Прямо сейчас он понятия не имел, где находится. Впрочем, Елеуса это и не волновало. Скорее всего, еще задолго до конца вечности он сумеет найти дорогу к какому-то знакомому месту.
Тяжко вздыхая, бывшее его высокопреподобие поплелся дальше.
Уже удалившись на тридцать футов в густой сумрак, он вдруг остановился, наклонил голову и прислушался.
На миг Елеус почувствовал уверенность, что расслышал гомон полных энтузиазма голосов и буйный топот несущихся копыт, нарастающий с каждой секундой. Еще на один миг он ощутил убежденность, что голоса эти выкрикивают «Трепп, Трепп!», но отбросил это как скорбную иллюзию горестно расстроенной души, оставшейся наедине с нескончаемыми уаддскими муками.
Елеус сильно ошибался.
Протяжные выкрики и стук копыт сделались еще громче, оглушительно вторгаясь в его уши, когда дикая толпа очень-очень бывших иммиграционных чиновников вывернула из-за угла и с безостановочной неустанностью устремилась дальше по улице. А высоко на приливной волне бесчинствующих демонов корчилась отчаянно вопящая фигура в черной сутане, несомая словно священный талисман на крыльях истинной веры. Веры в рудничные рукавицы «Тяпки-ляпки», запрос на которые главный менеджер Мортрополиса просто обязан был обеспечить.
В очередной раз выбравшись из канавы, Елеус отчаянно замахал руками и, задыхаясь, устремился следом за толпой.
— Эй, подождите! — жалобно кричал он. — Вернитесь, я правда очень хочу вам что-то сказать. Эй, Трепп, да погодите же маленько!
Серебристое облачко Схрона пролетело с небес над «Манной Амброзией», резко затормозило и остановилось в своей специально забронированной ячейке. Негромко гудя себе под нос, верховный ответственный за аппетитные припасы выбрался оттуда и направился к выходу. Радостный мотивчик дрожал у него на губах. Сегодня Схрон был в превосходном настроении.
Он только что закончил подбивать подушные цифры двухмесячного баланса, и впервые за добрые несколько столетий ему показалось, что аррайский народ стал по-настоящему уделять внимание своим обязанностям. Откуда именно поступали новообращенные, Схрон не был до конца уверен, однако цифры вдруг резко подскочили буквально у всех. Причем это не был просто небольшой подъем, какой обычно случается за несколько дней до крупных религиозных праздников. Нет, все выходило почти так, как если бы некие сверхревностные миссионеры внезапно открыли абсолютно новый континент, где о самой идее религиозной веры никто еще даже не слышал. Зал, где размещались Индикаторы Веры, просто гудел от неистовой интенсивности, пока все новые и новые искорки добавлялись к сиянию внутри.
Удивительное дело, но слабое попыхивание виднелось даже в Индикаторе Веры Импо Тента, божества целомудрия. Н-да. Откуда бы эти его новые последователи ни выскакивали, это определенно было очень странное место. Так или иначе, совсем скоро Схрон должен был все об этом узнать. А тем временем он был просто очарован тем, как славно божества трудились на фронте обращения. В глубине души верховный ответственный за аппетитные припасы даже испытывал ко всем своим коллегам некую признательность.
Радостно насвистывая, Схрон пробрел мимо припаркованных бок о бок серебристых облаков, пожалуй впервые за всю вечность совершенно не торопясь занять свое место за Верхним Столом.
А затем он увидел, как фигура, явно страдающая избыточным весом, шаркает к выходу из своей посадочной ячейчки, и просто не смог удержаться:
— Эй, Алкан! Славный денек, не правда ли?
Алкан резко остановился и застыл в полной неподвижности от шока. Он не мог поверить своим ушам. «Славный денек?» Конечно, денек был славный. Ведь здесь был Аррай.
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — ухмыльнулся Схрон, догоняя Алкана и слегка от этого запыхавшись.
— Я… вам сказать? — не без некоторой опаски переспросил Алкан. Прошло по меньшей мере четыреста лет с тех пор, как Схрон последний раз обратился непосредственно к нему. Да и то он тогда просто попросил передать ему черный перец. Алкан озадаченно почесал в затылке. Что Схрон вообще-то мог иметь в виду? О каком конкретно событии всех этих лет он хотел, чтобы ему рассказали? На уме у Алкана в тот момент имелось только одно, но это был его личный секрет.
— Ну, Алкан, так что там у тебя за секрет, а? — странным заговорщицким шепотом поинтересовался Схрон. Глаза его сияли блеском интриги.
— С-секрет? — выдавил из себя Алкан. Неужели Схрон знал о Треппе?
— Ага. Валяй, можешь мне все рассказать. Мне ведь лишние приверженцы не нужны, верно? Пока здесь на кухне орудует Тони Фабрицци, у меня есть вся поддержка, какая мне только нужна от вашей шараги. Ну давай, расскажи — откуда ты всех этих новых верующих получаешь?
Алкан внезапно задохнулся. Все и впрямь сработало! Его питомец из Речистых Миссионеров исправно поставлял товар.
— Верующих? — Алкан умышленно сделал вид, что не понял. Не будет ничего хорошего, если он позволит своим методам выйти на свет. Мошенничество в Аррае почетом не пользовалось.
— Нечего со мной разыгрывать дурачка, — проворчал Схрон, хмуря кустистые брови. — Что ты теперь делаешь такого, чего раньше не делал, а? Твой Индикатор Веры только что не лопается от новых горячих поклонников.
Внутренне Алкан подпрыгнул от радости, увлеченно молотя кулаками по воздуху и дико вереща. Все сработало на славу! Команда его верных приверженцев все разрасталась, и Схрон это заметил. Услышанная новость мгновенно подвела его вплотную к Верхнему Столу. Схрон сказал ему чистую правду — сегодня действительно был славный денек!
Однако один этот ответ раскручивал целую сотню разных отчаянных вопросов. Как он продвигался в сравнении с Огдамом, своим давнишним соперником? Было бы в высшей степени непрофессионально со стороны Алкана спросить напрямую, но он должен был знать. Две недели ожидания стали бы сущим мучением.
Закрывая дверцу бухточки, Алкан спросил:
— А мой прирост в цифрах, он… э-э… уникален — или есть и другие, кто демонстрирует схожую тенденцию?
— А какая тебе… — это было единственным ответом, какой Алкан успел получить, когда Схрон врезался в самый конец змеящейся очереди из равнодушно шаркающих божеств. — Что здесь происходит? — проревел верховный ответственный за аппетитные припасы, локтями пробивая себе дорогу сквозь очередь и направляясь прямиком ко входу в «Манну Амброзию».
Алкан попытался уверить себя в том, что все идет славно и замечательно. Не стал бы Схрон спрашивать его о недавнем увеличении числа поклонников прямо на облачной парковке, если бы его цифры не были бы уникальны, разве не так?
Схрон тем временем с ревом пробивал себе дорогу в переднюю часть очереди.
— Что здесь происходит? Почему все тут стоят?
— Такова п-процедура, — официальным тоном ответил Херокс, ответственный за календарное планирование, собрания и важнейшие встречи.
— Что? — прохрипел Схрон, тут же заключая, что сегодняшний денек стремительно становится все менее славным.
Херокс вытянулся в полный рост и, едва пряча самодовольную улыбку, приготовился доложить о капитальном небрежении своими обязанностями одним божеством, его коллегой по организации.
— Мэтр д'Отель не объявился! — объявил он. — Было бы в высшей степени н-непозволительно с нашей стороны п-просто п-предположить, что мы в т-точности знаем, где находятся наши п-посадочные места. Без руководящего и н-направляющего присутствия б-божества, ответственного за организацию рассаживания, чтобы н-нас н-направлять, мы просто не можем войти.
— И Мэтр д'Отель тоже? Где он? — рявкнул Схрон.
Беспомощно разведя руками, Херокс равнодушной лопатой бросил еще несколько фунтов осуждающей почвы в могилу вины.
Схрон заскрипел зубами, а живот его в самой что ни на есть небожественной манере зарокотал.
— Ну ладно, вы можете болтаться тут и искать егою. А лично я точно знаю, где сижу! — Он плечом отворил дверь, протопал внутрь и резко остановился.
Ноздри Схрона раздулись, вдохнули — и все его настроение самым жалким образом нырнуло куда-то в его носки. Чего-то здесь определенно недоставало.
Подобно заброшенной обнаженности дома, в котором бесцеремонно сорвали все рождественские украшения, обонятельный пейзаж «Манны Амброзии» был катастрофически лишен уютного аромата Знаменитого Чесночного Хлеба с «драконсолой» Тони Фабрицци.
Весь Аррай услышал жалобный вой и горестные вопли Схрона, когда он упал на пол и зарыдал, то и дело клянясь, что больше никогда не будет делать поспешных заключений о том, насколько славный сегодня денек, пока перед ним исправно не задымится его ленч.
Внезапно некая ангелица воспарила из голубого простора, распростерла свои крылья и опустилась вниз, сопровождаемая одним из младших божеств — облаченным в длинную бледно-серую шинель и аналогичного цвета фуражку.
Алкан с растущим чувством виноватой нервозности наблюдал за тем, как ангелица что-то шепчет на ухо божеству, бросая взгляд в его сторону. Фе Ликс, главное божество, ответственное за шпионаж, дезинформацию и слежку, еще глубже засунул кулаки в карманы своей шинели и обратил непроницаемый взор на Алкана. Секунды спустя он повыше подтянул воротник и стремительно вышел наружу, на облачную парковку. Флорри оживленно порхала у него над головой.
Наблюдая за их лихорадочным отбытием, Алкан вдруг понял, что у него совершенно пропал аппетит.
Атмосфера на Греховной площади и вокруг нее буквально гудела резонансными волнами сильнейшего напряжения. Эпицентром этого напряжения был Асаддам. Он понимал, что его будущее как главного менеджера Мортрополиса всецело зависело от максимального одобрения одного-единственного дьявола, самого повелителя скверны д'Авадона. Одна унция резкого недовольства д'Авадона — и Асаддама вышвырнут из города, подвергнут остракизму.
И все же глубоко в злом нутре своих кишок Асаддам точно знал, что этого не случится. Нет, только не с той идеальной демонстрацией чистой эффективности и тем колоссальным спектаклем, который он подготовил. Каждая деталь была им лично проинспектирована, каждый демон под его командой бился в пределах дюйма от непрерывного и продолжительного обдирания его предельно личным асаддамовским драконом о девяти хвостах. Теперь все было готово, отрепетировано, отточено, причем с идеальным вкусом к мучениям и страданиям, которыми предстояло подкрасить и без того впечатляющий образ дьявольской эффективности.
Отсутствовала только одна чертовски мелкая и ничтожная деталь. Сам повелитель скверны д'Авадон.
— Ну где же он? — прорычал Асаддам, расхаживая взад-вперед. Напряжение уже начинало его раздражать, точно муравьи в штанах. — Он опаздывает. Почему он опаздывает? Что его задерживает? Он должен быть здесь!
Асмодеус держал голову пониже, прибивая последнее знамя к балкону тринадцатого этажа. Теперь четыре больших прямоугольника властно оттуда махали, и на каждом в качестве центра имелся большой белый круг — чистый перл невинности, перечеркнутый раздвоенным копытом, скрещенным с трезубцем. Это был символ Нового Порядка Мортрополиса.
По всем краям Греховной площади эхо этого мотива ревело в безмолвном почтении, пока специальные расставленные там плотные отряды демонов махали аналогичными флажками. Впрочем, по своевременно данному сигналу эти демоны должны были повести себя в манере, предельно далекой от безмолвия.
Асаддам раздраженно барабанил по краю балкона, глодая собственные клыки. Д'Авадон уже должен был прибыть и стоять здесь, по левую руку от него, бурля гордостью за избранного им идеального диктатора.
В голове у Асаддама назревал управленческий кризис. Назначенное время уже наступило. Следует ли ему отложить начало своего спектакля до прибытия д'Авадона… и подвергнуться риску показаться неэффективным? Или ему следует победно щелкнуть когтями в сернистом воздухе, обрезать нужную ленточку… и подвергнуться риску, что д'Авадон все это пропустит? Мог ли он быть полностью уверен в том, что д'Авадон попросту не проскользнул на Греховную площадь незамеченным, обрушивая это ужасное решение на плечи Асаддама, а сам все проверяя и проверяя? Выбора у него не оставалось. Главный менеджер просто должен был начать — так было безопасней. Если д'Авадон объявится позже, тогда он просто сможет начать все это проклятое мероприятие заново. Для Асаддама вовсе не было в тягость еще разок властно оскалиться на своих подручных, усиливая свое превосходство, укрепляя свою власть над всем Мортрополисом.
С финальным оскалом главный менеджер поднял лапу в классическом салюте с двумя расставленными когтями и с легкостью перерезал ленточку. Поспешно собранная кучка демонов, именуемая Мортрополитанским грехофоническим пыткестром, шумно грохнула в кипящие литавры, мрачно заскребла по меди и принялась как попало дергать струны расстроенных скрипок. Дюжина высокооплачиваемых демонов по контролю над толпой (временно избавленных от своих ментагонских обязанностей) угрожающе защелкала кнутами и тем самым перевела аудиторию в состояние восторженного неистовства. Знамена замахали, глотки восторженно заорали. Сфокусированные копья лавовых прожекторов проткнули площадь. Слева потащилось массовое убожество синхронных шаркальщиков из Огненных Ям. Кандалы мерно лязгали у них между лодыжек.
И тут, незримые во внезапном хаотически-хтоническом оживлении, два влекомых скалодонтами фургона тайком прогрохотали вперед, остановившись на противоположных сторонах площади. Если кто-то выбрал бы подходящий момент, чтобы бросить косой взгляд на подозрительно чистые на вид бородатые фигуры внутри фургонов, он увидел бы нешуточные пурпурные языки благочестия, парившие у всех фигур над головами. Однако никто такого момента не выбрал. Никто не осмелился единственным косым взглядом навлечь на себя гнев Асаддама. Нет, только не сегодня. И не при теперешнем его настроении.
Булыжник Греховной площади, казалось, прогнулся и искорежился, когда демонстрационная команда «Большой Череп» выкатила на него свои многотонные снаряды под сопровождение жуткого музицирования от грехофонического пыткестра. Вокруг них щелкали и резали воздух драконы о девяти хвостах. Трезубцы вовсю крутились в угрожающих вихрях. А Асаддам подпрыгивал вверх-вниз, громко стуча копытами и трепеща в мрачном восторге.
Бубуш и Ублейр, задыхаясь от благоговения, наблюдали за происходящим с нагруженных божествами фургонов. Крошечные гавани сомнения начали наполняться судами колебания и флотилиями безверия. Прямо у них на глазах разворачивался столь изумительный спектакль, что ковры самоуверенности вскоре оказались выдернуты у них из-под копыт. Внезапно оба демона сильно засомневались в том, что смогли бы сами устроить что-то насколько зловеще-красочное. Было очень кстати, что они находились слишком далеко один от другого, чтобы признаться в этом друг другу.
Молча сглотнув слюну в клубящемся хаосе митинга Нового Порядка, они подшили свои сомнения в папку под названием «нервы» и приготовились действовать.
Тем временем несомый нежным сернистым ветерком высоко над большинством грызущих верхушки крыш скалодонтов любопытный пурпурный шаровер чистого благочестия вовсю шипел и трещал, плывя к многочисленной толпе на Греховной площади. Вполне вероятно, что он проплыл бы мимо, бесцельно порхая по подземному царству Уадда, и красочно врезался бы в какую-нибудь заброшенную пещеру на задворках этого самого царства, принеся убежище веры и легкомыслия лишь местной колонии хтонических гоферов. Короче говоря, не нашел бы истинной цели — если бы не магнетическое присутствие девяти божеств, сокрытых в пределах Греховной площади. А также — еще более сильная тяга от бесчисленных демонов, которых тронула нежная ладонь восторженной посвященности.
Несмотря на доблестные усилия воздушного потока, пурпурный шаровер благочестия начал спускаться, и по мере его спуска крошечные роднички спонтанного хихиканья стали извергаться из плотно спрессованной подневольной толпы.
Ручейки возбуждения с бульканьем устремлялись вверх, сливались воедино и формировали маленькие бассейны легкомыслия. Демонов охватило неудержимое стремление заводить протяжные распевы и звонить в малюсенькие бубенцы — чья форма и мелодичный звон не были так уж несхожи с теми звуками, что издавались «Цимбалическими душеспасителями» Блинтона Клинта.
Потребовалась лишь самая малость. Стоило только одному из наиболее подверженных благочестивому влиянию демонов выхватить из кармана свои крошечные бубенцы, со звоном их соединить — и секунды спустя спонтанные взрывы легкомыслия изверглись по всей площади, объединяясь с инфернальной какофонией Мортрополитанского грехофонического пыткестра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40