Он говорит правильные слова, а в это время прячет глаза.
– Одно слово пират! – вставил Гней Сципион.
– Точно, Гней! – согласился Фабий Максим. – Давайте-ка, друзья, выпьем за здоровье достойного Гнея, великодушного брата нашего хозяина.
Чаша за Гнея вышла легковесной, потому следом за ней пропустили еще по одной – за Ливия. Слуга принес еще бобовой каши и второго зайца, какого тут же разодрали на куски.
– Ты балуешь нас. Публий! – простонал объевшийся Эмилий Павел. – Уж и не помню, когда я в последний раз так вкусно ел.
– Приходи ко мне! – буркнул Руф, завистливый даже к похвале. – В моем доме тебя угостят не хуже.
– Благодарю, – ответил Павел, не испытывавший ни малейшего желания связываться со вздорным Руфом. – Но почему вас заботят Балканы? Они далеко. Другое дело варвары-кельты, они-то рядом!
– После того как мы проучили инсубров, кельты притихнут! – убежденно сказал Гней Сципион.
– Смотря какие кельты! – осторожно вставил Фабий.
Старик славился умением единственной фразой привлечь к себе общее внимание. Челюсти разом перестали работать.
– Поясни нам. Фабий, что имеешь в виду, – попросил Ливии, отставляя недопитую чашу.
– Кроме инсубров есть еще и кельтиберы. Они не менее воинственны, и их много.
– Но они далеко! – со смехом воскликнул Руф. – Как они доберутся до нас?! Уж не думаешь ли ты, что они сумеют перелететь через горы на крыльях! Я, конечно, уважаю твою мудрость, но это уж слишком, Фабий…
Консуляр одарил собеседника, явно перебравшего вина, тяжелым взглядом.
– Сами – нет. Они не смогут организовать подобный поход, не говоря уже о том, что у кельтиберов сейчас нет достойного вождя. Равно как и причин нападать на Италию. Но не следует сбрасывать со счетов гамилькарово отродье. Гамилькар был отважным воином, он воспитал доблестных солдат и умелых генералов, он заставил людей поверить в себя, не в Карфаген, а именно в себя. Имея под началом преданное войско, полководец способен на многое!
– Но Гамилькар давно мертв, а теперь не стало и Гасдрубала. Надо иметь преданных рабов!
Публий снисходительно похлопал по упругой ляжке юного раба в короткой тунике, обносящего гостей вином. Раб стыдливо потупил взор, что не укрылось от взора Ливия, едва приметно ухмыльнувшегося.
– Еще есть Ганнибал, гамилькаров сын!
– Но он совсем юн. Он не достиг того возраста, когда мужчина становится государственным мужем.
– Разве Александр повел свои полки, будучи старцем? Разве голова Пирра была седой, когда он одержал свои первые победы?! – настаивал Фабий.
– Нашел с кем сравнить! – фыркнул Руф. – Благородного македонянина с грязным пуном!
– Эти грязные, как ты говоришь, пуны однажды уже доказали нам, что умеют воевать.
– Ага, когда мы накостыляли им по первое число!
– Но перед этим они не раз и не два били нас. А победили мы лишь благодаря тому, что Город крепок сплоченностью граждан, а у пунов каждый сам по себе. Но если найдется нечто, что объединит их, нам придется туго.
Минуций Руф хотел бросить Фабию еще какую-то фразу, но лежавший рядом Левин довольно бесцеремонно дернул его за край туники, заставляя замолчать.
– Чем же, по-твоему, может быть это нечто, Фабий? – спросил Сципион Старший.
– Не знаю. – Старик неожиданно помрачнел и насупленным филином обвел присутствующих. Бородавка его налилась кровью. – Возможно, это будет ненависть к Риму.
– Ну, ненависть это не страшно! – беззаботно воскликнул Гней Сципион, на протяжении всего разговора развлекавший себя тем, что щекотал стебельком петрушки за ухом юного Публия, молча, по-звериному кривившему в ответ тонкие губы. – Нас много кто ненавидел, и мы это пережили. Как-нибудь переживем и в этот раз.
– Это так, – согласился Фабий. – Но не приведи боги, если найдется человек, который сумеет направить эту ненависть. Тогда против нас поднимутся не только пуны и кельтиберы, но и инсубры, и бойи, и македоняне с иллирийцами. Все они боятся нашего могущества, и все ненавидят нас. Им не хватает только вождя.
– А Ганнибал может стать этим вождем? – голос юного Сципиона был вызывающе звонок, почему взоры присутствующих перекрестились на дерзком юнце.
– Да, – ответил Фабий. – Он молод, но, насколько я знаю, уже силен и опытен. Воины верят ему. А кроме того, по слухам, в детстве он дал клятву быть врагом Рима. Боюсь, как бы он не решил, что настала пора исполнить эту клятву. Тогда Рим ждут великие беды.
Слова Фабия прозвучали зловеще. Желая разрядить обстановку, хозяин дома рассмеялся.
– Надеюсь, это случится нескоро! К тому времени мы отправился к манам, а воевать с Ганнибалом будут наши дети. Ты, Публий, поведешь армию.
– Согласен, – ответил юноша, голос его был серьезен.
Теперь рассмеялись все.
– Итак, решено! – воскликнул Гней Сципион. – Наш Публий разобьет Ганнибала. И случится это лет эдак через двадцать пять, когда он станет консулом, нет дважды консулом! Ну а пока мы можем выпить и съесть по бисквиту! Брат, твои рабы уснули?!
– Сейчас посмотрим!
Сципион Старший хлопнул в ладоши, в ответ на что появился юный раб с подносом, на котором лежал большой пышный пирог, облитый медовым сиропом. Пирующие встретили десерт добродушными возгласами. Разложив пирог по тарелкам, они отдали ему должное, запивая розовым вином. От серьезного разговора пирующие перешли к шуткам, порой грубоватым, что нередки в кругу подвыпивших мужчин.
Патриции пили вино и зубоскалили в адрес неверных жен и обманутых мужей, и никто не обращал внимания на юного Публия Корнелия Сципиона, не притронувшегося к своему пирогу, что в любой другой день вызвал бы неподдельный восторг. Юноша был задумчив, и терзала его одна-единственная мысль: «Неужели придется ждать целых двадцать пять лет?»
Неужели?..
1.7
Небольшой городок Омбос укрылся в самых южных пределах державы Птолемеев, столь далеко, что царские наместники почти никогда не посещают эти забытые богами места, а сборщики налогов появляются здесь всего раз в пять-шесть лет и, собрав сколь возможно, спешат унести ноги вниз по течению Нила. И причина этой поспешности кроется не только в близости кровожадных нубийцев, что время от времени совершают набеги на север в поисках легкой наживы, а еще и в тех тайных культах, что исповедуют жители городка Омбос. Ведь именно здесь находится преддверие ада, откуда являет миру свой грозный облик безжалостный Сет. Именно здесь еще живы жуткие обряды, посредством которых человек поддерживает связь между миром живых и умерших, стирает грань, разделяющую добро и зло. Гости нередко исчезают в городе Омбос. Гости редки в городе Омбос…
Потому горожане, не скрывая удивления, поглядывали на странника, вошедшего поутру в их город. Они бросали на него косые взгляды, потом, смелея, изучали, уже не таясь, и в довершение долго смотрели ему вслед. Странник не обращал внимания на эти взгляды, ибо знал причину их. Ему было ведомо, сколь небезопасно чужеземцу появляться в городе Омбос, и он не пришел бы сюда, не имей на то веской причины.
Пройдя по неширокой улице, странник повернул в еще более узкий проулок, а затем – в проход между домами, в какой вообще едва получилось протиснуться, столь тесен он был для широкоплечего человека, а плечи странника были широки. Потому он протиснулся в проход бочком, а мешок, что до того был за его плечами, перекочевал в руку. Другая рука, правая, плотно прилипла к поясу, за которым отчетливо просматривались очертания рукояти меча или большого ножа.
Итак, странник протиснулся меж двумя сросшимися крышами домами, и в этот самый миг кто-то накинул на его шею удавку. Реакция странника была мгновенной. Не оборачиваясь, ибо обернуться в такой тесноте было непросто, он нанес резкий удар локтем, целя в нос человеку среднего роста. Расчет оказался верен, нападавший вскрикнул и схватился за разбитое лицо. Странник резко повернулся, обдирая о стены плечи, скинул удавку и умелым движением набросил ее на шею недруга.
Через мгновение все было кончено. Странник склонился над мертвецом и внимательно осмотрел его. Обычный человек, неотличимый от мириадов других обитателей Кемта, если не считать…
Странник задумчиво хмыкнул. На безымянном пальце мертвеца красовался странного вида перстень, изображавший льва, разрывавшего обернувшуюся кольцом змею.
После недолгого раздумья странник завладел этим перстнем, для чего ему пришлось отсечь мертвецу палец. Затем пришелец продолжил путь. Еще несколько шагов, и он очутился у двери, некогда темного, а теперь сделавшегося неопределенным, цвета. Он постучал, и та тут же отворилась, словно этого стука ждали. Странник шагнул внутрь, очутившись в небольшой полутемной комнатке с обстановкой на редкость скудной. Помимо грубо сколоченного, низенького стола глаз различал в полумраке три невысоких же табурета, да еще статую из серого, под цвет стен, известняка, едва угадывавшуюся в нише. Статуя эта была очень древней, и время не пощадило ее, стерши черты не только лица, но и фигуры. Теперь изваяние более походило на столп, что ставят в честь Гермеса иль Шивы.
Вот и все. Да, еще мы забыли упомянуть хозяина, но право, его не сразу можно было приметить. Облаченный в серые блеклые одежды с серым, стертым лицом, неподвижный, он был почти неразличим в пыльном полумраке. Но у странника был зоркий взгляд, он сразу признал того, к кому шел. Странник кивнул хозяину, тот отвесил поклон, почтительный, но вместе с тем не раболепный. После этого он жестом предложил гостю следовать за ним. Тот повиновался и очутился в другой комнате, разительно отличавшейся от предыдущей. Пространство здесь заливали солнечные лучи, потоками вливавшиеся через три широких окна, мебель была самого лучшего качества, в дальнем углу высилось великолепное изваяние. Ослиная голова бога, с редким мастерством высеченная из черного базальта, бесстрастно разглядывала людей.
Странник устроился в одном из удобных, с выгнутой спинкой кресел, с видимым удовольствием вытянув припорошенные пылью ноги. Тем временем хозяин дома затеплил благовонную свечу перед изображением божества – мрачного Сета.
– Как дела, Омту? – спросил странник.
– Как всегда, хозяин, – ответил человек с серым лицом.
– Значит, хорошо.
– Ты же сам учил, что не может быть ни хорошо, ни плохо. Существование определено тем, что посередине.
– Философ, мать твою! – хмыкнул странник. Был он уже в возрасте, и лицо бороздилось морщинами, но в золотистых, почти рыжих глазах играли по-молодому задорные искорки. – Неподалеку от твоего дома лежит труп. Похоже, адепт Бегущего времени. Его перстень.
Гость продемонстрировал добычу. Собеседник внимательно изучил ее, после чего бросил:
– Послушник. Под змеей – вертикальный штрих – время, не полагающее о вечности.
Эта информация не больно-то заинтересовала гостя. Он лишь спросил:
– Как он узнал меня?
Хозяин пожал плечами.
– У нас не любят людей с такими лицами.
– Убери! – велел гость, не интересуясь, что означает «с такими лицами». Омту молча кивнул. – Ты знаешь, зачем я пришел?
Омту кивнул вновь.
– Посоветоваться с Оракулом.
– Правильно. Тут завертелись любопытные дела. Мне надо кое-что узнать. – Омту вновь кивнул. – А пока я хочу перекусить и отдохнуть.
– Да, хозяин.
Моментально, словно по волшебству, был накрыт стол. Еда была без изысков, но обильная. Были тут и мясо, и рыба, и сладости, и, конечно, вино, в этих краях довольно необычное на вкус. Пока гость насыщался, Омту уладил дела с мертвецом. Когда Омту вернулся, гость уже отдыхал, ибо шел всю ночь. Омту разбудил странника, когда солнце уже катилось к горизонту. Странник поднялся, омыл лицо и руки, наскоро перекусил, после чего вместе с Омту покинул дом.
Путь был недолог. Путники оставили город и по дороге направились прочь от реки. Скоро закончились поля, питаемые плодородными водами Хапи. Потянулись кустарники, потом закончились и они, уступая место пустыне. Странник потянул ноздрями, с жадностью втягивая в себя таинственный и сладкий пустынный воздух. Он любил пустыню, он любил море, он любил горы. Он любил природу, что сродни стихии.
Дорога, по которой шли Омту и его гость, постепенно сужалась, пока не превратилась в тропинку, едва различимую. Потом исчезла и эта тропинка, но Омту шагал уверенно, без колебаний выбирая путь между барханами. Наконец он замедлил шаг и указал на смутно виднеющееся в потемках нечто. Это был полуразрушенный пилон некогда существовавшего храма. И мало кто знал, что храм существовал и десять, и двадцать и даже сто веков назад, что он был воздвигнут теми, кого поглотили безжалостные волны Атлантики. Глаза странника затуманились, он вспоминал… Он помнил этот храм, он много что помнил.
– Вот здесь я подобрал Гиптия, – шепнул он. – Его приказал убить Омту. Омту… – Странник с усмешкой покосился на своего спутника. – Омту, а ты какой по счету?
– Триста шестьдесят восьмой.
– Триста шестьдесят восьмой, – повторил странник. – Счет веков, ведомый по Омту! Занятно! А кому ты служишь, Омту?
Вопрос не понравился серому человечку, что-то дрогнуло в его лице.
– Оракулу Сета, – ответил он, и в блеклых глазах мелькнуло подобие скользкой усмешки.
– Но ведь Оракул кем-то создан. Кем?
– Сетом.
– А кто такой Сет? – продолжал настаивать гость.
– Бог, – ровным голосом ответил Омту.
– Любой бог – есть обретший силу человек. Как зовут этого человека?
– Не знаю, – сказал жрец.
– Знаешь! – не согласился странник. – Ты много знаешь, Омту.
На этот раз Омту не стал спорить.
– Не один ты обращается с вопросами к Оракулу. В этих краях хватает юношей, жаждущих послужить Сету.
Гость кивнул и сделал шаг вперед.
– Ладно, пойдем.
Сквозь щель между колонной и обрушившейся балкой люди проникли в присыпанные песком и временем развалины. Омту извлек из неприметной щели между камнями заблаговременно припасенные факелы. Пропитанные земляным маслом волокна вспыхнули при первом же ударе кресала. Факелы загорелись ярко и ровно, залив почти ослепительным светом ограниченное камнем пространство. Держа факел перед собою, Омту направился вниз, вглубь земли.
Поначалу им пришлось почти ползком пробираться между нагромождениями каменных обломков, но вскоре проход стал шире, затем он начал ветвиться. Жрец безошибочно выбирал нужный путь, пока дорогу не преградила ровная, без единой шероховатости, словно отполированная стена. Омту прикоснулся к ней крепкой сухой ладонью, и стена подалась в сторону, пропуская путников.
Они очутились в громадной зале – главном помещении храма. Святилище Сета возникло много веков, даже тысячелетий назад, но время почти не коснулось его. Оно оказалось не властно над этой колоссальной пещерой, окаймленной по всем четырем сторонам двойным рядом громадных черных колонн. В дальнем конце, точно напротив входа высились три громадные, смутно различимые во тьме статуи: Сета и его спутников Ашта – чудовища с львиным телом и головой крокодила – и Апопа – гигантского змея. Изваяния, как и пол залы были густо припорошены пылью, и лишь глаза Сета, неподвластные ни пыли, ни мраку, ни времени, пылали рубиновым негасимым огнем.
Пересекши главный зал храма, путники попали в другой, размером поменьше, круглый, посреди которого возвышался странной формы и странного вида алтарь. То была высокая платформа из тускло блестящего вещества, посреди которой возвышался круглый стол с небольшим серым кристаллом посередине. Из-за платформы вышел невысокий юноша, облаченный в такие же серые, как и у Омту одежды. Пепельная кожа его казалась мертвой, глаза болезненно щурились от света факелов. Юноша приветствовал гостей низким поклоном, странник ответил кивком головы, Омту остался бесстрастен.
– Начинать? – спросил он.
– Да, – ответил гость. – К чему тянуть?
Тогда Омту кивнул юноше, в черных глазах которого была мольба. Но Омту не пожелал заметить этой мольбы, сохранив на лице прежнюю бесстрастность. Юноша потупил взор и стал подниматься на платформу. Гости ступали следом. Все трое остановились у стола с кристаллом. Омту взглядом приказал юноше: начинай. Тот послушно протянул руку к кристаллу. Сверкнула вспышка, – не очень яркая, просто сноп искр, – и юноша бесследно исчез.
Ни Омту, ни странник не выказали удивления, ни даже ужаса. Омту выдержал небольшую паузу, потом заговорил:
– Посланец достиг царства Сета. Ты можешь спрашивать.
Странник кивнул. На мгновение он задумался, а затем сказал:
– Я чувствую, начат Баггарт – Большая Игра. Так ли это?
Воцарилось молчание. Спустя какое-то время кристалл посветлел и по зале пронесся шорох-голос.
– Здравствуй, Кеельсее!
– Привет, Оракул! – небрежно бросил в ответ гость.
– Приятно вновь слышать твой голос. Посвященный. Я рад, что ты не таишь, как случалось прежде, свое лицо и имя.
– К чему секреты от друзей?! Что насчет Игры?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52