А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Человек, пришедший вместе с Барбарой, положил ладони ей на плечи.– Милая, я же тебе говорил. Пусть Кэрол сама решает, что делать. Она очень компетентный человек.Барбара коснулась руки спутника и улыбнулась ему. Только сейчас я заметила обручальные кольца. Итак, передо мной мистер Барбара Билдер.– О, Джон, – вздохнула она. – Ну почему я тебя не послушалась? Почему я такая дурочка?– Ну, ну, родная. Не надо так расстраиваться.Сквозь толстый налет американского выговора пробивался английский акцент. Я поймала себя на том, что с любопытством разглядываю мужчину. Нелепо, но за границей интересуешься соотечественниками, на которых дома даже не взглянула бы. Наверное, какой-то глубоко укоренившийся атавизм. Но в этом мужчине было что-то неуловимо знакомое. Высокий, седой, с интеллигентным вытянутым лицом; вельветовый пиджак и клетчатая рубашка выглядели так, словно он носит их уже лет тридцать. И откуда у меня такая уверенность, что я уже видела и этот пиджак, и эту рубашку? Барбара представила спутника – Джон. Я уже не сомневалась, что встречала этого человека раньше. Вот только где и когда? А еще я не сомневалась, что Барбару Билдер вижу впервые в жизни. Такие люди не забываются.– Послушайте, Барбара, – с явной неохотой заговорила Кэрол. – Самое неприятное для нас… я хочу сказать, самое неприятное для галереи в том, что взлома не было. Кто-то открыл дверь ключом и блокировал сигнализацию.Джон резко выпрямился и посмотрел на Кэрол почти обвиняющим взглядом. Та расправила плечи и, вздернув голову, ответила твердым взглядом.– Но это значит… Один из ваших людей…– Я прекрасно понимаю, что это значит, Джон. Положения хуже и вообразить трудно.Сотрудники галереи изучали стол. Оно и понятно – взгляд, направленный в любое другое место, запросто можно было интерпретировать как попытку вычислить любителя граффити. С минуту все молчали. Барбара неподвижно застыла на стуле. Кэрол ожесточенно кусала губы. Даже она опустила глаза на столешницу, не желая ни с кем встречаться взглядом.И тут находчивый Стэнли внес в разговор свежую струю.– Как-то все это мрачно! – воскликнул он с фальшивой бодростью в голосе. Полное впечатление, будто беднягу собираются вздернуть на дыбу, а он мечтает запудрить своим мучителям мозги в надежде заполучить вместо пыток чашечку чаю. – Давайте найдем тему повеселее, хорошо? Барбара, Джон, мне следует представить вам художницу, которая вскоре выставит свои работы в «Бергман Ла Туш»! Наша дорогая Сэм прилетела только вчера. Не сомневаюсь, она с радостью познакомится с вами.Я не знала, что мне делать: встать или провалиться сквозь пол. Стэнли пересек комнату и сжал мне плечи, подражая недавнему жесту Джона.– Сэм Джонс! – выкрикнул он с таким восторгом, словно только что полностью стер из памяти события последнего часа. – Сэм, хочу познакомить тебя с Барбарой Билдер и Джоном Толбоем. Барбара – одна из самых уважаемых наших художниц.И он послал ей лучезарную улыбку.Ситуация явно приближалась к тому рубежу, за которым трагедия оборачивается сюрреалистическим абсурдом. Лоренс взирал на Стэнли с таким видом, словно тот носился по комнате и рвал на себе одежду с криком «Помогите! Помогите! Я больше не могу!» В каком-то смысле так оно и было. Этот несуразный переход к светскому ритуалу был не чем иным, как отчаянным призывом о помощи.Самое неприятное, что такой поворот предвещал еще б о льшую путаницу. Дело не только в том, что нам с Барбарой – двум марионеткам в руках безумного режиссера, который посередине «Психоза» вдруг решил перейти к комедии положений – пришлось совершать полагающиеся телодвижения: пожимать руки и бормотать вежливые слова. Все это пустяки. Главным было другое. Как только Стэнли произнес фамилию мужа Барбары, я все вспомнила.– Так вы же отец Ким! Вы меня не помните? Мы с Ким вместе учились в колледже, а затем в художественной школе – нет, постойте, когда мы поступили в художественную школу, вы уже уехали в Нью-Йорк, а потом Ким отправилась вас навестить, да так и не вернулась. Она по-прежнему здесь?Голос мой звучал торжествующе. Но для бедного Джона Толбоя, который и так был немного не в себе, мой радостный вопль оказался последней каплей.– Простите, – ошеломленно пробормотал он. – Я не совсем…Стэнли за моей спиной нес какую-то околесицу. Его благородный порыв привел к столь непредсказуемым результатам, что бедняга пребывал на грани помешательства. Я ему даже посочувствовала. Действительно, что нам стоило поздороваться и сказать «приятно познакомиться» – мол, в этом обезумевшем мире остались проблески здравомыслия. Так нет, Джон Толбой выглядел так, будто я шарахнула его пыльным мешком.– Сэм Джонс, – подсказала я Джону, постаравшись произнести имя как можно отчетливее. – Я дружила с вашей дочерью Ким. И в свое время часто ошивалась у вас дома.Джон по-прежнему походил на перепуганного безумца.– Ладно, у меня тогда были зеленые волосы, – покорно сказала я, понимая, что ничего не остается – только выставить себя полным посмешищем. Как говорится, взялся за гуж, ну и так далее. – И я носила собачий ошейник. Вы еще подшучивали над ним.Беззлобно, впрочем, подшучивал. Потому-то я и не постеснялась ему об этом напомнить. Мой панковский период длился недолго, но тогда был в самом разгаре. Чело Джона Толбоя прояснилось.– Сэм? Саманта! Боже мой! Как поживаешь? – Он обнял меня, затем отстранил и оглядел с ног до головы. – Впрочем, я и сам вижу. Взрослая и сравнительно респектабельная! Зеленые волосы я помню так, словно это было вчера… Это не ты выкрасила Кимми в красный цвет? В нашей ванной? Ее мать тогда так на тебя разозлилась.Я поморщилась. Наверное, я сделала ошибку, начав предаваться воспоминаниям о школьных днях в присутствии сотрудников галереи «Бергман Ла Туш» – вон, как уши развесили, благодарят судьбу за это отступление от темы дня. Хорошо хоть Хьюго здесь нет. Уж он точно вытянул бы из Джона Толбоя все унизительные подробности моего разухабистого прошлого, а потом с наслаждением колошматил бы меня по самым уязвимым точкам.– Я должна была сразу вас узнать. Смотрела, смотрела и никак не могла сообразить, откуда же я вас знаю.– Много времени утекло, – отмахнулся Джон. – Я ведь тебя тоже не узнал… Боже мой! – с нежностью повторил он. – Как же ты выросла, Сэм. В последнюю нашу встречу ты походила на персонаж из «Возвращения живых мертвецов».Так, пора прервать этот сеанс воспоминаний, пока они окончательно не вогнали меня в краску.– Как поживает Ким?– Хорошо, хорошо. В самой что ни на есть «струе» – работает официанткой в Ист-Виллидж. Там и живет. Ты должна с ней встретиться.– С удовольствием. Я, собственно, собиралась ее разыскать.Правда, не таким способом.– Так ты здесь выставляешься? Замечательно!Джон Толбой явно приободрился. Приятно, когда тебе радуются, а не вздымают при твоем появлении распятие над головой, исступленно бормоча «Отче наш». Хотя, возможно, сейчас Джон просто цеплялся за любой предлог, чтобы увидеть мир не в таком мрачном свете. Вряд ли его стоит за это осуждать.– Это групповая выставка, – скромно сказала я, не желая, чтобы он неверно оценил мой статус.Возможно, лет через двадцать, если повезет, мне тоже устроят здесь персональную выставку. А вдруг кто-нибудь проникнет в галерею и тоже намалюет на всех моих работах «Шлюха» и «Сука». Вполне вдохновляющая перспектива. По крайней мере, ругательства подразумевают, что и в пятьдесят с хвостиком можно вести насыщенную половую жизнь.К сожалению, мысль Джона Толбоя хоть и развивалась в том же направлении, но намертво застряла между персональной выставкой и варварами. Лицо его вытянулось. Это не просто метафора – кожа вдруг обвисла, а улыбка поблекла и исчезла.Он беспомощно оглянулся на жену:– Не самое подходящее время. Даже не знаю, что сказать.Я тоже посмотрела на Барбару Билдер и поразилась перемене. До сих пор, несмотря на потрясение, она вела себя в целом дружелюбно, понимая, что ее окружают люди, которые не желают ей зла. Теперь же я смогла на себе ощутить, какова Барбара, когда ее гладят против шерсти. Карие глаза потускнели, она словно хотела взглядом оттолкнуть меня от себя и своего мужа. И дело было вовсе не в том, что ей не нравились молодые художники. Пожимая мне руку, Барбара выглядела вполне радушно, хотя, по всему видно, маневр Стэнли и слегка сбил ее с толку. Неужто она ревнует Джона?Впечатление, будто Барбара испытывает ко мне физическое отвращение, было столь велико, что я едва не попятилась. Что ж, намек понятен. Доступ к Джону Толбою запрещен.Это был сильный удар, учитывая мою слабость к стареющим седовласым папикам в потертых вельветовых костюмах. Ладно, придется собрать волю в кулак и забыть о нем навсегда.
– Мы сегодня словно на «американских горках», – пожаловалась я Лоренсу. – Только-только решишь, что наконец-то сориентировалась, как земля уходит из-под ног и вновь орешь во все горло.– Как я тебя понимаю! – Выглядел Лоренс по-прежнему так себе. – Я все не отойду от этой выходки Стэнли. «Давайте найдем тему повеселее» – недоуменно повторил он. – Я даже испугался. До сих пор не понимал, что значит выражение «трещать по швам». А тут увидел воочию. Стэнли буквально распадался на части.– Как он сейчас? В порядке?Лоренс неопределенно пожал плечами.– Кто сейчас в порядке? Кэрол отправила Стэна к себе в кабинет, и теперь он, наверное, треплется по телефону со своим психоаналитиком и глотает «прозак», словно мятные леденцы.Мы тащились за Барбарой, Джоном и Кэрол, которые обходили галерею, оценивая нанесенный картинам урон. Я увязалась с ними, потому что мое болезненное пристрастие к несчастьям и разрушениям не позволяло убраться восвояси, пока не обсосу всю ситуацию до конца, оставив только обглоданные кости.– Я бы тоже принял таблеточку, – мечтательно сказал Лоренс, – но, увы, это не поможет. Слишком взвинчен. Кроме того, я уже давно пытаюсь сократить потребление.– Господи! – воскликнула я, не веря своим ушам. – И вы еще называете меня алкоголичкой из-за лишнего стакана «маргариты»? Да вы просто кучка снобов-наркоманов.– Взгляните, Барбара, – говорила Кэрол, показывая на особенно безобразную алую полосу. – Ничего хорошего здесь нет. Масляная краска. Убрать ее будет очень трудно. Надежда, правда, есть, поскольку вы всегда используете сильный фиксаж. Но особого оптимизма я бы не испытывала. Впрочем, я не специалист по реставрации.– Ну почему они не воспользовались эмульсией, – скулила Барбара. – Тогда все было бы по-другому!– Не стоит ждать от мерзавцев подобной заботливости. – Джон Толбой ссутулился и еще крепче обнял свою коренастую благоверную. – Надо благодарить Бога, что это не аэрозоль.Барбара содрогнулась:– Подумать страшно.– Действительно, почему не аэрозоль? – прошептала я Лоренсу. – Баллончик гораздо удобнее.– Да, но так пятна гораздо выразительнее, – прошипел он в ответ. Я с радостью отметила намек на вчерашний насмешливый тон. – Ведь краску из банки можно остервенело разбрызгивать по сторонам. Кляксы выглядят куда агрессивнее.– Это точно.– Нет-нет, я прекрасно понимаю, почему они выбрали именно краску в банках. – Лоренс все больше и больше приходил в себя. – Ярость и необузданность, кровь и…Он уже говорил во весь голос. Кэрол резко обернулась и пронзила его гневным взглядом. Лоренс покорно затих, а Кэрол кинулась заверять Барбару:– Немедленно вызову реставратора. Я знаю очень хорошего специалиста. Возможно, она зайдет сегодня и выскажет свое первое впечатление.– Было бы прекрасно, – искренне сказала Барбара. – Прошу вас, сразу же сообщите мне. Я буду ждать у телефона.– Конечно, Барбара. Мы сделаем все, что в наших силах. И обещаю – постараемся найти вандала. Даже, если это мой сотрудник.– Я верю в вас, Кэрол.Барбара вела себя на удивление послушно. Хотя после зрелого размышления я перестала удивляться. Судя по всему, она была разумной женщиной: истерика могла закончиться головной болью и только. А так все с ней тетешкаются, успокаивают, готовы выполнить любое ее желание. Гораздо приятнее мигрени.Маленькая процессия – королева Барбара, ее верный супруг, советники и придворные – проследовала на первый этаж, чтобы оценить положение там. Я тревожно сглотнула. Внизу все выглядело гораздо хуже. Очевидно, вандал начал с первого этажа и выплеснул там основной ушат энтузиазма. Верхние залы, несмотря на кровавые пятна, все-таки не походили на скотобойню.Зажужжал дверной звонок. Кэрол, которой, видимо, не терпелось заняться конкретным делом, не стала посылать Лоренса, а сама кинулась к переговорному устройству. После краткого обмена репликами она отодвинула засов и распахнула дверь.– Входите, господа.В галерею прошествовала парочка разнополых копов – с такой неспешностью, словно впереди их ждала целая вечность. Кэрол заперла за ними дверь. Парочка бесстрастно оглядывала зал. Я рассматривала их с интересом, поскольку никогда прежде не видела американских полицейских в штатском. Подобно губке я впитывала в себя детали, чтобы поведать о них Хокинсу, своему приятелю из Скотланд-Ярда.Эти двое, по-видимому, точно знали, до какого предела можно позволить себе штатский вид. Примерно так же школьники расстегивают рубашки или подбирают юбки – ровно настолько, чтобы с миной оскорбленной невинности уверять, будто их вид в точности соответствует правилам. Оба высокие, массивные; волосы полицейской дамы собраны на затылке узлом, открывая квадратное лицо, каждый угол которого можно запросто измерить транспортиром.Поношенная одежда и кряжистые, слегка расплывшиеся фигуры впечатляли больше, чем если бы фараоны излучали неудержимую энергию. Их глаза оглядывали галерею со скрупулезностью полицейской камеры. Наконец женщина проговорила бесцветным голосом:– Здравствуйте. Я детектив Тербер, а это детектив Фрэнк. Вы, наверное, мисс Бергман?– Совершенно верно. – Кэрол глубоко вздохнула. – Пожалуй, я представлю вам остальных.– Прошу вас.Немногословная женщина почему-то производит более сильное впечатление, чем малоразговорчивый мужчина. Кэрол неожиданно занервничала.– Это Барбара Билдер. Художница, выставку которой мы сейчас проводим. Ее муж, Джон Толбой. Лоренс Дебрэ, один из наших сотрудников. А это Сэм Джонс, она принимает участие в следующей групповой выставке.– Приятно познакомиться, – сказал детектив Фрэнк, неопределенно мотнув головой в нашу сторону. Глаза его остановились на Барбаре, и он неожиданно оживился. – Должен сказать, мэм, выставка у вас тут что надо. Обычно я не охотник до современных картинок, но это сильно. Выразительно так, что за душу хватает. Наверное, называете эту манеру деконструктивизмом, а? Сначала пишете картины, а потом сами же их портите, да?Барбара смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова. Молчание снова нарушил Фрэнк.– Поздравляю, мэм! Никогда не видел ничего подобного. Своего рода искусство и критика в одном флаконе, да? Говорят, что все труднее и труднее создать что-нибудь оригинальное, но вам это удалось, мисс Билдер. Я поражен.Вновь повисла тишина. Детективы выглядели озадаченными – с их точки зрения, Фрэнк произнес неплохую вступительную речь. Ясно, что полицейская парочка гадала, с какой стати мы столь реалистично изображаем жену Лота: соли, правда, не хватало, но столпы из нас получились превосходные. Наконец Лоренс, нервничая, как подросток, едва достигший половой зрелости, дрожащим голосом проговорил:– Выставку изуродовали. Это вовсе не задумка художника. Красная краска – это граффити, оставленные вандалом. Он испортил все картины. Именно поэтому вы здесь, да? Мы же вас вызвали.Лицо Тербер осталось невозмутимым, у Фрэнка чуть шевельнулись монументальные брови. Выходит, правда, что нью-йоркских копов ничем не проймешь. Допусти я такую оплошность, то с криками стыда и раскаяния унеслась бы прочь, а этим хоть бы хны.– Понятно, – сказал Фрэнк, с похвальной легкостью переварив информацию.Интересно, станет ли он, оказавшись в машине, биться головой о руль, повторяя «Черт! Черт!», или для него подобные ляпсусы в порядке вещей?– Очень любопытно, – продолжал он. – Но нам о вашем вызове ничего не известно, так ведь? – Он посмотрел на коллегу Тербер, чтобы на всякий пожарный заручиться подтверждением. Та медленно качнула квадратной головой. – В таком случае мне следует задать вам несколько вопросов, мисс Билдер.Он кивнул на ближайшую надпись – «шлюха». Это душевное слово повторялось с обескураживающей частотой.– Кто, по-вашему, мог вас настолько не любить? Возможно, мне следует поставить вопрос иначе – есть ли такой человек, который не любит вас и очень, очень сильно не любил Кейт Джейкобсон?Он оглядел недоуменные лица.– Мы здесь именно поэтому. Мы из отдела убийств Южного Манхэттена. Расследуем убийство Кейт Джейкобсон.Воцарилась звенящая тишина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32