Спокойствие леди Элисон лишь немного утишило страхи крестьян. Они боялись норманнов, как чумы. Многие прямо сейчас, не дожидаясь этих , чудовищ, убежали бы в леса, но их останавливала другая опасность: любой человек, обнаруженный в лесу, считался вне закона, и каждый мог убить его совершенно безнаказанно. В этом отчаянном положении у крестьян оставался только один выход — молиться. И они молились. А чтобы вдвойне обеспечить себе божественную защиту, ходили также к Мораг, покупали у нее амулеты и талисманы, просили поворожить. Дела у Мораг никогда еще не шли так хорошо. Она трудилась день и ночь, чтобы успеть обиходить всех страждущих. Приходилось чуть ли не умолять ее, и Мораг была завалена едой, дровами и прочими нужными ей вещами. Но вот беда! Она не испытывала прежнего удовольствия, дурача соседей, ибо ее и их благополучие были тесно связаны. Как никогда в жизни, Мораг хотелось, чтобы на самом деле существовала такая ворожба, которая могла бы держать в страхе злые божества.Во всем поместье нашелся только один человек, дерзнувший не мириться с врагом. Он считал, что лучше жить под открытым небом, в запретных лесах, чем склонить голову перед норманнами. Этим человеком был Морган. Решив бежать, он тут же отыскал Фейт, надеясь, что убедит ее присоединиться к нему. Ну, а если нет, то пусть ветер судьбы несет его одного.— Фейт, я сегодня ухожу из деревни. Я возьму с собой только лук и стрелы — я их сам потихоньку сделал — и тебя, коль ты мне доверяешь.Он обнял девушку.— Я боюсь, Морган! — прошептала она, глядя на него широко распахнутыми глазами.— Я знаю, любимая. Ты боишься остаться и боишься уйти. Но учти, если ты останешься, тебя убьют, или изнасилуют, или замучают. А нет — так все равно ты будешь рабой. Пойдем со мной, и вместе испытаем судьбу. Разве недолгая жизнь на свободе не лучше пожизненного рабства? — спросил он.Она не могла с ним не согласиться.— Не пойдешь со мной — уйду один! — решительно сказал Морган.Фейт не представляла себе жизни без Моргана. Если бы он остался с ней в Годстоуне, она примирилась бы с рабством — ведь они могли бы проводить ночи в объятиях друг друга. Но если у нее и это отнимут, тогда — ее жизнь станет горше полыни, и лучше умереть.— Я пойду, — прошептала она, словно заразившись его отвагой.Морган понял, что надо действовать, пока Фейт не передумала.— Давай уйдем сейчас, — сказал он и повлек ее за собой в дубовую рощу. Там, в расщелине старого дуба, поврежденного молнией, у него были спрятаны самодельный лук и стрелы.— А что же мы будем есть? — вдруг сказала она. Морган усмехнулся.— Не беспокойся. Я поймаю кролика в силки, и мы поджарим его на костре. Я часто делаю так — что голодным-то ходить! — признался он.Они углубились в лесную чащу. Фейт в ужасе жалась к руке Моргана: лес казался ей темным и зловещим. Но время шло, глаза привыкали к сумраку, а вокруг царила успокоительная тишина. Морган поймал кролика, как и обещал, и у них слюнки потекли при виде душистого темного мяса. Набрав папоротника, они сложили его под широкими ветвями ели. Морган развел костер и привлек Фейт к себе. Он долго ласкал ее, пока тело ее не расслабилось и она не начала отзываться на его ласки. Никогда они не были так близки к райской жизни.
Леди Элисон понимала, что норманны убьют Эдварда, если обнаружат его в замке, поэтому она решила перевести юношу в какую-нибудь крестьянскую хижину. Зашив длинный рукав крестьянской рубахи у обрубка руки — так не будет заметно, что рана свежая, — леди Элисон озабоченно спросила:— Эдвард, у тебя хватит сил подняться?Лицо его исказилось.— Кажется, лихорадка прошла, миледи. Я не хочу, чтобы вы или ваши крестьяне подвергали себя опасности из-за меня. Я вернусь домой в Окстед и отдамся на волю судьбы.— Эдвард, мы и так все в опасности. И обитатели Окстеда в том числе. Прости, что тебе придется жить в крестьянской семье, но я полагаю, это самое безопасное место.— Если вы хотите, чтобы я остался в Годстоуне, я останусь, но, прошу вас, не нужно извиняться, леди Элисон. Я не вижу ничего ужасного в том, что буду жить с крестьянами.Ее брови приподнялись в легком удивлении.— О Эдвард, но их жизнь очень сильно отличается от той, к которой ты привык. В хижинах крестьян всего одно помещение, они там и стряпают, и едят, и спят. Уединиться там невозможно. Очаг у них открытый, обстановка убогая, нет даже окон — свет проникает через дверь.— Этого вполне достаточно, — сказал он успокаивающе.Леди Элисон провела Эдварда мимо длинного ряда построек туда, где жили Эдгар и Мей.— Мей, я хочу, чтобы лорд Эдвард пожил в твоей хижине некоторое время. Я буду приходить каждый день — перевязывать ему рану. Я прослежу, если это будет в моей власти, чтобы тебе выдавали побольше продуктов, и твои дети не будут голодать. Я хочу, чтобы норманны приняли его за пастуха. Если они узнают, что лорд Эдвард воин, — его убьют. Постарайся относиться к нему не как к господину, прошу тебя. Иначе ты сразу привлечешь к Эдварду внимание. Обращайся с ним так, словно он твой сын. Я понимаю, что слишком обременяю тебя, но у меня нет другого выхода.Мей преклонила колено.— Я сделаю для молодого лорда все что смогу, миледи.— Да благословит тебя Бог за твою доброту, — сказала Элисон.Пока Эдвард знакомился с Эдгаром и благодарил его за гостеприимство, Эдвина сидела, как заговоренная. Прямо чудо! Вот он — прекрасный рыцарь, бог, спасший ее брата от верной гибели. Он останется здесь, у них в хижине. Она столько мечтала о нем, и вот ее мечты сбылись! Сердце ее заколотилось так быстро и, как ей показалось, так громко, что она испугалась, как бы это не услышали все. Тогда они все поймут! Она покраснела — впервые в жизни.Эдгарсон тоже узнал Эдварда и решил, что после того случая на крыше он имеет право обращаться, с молодым лордом по-свойски.— Дай посмотреть, — сказал он, вылупив глаза, и указал на руку, затаив дыхание от страха и любопытства.— Простите его, милорд! — в ужасе воскликнула Мей.Эдгар шлепнул сына тыльной стороной руки.— Ничего, все в порядке, — ответил Эдвард. — Всем нужно привыкнуть к этому и мне в том числе.— Прошу вас, садитесь к огню, — сказала Мей, придвигая ему грубый табурет. — Я подам поесть. Эдвина, сделай все, что понадобится его милости.Девушка, вырванная из своего зачарованного состояния, робко вышла вперед и стала перед ним на колени.— Пожалуйста, не надо этого, — попросил он, поднимая ее.— Милорд, — прошептала Эдвина, — а что вам надобно?Эдвард отчаянно попытался придумать ей какое-нибудь дело. Возможно, тогда она почувствует себя увереннее.— Воды, — попросил он, — ты можешь принести мне воды — умыться перед едой?Эдвина уставилась на него так, словно он попросил принести ему луну. Потом принесла чашку с водой. Только тут до Эдварда дошло, что эти люди не моются. Он мог бы догадаться об этом раньше по их темной коже, неопрятному виду, не говоря уже о запахе, стоящем в хижине.Мей подала каждому деревянную миску с вкусно пахнущим супом. К нему — хлеб грубой выпечки из ячменной муки. Эдвард понял, что стола здесь нет. Они ели, сидя на табуретах, придвинутых к огню. Эдгарсон сразу забыл обо всем и набросился на суп. А Эдвина нашла более возвышенную пищу — пищу для души: она с жадным вниманием смотрела, как ест Эдвард. Спать легли рано, как только огонь догорел, потому что никакого освещения в хижине не было. Мей положила на пол подстилки из камыша. Они с мужем укрылись одной овечьей шкурой, а вторую отдали Эдварду. Часы шли, а Эдвард лежал без сна, размышляя, что принесет ему утро, да он и боялся спать, так как теперь ему снились только страшные сны. Эдвина уснула сразу же, и сны ее были полны той волнующей радости, о которой она раньше и представления не имела. Глава 6 Ги де Монтгомери ехал верхом впереди своего отряда. То, что он видел вокруг, ему нравилось. По мере того как они продвигались к Лондону, деревни и вся местность вообще становились богаче и привлекательнее. Когда Ги вступил на земли Годстоуна, он понял, что выберет себе эти места. Ему показалось, будто он вернулся домой. Ги не жалел ни о чем, что оставил в Нормандии, и меньше всего он печалился о своей злобной супруге. Несколько лет назад в схватке с врагом погиб один землевладелец, которого Ги попросил о помощи. У него осталась юная дочь. Молодой рыцарь почувствовал себя ответственным за девушку и женился на ней. Скоро супруги поняли, что не подходят друг другу. Она оказалась алчной брюзгой. Ее совершенно не удовлетворяли те средства к жизни, которыми располагал Ги, и до смерти раздражали его братья. У нее были грубые черты лица и еще более грубый язык. Когда Ги стал уходить в дальние военные походы и подолгу отсутствовать дома, это устроило и ее, и его. «И даже с нашими маленькими дочками она обращается, как злобная тварь!» — гневно подумал Ги.
Леди Элисон выслала разведчиков, чтобы те следили за приближением нормандских отрядов. Получив от них сообщение, что войско на подходе, она собрала во дворе всю женскую челядь, расставила по всем углам стражников с белыми флагами, а сама стала у дверей вместе с Лили, поджидая завоевателей.
Когда нормандские всадники, походившие на огромных чудовищ, въехали во двор Годстоуна, все саксы, встречавшие их, затрепетали от ужаса.Ги подъехал прямо к леди Элисон, всем своим видом показывающей, что она — глава этой челяди. Он натянул поводья, бросил на нее свирепый взгляд и зарокотал громовым голосом:— Объявляю, что отныне эти земли принадлежат Вильгельму, герцогу Нормандскому1Он взглянул на Лили, на ее нежное, прелестное лицо, на торчащие груди, и в голове у него мелькнуло коротко: «Мне!»Леди Элисон отчетливо и спокойно произнесла по-французски:— Мсье! Я добровольно сдаю вам это поселение. — У нее достало безрассудства улыбнуться ему, и, слегка пожав плечами, она сказала: — Я — француженка, мсье. Не побеседуете ли вы со мной?Ги слегка наклонил голову:— Не премину это сделать, мадам. Он спешился и бросил Рольфу:— Не предпринимайте пока никаких действий.И он пошел за леди Элисон в пустой зал. Походка его была тверда, шпоры звенели, задевая за каменные плиты пола.Они сели за стол лицом к лицу. Леди Элисон положила перед ним кольцо с ключами и шкатулку с драгоценностями.— Сим я передаю вам, мсье, это владение со всеми его людьми. Равно как этот замок и все, чем владею и что представляет собой какую-либо ценность. После битвы при Гастингсе мы с дочерью узнали, что обе овдовели, и поскольку у нас нет защитников, мы вынуждены преклонить колена пред вами. Я могу только умолять вас о милосердии…Во рту у нее пересохло от страха. Сердце стучало, как молот, и казалось, вот-вот выскочит из груди.Монтгомери снял шлем и поставил его на стол, положив рядом свои огромные латные рукавицы. Непроизвольно он провел рукой по своим коротким черным кудрям, и леди Элисон с удивлением заметила, что его глаза такие же зеленые, как глаза Лили. И вообще он был очень привлекателен, хотя выражение лица его было таким свирепым, челюсти такими сильными, посадка головы такой гордой, а взгляд таким пронзительным, что от леди Элисон потребовалась вся сила духа, чтобы держаться с ним подобающим образом.— Ги де Монтгомери, мадам, — коротко сказал он и воззрился на леди Элисон, ожидая, что она скажет дальше.— Я — леди… прошу прощения, мсье, я — Элисон, а это — Годстоун.Ги кивнул. Он не любил женщин и за последние годы почти не имел с ними дела, разве что в постели. Женщины хороши только для утоления похоти, но сейчас перед ним была женщина, которую он не мог не уважать за мужество. Она держалась с ним, как королева, и совсем не походила на тех испуганных и одурелых саксонок, которых ему доводилось встречать до сих пор.— Что вы разумеете под милосердием? — спросил он.— Вы можете убить всех нас и поджечь селение, но я думаю, что вы слишком умны для такого бессмысленного разрушения и расточительства. Урожай только что собран, наше поселение богато. Вы можете выгнать нас всех и предоставить нам самим заботиться о себе, но я думаю, что вы достаточно разумны и разрешите нам работать на вас. Хозяйство у нас большое, и я привыкла управляться со всем безупречно, а это не очень-то легко, как вы понимаете. Я также сведуща в травах и разных снадобьях, и могла бы заняться лечением ваших воинов. Женщины этого дома искусны в ткачестве, как вы увидите по нашим богатым одеждам. Многие прекрасно стряпают — короче, мсье, хозяйство, где есть женщины, может доставить мужчинам много удобств в самых разных отношениях.— А взамен этих… женских забот? — Он вопросительно поднял бровь, черную как вороново крыло.— Крыша над головой и место у стола — и еще защита от мародеров, — почти в отчаянии пыталась договориться леди Элисон.
Въехав во двор, Николя и Андре были приятно удивлены количеством поджидавших их молодых женщин. Они одновременно устремили глаза на Лили и сразу же забыли о других. В мгновение ока Николя спрыгнул с коня и схватил ее в объятия. Она отчаянно сопротивлялась и вдруг оказалась на земле, поскольку Андре ударил брата кулаком в лицо.— Это моя, братец, поищи другую! — заорал он.Лили вскочила и хотела убежать, но Андре, выбросив длинную руку, притянул ее к себе и сорвал с нее головное покрывало. Рассыпавшиеся волосы окутали Лили, как сверкающий плащ. Андре от неожиданности выругался, потом схватил ее за запястья, обмотал их грубой веревкой и потащил Лили за собой в сторожевую башню. Николя, выхватив кинжал, поспешил вдогонку. Андре волоком поднял девушку по лестнице и втолкнул в комнату, где стояла единственная кровать. Он захлопнул дверь перед братом и привязал веревку, за которую тащил Лили, к спинке кровати.
Ги де Монтгомери посмотрел на леди Элисон и резко сказал:— С вашими познаниями в лекарском деле вы можете отравить нас всех в постелях, мадам, коль я позволю вам свободно жить здесь.— Могу, — согласилась она. — А вы можете убить нас в любой час дня и ночи, когда вам вздумается, — подытожила она.— Да. И обязательно так и сделаю, если меня к этому вынудят, — подтвердил он. — Значит, если мы верно оценили друг друга, мы прекрасно поладим.И он вышел, взяв свой шлем и рукавицы. Леди Элисон пошла следом, и от облегчения ноги у нее подгибались.— Моя дочь! Лили! — воскликнула леди Элисон.Ги взглянул на Рольфа, который ткнул большим пальцем в сторону сторожевой башни.Ги взлетел по лестнице через три ступеньки.— Поганец! Пес смердящий! Я тебе все кишки выпущу! — рычал Николя.— Она будет моей, или я убью тебя! — орал Андре, вцепившись в горло брата.— Черт подери! — закричал Ги. — Вы должны командовать своими людьми, а не бесчестить девок!Нужно было видеть его гнев на братьев, ибо никогда еще — ни разу в жизни! — Андре и Николя не только не ссорились, но даже не сказали друг другу злого слова.Ги подошел к дрожащей Лили. Грудь ее была обнажена; спутанные золотисто-рыжие волосы падали до самых колен. Она была такой хрупкой и выглядела такой несчастной — чистейшее воплощение damoiselle en distait note 3 Note3
девица в отчаянии (фр.).
. И в Ги Монтгомери проснулись рыцарские чувства. Он вынул кинжал, разрезал веревку и взял Лили за руки.Взгляды их встретились. Его зеленые глаза заглянули в прозрачную глубину таких же зеленых глаз, и внезапно они оба погрузились в века, в зоны взаимного узнавания. Он резко отпрянул, чтобы стряхнуть с себя ощущение dйjа vu note 4 Note4
уже виденного (фр.).
.— Она моя, — заявил он решительно. — Уходите отсюда!Ги взял Лили на руки, отнес ее вниз, а потом через двор в дом. Голова Лили прижималась к его груди, и она слышала, как под ее щекой бьется его сердце. Не останавливаясь, Ги поднялся наверх, к спальным покоям, выбрал самый большой из них и опустил Лили на кровать.— Оставайтесь здесь! — приказал он и ушел, захлопнув за собой дверь.Ги спустился к леди Элисон.— Первое препятствие, которое нам нужно преодолеть, — это незнание языка. Пока мои люди не выучат язык саксов, а ваши — французский, мне придется просить вас быть моим переводчиком. Прежде всего нужно позаботиться о лошадях. — Он повернулся к Николя: — Ты присмотришь за конюхами. Пусть напоят, накормят и вычистят лошадей. И чтобы все было сделано как должно! С конюхами обращайся хорошо. Они теперь мои люди. Как ты полагаешь, я могу тебе доверить это дело? — сухо спросил он. Потом позвал Андре: — Выясни, нет ли у кого-нибудь оружия. Обыщите замок и все постройки, а также мельницу и церковь. Девчонка, что тебе приглянулась, в моей комнате. И должна пребывать там — в полной неприкосновенности! Проследите за этим, «сэр».Ги повернулся к Рольфу и леди Элисон, которые, как ему показалось, обменивались любезностями. Будучи женщиной разумной, леди Элисон почувствовала почти облегчение оттого, что предводитель этих людей присмотрел ее дочь для себя.— Пойдемте в деревню. Поищем оружие. Я хочу поговорить с крестьянами, объяснить, что мне нужно от них и что они могут ждать от меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Леди Элисон понимала, что норманны убьют Эдварда, если обнаружат его в замке, поэтому она решила перевести юношу в какую-нибудь крестьянскую хижину. Зашив длинный рукав крестьянской рубахи у обрубка руки — так не будет заметно, что рана свежая, — леди Элисон озабоченно спросила:— Эдвард, у тебя хватит сил подняться?Лицо его исказилось.— Кажется, лихорадка прошла, миледи. Я не хочу, чтобы вы или ваши крестьяне подвергали себя опасности из-за меня. Я вернусь домой в Окстед и отдамся на волю судьбы.— Эдвард, мы и так все в опасности. И обитатели Окстеда в том числе. Прости, что тебе придется жить в крестьянской семье, но я полагаю, это самое безопасное место.— Если вы хотите, чтобы я остался в Годстоуне, я останусь, но, прошу вас, не нужно извиняться, леди Элисон. Я не вижу ничего ужасного в том, что буду жить с крестьянами.Ее брови приподнялись в легком удивлении.— О Эдвард, но их жизнь очень сильно отличается от той, к которой ты привык. В хижинах крестьян всего одно помещение, они там и стряпают, и едят, и спят. Уединиться там невозможно. Очаг у них открытый, обстановка убогая, нет даже окон — свет проникает через дверь.— Этого вполне достаточно, — сказал он успокаивающе.Леди Элисон провела Эдварда мимо длинного ряда построек туда, где жили Эдгар и Мей.— Мей, я хочу, чтобы лорд Эдвард пожил в твоей хижине некоторое время. Я буду приходить каждый день — перевязывать ему рану. Я прослежу, если это будет в моей власти, чтобы тебе выдавали побольше продуктов, и твои дети не будут голодать. Я хочу, чтобы норманны приняли его за пастуха. Если они узнают, что лорд Эдвард воин, — его убьют. Постарайся относиться к нему не как к господину, прошу тебя. Иначе ты сразу привлечешь к Эдварду внимание. Обращайся с ним так, словно он твой сын. Я понимаю, что слишком обременяю тебя, но у меня нет другого выхода.Мей преклонила колено.— Я сделаю для молодого лорда все что смогу, миледи.— Да благословит тебя Бог за твою доброту, — сказала Элисон.Пока Эдвард знакомился с Эдгаром и благодарил его за гостеприимство, Эдвина сидела, как заговоренная. Прямо чудо! Вот он — прекрасный рыцарь, бог, спасший ее брата от верной гибели. Он останется здесь, у них в хижине. Она столько мечтала о нем, и вот ее мечты сбылись! Сердце ее заколотилось так быстро и, как ей показалось, так громко, что она испугалась, как бы это не услышали все. Тогда они все поймут! Она покраснела — впервые в жизни.Эдгарсон тоже узнал Эдварда и решил, что после того случая на крыше он имеет право обращаться, с молодым лордом по-свойски.— Дай посмотреть, — сказал он, вылупив глаза, и указал на руку, затаив дыхание от страха и любопытства.— Простите его, милорд! — в ужасе воскликнула Мей.Эдгар шлепнул сына тыльной стороной руки.— Ничего, все в порядке, — ответил Эдвард. — Всем нужно привыкнуть к этому и мне в том числе.— Прошу вас, садитесь к огню, — сказала Мей, придвигая ему грубый табурет. — Я подам поесть. Эдвина, сделай все, что понадобится его милости.Девушка, вырванная из своего зачарованного состояния, робко вышла вперед и стала перед ним на колени.— Пожалуйста, не надо этого, — попросил он, поднимая ее.— Милорд, — прошептала Эдвина, — а что вам надобно?Эдвард отчаянно попытался придумать ей какое-нибудь дело. Возможно, тогда она почувствует себя увереннее.— Воды, — попросил он, — ты можешь принести мне воды — умыться перед едой?Эдвина уставилась на него так, словно он попросил принести ему луну. Потом принесла чашку с водой. Только тут до Эдварда дошло, что эти люди не моются. Он мог бы догадаться об этом раньше по их темной коже, неопрятному виду, не говоря уже о запахе, стоящем в хижине.Мей подала каждому деревянную миску с вкусно пахнущим супом. К нему — хлеб грубой выпечки из ячменной муки. Эдвард понял, что стола здесь нет. Они ели, сидя на табуретах, придвинутых к огню. Эдгарсон сразу забыл обо всем и набросился на суп. А Эдвина нашла более возвышенную пищу — пищу для души: она с жадным вниманием смотрела, как ест Эдвард. Спать легли рано, как только огонь догорел, потому что никакого освещения в хижине не было. Мей положила на пол подстилки из камыша. Они с мужем укрылись одной овечьей шкурой, а вторую отдали Эдварду. Часы шли, а Эдвард лежал без сна, размышляя, что принесет ему утро, да он и боялся спать, так как теперь ему снились только страшные сны. Эдвина уснула сразу же, и сны ее были полны той волнующей радости, о которой она раньше и представления не имела. Глава 6 Ги де Монтгомери ехал верхом впереди своего отряда. То, что он видел вокруг, ему нравилось. По мере того как они продвигались к Лондону, деревни и вся местность вообще становились богаче и привлекательнее. Когда Ги вступил на земли Годстоуна, он понял, что выберет себе эти места. Ему показалось, будто он вернулся домой. Ги не жалел ни о чем, что оставил в Нормандии, и меньше всего он печалился о своей злобной супруге. Несколько лет назад в схватке с врагом погиб один землевладелец, которого Ги попросил о помощи. У него осталась юная дочь. Молодой рыцарь почувствовал себя ответственным за девушку и женился на ней. Скоро супруги поняли, что не подходят друг другу. Она оказалась алчной брюзгой. Ее совершенно не удовлетворяли те средства к жизни, которыми располагал Ги, и до смерти раздражали его братья. У нее были грубые черты лица и еще более грубый язык. Когда Ги стал уходить в дальние военные походы и подолгу отсутствовать дома, это устроило и ее, и его. «И даже с нашими маленькими дочками она обращается, как злобная тварь!» — гневно подумал Ги.
Леди Элисон выслала разведчиков, чтобы те следили за приближением нормандских отрядов. Получив от них сообщение, что войско на подходе, она собрала во дворе всю женскую челядь, расставила по всем углам стражников с белыми флагами, а сама стала у дверей вместе с Лили, поджидая завоевателей.
Когда нормандские всадники, походившие на огромных чудовищ, въехали во двор Годстоуна, все саксы, встречавшие их, затрепетали от ужаса.Ги подъехал прямо к леди Элисон, всем своим видом показывающей, что она — глава этой челяди. Он натянул поводья, бросил на нее свирепый взгляд и зарокотал громовым голосом:— Объявляю, что отныне эти земли принадлежат Вильгельму, герцогу Нормандскому1Он взглянул на Лили, на ее нежное, прелестное лицо, на торчащие груди, и в голове у него мелькнуло коротко: «Мне!»Леди Элисон отчетливо и спокойно произнесла по-французски:— Мсье! Я добровольно сдаю вам это поселение. — У нее достало безрассудства улыбнуться ему, и, слегка пожав плечами, она сказала: — Я — француженка, мсье. Не побеседуете ли вы со мной?Ги слегка наклонил голову:— Не премину это сделать, мадам. Он спешился и бросил Рольфу:— Не предпринимайте пока никаких действий.И он пошел за леди Элисон в пустой зал. Походка его была тверда, шпоры звенели, задевая за каменные плиты пола.Они сели за стол лицом к лицу. Леди Элисон положила перед ним кольцо с ключами и шкатулку с драгоценностями.— Сим я передаю вам, мсье, это владение со всеми его людьми. Равно как этот замок и все, чем владею и что представляет собой какую-либо ценность. После битвы при Гастингсе мы с дочерью узнали, что обе овдовели, и поскольку у нас нет защитников, мы вынуждены преклонить колена пред вами. Я могу только умолять вас о милосердии…Во рту у нее пересохло от страха. Сердце стучало, как молот, и казалось, вот-вот выскочит из груди.Монтгомери снял шлем и поставил его на стол, положив рядом свои огромные латные рукавицы. Непроизвольно он провел рукой по своим коротким черным кудрям, и леди Элисон с удивлением заметила, что его глаза такие же зеленые, как глаза Лили. И вообще он был очень привлекателен, хотя выражение лица его было таким свирепым, челюсти такими сильными, посадка головы такой гордой, а взгляд таким пронзительным, что от леди Элисон потребовалась вся сила духа, чтобы держаться с ним подобающим образом.— Ги де Монтгомери, мадам, — коротко сказал он и воззрился на леди Элисон, ожидая, что она скажет дальше.— Я — леди… прошу прощения, мсье, я — Элисон, а это — Годстоун.Ги кивнул. Он не любил женщин и за последние годы почти не имел с ними дела, разве что в постели. Женщины хороши только для утоления похоти, но сейчас перед ним была женщина, которую он не мог не уважать за мужество. Она держалась с ним, как королева, и совсем не походила на тех испуганных и одурелых саксонок, которых ему доводилось встречать до сих пор.— Что вы разумеете под милосердием? — спросил он.— Вы можете убить всех нас и поджечь селение, но я думаю, что вы слишком умны для такого бессмысленного разрушения и расточительства. Урожай только что собран, наше поселение богато. Вы можете выгнать нас всех и предоставить нам самим заботиться о себе, но я думаю, что вы достаточно разумны и разрешите нам работать на вас. Хозяйство у нас большое, и я привыкла управляться со всем безупречно, а это не очень-то легко, как вы понимаете. Я также сведуща в травах и разных снадобьях, и могла бы заняться лечением ваших воинов. Женщины этого дома искусны в ткачестве, как вы увидите по нашим богатым одеждам. Многие прекрасно стряпают — короче, мсье, хозяйство, где есть женщины, может доставить мужчинам много удобств в самых разных отношениях.— А взамен этих… женских забот? — Он вопросительно поднял бровь, черную как вороново крыло.— Крыша над головой и место у стола — и еще защита от мародеров, — почти в отчаянии пыталась договориться леди Элисон.
Въехав во двор, Николя и Андре были приятно удивлены количеством поджидавших их молодых женщин. Они одновременно устремили глаза на Лили и сразу же забыли о других. В мгновение ока Николя спрыгнул с коня и схватил ее в объятия. Она отчаянно сопротивлялась и вдруг оказалась на земле, поскольку Андре ударил брата кулаком в лицо.— Это моя, братец, поищи другую! — заорал он.Лили вскочила и хотела убежать, но Андре, выбросив длинную руку, притянул ее к себе и сорвал с нее головное покрывало. Рассыпавшиеся волосы окутали Лили, как сверкающий плащ. Андре от неожиданности выругался, потом схватил ее за запястья, обмотал их грубой веревкой и потащил Лили за собой в сторожевую башню. Николя, выхватив кинжал, поспешил вдогонку. Андре волоком поднял девушку по лестнице и втолкнул в комнату, где стояла единственная кровать. Он захлопнул дверь перед братом и привязал веревку, за которую тащил Лили, к спинке кровати.
Ги де Монтгомери посмотрел на леди Элисон и резко сказал:— С вашими познаниями в лекарском деле вы можете отравить нас всех в постелях, мадам, коль я позволю вам свободно жить здесь.— Могу, — согласилась она. — А вы можете убить нас в любой час дня и ночи, когда вам вздумается, — подытожила она.— Да. И обязательно так и сделаю, если меня к этому вынудят, — подтвердил он. — Значит, если мы верно оценили друг друга, мы прекрасно поладим.И он вышел, взяв свой шлем и рукавицы. Леди Элисон пошла следом, и от облегчения ноги у нее подгибались.— Моя дочь! Лили! — воскликнула леди Элисон.Ги взглянул на Рольфа, который ткнул большим пальцем в сторону сторожевой башни.Ги взлетел по лестнице через три ступеньки.— Поганец! Пес смердящий! Я тебе все кишки выпущу! — рычал Николя.— Она будет моей, или я убью тебя! — орал Андре, вцепившись в горло брата.— Черт подери! — закричал Ги. — Вы должны командовать своими людьми, а не бесчестить девок!Нужно было видеть его гнев на братьев, ибо никогда еще — ни разу в жизни! — Андре и Николя не только не ссорились, но даже не сказали друг другу злого слова.Ги подошел к дрожащей Лили. Грудь ее была обнажена; спутанные золотисто-рыжие волосы падали до самых колен. Она была такой хрупкой и выглядела такой несчастной — чистейшее воплощение damoiselle en distait note 3 Note3
девица в отчаянии (фр.).
. И в Ги Монтгомери проснулись рыцарские чувства. Он вынул кинжал, разрезал веревку и взял Лили за руки.Взгляды их встретились. Его зеленые глаза заглянули в прозрачную глубину таких же зеленых глаз, и внезапно они оба погрузились в века, в зоны взаимного узнавания. Он резко отпрянул, чтобы стряхнуть с себя ощущение dйjа vu note 4 Note4
уже виденного (фр.).
.— Она моя, — заявил он решительно. — Уходите отсюда!Ги взял Лили на руки, отнес ее вниз, а потом через двор в дом. Голова Лили прижималась к его груди, и она слышала, как под ее щекой бьется его сердце. Не останавливаясь, Ги поднялся наверх, к спальным покоям, выбрал самый большой из них и опустил Лили на кровать.— Оставайтесь здесь! — приказал он и ушел, захлопнув за собой дверь.Ги спустился к леди Элисон.— Первое препятствие, которое нам нужно преодолеть, — это незнание языка. Пока мои люди не выучат язык саксов, а ваши — французский, мне придется просить вас быть моим переводчиком. Прежде всего нужно позаботиться о лошадях. — Он повернулся к Николя: — Ты присмотришь за конюхами. Пусть напоят, накормят и вычистят лошадей. И чтобы все было сделано как должно! С конюхами обращайся хорошо. Они теперь мои люди. Как ты полагаешь, я могу тебе доверить это дело? — сухо спросил он. Потом позвал Андре: — Выясни, нет ли у кого-нибудь оружия. Обыщите замок и все постройки, а также мельницу и церковь. Девчонка, что тебе приглянулась, в моей комнате. И должна пребывать там — в полной неприкосновенности! Проследите за этим, «сэр».Ги повернулся к Рольфу и леди Элисон, которые, как ему показалось, обменивались любезностями. Будучи женщиной разумной, леди Элисон почувствовала почти облегчение оттого, что предводитель этих людей присмотрел ее дочь для себя.— Пойдемте в деревню. Поищем оружие. Я хочу поговорить с крестьянами, объяснить, что мне нужно от них и что они могут ждать от меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30