Я вырвала листок из блокнота и написала телефонный номер Ким. Стэнли выхватил его с такой жадностью, словно это указ о помиловании.– Но на вашем месте я бы ему не звонила.Стэнли недоуменно замер.– Почему?– Думаю, Кейт ничего ему не говорила. Прежде чем затевать подобный разговор, следовало хотя бы определиться с помещением. Кейт была далеко не глупа, а у Лекса сдержанности не больше, чем у ведущего ток-шоу. Я бы не стала сообщать ему больше, чем он уже знает. Лекс выболтает всем и каждому, и вот тогда-то вам точно крышка.– Неужели я вам выложил все просто так? – растерянно спросил Стэнли, ухватывая суть гораздо глубже, чем я думала.Я пожала плечами:– Почему же просто так? Вы удовлетворили мое любопытство.И послала ему радушную улыбку. Могла бы не стараться. Стэнли беспомощно всплеснул руками, тяжело встал и поплелся в направлении Уайтхолл-стрит. Я расслабленно откинулась на спинку скамьи и подставила лицо осеннему солнцу. Глава двадцать первая Вдали от берега дул ветер. Я на секунду прикрыла глаза, расслабила шею и почувствовала, как болтается на ветру голова. Рядом стояли три еврея-хасида, отец с сыновьями. Шляпы у мальчишек сползли на затылок. Они нервно теребили пейсы, словно час назад накрутили кудряшки с помощью раскаленной кочерги и теперь боялись, что ветер их распрямит. Мы цеплялись за тросы и зачарованно смотрели на силуэты Манхэттена: небоскребы отливали золотом на солнце, в окнах отражался небесный ультрамарин. Наш паром направлялся туда, где Гудзон соединяется с Ист-Ривер. Туда же дул и ветер. Чудилось, что все потоки соединяются в этой точке, и мне остается лишь ухватить их и сплести в единую прядь.Решение прокатиться на пароме было внезапным. Когда я вышла из скверика, меня подхватил поток людей и понес к причалу. Сопротивляться я не стала и дала себя увлечь на паром. В этой посудине не было ничего романтичного: старенькие пластиковые кресла все в трещинах; изо всех углов тянет дезинфекцией и «Макдоналдсом» – маринованные огурчики, майонез и бодрая, напористая искусственность приправ.Впереди и сзади на пароме имелись открытые площадки. Наверное, следовало сказать – на носу и корме, но морские термины звучат слишком пафосно для этого, по сути, рейсового автобуса.По пути к острову Стэйтен я рассматривала берег Нью-Джерси и высокий изящный мост Веррадзано-Нэрроуз, который, казалось, парил в воздушных потоках. Когда же мы добрались до места, я перешла назад (ставший теперь передом) и заняла самое лучшее место в партере – полюбоваться Манхэттеном.Вдруг рядом возникла какая-то суматоха. Я опустила глаза. Неподалеку устроили возню два других мальчика в больших шляпах. Из под шляп трогательно торчали кончики вязаных ленточек, скрепленных огромной уродливой булавкой. За спинами мальчиков толкались две девочки в неотличимых цветастых платьицах. Хасидский вариант семьи фон Трапп Семейный хор выходцев из Австрии, эмигрировавших в 1938 году в США, история которого легла в основу голливудского фильма «Звуки музыки»
. Рядом с детьми стояла женщина. На ней тоже было пестрое платье с многочисленными оборками, голова обернута в тюрбан из той же цветастой ткани, предназначавшейся, скорее всего, для занавесок. Бедняжка выглядела изможденной бесконечными родами. А необходимость обрить голову сразу после замужества никак не могло придать ей уверенности в себе.Дети умудрялись быть повсюду – паром кишел ими, как мухами. Возможно, в мамочкином животе находился еще один, готовый добавить несколько новых растяжек в интересную коллекцию на теле родительницы. Я содрогнулась и потеряла интерес к нью-йоркским пейзажам. На детей (в любом количестве) у меня стойкая аллергия. Когда мы причалили, я первой соскочила с трапа и стремглав кинулась к телефонным автоматам. Кое-кто из ребятни все-таки умудрился коснуться меня своими липкими ручонками – милые малыши возжелали перелезть через ограждение, наверное, чтобы их раздавило между паромом и причалом. Удивительно, но у детей – свой инстинктивный естественный отбор, точно они знают, что их в мире и так слишком много.Ким, слава Богу, оказалась дома. Она взяла трубку после второго звонка.– Сэм! Где ты? Я уже целую вечность тебя разыскиваю.– У паромной переправы на остров Стэйтен.– Каталась на пароме? Здорово! Может, приедешь? Столько хочу тебе сказать…– Уже еду.Я повесила трубку и огляделась в поисках такси. К черту подземку, мне срочно надо попасть в цивилизованное взрослое общество. Ладно, согласна, это преувеличение. Цивилизованное взрослое общество старательно обходит меня за версту. Мне требовалась Ким.Только я плюхнулась в такси, как вальяжный голос Пласидо Доминго велел пристегнуть ремень, сославшись на то, что «вы очень важный человек». Ну и ну! Куда только подевалась европейская ирония старины Пласидо?..В квартире Ким я оказалась впервые. Пять пролетов шатких ступеней вели к квартирке размером со школьный пенал – крошечная газовая плита в одном углу, душевая в другом, под ногами скрипит расколотый кафель.– Ну разве не здорово? – просияла Ким при виде меня. – И выгодно! Всего семьсот баксов в месяц.Я вспомнила, как Лоренс с похожим восторгом показывал мне свою конуру. Удивительно: люди не только живут в клоповниках, водруженных друг на друга, но и счастливы, что удалось заполучить такое убогое жилье.– Чаю хочешь? Я как раз чайник поставила.– То что надо, – обрадовалась я, оживившись при мысли, что смогу восстановить силы настоящим английским чаем.– Отлично, – Ким открыла шкафчик. – У меня есть лакричный, апельсиновый, с шипами малины, лимонный, ромашковый, фенхель с крапивой…– Стоп, стоп. – Я поняла руку. – А можно мне чашку самого простого и обычного чая?Ким смутилась.– Ты имеешь в виду чай из чая? Я его больше не пью. Танин очень вреден.– Даже жалкого пакетика в шкафу не завалялось? – взмолилась я.Ким покачала головой.– Да и какая разница? Все равно нет ни молока, ни сахара. Я бы не смогла приготовить правильный чай.– Нет молока?– Только соевое. Но у него не тот вкус.Я уронила голову на руки и простонала:– Ким, что с тобой стало? Этот город высосал все твои мозги, ты превратилась вфизкультурницу и фанатичку обезжиренной жратвы.– Нет, Сэм, не будь такой! Такой быть нельзя! – оборвала меня Ким.Эту дурацкую фразу мы давным-давно позаимствовали из одного позабытого телесериала семидесятых годов и нагло присвоили. От знакомых до боли интонаций голова моя поднялась, словно ее дернули за ниточку.– Я – по-прежнему я! – воскликнула Ким и расплылась в обворожительной улыбке.– Да, но тебя все меньше и меньше, – скорбно заметила я.День выдался жаркий. Ким была в коротком топе – помесь лифчика от купальника и обрезанной футболки; отполированный, совершенно плоский живот был выставлен на всеобщее обозрение. Тренировочные штаны плотно облегали бедра Ким; когда она повернулась, чтобы снять с плиты чайник, мне стало ясно: ягодицы у мой подруги нынче сделаны из стали. Ее кожа блестела, а короткие волосы сияли здоровьем и дорогим ополаскивателем.– Во всяком случае, тело свое ты изменила полностью, – сказала я, плюхаясь в надувное кресло из розового пластика.– Долгие годы упорного труда, – отозвалась Ким. – Так ты будешь чай?– Давай тот, что с шипами. Кстати, мне нравится, как ты тут все обставила.Солнечный свет ласкал выкрашенный белой краской пол. Топчан, покрытый искусственной овчиной, по ночам, превращался, должно быть, в кровать. Над ним висело полотно – ярко-розовый кочан цветной капусты на белом фоне. На серебристых полочках Ким любовно разместила коллекцию кукол Барби и Синди, а рядом с кроватью высилась стопка книг по культуризму. Классические контрасты современной женщины.– А ты помнишь кукол Маргариток? – предалась я воспоминаниям. – Ты все время пыталась найти кукол в нарядах от Мэри Куонт Английский модельер, ввела в моду мини-юбку
?– Черт, да сейчас они превратились в настоящие коллекционные раритеты. Помнишь, для них продавался целый чемодан с одеждой, в углу еще наклеена красно-бело-желтая маргаритка. Но в Штатах Маргариток не найти.Ким протянула мне кружку.– Только не ставь на кресло, а то пластик расплавится, и кресло лопнет.– Никак не могу взять в толк, – я отодвинула руку с кружкой подальше от розового пластика, – почему вы здесь живете в крошечных однокомнатных квартирках. Можно ведь объединиться с кем-нибудь и снять большую. За те же самые деньги – гораздо больше места.Ким села на пол, прислонилась к топчану, и подула на чай.– Все слишком заняты, чтобы еще и приспосабливаться друг к другу. Каждому хочется отдельную конуру, куда можно приползти в конце рабочего дня. Кроме того, в Нью-Йорке суровые нравы. Друзей здесь сжирают, как жареную картошку. Каждый хочет чувствовать себя свободным, чтобы без сожаления избавляться от того, кто тебе больше не нужен.– Ты это серьезно?– Разумеется. В Нью-Йорке люди – твое оружие, их используешь, чтобы пробиться. К тому же, здесь достаточно выйти за дверь, чтобы встретить знакомого. В Ист-Виллидж я могу наткнуться на одного и того же человека четыре раза на дню. Да и баров много. Словом, если тебе нужна светская жизнь, то с этим проблем не возникает.– Именно так ты познакомилась с Кейт и Явой?– Угу. Точнее, Кейт встречалась с Лео. Через него я с ней и познакомилась.В голосе Ким послышался легкий холодок. Я насторожилась.– Кейт тебе не нравилась?– От тебя ничего не скроешь, – вздохнула Ким. – Нет, не нравилась. Мне казалось, что она плохо обращается с Лео. Из-за нее он стал недолюбливать женщин. Лео по-настоящему запал на Кейт. Мне всегда казалось, причина отчасти в том, что она работала в галерее, но… Ладно, наверное, я себя обманываю, – печально улыбнулась Ким, поймав мой взгляд. – В общем, когда Кейт бросила Лео, он стал мрачным и нелюдимым. И как-то раз я объявила, что больше не хочу его видеть, потому что он сливает на меня весь свой мизантропический яд. Потому-то я и разозлилась, когда мы встретили его в парке.– Помню.– Но, похоже, Лео оттаял, – признала она. – Правда, в парке меня больше волновало, как бы побыстрее забраться в штаны Лекса, чем как ведет себя Лео.– Хорошо оттянулась?– Еще бы! – Ким рассмеялась. – Впрочем, сегодня я прогнала его в гостиницу. Захотелось побыть одной.– Зрелое решение.– А то сама не знаю.– Так что за новость тебя так взволновала?– Вот черт, совсем забыла! – Ким выпрямилась и поставила на пол кружку с чаем. – Ты ведь знаешь, что мы вчера ходили в полицию? Точнее, Лекс ходил. Они продержали его целую вечность, от скуки я чуть с ума не сошла. Но ты ни за что не догадаешься, что там Лексу сказали.Ким выдержала паузу. Я послушно покачала головой.– Убитого парня звали Дон? Похоже, он знал убийцу Кейт или человека, устроившего погром в галерее, а может даже обоих, и решил подзаработать шантажом.– Откуда им это известно?– Дон снимал квартиру вместе с приятелем и задолжал тому за аренду. Но несколько дней назад он по пьяной лавочке похвастался, что скоро у него появится целая куча денег.– Раз копы поделились такой информацией с Лексом, значит, они закидывает удочки по всем направлениям, – сказала я. – Полиция зашла в тупик и пробует разные версии – только и всего. Зная Дона, должна сказать, что предположение не лишено смысла. – Я вспомнила презрительную улыбку Дона, вспомнила, как он раздражал Сюзанну, да и меня тоже. Дон был из тех людей, что любят выведывать чужие секреты. – Да, он вполне сгодится на роль шантажиста. Наверное, в тот вечер Дон задержался в галерее допоздна и слышал, как вошел любитель граффити.– Черт, в этом городе каждый мнит себя художником, – вздохнула Кейт. – Режиссером, модельером, художником. Все мы тут стремимся к успеху. А еще есть Писатели-Актрисы-Скульпторы-и-Тому подобные. Я их называю ПАСТЬ.– Неплохо, – оценила я.– Ну что, подруга, могу я еще ввернуть словечко, а?Мы улыбнулись.– Но жить тут тяжело. Столько людей на таком крошечном островке, и каждый вкалывает изо всех сил, чтобы чего-то добиться… Господи, иногда я спрашиваю себе, зачем мне все это нужно.– Ну, если твоя мачеха сумела пробиться со своими индустриально-помойными картинами, то и ты сможешь.– Моя мачеха лезла наверх, трахаясь и обманывая направо и налево, – с горечью возразила Ким. – А когда она забралась туда, куда стремилась, то выкрала у нас папу и отравила его разум. Не верится, что один человек может так управлять другим. Большую часть времени папа сам не свой. Настоящий зомби. Боже, как я ненавижу эту стерву! – Ким с силой выдохнула. – Ф-ф-фу, пора сменить тему! А то и самой свихнуться недолго! Почему вчера не пришла в бар? Я тебя ждала.– Черт!О вчерашнем вечере я и забыла. Надо все рассказать Ким. Если Мел пустится во все тяжкие – или уже пустилась? – нельзя держать Ким в неведении. Она первая может пострадать. Если не считать самой Мел.Я вкратце пересказала события вчерашнего вечера. Ким отнеслась к рассказу спокойнее, чем я ожидала.– Знаешь, в этой жизни всякая фигня случается. Бывает, что люди сводят друг друга с ума. В этом городе на такое и внимания не обращают.– Все равно, будь осторожна. У Мел сейчас не все дома.– Ладно. Бедная. Лекс ни словом о ней не обмолвился.– С какой стати? – резонно спросила я. – Не станет же он исповедоваться тебе во всех своих перепихонах за последние два месяца.– Да я не о том. Лекс не сказал, что Мел будет на выставке. Мог бы предупредить. Он, конечно, не знал, что она за ним следит, но после затяжной телефонной осады мог бы о чем-то догадаться.– Ты ведь знаешь мужчин, Ким. Зароют голову в песок, а потом жалуются, что в глазах свербит.– Это верно, черт побери.– Так что у тебя с Лексом? – спросила я, сгорая от любопытства. – Это серьезно?– Не знаю… Пока я просто оттягиваюсь. Наверное, пока не готова встречаться с кем-нибудь всерьез. Мне не так давно досталось – до сих пор не отошла.Уж не Лео ли она имеет в виду?– Конечно, – Ким лукаво улыбнулась, – Лекс хорош в постели, но не настолько, чтобы его преследовать.Мы расхохотались. Вот это была настоящая прежняя Ким.– Надо быть истинным кладом, чтобы тебя преследовали после одной-единственной ночи любви. Надо быть таким… таким…– …классным, что пальчики оближешь! – подхватила я. Еще одна любимая фраза из нашей юности.Ким вставила в магнитофон кассету. Раздались первые аккорды «Медлительности», нашей любимой песенки «Сестер Пойнтер». И вскоре наши завывания неслись по всему Ист-Виллиджу.– Если я хочу ВСЮ НОЧЬ… – орала Ким.– Он говорит: «НЕ ПРОЧЬ»! – выла я в ответ.– Не экстаз НА МИГ, а счастье НАВСЕГДА.– На уме у МЕНЯ-А-А-А…, – проорали мы хором голосами, отвратными, как у девок из «Бананарамы».Мы с Ким не стыдились друг друга. Не боялись показаться смешными или нелепыми. В свое время мы такое вытворяли на пару, что теперь нас ничем не проймешь.Увы, с выводами я спешила. Но некоторые события невозможно предвидеть. Даже помесь мисс Марпл с гербицидом порой бессильна… Глава двадцать вторая Предполагалась, что открытие выставки в Нью-Йорке станет одним из лучших моментов в моей жизни. Но открытие, как и Статуя Свободы, не оправдало ожиданий. Ладно, поставьте галочку и скажите, а нет ли тут поблизости бара? Лучшие вечера в жизни подкрадываются незаметно, когда их меньше всего ждешь, и застают врасплох, когда надела самое старое и обтрепанное нижнее белье.Я могла бы заранее предвидеть. Я и предвидела. Открытие выставки – прежде всего тяжкое испытание. Оказываешься в центре внимания, приходится вести до тошноты утомительные разговоры с людьми, которых ты никогда больше не увидишь, и к твоему лицу должна намертво приклеиться несмываемая лучезарная улыбка. Поначалу, как правило, я стараюсь вовсю, но очень быстро забываю о хороших манерах, напиваюсь и мало-помалу становлюсь разнузданной. По иронии судьбы именно разнузданность и предпочитают покупатели: дурное поведение МБХудака придает пикантности купленному шедевру. Если, конечно, он будет куплен.Групповая выставка тем хороша, что ноша делится на всех. И всегда можно незаметно смыться и поболтать с коллегой-художником – все лучше, чем просиживать задницу у бара, дожидаясь потенциального покупателя или журналиста. К сожалению, дух товарищества в нашей МБХудацкой компании сильно повыветрился со времени первой встречи на Олд-стрит. Пока в галерею прибыли только Лекс и Роб. Мел предупредила, что немного опоздает. Кэрол, хотя и несколько раздосадованная, как сердится учительница на опоздание ученика, решила, что Мел нервничает и никак не может определиться с вечерним туалетом.– Мужчинам проще, – сказала она мне и Сюзанне. – Я двадцать лет решала, что мне подходит и что можно надеть на работу, прежде чем соединила то и другое.– Всем известно о черных костюмах Кэрол, – пояснила Сюзанна. – Она никогда не носит ничего другого.Сама Сюзанна походила на старинную скульптуру – в белом вязаном платье, вызывающе немодном, но прекрасно гармонировавшем с ее монументальной красотой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
. Рядом с детьми стояла женщина. На ней тоже было пестрое платье с многочисленными оборками, голова обернута в тюрбан из той же цветастой ткани, предназначавшейся, скорее всего, для занавесок. Бедняжка выглядела изможденной бесконечными родами. А необходимость обрить голову сразу после замужества никак не могло придать ей уверенности в себе.Дети умудрялись быть повсюду – паром кишел ими, как мухами. Возможно, в мамочкином животе находился еще один, готовый добавить несколько новых растяжек в интересную коллекцию на теле родительницы. Я содрогнулась и потеряла интерес к нью-йоркским пейзажам. На детей (в любом количестве) у меня стойкая аллергия. Когда мы причалили, я первой соскочила с трапа и стремглав кинулась к телефонным автоматам. Кое-кто из ребятни все-таки умудрился коснуться меня своими липкими ручонками – милые малыши возжелали перелезть через ограждение, наверное, чтобы их раздавило между паромом и причалом. Удивительно, но у детей – свой инстинктивный естественный отбор, точно они знают, что их в мире и так слишком много.Ким, слава Богу, оказалась дома. Она взяла трубку после второго звонка.– Сэм! Где ты? Я уже целую вечность тебя разыскиваю.– У паромной переправы на остров Стэйтен.– Каталась на пароме? Здорово! Может, приедешь? Столько хочу тебе сказать…– Уже еду.Я повесила трубку и огляделась в поисках такси. К черту подземку, мне срочно надо попасть в цивилизованное взрослое общество. Ладно, согласна, это преувеличение. Цивилизованное взрослое общество старательно обходит меня за версту. Мне требовалась Ким.Только я плюхнулась в такси, как вальяжный голос Пласидо Доминго велел пристегнуть ремень, сославшись на то, что «вы очень важный человек». Ну и ну! Куда только подевалась европейская ирония старины Пласидо?..В квартире Ким я оказалась впервые. Пять пролетов шатких ступеней вели к квартирке размером со школьный пенал – крошечная газовая плита в одном углу, душевая в другом, под ногами скрипит расколотый кафель.– Ну разве не здорово? – просияла Ким при виде меня. – И выгодно! Всего семьсот баксов в месяц.Я вспомнила, как Лоренс с похожим восторгом показывал мне свою конуру. Удивительно: люди не только живут в клоповниках, водруженных друг на друга, но и счастливы, что удалось заполучить такое убогое жилье.– Чаю хочешь? Я как раз чайник поставила.– То что надо, – обрадовалась я, оживившись при мысли, что смогу восстановить силы настоящим английским чаем.– Отлично, – Ким открыла шкафчик. – У меня есть лакричный, апельсиновый, с шипами малины, лимонный, ромашковый, фенхель с крапивой…– Стоп, стоп. – Я поняла руку. – А можно мне чашку самого простого и обычного чая?Ким смутилась.– Ты имеешь в виду чай из чая? Я его больше не пью. Танин очень вреден.– Даже жалкого пакетика в шкафу не завалялось? – взмолилась я.Ким покачала головой.– Да и какая разница? Все равно нет ни молока, ни сахара. Я бы не смогла приготовить правильный чай.– Нет молока?– Только соевое. Но у него не тот вкус.Я уронила голову на руки и простонала:– Ким, что с тобой стало? Этот город высосал все твои мозги, ты превратилась вфизкультурницу и фанатичку обезжиренной жратвы.– Нет, Сэм, не будь такой! Такой быть нельзя! – оборвала меня Ким.Эту дурацкую фразу мы давным-давно позаимствовали из одного позабытого телесериала семидесятых годов и нагло присвоили. От знакомых до боли интонаций голова моя поднялась, словно ее дернули за ниточку.– Я – по-прежнему я! – воскликнула Ким и расплылась в обворожительной улыбке.– Да, но тебя все меньше и меньше, – скорбно заметила я.День выдался жаркий. Ким была в коротком топе – помесь лифчика от купальника и обрезанной футболки; отполированный, совершенно плоский живот был выставлен на всеобщее обозрение. Тренировочные штаны плотно облегали бедра Ким; когда она повернулась, чтобы снять с плиты чайник, мне стало ясно: ягодицы у мой подруги нынче сделаны из стали. Ее кожа блестела, а короткие волосы сияли здоровьем и дорогим ополаскивателем.– Во всяком случае, тело свое ты изменила полностью, – сказала я, плюхаясь в надувное кресло из розового пластика.– Долгие годы упорного труда, – отозвалась Ким. – Так ты будешь чай?– Давай тот, что с шипами. Кстати, мне нравится, как ты тут все обставила.Солнечный свет ласкал выкрашенный белой краской пол. Топчан, покрытый искусственной овчиной, по ночам, превращался, должно быть, в кровать. Над ним висело полотно – ярко-розовый кочан цветной капусты на белом фоне. На серебристых полочках Ким любовно разместила коллекцию кукол Барби и Синди, а рядом с кроватью высилась стопка книг по культуризму. Классические контрасты современной женщины.– А ты помнишь кукол Маргариток? – предалась я воспоминаниям. – Ты все время пыталась найти кукол в нарядах от Мэри Куонт Английский модельер, ввела в моду мини-юбку
?– Черт, да сейчас они превратились в настоящие коллекционные раритеты. Помнишь, для них продавался целый чемодан с одеждой, в углу еще наклеена красно-бело-желтая маргаритка. Но в Штатах Маргариток не найти.Ким протянула мне кружку.– Только не ставь на кресло, а то пластик расплавится, и кресло лопнет.– Никак не могу взять в толк, – я отодвинула руку с кружкой подальше от розового пластика, – почему вы здесь живете в крошечных однокомнатных квартирках. Можно ведь объединиться с кем-нибудь и снять большую. За те же самые деньги – гораздо больше места.Ким села на пол, прислонилась к топчану, и подула на чай.– Все слишком заняты, чтобы еще и приспосабливаться друг к другу. Каждому хочется отдельную конуру, куда можно приползти в конце рабочего дня. Кроме того, в Нью-Йорке суровые нравы. Друзей здесь сжирают, как жареную картошку. Каждый хочет чувствовать себя свободным, чтобы без сожаления избавляться от того, кто тебе больше не нужен.– Ты это серьезно?– Разумеется. В Нью-Йорке люди – твое оружие, их используешь, чтобы пробиться. К тому же, здесь достаточно выйти за дверь, чтобы встретить знакомого. В Ист-Виллидж я могу наткнуться на одного и того же человека четыре раза на дню. Да и баров много. Словом, если тебе нужна светская жизнь, то с этим проблем не возникает.– Именно так ты познакомилась с Кейт и Явой?– Угу. Точнее, Кейт встречалась с Лео. Через него я с ней и познакомилась.В голосе Ким послышался легкий холодок. Я насторожилась.– Кейт тебе не нравилась?– От тебя ничего не скроешь, – вздохнула Ким. – Нет, не нравилась. Мне казалось, что она плохо обращается с Лео. Из-за нее он стал недолюбливать женщин. Лео по-настоящему запал на Кейт. Мне всегда казалось, причина отчасти в том, что она работала в галерее, но… Ладно, наверное, я себя обманываю, – печально улыбнулась Ким, поймав мой взгляд. – В общем, когда Кейт бросила Лео, он стал мрачным и нелюдимым. И как-то раз я объявила, что больше не хочу его видеть, потому что он сливает на меня весь свой мизантропический яд. Потому-то я и разозлилась, когда мы встретили его в парке.– Помню.– Но, похоже, Лео оттаял, – признала она. – Правда, в парке меня больше волновало, как бы побыстрее забраться в штаны Лекса, чем как ведет себя Лео.– Хорошо оттянулась?– Еще бы! – Ким рассмеялась. – Впрочем, сегодня я прогнала его в гостиницу. Захотелось побыть одной.– Зрелое решение.– А то сама не знаю.– Так что за новость тебя так взволновала?– Вот черт, совсем забыла! – Ким выпрямилась и поставила на пол кружку с чаем. – Ты ведь знаешь, что мы вчера ходили в полицию? Точнее, Лекс ходил. Они продержали его целую вечность, от скуки я чуть с ума не сошла. Но ты ни за что не догадаешься, что там Лексу сказали.Ким выдержала паузу. Я послушно покачала головой.– Убитого парня звали Дон? Похоже, он знал убийцу Кейт или человека, устроившего погром в галерее, а может даже обоих, и решил подзаработать шантажом.– Откуда им это известно?– Дон снимал квартиру вместе с приятелем и задолжал тому за аренду. Но несколько дней назад он по пьяной лавочке похвастался, что скоро у него появится целая куча денег.– Раз копы поделились такой информацией с Лексом, значит, они закидывает удочки по всем направлениям, – сказала я. – Полиция зашла в тупик и пробует разные версии – только и всего. Зная Дона, должна сказать, что предположение не лишено смысла. – Я вспомнила презрительную улыбку Дона, вспомнила, как он раздражал Сюзанну, да и меня тоже. Дон был из тех людей, что любят выведывать чужие секреты. – Да, он вполне сгодится на роль шантажиста. Наверное, в тот вечер Дон задержался в галерее допоздна и слышал, как вошел любитель граффити.– Черт, в этом городе каждый мнит себя художником, – вздохнула Кейт. – Режиссером, модельером, художником. Все мы тут стремимся к успеху. А еще есть Писатели-Актрисы-Скульпторы-и-Тому подобные. Я их называю ПАСТЬ.– Неплохо, – оценила я.– Ну что, подруга, могу я еще ввернуть словечко, а?Мы улыбнулись.– Но жить тут тяжело. Столько людей на таком крошечном островке, и каждый вкалывает изо всех сил, чтобы чего-то добиться… Господи, иногда я спрашиваю себе, зачем мне все это нужно.– Ну, если твоя мачеха сумела пробиться со своими индустриально-помойными картинами, то и ты сможешь.– Моя мачеха лезла наверх, трахаясь и обманывая направо и налево, – с горечью возразила Ким. – А когда она забралась туда, куда стремилась, то выкрала у нас папу и отравила его разум. Не верится, что один человек может так управлять другим. Большую часть времени папа сам не свой. Настоящий зомби. Боже, как я ненавижу эту стерву! – Ким с силой выдохнула. – Ф-ф-фу, пора сменить тему! А то и самой свихнуться недолго! Почему вчера не пришла в бар? Я тебя ждала.– Черт!О вчерашнем вечере я и забыла. Надо все рассказать Ким. Если Мел пустится во все тяжкие – или уже пустилась? – нельзя держать Ким в неведении. Она первая может пострадать. Если не считать самой Мел.Я вкратце пересказала события вчерашнего вечера. Ким отнеслась к рассказу спокойнее, чем я ожидала.– Знаешь, в этой жизни всякая фигня случается. Бывает, что люди сводят друг друга с ума. В этом городе на такое и внимания не обращают.– Все равно, будь осторожна. У Мел сейчас не все дома.– Ладно. Бедная. Лекс ни словом о ней не обмолвился.– С какой стати? – резонно спросила я. – Не станет же он исповедоваться тебе во всех своих перепихонах за последние два месяца.– Да я не о том. Лекс не сказал, что Мел будет на выставке. Мог бы предупредить. Он, конечно, не знал, что она за ним следит, но после затяжной телефонной осады мог бы о чем-то догадаться.– Ты ведь знаешь мужчин, Ким. Зароют голову в песок, а потом жалуются, что в глазах свербит.– Это верно, черт побери.– Так что у тебя с Лексом? – спросила я, сгорая от любопытства. – Это серьезно?– Не знаю… Пока я просто оттягиваюсь. Наверное, пока не готова встречаться с кем-нибудь всерьез. Мне не так давно досталось – до сих пор не отошла.Уж не Лео ли она имеет в виду?– Конечно, – Ким лукаво улыбнулась, – Лекс хорош в постели, но не настолько, чтобы его преследовать.Мы расхохотались. Вот это была настоящая прежняя Ким.– Надо быть истинным кладом, чтобы тебя преследовали после одной-единственной ночи любви. Надо быть таким… таким…– …классным, что пальчики оближешь! – подхватила я. Еще одна любимая фраза из нашей юности.Ким вставила в магнитофон кассету. Раздались первые аккорды «Медлительности», нашей любимой песенки «Сестер Пойнтер». И вскоре наши завывания неслись по всему Ист-Виллиджу.– Если я хочу ВСЮ НОЧЬ… – орала Ким.– Он говорит: «НЕ ПРОЧЬ»! – выла я в ответ.– Не экстаз НА МИГ, а счастье НАВСЕГДА.– На уме у МЕНЯ-А-А-А…, – проорали мы хором голосами, отвратными, как у девок из «Бананарамы».Мы с Ким не стыдились друг друга. Не боялись показаться смешными или нелепыми. В свое время мы такое вытворяли на пару, что теперь нас ничем не проймешь.Увы, с выводами я спешила. Но некоторые события невозможно предвидеть. Даже помесь мисс Марпл с гербицидом порой бессильна… Глава двадцать вторая Предполагалась, что открытие выставки в Нью-Йорке станет одним из лучших моментов в моей жизни. Но открытие, как и Статуя Свободы, не оправдало ожиданий. Ладно, поставьте галочку и скажите, а нет ли тут поблизости бара? Лучшие вечера в жизни подкрадываются незаметно, когда их меньше всего ждешь, и застают врасплох, когда надела самое старое и обтрепанное нижнее белье.Я могла бы заранее предвидеть. Я и предвидела. Открытие выставки – прежде всего тяжкое испытание. Оказываешься в центре внимания, приходится вести до тошноты утомительные разговоры с людьми, которых ты никогда больше не увидишь, и к твоему лицу должна намертво приклеиться несмываемая лучезарная улыбка. Поначалу, как правило, я стараюсь вовсю, но очень быстро забываю о хороших манерах, напиваюсь и мало-помалу становлюсь разнузданной. По иронии судьбы именно разнузданность и предпочитают покупатели: дурное поведение МБХудака придает пикантности купленному шедевру. Если, конечно, он будет куплен.Групповая выставка тем хороша, что ноша делится на всех. И всегда можно незаметно смыться и поболтать с коллегой-художником – все лучше, чем просиживать задницу у бара, дожидаясь потенциального покупателя или журналиста. К сожалению, дух товарищества в нашей МБХудацкой компании сильно повыветрился со времени первой встречи на Олд-стрит. Пока в галерею прибыли только Лекс и Роб. Мел предупредила, что немного опоздает. Кэрол, хотя и несколько раздосадованная, как сердится учительница на опоздание ученика, решила, что Мел нервничает и никак не может определиться с вечерним туалетом.– Мужчинам проще, – сказала она мне и Сюзанне. – Я двадцать лет решала, что мне подходит и что можно надеть на работу, прежде чем соединила то и другое.– Всем известно о черных костюмах Кэрол, – пояснила Сюзанна. – Она никогда не носит ничего другого.Сама Сюзанна походила на старинную скульптуру – в белом вязаном платье, вызывающе немодном, но прекрасно гармонировавшем с ее монументальной красотой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32