавал отчет в собственных словах. – Ах, Келси, Келси, что же мы натворили!
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Они лежали, прижавшись друг к другу, не готовые еще разжать объятья, предоставив своим телам выразить ту нежность, для которой их голосам не хватало слов. Он провел пальцем по изгибу ее бедра, она пробежала своим пальчиком по мускулистой перемычке между его ребрами. Он потрогал ладонью ее обмягший сосок, она погладила его живот. Зарывшись лицом в ее волосы, он глубоко вдохнул их аромат, а она нежно дохнула ему в ухо.
Но скоро, очень скоро Келси почувствовала, что в комнату вползает реальность. Постепенно ноги Брэндона освободились от ее ног, руки, державшие ее, как в коконе, упали на простыню, прислонявшаяся к ее волосам голова легла на подушку. Снова они стали двумя отдельными людьми.
– Давай лучше оденемся, – сказал Брэндон, и она уцепилась за промелькнувшую в его голосе нотку сожаления. Ему не хочется уходить!
Она не ответила, и долгую минуту он лежал с закрытыми глазами, не шевелясь и не произнося ни слова. Но затем, с усилием, которого она почти не ощутила, приподнялся, сел и, повернувшись к ней спиной, опустил ноги на пол. Кашлянув, Брэндон пригладил волосы и бросил ей через плечо:
– Надо торопиться.
На этот раз сказанные им слова прозвучали тверже, и Келси поразилась, как быстро он пришел в себя. Она все еще чувствовала себя сотканной из облаков, бесформенной, неземной, не способной двинуть ни рукой, ни ногой, она могла только парить в невесомости.
– Иди ко мне, – прошептала она. Ей нужно было снова ощутить его дыхание, тепло его рук. Я, думала Келси, – облако, а он – ветер.
Однако тихий скрип подсказал ей, что он встал с кровати. Келси беспомощно лежала и смотрела, как он начал одеваться. Он не отвечал, но, обратив внимание на ее напряженную неподвижную позу, сказал хриплым голосом:
– Не могу, нам нужно спешить, милая.
Он произнес ласковое слово, но где же та животворная магия, которую он источал совсем недавно? В этой ласке теперь больше условности, чем подлинного чувства. У Келси заныло сердце. Натянув до горла простыню, она свернулась калачиком.
– Почему?
Брэндон уже надел джинсы и всунул руки в рукава рубашки. Длинный ряд пуговиц, которые так мучительно долго расстегивались, теперь, казалось, застегивался с издевательской быстротой. Матрац резко качнулся, когда он опустился на него, чтобы вытащить из-под кровати туфли и носки.
– Почему? – повторила она, глядя ему в спину.
На хорошо отглаженной кипенно-белой рубашке никак не сказалось то, что было между ними.
– Надо выбираться отсюда, – произнес он напряженным, незнакомым голосом. – Я отвезу тебя домой. Но давай побыстрее, Келси. У нас мало времени.
– Времени? Ты хочешь сказать, до приезда Дугласа?
Он наконец обернулся к ней, запихивая рубашку в джинсы.
– Конечно! Ты что, хочешь, чтобы он застал нас в таком виде? – Келси обрадовалась, что в темноте не видно выражения его лица. – Я подгоню машину. Встретимся внизу через десять минут.
Он уже был у дверей, когда к ней вернулся голос.
– Погоди!
Брэндон остановился.
– Может быть, мне не стоит сбегать, – неуверенно произнесла она, не очень хорошо представляя себе, о чем он думает, жалеет или нет о случившемся. – Может, мне лучше остаться и переговорить с Дугласом…
Он напряженно обернулся.
– И что ты скажешь ему? – Голос его прозвучал глухо и жестко.
– Скажу… – она запнулась, – ну, скажу то, что уже сказала по телефону. Что он уже ничего не может изменить, я не передумаю.
– Нет, – возразил Брэндон тем же странным тоном. – Я не хочу, чтобы ты приняла сегодня окончательное решение. Поезжай домой и все хорошенько обдумай, чтобы не сказать такого, о чем будешь потом сожалеть.
– Мне не нужно ничего обдумывать! – воскликнула Келси, вскочив на постели и прижав простыню к груди.
Почему он так говорит? – изумилась она. Неужели он и в самом деле думает, что я даже теперь могу стать женой его брата?
– Я никогда не буду об этом сожалеть, – немного спокойнее продолжила она. – Когда ты зашел ко мне, я сказала тебе, что уже приняла окончательное и бесповоротное решение.
– Знаю, – все еще твердо ответил Брэндон, но в его голосе послышалась такая мучительная боль, что не дай Бог ей выйти на поверхность. – Но, по-моему, ты была в таком состоянии, что не могла вообще ничего решать. Ты столько выпила! Да еще после того, что было во время футбола… Ну, все это не прошло бесследно, наоборот, все это могло выбить тебя из колеи, запутать.
– Ничего меня не выбивало из колеи, – уверенно заявила она. – Я дала Дугласу отставку из-за того, как отношусь к нему, а не из-за того, что чувствую к тебе. Мы с ним уже говорили об этом перед твоим приходом. Мы страшно разругались…
– Вот именно это я и имею в виду, – прервал ее Брэндон. – Ссору. Все пары ссорятся, а потом мирятся и продолжают жить. Я помешал тебе, Келси, сделать то же самое. Я не дал тебе времени подумать.
Келси была в отчаянии. Ну почему он не хочет понять?
– Мне не нужно думать!
– Значит, это мне нужно, чтобы ты подумала. Неужели ты не видишь? Я не хочу быть виноватым. – Нетерпеливым жестом Брэндон остановил ее возражения. – Я знаю, ты скажешь, что я ни в чем не виноват, но эти вещи… – он показал на кровать, – эти вещи все запутывают, заставляют совершать неразумные поступки.
– Эти вещи? – Она остолбенела, не веря своим ушам. Он произнес это таким безразличным тоном. – Ты хочешь сказать, что, раз мы с тобой занимались сексом, я не могу здраво мыслить?
– Боже, Келси! Не знаю… – Он с силой провел рукой по волосам. – Может быть, я хотел сказать, что это я не могу здраво мыслить.
У нее упало сердце. Более определенно выразиться было невозможно.
Ему совершенно наплевать на меня. Я должна дать ему время подумать. Он не уверен в своем чувстве ко мне – если у него вообще оно имеется – и не хочет ничего решать сейчас. Он желает очистить совесть и увериться в том, что не навредил брату.
– Келси! – Голос у него наконец потеплел. – Милая, все это произошло слишком быстро для тебя. Ведь я поступаю правильно, давая тебе время…
– Да, конечно, – тихо промолвила она. Отвернулась от него и потянулась за халатом. – Через десять минут я буду внизу.
Она спустилась через семь минут с маленьким чемоданчиком в руке. Его серебристый спортивный автомобиль стоял у самого крыльца, чтобы она могла сесть, не попав под дождь.
Как только она захлопнула дверцу, он завел мотор, и машина рванулась с места. Так, в обоюдном сознании вины и молчании, они пустились в путь навстречу трагедии…
Келси стояла в комнате Брэндона и смотрела в окно. Воспоминания все еще были очень свежими. Она нервно гладила лепестки хризантемы, не чувствуя, как мягко они щекочут пальцы.
Комната была на третьем этаже башни, и отсюда прекрасно просматривалась подъездная аллея, похожая на белую ленточку, протянувшуюся по зеленой лужайке до самого шоссе.
Где же они? Грег Сиддонс и Джинни уехали в больницу несколько часов назад. Заднее сиденье машины выложили подушками, точно королевский портшез, в котором Брэндон вернется в свои владения.
– Не волнуйтесь, голубушка. Они скоро приедут, – раздался от двери голос Франциски.
Келси обернулась. Наверное, она выглядела очень странно, так как Франциска прищурилась и поспешно подошла, встала рядом. Прохладной ладошкой она погладила Келси по щеке.
– Не беспокойтесь, – уверенно улыбнувшись, повторила Франциска. – Вы же знаете эти больницы. Они, наверное, никак не могут успокоиться, пока не вытряхнут все из наших карманов. Там не упустят ни одного цента.
Келси постаралась улыбнуться. Ободряющие слова помогли ей взять себя в руки. Нельзя жить с такими растрепанными нервами и каждый день ждать новой катастрофы!
– Там закончили? – Келси кивнула в сторону смежной комнаты, где с утра трудились рабочие, превращая комнату в спортзал.
– Да, – вздохнула Франциска. – Наконец-то. Столько кутерьмы! Не могу только понять, зачем все это нужно было к сегодняшнему утру. Неужели мистер Брэндон, едва вернувшись из больницы, собирается дергать все эти железки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
От резкого движения, которое она сделала, пытаясь высвободиться, халатик распахнулся и съехал с плеч. И тут же губы Брэндона огненной дорожкой пробежали по ее оголенной коже.
Силы оставили ее. Огромная волна накатила на нее и увлекла с собой в неведомую бездну. Губы Брэндона обдали ледяным жаром ключицу и теснили халат до тех пор, пока ткань не натянулась на груди, не пуская его пальцы дальше. Пояс был туго затянут, и халат, как шелковая смирительная рубашка, прижал ее руки к бокам. Тихо, страдальчески простонав, Брэндон провел губами между ее лопатками, вверх по шее, и кипевшие в Келси эмоции сдавили ей горло, готовые вот-вот вырваться наружу.
– Обернись, – зашептал Брэндон, но она только покачала головой. Она еще не была готова посмотреть ему в лицо и, глядя в глаза, признаться, как безумно ей этого хочется.
Казалось, он все понял и не настаивал. Он нащупал ртом ее ухо и стал покусывать, полизывать, нашептывать, и каждый его жаркий выдох пронзал ее, как раскаленная стрела. Руки Брэндона скользнули по ее плечам и дальше – по обнаженным округлостям грудей. Одним решительным рывком он растащил в стороны полы халата – от шеи до колен, раскрыв ее всю целиком.
В комнате царил сумрак, но перед ним белело ее тело, и он тихо застонал, сам не зная, от желания или от благоговейного трепета.
– Ты даже не представляешь, сколько я мечтал об этом, – проговорил он, проводя пальцем по нежной коже, щекоча ее тугие соски.
Голова ее упала на подушку, губы прошептали что-то невнятное. Она забыла про все на свете. Они оба забыли.
– Келси, – чуть слышно шептал он ей на ухо. Его прикосновения становились все настойчивее. – Я уже не знаю, что хорошо и что плохо. – Он захватил пальцами ее соски, возбуждая обещанием сладостных мук. – Я только знаю, что не могу больше лишь мечтать о тебе. Ты должна быть моей.
Она не ответила. Но не стала и останавливать его. Это и было ее ответом.
Он сжал набухшие от страсти соски, и от груди к бедрам точно искра пробежала. В тот миг, когда она подумала, что больше не выдержит, его пальцы ласково погладили ее кожу, и она выгнулась навстречу ему – сносить эту сладостную муку не было сил, как не было сил и сказать «не надо».
Но когда его руки стали неуклонно приближаться к животу, она лихорадочно пробормотала это свое «не надо». Она не была еще готова. Ласка, к которой он стремился, казалась ей слишком интимной, слишком опасной. Трясущимися руками Келси попыталась стянуть вместе полы халата.
– Брэндон…
– Все хорошо, любимая, – прошептал он ей в шею, а пальцы все продолжали свой путь.
На секунду, на одну-единственную секунду у нее замерло сердце. «Любимая»! Произнесенное его магическим голосом, это слово, точно комета, прочертило сияющую дугу через весь небосвод. Любимая!
– Все хорошо, – нежно повторил Брэндон. Без труда развязав поясок, все еще стягивавший ее талию, он дотронулся до вздрагивающего живота и кончиками пальцев провел по нему нестерпимо жгучие круги.
– Правда? – задохнувшись, неуверенно спросила она, почувствовав, как его руки продвигаются ниже и ниже, скользя по спирали. И вот уже они на внутренней стороне бедер.
– Так и должно быть, – чуть хрипловатым голосом произнес Брэндон, и она ощутила, что и у него перехватило дыхание. Нежными, как перышки, пальцами он раздвинул ей ноги, словно решая загадку, отгадку которой знал наперед. – Не может быть плохо то, от чего нам так хорошо.
И он был прав. Она поняла это в тот же миг, как его пальцы коснулись самого сокровенного. Ах, как же он прав! Ей так хорошо, что она забыла обо всем на свете! Она застонала и шевельнулась. Его пальцы близко-близко, и вот они уже там. Она снова простонала и закрыла глаза.
Не замечая ничего, ни о чем не думая, завороженная его чарами, Келси открывалась ему, выгибаясь и обхватывая его шею руками. Неужели она могла бояться его? Ей нечего прятать от него. Ему известны все ее тайны, все ее маленькие страхи и все слова, которые могут развеять эти страхи. Он знает, как заставить ее потерять голову и как вернуть ей сознание, чтобы повторить все сначала…
Еще немного, и дороги назад не будет. Но ей страстно хотелось уйти с ним по этой дороге. Она не отдавалась безвольно его ласкам, а молила: еще, еще!
– Потерпи, – проговорил он вдруг, пальцы его остановились и замерли. Едва заметным движением она прижалась к ним, чтобы не растерять разгоревшегося желания, чтобы не прекратился генерирующий возбуждение ток. – Не торопись, – промолвил он, не отнимая рук. – Я хочу увидеть тебя.
Она вскрикнула от нетерпения, рвавшегося наружу, ее била нервная дрожь, но он сумел ее успокоить. Он отводил от нее руки неторопливо, осторожно, стараясь не спугнуть тонкого чувства. Бившее через край желание унялось, и Келси перевела дух.
– Ляг, – все еще стоя на коленях, сказал Брэндон. – Дай посмотреть на тебя.
Медленно разгибая руки, он опустил Келси на постель, так, чтобы ее ноги легли по бокам от него.
– Ну вот, – волнуясь, проговорил он, поглаживая ее ноги. – Теперь я вижу, какая ты красивая.
Он медленно поднялся и начал раздеваться. Он расстегивал рубашку, освобождая каждую пуговицу в отдельности. О Боже, сколько же было этих пуговиц! Можно было подумать, что он нарочно тянет время, простое раздевание превращая в пытку. Но в конце концов рубашка была снята. От вида его торса, такого широкого, гладкого, сильного, у нее захватило дух.
– Скорее, – выдохнула она, пытаясь сладить с колотящимся сердцем, успокоить скручивающиеся мышцы.
Когда он предстал перед ней обнаженный, она уже не могла произнести ни слова. Несмотря на все, что было между ними, она не ожидала увидеть то, что увидела, – неотразимую мужественность, совершенную, берущую в плен красоту и мощь.
Он снова опустился на колени между ее ног, и у нее на глаза навернулись слезы. Она никогда и не мечтала увидеть его вот так перед собой.
Брэндон не понял ее молчания и слез. С видимым усилием сдерживая себя, он взял ее руку и прижал к своей груди.
– Ты хочешь этого, Келси? – спросил он, и по неровному биению его сердца было понятно, что эти слова дались ему с трудом. Одно только движение, чуть-чуть подняться – и конец мучительному предвкушению.
Она не ответила и почувствовала, как у него замерло сердце.
– Келси! – промолвил он снова, и на лбу у него заблестели капельки пота, а в голосе послышалось отчаяние. – Ты хочешь этого?
Что ему сказать? Значит, он в последний момент перекладывает решение на меня. Предлагает последний шанс спасти нас обоих от того, что в конечном итоге принесет одну только боль. Сейчас его захватила страсть, а как потом? Потом, когда вернется чувство вины или стыда? Потом, когда он осознает, что обесчестил невесту своего брата? Тогда окажется удобнее свалить вину на меня. И он не сможет скрыть отвращения, от которого мое сердце разобьется…
Но она не стала слушать доводов рассудка. Может быть, под действием вина или желания, накопившегося за все эти недели и, незаметно для постороннего взгляда, бушевавшего в ней, как пламя. Нет, все дело в волшебстве. Удивительном волшебстве, с помощью которого Брэндон заставил ее забыть про осторожность и страх. Она готова была все отдать этому мужчине. Как она мечтала о его объятиях! И теперь, когда мечта стала явью, только это и имело значение для нее.
А вдруг все будет так чудесно, что я ни о чем не пожалею?
Вместо ответа она повторила его слова:
– Не может быть плохо то, от чего нам так хорошо.
Прошептала и потянулась к нему губами.
В тот же миг их тела соединились. Он был нежен, но нежность – слишком хрупкий цветок, чтобы выдержать жар их пылающей страсти. Чуть слышно вскрикнув, она обхватила его ногами, вбирая в себя как можно глубже. И он с облегчением застонал, поняв наконец, что героической выдержки не требуется.
И тогда он отдал ей весь свой пыл, с такой мощью, что она ни о чем уже не могла думать. Она обнимала его, крепко впившись пальцами в его скользкую от пота спину, и он, в экстазе обладания непрерывно шепча ее имя, с каждым движением проникал все глубже и глубже.
А за окнами гроза отыгрывалась за долгое молчание. Громовые раскаты заполнили комнату, и не слышно было, как они стонут, побуждая друг друга к новым и новым ласкам, поднимаясь ко все более высоким вершинам блаженства.
Когда же, достигнув пределов наслаждения и муки, задыхаясь в истоме, они одновременно вскрикнули, страшный грохот заглушил их голоса.
Она очнулась, лежа в его объятиях, и попыталась сложить воедино мозаику своей потрясенной души. Гроза уже отступила и не могла помешать ей услышать его слова или смягчить сквозившие в них мучительные угрызения совести.
– Келси, – невнятно проговорил он, как будто еще не пришел в себя и не полностью отдавал отчет в собственных словах. – Ах, Келси, Келси, что же мы натворили!
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Они лежали, прижавшись друг к другу, не готовые еще разжать объятья, предоставив своим телам выразить ту нежность, для которой их голосам не хватало слов. Он провел пальцем по изгибу ее бедра, она пробежала своим пальчиком по мускулистой перемычке между его ребрами. Он потрогал ладонью ее обмягший сосок, она погладила его живот. Зарывшись лицом в ее волосы, он глубоко вдохнул их аромат, а она нежно дохнула ему в ухо.
Но скоро, очень скоро Келси почувствовала, что в комнату вползает реальность. Постепенно ноги Брэндона освободились от ее ног, руки, державшие ее, как в коконе, упали на простыню, прислонявшаяся к ее волосам голова легла на подушку. Снова они стали двумя отдельными людьми.
– Давай лучше оденемся, – сказал Брэндон, и она уцепилась за промелькнувшую в его голосе нотку сожаления. Ему не хочется уходить!
Она не ответила, и долгую минуту он лежал с закрытыми глазами, не шевелясь и не произнося ни слова. Но затем, с усилием, которого она почти не ощутила, приподнялся, сел и, повернувшись к ней спиной, опустил ноги на пол. Кашлянув, Брэндон пригладил волосы и бросил ей через плечо:
– Надо торопиться.
На этот раз сказанные им слова прозвучали тверже, и Келси поразилась, как быстро он пришел в себя. Она все еще чувствовала себя сотканной из облаков, бесформенной, неземной, не способной двинуть ни рукой, ни ногой, она могла только парить в невесомости.
– Иди ко мне, – прошептала она. Ей нужно было снова ощутить его дыхание, тепло его рук. Я, думала Келси, – облако, а он – ветер.
Однако тихий скрип подсказал ей, что он встал с кровати. Келси беспомощно лежала и смотрела, как он начал одеваться. Он не отвечал, но, обратив внимание на ее напряженную неподвижную позу, сказал хриплым голосом:
– Не могу, нам нужно спешить, милая.
Он произнес ласковое слово, но где же та животворная магия, которую он источал совсем недавно? В этой ласке теперь больше условности, чем подлинного чувства. У Келси заныло сердце. Натянув до горла простыню, она свернулась калачиком.
– Почему?
Брэндон уже надел джинсы и всунул руки в рукава рубашки. Длинный ряд пуговиц, которые так мучительно долго расстегивались, теперь, казалось, застегивался с издевательской быстротой. Матрац резко качнулся, когда он опустился на него, чтобы вытащить из-под кровати туфли и носки.
– Почему? – повторила она, глядя ему в спину.
На хорошо отглаженной кипенно-белой рубашке никак не сказалось то, что было между ними.
– Надо выбираться отсюда, – произнес он напряженным, незнакомым голосом. – Я отвезу тебя домой. Но давай побыстрее, Келси. У нас мало времени.
– Времени? Ты хочешь сказать, до приезда Дугласа?
Он наконец обернулся к ней, запихивая рубашку в джинсы.
– Конечно! Ты что, хочешь, чтобы он застал нас в таком виде? – Келси обрадовалась, что в темноте не видно выражения его лица. – Я подгоню машину. Встретимся внизу через десять минут.
Он уже был у дверей, когда к ней вернулся голос.
– Погоди!
Брэндон остановился.
– Может быть, мне не стоит сбегать, – неуверенно произнесла она, не очень хорошо представляя себе, о чем он думает, жалеет или нет о случившемся. – Может, мне лучше остаться и переговорить с Дугласом…
Он напряженно обернулся.
– И что ты скажешь ему? – Голос его прозвучал глухо и жестко.
– Скажу… – она запнулась, – ну, скажу то, что уже сказала по телефону. Что он уже ничего не может изменить, я не передумаю.
– Нет, – возразил Брэндон тем же странным тоном. – Я не хочу, чтобы ты приняла сегодня окончательное решение. Поезжай домой и все хорошенько обдумай, чтобы не сказать такого, о чем будешь потом сожалеть.
– Мне не нужно ничего обдумывать! – воскликнула Келси, вскочив на постели и прижав простыню к груди.
Почему он так говорит? – изумилась она. Неужели он и в самом деле думает, что я даже теперь могу стать женой его брата?
– Я никогда не буду об этом сожалеть, – немного спокойнее продолжила она. – Когда ты зашел ко мне, я сказала тебе, что уже приняла окончательное и бесповоротное решение.
– Знаю, – все еще твердо ответил Брэндон, но в его голосе послышалась такая мучительная боль, что не дай Бог ей выйти на поверхность. – Но, по-моему, ты была в таком состоянии, что не могла вообще ничего решать. Ты столько выпила! Да еще после того, что было во время футбола… Ну, все это не прошло бесследно, наоборот, все это могло выбить тебя из колеи, запутать.
– Ничего меня не выбивало из колеи, – уверенно заявила она. – Я дала Дугласу отставку из-за того, как отношусь к нему, а не из-за того, что чувствую к тебе. Мы с ним уже говорили об этом перед твоим приходом. Мы страшно разругались…
– Вот именно это я и имею в виду, – прервал ее Брэндон. – Ссору. Все пары ссорятся, а потом мирятся и продолжают жить. Я помешал тебе, Келси, сделать то же самое. Я не дал тебе времени подумать.
Келси была в отчаянии. Ну почему он не хочет понять?
– Мне не нужно думать!
– Значит, это мне нужно, чтобы ты подумала. Неужели ты не видишь? Я не хочу быть виноватым. – Нетерпеливым жестом Брэндон остановил ее возражения. – Я знаю, ты скажешь, что я ни в чем не виноват, но эти вещи… – он показал на кровать, – эти вещи все запутывают, заставляют совершать неразумные поступки.
– Эти вещи? – Она остолбенела, не веря своим ушам. Он произнес это таким безразличным тоном. – Ты хочешь сказать, что, раз мы с тобой занимались сексом, я не могу здраво мыслить?
– Боже, Келси! Не знаю… – Он с силой провел рукой по волосам. – Может быть, я хотел сказать, что это я не могу здраво мыслить.
У нее упало сердце. Более определенно выразиться было невозможно.
Ему совершенно наплевать на меня. Я должна дать ему время подумать. Он не уверен в своем чувстве ко мне – если у него вообще оно имеется – и не хочет ничего решать сейчас. Он желает очистить совесть и увериться в том, что не навредил брату.
– Келси! – Голос у него наконец потеплел. – Милая, все это произошло слишком быстро для тебя. Ведь я поступаю правильно, давая тебе время…
– Да, конечно, – тихо промолвила она. Отвернулась от него и потянулась за халатом. – Через десять минут я буду внизу.
Она спустилась через семь минут с маленьким чемоданчиком в руке. Его серебристый спортивный автомобиль стоял у самого крыльца, чтобы она могла сесть, не попав под дождь.
Как только она захлопнула дверцу, он завел мотор, и машина рванулась с места. Так, в обоюдном сознании вины и молчании, они пустились в путь навстречу трагедии…
Келси стояла в комнате Брэндона и смотрела в окно. Воспоминания все еще были очень свежими. Она нервно гладила лепестки хризантемы, не чувствуя, как мягко они щекочут пальцы.
Комната была на третьем этаже башни, и отсюда прекрасно просматривалась подъездная аллея, похожая на белую ленточку, протянувшуюся по зеленой лужайке до самого шоссе.
Где же они? Грег Сиддонс и Джинни уехали в больницу несколько часов назад. Заднее сиденье машины выложили подушками, точно королевский портшез, в котором Брэндон вернется в свои владения.
– Не волнуйтесь, голубушка. Они скоро приедут, – раздался от двери голос Франциски.
Келси обернулась. Наверное, она выглядела очень странно, так как Франциска прищурилась и поспешно подошла, встала рядом. Прохладной ладошкой она погладила Келси по щеке.
– Не беспокойтесь, – уверенно улыбнувшись, повторила Франциска. – Вы же знаете эти больницы. Они, наверное, никак не могут успокоиться, пока не вытряхнут все из наших карманов. Там не упустят ни одного цента.
Келси постаралась улыбнуться. Ободряющие слова помогли ей взять себя в руки. Нельзя жить с такими растрепанными нервами и каждый день ждать новой катастрофы!
– Там закончили? – Келси кивнула в сторону смежной комнаты, где с утра трудились рабочие, превращая комнату в спортзал.
– Да, – вздохнула Франциска. – Наконец-то. Столько кутерьмы! Не могу только понять, зачем все это нужно было к сегодняшнему утру. Неужели мистер Брэндон, едва вернувшись из больницы, собирается дергать все эти железки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18