Хуже того, в любой момент бодрствования (то есть по сути в каждый момент загробной жизни) их сделки находились в самых передних частях их разумов. Бешмет лучший скрипач из всех когда-либо рожденных, благодаря протянутой лапе помощи от местного демона теперь постоянно был охвачен отчаянным желанием выйти на люди и исполнить лучшие свои работы — и одновременно поражен почти полной неспособностью сделать это из-за непрестанного, выворачивающего все кишки страха перед публикой.
— Послушайте, если вы оба прекратите препираться, мы сможем наконец заняться заданием, — рявкнул Бешмет. — Что касается рейда, то сегодня очередь Мудассо.
Ныне слепой к цветам художник с энтузиазмом кивнул.
— Я обещал Шпирс портрет, — ухмыльнулся он, пряча за спиной большой кусок холста. — В полный рост, спереди.
— Идет, приятель, мы добудем тебе все, что нужно, — осклабился Фауст. — Если только можно будет посмотреть на эту милую процедуру.
Мудассо буквально дрожал при мысли о своей первой обнаженной натуре за многие столетия. До сделки это оказывалось для него омерзительно-сложным — поскольку беднягу сплошь покрывала жуткая оспа, ни одна модель даже близко к нему не подходила из страха заразиться. Однако три маленьких просьбы в сторону местного демона — и проблема была решена. Вернее, как бы решена. Оспа чудесным образом испарилась, но в округе оказалось не особенно много моделей. В итоге картиной, которую Мудассо приходилось повсюду с собой таскать, был едва узнаваемый автопортрет, погребенный под гноящейся грудой старых прыщей и болячек.
— Гм… зрители, — пробормотал художник. — Думаю, здесь решать Шпирс.
— Ах, Мудассо, какой ты джентльмен. — Шпирс ухмыльнулась и помахала ресницами. — Все это так мило, что мне по-настоящему хочется запеть…
— Нет-нет. Пора идти. Вперед! — в отчаянии вмешался Бешмет, прежде чем Шпирс смогла начать. Приобретя невероятную популярность на регулярных концертах постоянно идущего шоу «Фабрика талантов», она решила прорваться в серьезную культуру и стать поп-звездой. Единственной ошибкой Шпирс стал ее выбор демона. Хотя она трижды попросила придать ее голосу самое красивое звучание, какое он когда-либо слышал, проблема состояла в том, что певица не очень понимала, о чем именно просит. И вот теперь она пела как целый любительский хор пораженных любовной заразой росомах.
Крепко прижимая к себе скрипку, Бешмет вывел компанию сдельщиков из крошечного проулка напротив входа в Яму Горящих Угольев. Теперь в любую секунду громадные двери могли распахнуться, и волны измученных душ излились бы оттуда, направляясь к месту очередного страдания. Уже сейчас поток душ начинал шаркать по улицам, пока час пик подходил.
По сигналу от Бешмета, вожака этого рейда, Шнютке и Фауст червями проползли сквозь гущу тел и притаились по обе стороны от входа. Здесь были Бакс — бывший держатель единственного когда-либо напечатанного чека на миллион мротов, умерший безденежным, поскольку никто так и не нашел для него нужной сдачи, наша знакомая Шпирс, а также бывшее его высокопреподобие Елеус Третий в своей жалкой рясе. Они аккуратно организовали так называемую «атанду» — на предмет любых признаков приближающихся ментагонов.
А ментагоны точно должны были нагрянуть. Единственной переменной величиной было то, сколько времени им потребуется и с какого направления они появятся.
Внезапно с ревом дьяволов и щелканьем кнутов громадные двери Ямы Горящих Угольев со скрипом распахнулись, и задыхающиеся, страдающие души высыпались оттуда. Жар аж опалил брови Фаусту. Невероятно, но там было еще жарче, чем в среднем инферно с его шестьюстами шестидесятые шестью градусами по Фаренгейту, к которым они все привыкли.
По этому сигналу, дрожа от ужаса на крыше небольшой хижины, Бешмет заскрипел смычком по струнам. В жутких звуках безошибочно узнавался вступительный диссонанс «Эротической симфонии» Шнютке. Секунды спустя скрипач уже яростно пилил свой инструмент, выбрасывая языки тревожной атональности в поток и без того измученных душ, что струился по улице внизу. Надтреснутые квинты и детонированные ноны бомбардировали их уши, и, как случалось на каждом публичном представлении этой работы, какое когда-либо давалось, все тут же остановились. Измученные души неподвижно застыли, до самых своих глубин потрясенные, пытаясь поверить в то, что доходящий до них кошмар — и в самом деле музыка. Секунды спустя вся улица представляла собой плотную массу жалких душ.
Не тратя времени даром, Фауст и Шнютке протиснулись в двери Ямы Горящих Угольев и, опустив головы, стали там рыскать. Подходящие угли испещряли весь пол, а неровная поверхность показывала, где в восьмичасовых промежутках погребались тела. Два налетчика стянули с плеч мешки, принялись хватать остывшие угли и забрасывать их в горловины с оттянутыми завязками. Десять, пятнадцать кусков — и снова наружу, опять протискиваться сквозь толпу.
Бешмет был в экстазе, его тело дико корчилось, пока музыка овладевала им. Фауст и Шнютке бросились дальше по тому же проулку, из которого они вышли на улицу, заливаясь радостным свистом в качестве сигнала наблюдателям. Наконец они сбросили на колени Мудассо добрых тридцать кусков превосходного угля.
— Ну вот, теперь тебе художественных припасов на месяц хватит, — ухмыльнулся Фауст. — И кстати, как там насчет того, чтобы Шпирс для тебя позировала?..
Ответа он так и не получил. В это самое мгновение последовала внезапная вспышка белого света, которую сопроводило странное завывание, и высокая фигура в черной сутане возникла на крыше рядом с Бешметом. Под боком у фигуры появилась большая коробка, набитая патентованными бумажными (то есть пергаментными) стаканчиками. Скрипач пронзительно вскрикнул и остановился в самой середине глиссандо. Смычок его трясся от шока.
— Кто вы, черт подери, такой?.. — начал Бешмет.
— Прошу прощения, всем привет, — объявил вновь прибывший, дрожа от возбуждения. Ах, все эти страстные лица, готовые к тому, чтобы их спасти. Туда, на эту одну-единственную площадь, было, вероятно, втиснуто еще больше народа, чем он в своей жизни видел. Менее способный миссионер разинул бы рот в остром приступе духовного страха перед публикой, но только не он. Это был его час. Настала пора действовать.
— Я его высокобесподобие Брехли Трепп из Речистой Миссии, и я очень хотел бы поболтать с вами кое о какой малости. Эта малость по-настоящему сделает жизнь… гм… точнее, смерть, куда более приятной для всех вас, кто здесь собрался.
Уши бывшего его высокопреподобия Елеуса Третьего тут же встали торчком от трепещущего возбуждения и почти мгновенно стали сомневаться в только что услышанном. Конечно, ведь не могло же здесь быть какого-то другого духовного лица! Или могло? Елеус резко развернулся, сердце его колотилось, отчаянно желая заполучить какую-то менее теологически-вызывающую компанию, готовя себя к разочарованию, которое несомненно вскоре должно было последовать.
Демоны у Ямы Горящих Угольев с рычанием устремились вперед. Трепп нервно переступил с ноги на ногу на крыше хижины. Демоны! Пожалуй, это и впрямь было чересчур круто.
— Э-э, даже вы сможете извлечь для себя выгоду, — добавил он, пожимая плечами. — Я… я так полагаю.
Челюсть Елеуса отвисла ему на грудь, пока он глазел на облаченную в сутану фигуру. Это духовное лицо выглядело как подобает, говорило вроде бы правильно… но как бывшему его высокопреподобию можно было поверить, что все это правда?
Брехли Трепп помахал себе ладонью на лицо в старом как мир жесте человека, которому на самом деле несколько жарче, чем бы ему хотелось.
— Однако душновато здесь, внизу, вам не кажется? Что ж, у меня для всех вас есть по-настоящему Благие Вести. Я стою перед вами с ответом на ваши мечтания. — Миссионер вытащил из кармана большую пенную кружку эля и сделал длинный глоток.
— Да сегодня ваш счастливый день, ибо я посланник Алкана божества, ответственного за все эли и пиво!..
Это заявление вызвало весьма смешанную реакцию. Демоны, заслышав слово «божество», завопили как резаные и принялись когтями пробивать себе дорогу к Треппу. Толпа, заслышав слово «эли», тоже завопила, причем с предельным интересом, и тоже начала прокладывать себе дорогу к проповеднику. А бывшее его высокопреподобие, заслышав слово «посланник», сделался просто парализованным от шока. Это была правда!
— Пожалуйста, пожалуйста, — радостно объявил Брехли Трепп, поднимая руки в евангелическом благочестии. — Нет никакой нужды торопиться. Благих Вестей у меня столько, что на всех хватит. Просто проявите терпение и послушайте, пока я вам все объясню…
И с этими словами Трепп завел речь, красочно расписывая добродетели истинной веры в Алкана. Толпа, совершенно завороженная кружкой в его правой руке, была просто им околдована.
— Ну так что это, по-твоему, означает? — снова гаркнул Ублейр, пока они с Бубушем пробивали себе дорогу сквозь толкотню тел на улицах.
— Не гони, — рявкнул в ответ Бубуш, тайком прижимая к себе под курткой пакет и меняя лапы, когда от пергамента начинал просачиваться лютый холод. Скалодонтка Кременюга радостно топала позади хозяина, словно бы не замечая потока душ, которые она безжалостно растаптывала множеством своих стремительно семенящих ног.
— Хоть какой-то намек ты уже должен был получить, — настаивал Ублейр, локтями пробивая себе дорогу среди окруживших его по подмышки душ.
— Ничего определенного, — уклончиво пробормотал Бубуш.
На самом деле это была неправда. Бубуш действительно получил нечто весьма определенное. Недоумение. Абсолютное и тотальное. Тот, кто написал это секретное досье, явно не хотел, чтобы его прочел кто попало. Если бы не щедрое включение в текст разных диаграмм и иллюстраций, Бубуш вообще лишился бы всяких ключей. Но так все эти вещи пока что просто не складывались в какой-то смысл. Впрочем, если бы даже и складывались, Ублейру он бы так сразу в этом не признался. Бубуш не хотел, чтобы все выглядело так, будто очень уж просто перевести древние мистические тайны и загадки.
Однако способность перевести хотя бы самую малость очень бы помогла, размышлял Бубуш, вспоминая странный ряд из шести рисунков, на который он недавно в замешательстве таращился. Первый рисунок демонстрировал силуэт фигуры с бородой и в сутане, копающей небольшую ямку в земле. На втором рисунке та же самая фигура клала в ямку небольшое устройство в форме креста и аккуратно засыпала его грунтом. Третий рисунок демонстрировал любопытным образом знакомую демоническую фигуру, стремительно несущуюся над землей, выкрикивая непристойности и бешено размахивая трезубцем. На четвертом рисунке имелось крупное изображение копыта, бьющего по недавно разрытой земле. На пятом — взрыв облаков, вспышка света — и, возможно, пара-другая ангелов. А шестой, самый озадачивающий, рисунок демонстрировал демона стоящим на коленях — лапы его были радостно сцеплены у груди, а рыло представляло собой уродливую картину экстатического благочестия и явного внезапного обращения.
Для Бубуша все это было почти что полной бессмыслицей. Он понимал, что с демоном что-то такое произошло, но что?
Ворчание Ублейра резко вернуло его в настоящее.
— Долбаный час пик. Терпеть его не могу! Тебе что, обязательно было так долго в «Гоморре» торчать?
— Угу. Ясное дело, обязательно. Я это заслужил! — убежденно прорычал Бубуш.
— Заслужил? — вякнул Ублейр. — Ты?
— После того как я столько времени наблюдал за тем, что из этого места выходит, думаю, можно было и там немного поошиваться.
— Но ты выжрал пять лавовых мартини!
— А кто считал?
— Я! — воскликнул Ублейр. — Ведь именно мне пришлось за все расплачиваться.
— Тогда будь доволен, что я ничего на закусь на заказал.
Ублейр издал гортанное рычание, снова повернулся лицом вперед и вдруг понял, что за последние несколько минут они совсем никуда не продвинулись. С отчаянным ревом, страстно желая выбраться из толпы и добраться до своей пещеры, где Бубуш смог бы толком взглянуть на секретное досье, он злобно начал пробираться вперед и вскоре пропахал себе путь за угол.
А там Ублейр увидел причину колоссальной пробки.
Брехли Трепп стоял на крыше маленькой хижины, аккурат напротив Ямы Горящих Угольев, и как раз находился в своем полном проповедническом рвении. Он знал, что уже обратил подавляющее большинство народа в радости поклонения божеству, ответственному за эли и пиво. Впрочем, это оказалось не так уже сложно, поскольку большинству эти радости уже были знакомы из опыта долгой предыдущей жизни.
Народ лихорадочно распространял патентованные пергаментные стаканчики с пенным напитком среди всех тех, кто говорил, что верит в Алкана. А в задних рядах толпы Елеус корчился на острых рогах жизненно важной дилеммы. Ровно половина его тела отчаянно желала броситься в толпу и силой пробить себе дорогу вперед, а затем вскочить на крышу и обнять новое духовное лицо у них в округе; другая же половина его тела совершенно точно была убеждена в том, что это ловушка. И Елеус топтался в тени, делая шаг вперед, затем шаг назад, точно какой-то шестилетка с полным мочевым пузырем, которого дико смущает само слово «туалет».
Охая, ахая и настороженно озираясь на предмет любых признаков появления сотрудников Ментагона, демоны из Ямы Горящих Угольев радостно сосали эль из бумажных стаканчиков. Разговор, который состоялся между ними за несколько мгновений до первого глотка, разворачивался примерно так:
— Что это он только что сказал? Поверь в Алкана, и бухалово тебе на халяву? — спросил первый демон.
— Угу, прикидываю, так, — прохрипел второй демон.
— Но это же богохульство, разве нет? Болтать о богах, божествах и тому подобной ерунде прямо здесь, в Уадде.
— Угу, прикидываю, так, — задумался второй демон.
— Но разве он только что не сказал чего-то насчет того, что увидеть значит уверовать? — спросил первый демон.
— Угу, прикидываю, так, — крякнул второй демон.
— Ну, тогда я там целое море пива вижу. И в упор не вижу кого-то, кто это пиво сюда доставил, если только вещи здесь капитально не переменились. Не могу себе представить, чтобы старина Асаддам халявное бухалово раздавал, да еще проклятым душам. Итак, для ясности: я могу это увидеть. А раз увидеть значит уверовать, то я… гм… я… эй, приятель, передай-ка сюда емкость побольше, ага? — крикнул он. — Ну что, ты тоже берешь?
— Угу, прикидываю, так, — ухмыльнулся второй демон.
Это было три стаканчика тому назад. Теперь они были истинно верующими.
В нескольких ярдах оттуда пара демонов, которые проходили под именами Бубуш и Ублейр, с открытыми пастями глазели на развернувшуюся перед ними сцену. В это просто невозможно было поверить.
— Это немыслимо! — объявил Бубуш, испытывая неловкое волнение. В воздухе буквально витало неопределенное «нечто».
— Я правильно понимаю, чем он там занимается? — брызнул слюной Ублейр, почесывая зловредно изогнутым когтем макушку.
Бубуш кивнул. Много лет тому назад он слышал о чем-то подобном, происходящем в Верхнем Мире. Но здесь, внизу? Это было ужасающе.
Однако Бубуш почему-то никак не мог просто обойти все это стороной.
Некий зрительский восторг делал разворачивающуюся перед ним сцену все более привлекательной. Бубуш знал, что категорически не должен все это слушать, знал также, что его демоническая обязанность — быстро оттуда убежать и доложить о происходящем первому же дежурному ментагону. Однако…
Его остроконечные уши подрагивали, пока Бубуш прислушивался к запретным речам, а щелки глаз, казалось, не способны были оторваться от фигуры в черной сутане, которая с энтузиазмом разглагольствовала над головами неподвижной аудитории.
— Народ Уадда, — вещал его высокобесподобие Брехли Трепп, размахивая руками и тем самым распространяя новые волны духовной страсти. — Сердце мое наполняется искрами праведного восторга, когда я вижу, с какими открытыми глотками принимаете вы слово Алкана. Пейте, пейте и становитесь еще радостней, мои маленькие овечки!
Следовало сказать, что Трепп уже немного увлекся и стал хватать через край. Все, что обещал ему Алкан, по сути оказалось правдой. Бесчисленные обращения за считанные минуты, завороженное море верующих. Воистину это был Аррай в Уадде.
Однако было здесь одно крошечное облачко беспокойства, порхающее по прозрачно-голубому небу вечного блаженства. Теперь, когда Трепп достиг стопроцентного обращения толпы у своих ног… что же ему теперь предполагалось с этим народом делать? Не мог же он просто сложить руки на груди и воскликнуть: «С вами уже все ясно, давайте мне сюда другую толпу!» Не мог же он так бесцеремонно отделаться от полной рвения аудитории. Но что же еще он мог сказать им о поклонении Алкану и его элю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Послушайте, если вы оба прекратите препираться, мы сможем наконец заняться заданием, — рявкнул Бешмет. — Что касается рейда, то сегодня очередь Мудассо.
Ныне слепой к цветам художник с энтузиазмом кивнул.
— Я обещал Шпирс портрет, — ухмыльнулся он, пряча за спиной большой кусок холста. — В полный рост, спереди.
— Идет, приятель, мы добудем тебе все, что нужно, — осклабился Фауст. — Если только можно будет посмотреть на эту милую процедуру.
Мудассо буквально дрожал при мысли о своей первой обнаженной натуре за многие столетия. До сделки это оказывалось для него омерзительно-сложным — поскольку беднягу сплошь покрывала жуткая оспа, ни одна модель даже близко к нему не подходила из страха заразиться. Однако три маленьких просьбы в сторону местного демона — и проблема была решена. Вернее, как бы решена. Оспа чудесным образом испарилась, но в округе оказалось не особенно много моделей. В итоге картиной, которую Мудассо приходилось повсюду с собой таскать, был едва узнаваемый автопортрет, погребенный под гноящейся грудой старых прыщей и болячек.
— Гм… зрители, — пробормотал художник. — Думаю, здесь решать Шпирс.
— Ах, Мудассо, какой ты джентльмен. — Шпирс ухмыльнулась и помахала ресницами. — Все это так мило, что мне по-настоящему хочется запеть…
— Нет-нет. Пора идти. Вперед! — в отчаянии вмешался Бешмет, прежде чем Шпирс смогла начать. Приобретя невероятную популярность на регулярных концертах постоянно идущего шоу «Фабрика талантов», она решила прорваться в серьезную культуру и стать поп-звездой. Единственной ошибкой Шпирс стал ее выбор демона. Хотя она трижды попросила придать ее голосу самое красивое звучание, какое он когда-либо слышал, проблема состояла в том, что певица не очень понимала, о чем именно просит. И вот теперь она пела как целый любительский хор пораженных любовной заразой росомах.
Крепко прижимая к себе скрипку, Бешмет вывел компанию сдельщиков из крошечного проулка напротив входа в Яму Горящих Угольев. Теперь в любую секунду громадные двери могли распахнуться, и волны измученных душ излились бы оттуда, направляясь к месту очередного страдания. Уже сейчас поток душ начинал шаркать по улицам, пока час пик подходил.
По сигналу от Бешмета, вожака этого рейда, Шнютке и Фауст червями проползли сквозь гущу тел и притаились по обе стороны от входа. Здесь были Бакс — бывший держатель единственного когда-либо напечатанного чека на миллион мротов, умерший безденежным, поскольку никто так и не нашел для него нужной сдачи, наша знакомая Шпирс, а также бывшее его высокопреподобие Елеус Третий в своей жалкой рясе. Они аккуратно организовали так называемую «атанду» — на предмет любых признаков приближающихся ментагонов.
А ментагоны точно должны были нагрянуть. Единственной переменной величиной было то, сколько времени им потребуется и с какого направления они появятся.
Внезапно с ревом дьяволов и щелканьем кнутов громадные двери Ямы Горящих Угольев со скрипом распахнулись, и задыхающиеся, страдающие души высыпались оттуда. Жар аж опалил брови Фаусту. Невероятно, но там было еще жарче, чем в среднем инферно с его шестьюстами шестидесятые шестью градусами по Фаренгейту, к которым они все привыкли.
По этому сигналу, дрожа от ужаса на крыше небольшой хижины, Бешмет заскрипел смычком по струнам. В жутких звуках безошибочно узнавался вступительный диссонанс «Эротической симфонии» Шнютке. Секунды спустя скрипач уже яростно пилил свой инструмент, выбрасывая языки тревожной атональности в поток и без того измученных душ, что струился по улице внизу. Надтреснутые квинты и детонированные ноны бомбардировали их уши, и, как случалось на каждом публичном представлении этой работы, какое когда-либо давалось, все тут же остановились. Измученные души неподвижно застыли, до самых своих глубин потрясенные, пытаясь поверить в то, что доходящий до них кошмар — и в самом деле музыка. Секунды спустя вся улица представляла собой плотную массу жалких душ.
Не тратя времени даром, Фауст и Шнютке протиснулись в двери Ямы Горящих Угольев и, опустив головы, стали там рыскать. Подходящие угли испещряли весь пол, а неровная поверхность показывала, где в восьмичасовых промежутках погребались тела. Два налетчика стянули с плеч мешки, принялись хватать остывшие угли и забрасывать их в горловины с оттянутыми завязками. Десять, пятнадцать кусков — и снова наружу, опять протискиваться сквозь толпу.
Бешмет был в экстазе, его тело дико корчилось, пока музыка овладевала им. Фауст и Шнютке бросились дальше по тому же проулку, из которого они вышли на улицу, заливаясь радостным свистом в качестве сигнала наблюдателям. Наконец они сбросили на колени Мудассо добрых тридцать кусков превосходного угля.
— Ну вот, теперь тебе художественных припасов на месяц хватит, — ухмыльнулся Фауст. — И кстати, как там насчет того, чтобы Шпирс для тебя позировала?..
Ответа он так и не получил. В это самое мгновение последовала внезапная вспышка белого света, которую сопроводило странное завывание, и высокая фигура в черной сутане возникла на крыше рядом с Бешметом. Под боком у фигуры появилась большая коробка, набитая патентованными бумажными (то есть пергаментными) стаканчиками. Скрипач пронзительно вскрикнул и остановился в самой середине глиссандо. Смычок его трясся от шока.
— Кто вы, черт подери, такой?.. — начал Бешмет.
— Прошу прощения, всем привет, — объявил вновь прибывший, дрожа от возбуждения. Ах, все эти страстные лица, готовые к тому, чтобы их спасти. Туда, на эту одну-единственную площадь, было, вероятно, втиснуто еще больше народа, чем он в своей жизни видел. Менее способный миссионер разинул бы рот в остром приступе духовного страха перед публикой, но только не он. Это был его час. Настала пора действовать.
— Я его высокобесподобие Брехли Трепп из Речистой Миссии, и я очень хотел бы поболтать с вами кое о какой малости. Эта малость по-настоящему сделает жизнь… гм… точнее, смерть, куда более приятной для всех вас, кто здесь собрался.
Уши бывшего его высокопреподобия Елеуса Третьего тут же встали торчком от трепещущего возбуждения и почти мгновенно стали сомневаться в только что услышанном. Конечно, ведь не могло же здесь быть какого-то другого духовного лица! Или могло? Елеус резко развернулся, сердце его колотилось, отчаянно желая заполучить какую-то менее теологически-вызывающую компанию, готовя себя к разочарованию, которое несомненно вскоре должно было последовать.
Демоны у Ямы Горящих Угольев с рычанием устремились вперед. Трепп нервно переступил с ноги на ногу на крыше хижины. Демоны! Пожалуй, это и впрямь было чересчур круто.
— Э-э, даже вы сможете извлечь для себя выгоду, — добавил он, пожимая плечами. — Я… я так полагаю.
Челюсть Елеуса отвисла ему на грудь, пока он глазел на облаченную в сутану фигуру. Это духовное лицо выглядело как подобает, говорило вроде бы правильно… но как бывшему его высокопреподобию можно было поверить, что все это правда?
Брехли Трепп помахал себе ладонью на лицо в старом как мир жесте человека, которому на самом деле несколько жарче, чем бы ему хотелось.
— Однако душновато здесь, внизу, вам не кажется? Что ж, у меня для всех вас есть по-настоящему Благие Вести. Я стою перед вами с ответом на ваши мечтания. — Миссионер вытащил из кармана большую пенную кружку эля и сделал длинный глоток.
— Да сегодня ваш счастливый день, ибо я посланник Алкана божества, ответственного за все эли и пиво!..
Это заявление вызвало весьма смешанную реакцию. Демоны, заслышав слово «божество», завопили как резаные и принялись когтями пробивать себе дорогу к Треппу. Толпа, заслышав слово «эли», тоже завопила, причем с предельным интересом, и тоже начала прокладывать себе дорогу к проповеднику. А бывшее его высокопреподобие, заслышав слово «посланник», сделался просто парализованным от шока. Это была правда!
— Пожалуйста, пожалуйста, — радостно объявил Брехли Трепп, поднимая руки в евангелическом благочестии. — Нет никакой нужды торопиться. Благих Вестей у меня столько, что на всех хватит. Просто проявите терпение и послушайте, пока я вам все объясню…
И с этими словами Трепп завел речь, красочно расписывая добродетели истинной веры в Алкана. Толпа, совершенно завороженная кружкой в его правой руке, была просто им околдована.
— Ну так что это, по-твоему, означает? — снова гаркнул Ублейр, пока они с Бубушем пробивали себе дорогу сквозь толкотню тел на улицах.
— Не гони, — рявкнул в ответ Бубуш, тайком прижимая к себе под курткой пакет и меняя лапы, когда от пергамента начинал просачиваться лютый холод. Скалодонтка Кременюга радостно топала позади хозяина, словно бы не замечая потока душ, которые она безжалостно растаптывала множеством своих стремительно семенящих ног.
— Хоть какой-то намек ты уже должен был получить, — настаивал Ублейр, локтями пробивая себе дорогу среди окруживших его по подмышки душ.
— Ничего определенного, — уклончиво пробормотал Бубуш.
На самом деле это была неправда. Бубуш действительно получил нечто весьма определенное. Недоумение. Абсолютное и тотальное. Тот, кто написал это секретное досье, явно не хотел, чтобы его прочел кто попало. Если бы не щедрое включение в текст разных диаграмм и иллюстраций, Бубуш вообще лишился бы всяких ключей. Но так все эти вещи пока что просто не складывались в какой-то смысл. Впрочем, если бы даже и складывались, Ублейру он бы так сразу в этом не признался. Бубуш не хотел, чтобы все выглядело так, будто очень уж просто перевести древние мистические тайны и загадки.
Однако способность перевести хотя бы самую малость очень бы помогла, размышлял Бубуш, вспоминая странный ряд из шести рисунков, на который он недавно в замешательстве таращился. Первый рисунок демонстрировал силуэт фигуры с бородой и в сутане, копающей небольшую ямку в земле. На втором рисунке та же самая фигура клала в ямку небольшое устройство в форме креста и аккуратно засыпала его грунтом. Третий рисунок демонстрировал любопытным образом знакомую демоническую фигуру, стремительно несущуюся над землей, выкрикивая непристойности и бешено размахивая трезубцем. На четвертом рисунке имелось крупное изображение копыта, бьющего по недавно разрытой земле. На пятом — взрыв облаков, вспышка света — и, возможно, пара-другая ангелов. А шестой, самый озадачивающий, рисунок демонстрировал демона стоящим на коленях — лапы его были радостно сцеплены у груди, а рыло представляло собой уродливую картину экстатического благочестия и явного внезапного обращения.
Для Бубуша все это было почти что полной бессмыслицей. Он понимал, что с демоном что-то такое произошло, но что?
Ворчание Ублейра резко вернуло его в настоящее.
— Долбаный час пик. Терпеть его не могу! Тебе что, обязательно было так долго в «Гоморре» торчать?
— Угу. Ясное дело, обязательно. Я это заслужил! — убежденно прорычал Бубуш.
— Заслужил? — вякнул Ублейр. — Ты?
— После того как я столько времени наблюдал за тем, что из этого места выходит, думаю, можно было и там немного поошиваться.
— Но ты выжрал пять лавовых мартини!
— А кто считал?
— Я! — воскликнул Ублейр. — Ведь именно мне пришлось за все расплачиваться.
— Тогда будь доволен, что я ничего на закусь на заказал.
Ублейр издал гортанное рычание, снова повернулся лицом вперед и вдруг понял, что за последние несколько минут они совсем никуда не продвинулись. С отчаянным ревом, страстно желая выбраться из толпы и добраться до своей пещеры, где Бубуш смог бы толком взглянуть на секретное досье, он злобно начал пробираться вперед и вскоре пропахал себе путь за угол.
А там Ублейр увидел причину колоссальной пробки.
Брехли Трепп стоял на крыше маленькой хижины, аккурат напротив Ямы Горящих Угольев, и как раз находился в своем полном проповедническом рвении. Он знал, что уже обратил подавляющее большинство народа в радости поклонения божеству, ответственному за эли и пиво. Впрочем, это оказалось не так уже сложно, поскольку большинству эти радости уже были знакомы из опыта долгой предыдущей жизни.
Народ лихорадочно распространял патентованные пергаментные стаканчики с пенным напитком среди всех тех, кто говорил, что верит в Алкана. А в задних рядах толпы Елеус корчился на острых рогах жизненно важной дилеммы. Ровно половина его тела отчаянно желала броситься в толпу и силой пробить себе дорогу вперед, а затем вскочить на крышу и обнять новое духовное лицо у них в округе; другая же половина его тела совершенно точно была убеждена в том, что это ловушка. И Елеус топтался в тени, делая шаг вперед, затем шаг назад, точно какой-то шестилетка с полным мочевым пузырем, которого дико смущает само слово «туалет».
Охая, ахая и настороженно озираясь на предмет любых признаков появления сотрудников Ментагона, демоны из Ямы Горящих Угольев радостно сосали эль из бумажных стаканчиков. Разговор, который состоялся между ними за несколько мгновений до первого глотка, разворачивался примерно так:
— Что это он только что сказал? Поверь в Алкана, и бухалово тебе на халяву? — спросил первый демон.
— Угу, прикидываю, так, — прохрипел второй демон.
— Но это же богохульство, разве нет? Болтать о богах, божествах и тому подобной ерунде прямо здесь, в Уадде.
— Угу, прикидываю, так, — задумался второй демон.
— Но разве он только что не сказал чего-то насчет того, что увидеть значит уверовать? — спросил первый демон.
— Угу, прикидываю, так, — крякнул второй демон.
— Ну, тогда я там целое море пива вижу. И в упор не вижу кого-то, кто это пиво сюда доставил, если только вещи здесь капитально не переменились. Не могу себе представить, чтобы старина Асаддам халявное бухалово раздавал, да еще проклятым душам. Итак, для ясности: я могу это увидеть. А раз увидеть значит уверовать, то я… гм… я… эй, приятель, передай-ка сюда емкость побольше, ага? — крикнул он. — Ну что, ты тоже берешь?
— Угу, прикидываю, так, — ухмыльнулся второй демон.
Это было три стаканчика тому назад. Теперь они были истинно верующими.
В нескольких ярдах оттуда пара демонов, которые проходили под именами Бубуш и Ублейр, с открытыми пастями глазели на развернувшуюся перед ними сцену. В это просто невозможно было поверить.
— Это немыслимо! — объявил Бубуш, испытывая неловкое волнение. В воздухе буквально витало неопределенное «нечто».
— Я правильно понимаю, чем он там занимается? — брызнул слюной Ублейр, почесывая зловредно изогнутым когтем макушку.
Бубуш кивнул. Много лет тому назад он слышал о чем-то подобном, происходящем в Верхнем Мире. Но здесь, внизу? Это было ужасающе.
Однако Бубуш почему-то никак не мог просто обойти все это стороной.
Некий зрительский восторг делал разворачивающуюся перед ним сцену все более привлекательной. Бубуш знал, что категорически не должен все это слушать, знал также, что его демоническая обязанность — быстро оттуда убежать и доложить о происходящем первому же дежурному ментагону. Однако…
Его остроконечные уши подрагивали, пока Бубуш прислушивался к запретным речам, а щелки глаз, казалось, не способны были оторваться от фигуры в черной сутане, которая с энтузиазмом разглагольствовала над головами неподвижной аудитории.
— Народ Уадда, — вещал его высокобесподобие Брехли Трепп, размахивая руками и тем самым распространяя новые волны духовной страсти. — Сердце мое наполняется искрами праведного восторга, когда я вижу, с какими открытыми глотками принимаете вы слово Алкана. Пейте, пейте и становитесь еще радостней, мои маленькие овечки!
Следовало сказать, что Трепп уже немного увлекся и стал хватать через край. Все, что обещал ему Алкан, по сути оказалось правдой. Бесчисленные обращения за считанные минуты, завороженное море верующих. Воистину это был Аррай в Уадде.
Однако было здесь одно крошечное облачко беспокойства, порхающее по прозрачно-голубому небу вечного блаженства. Теперь, когда Трепп достиг стопроцентного обращения толпы у своих ног… что же ему теперь предполагалось с этим народом делать? Не мог же он просто сложить руки на груди и воскликнуть: «С вами уже все ясно, давайте мне сюда другую толпу!» Не мог же он так бесцеремонно отделаться от полной рвения аудитории. Но что же еще он мог сказать им о поклонении Алкану и его элю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40