Вчера она несколько раз пыталась, дозвониться до матери и даже перед самым началом шоу, когда уже все было готово, позвонила ей снова. Но никто не взял трубку. И после шоу тоже дома опять никто не ответил. И разумеется, мобильника у мамы не было.
– Да зачем, скажи на милость, он мне нужен? – рассердилась она, когда Одри попыталась подарить ей телефон.
– Не знаю, мама. Чтобы ты всегда была на связи с миром…
– Ну, поскольку единственный человек там, в мире, это ты, Одри, не думаю, что в этом есть большая необходимость. Мы, все остальные жители планеты Земля, прекрасно обходимся обычными старомодными телефонами.
Господи, если бы ее мать сумела посмотреть на это с точки зрения остального мира, она бы поняла, что Редхилл расположен скорее на Марсе, чем на Земле.
Джек ободряюще улыбнулся:
– Выше голову, куколка. Если бы все было совсем плохо, кто-нибудь обязательно позвонил бы тебе.
Как странно, думала Одри, пока они бок о бок шагали ко входу в больницу, что Джек после столь недолгого знакомства так хорошо читает ее мысли.
Они вошли в больничную дверь, и в нос ударил запах хлорки. В пустом холле за стойкой сидела невысокая полная женщина лет пятидесяти в круглых очках с толстыми стеклами, с волосами, помытыми и уложенными так, словно все это делалось в парикмахерской для собак.
Одри подошла к стойке. Женщина подняла голову и тепло улыбнулась:
– Я могу вам чем-нибудь помочь?
Прежде чем Одри успела сказать хоть слово, непонятно откуда появилась еще одна женщина и пронзительно закричала:
– О Боже мой! О Боже мой!!!
Джек моментально шагнул вперед, заслонив собой Одри, словно ждал, что на нее сейчас нападут. Но женщина, точнее, девушка выбежала на небольшое полукруглое пространство перед стойкой и швырнула на нее стопку медицинских карточек.
– Вы Одри Пару!
– Ради всего святого, Мелисса! – воскликнула та, что постарше, поправляя очки, которые Мелисса, стремясь подбежать к Одри, каким-то образом сумела сбить набок.
Мелисса не обратила на коллегу никакого внимания – она сияла, глядя на Одри. Женщина за стойкой откатилась на своем кресле в сторону и встала.
– Мы можем вам чем-нибудь помочь, мисс? – снова спросила она.
– Можно мне ваш автограф? – пискнула Мелисса.
– А… да, конечно, – ответила Одри и оглянулась в поисках клочка бумаги. Мелисса сунула ей под нос папку.
– Здесь? – спросила Одри, показав на медицинскую карту некоего Стива Хельгенштайна.
Старшая хладнокровно убрала карту и протянула Одри блокнот. Одри благодарно улыбнулась ей и подписала блокнот.
Мелисса схватила его и в восхищении уставилась на подпись.
– О Боже! – снова воскликнула она, резко повернулась, вцепилась в телефонную трубку и начала тыкать и кнопки.
– Ну а теперь я могу вам чем-то помочь? – устало спросила старшая.
– Да, – кивнула Одри, стараясь не обращать внимания на Мелиссу, сейчас с любопытством поглядывавшую на Джека. – Я ищу своего брата. Насколько я понимаю, он лежит здесь.
– А где Лукас Боннер? – спросила Мелисса.
– Его здесь нет, – поспешно ответила Одри и посмотрела на вторую медсестру.
– Говорите, он наш пациент?
– Да, мэм. Аллен Лару.
– Аллен Лару. Сейчас посмотрю, – отозвалась та и осторожно уселась в свое кресло на колесиках. Мелисса что-то оживленно шептала в трубку.
– Скорее давай! – исступленно прошипела Мелисса, отключилась и немедленно набрала следующий номер.
– О, эта штука так медленно работает! – сказала медсестра, недовольно потряхивая головой и глядя на компьютер. – Подождите еще минутку.
– Потрясающе! – пробормотал Джек. Одри оглянулась. В холл начал подтягиваться народ, одетый в разноцветную медицинскую униформу. Они приходили по двое и по трое и смотрели на нее так, словно она была экзотическим животным в зоопарке.
– Пожалуйста, побыстрее, – попросила Одри медсестру.
– Прошу прощения, Одри дает автографы? – спросила Джека какая-то женщина.
– Я… э-э… сейчас узнаем, – отозвался он.
– А вы кто такой? – радостно улыбаясь, спросила его другая.
– Джек, – ответил он, улыбнувшись в ответ.
Честное слово, сколько бы раз это ни происходило, Одри никак не могла к этому привыкнуть. Дюжина пар глаз изучала ее босоножки, шорты и кудряшки стоимостью триста пятьдесят долларов, и она чувствовала себя при этом ужасно неловко. Одри просто ощущала, как они разглядывают ее кольца, серьги с бриллиантами и сумку от «Прада». Но всего удивительнее было то, что женщина за компьютером как будто не замечала, что эта толпа все теснее сжимается вокруг Одри – точнее, вокруг Джека. Лицо медсестры исказилось от напряжения, с которым она вглядывалась в монитор.
– Вы сказали, Аллен Лару? – снова переспросила она.
– Верно. – У Одри начинался приступ клаустрофобии. – Его привезли сюда вчера. – Внезапно ей пришло в голову, что Аллена могли отвезти в Даллас. Ну почему она не смогла дозвониться до матери! Если он в Далласе, это очень плохо. – Может быть, его перевезли в Даллас? – предположила она, заранее страшась ответа.
– Эй, Одри! – окликнул ее кто-то. – Мой брат учился с тобой в школе. Грег Бейкер. Ты его помнишь?
– Э-э… – Одри обернулась и улыбнулась дюжине зевак. Что они все делают тут среди ночи? Пока они стоят и пялятся на нее, у пациентов могут случиться приступы. – Конечно, – ответила она, глядя сверху вниз на похожую на гнома женщину. – Он играл в оркестре, да?
– Нет, работал в магазине. Он говорил, вы ходили вместе в класс по истории.
– А-а, – глубокомысленно кивая, протянула Одри. – Конечно. – Она понятия не имела, кто такой Грег Бейкер. – Да, конечно же, я помню Грега. Передайте ему от меня привет, ладно?
– А вы тоже ходили в здешнюю школу? – спросила женщина у Джека.
Он улыбнулся ей своей сногсшибательной улыбкой и помотал головой.
– Я учился в Мидленде.
– В Мидленде? – воскликнула другая девушка. – Я тоже училась в Мидленде! А вы в каком году?
– Слишком давно, чтобы что-то помнить, – ответил Джек. – Вы, должно быть, тогда учились в начальной школе.
Все захихикали.
– Ну что там? – обратилась Одри к женщине за компьютером.
– Нет, милочка, я не могу его отыскать.
– Да потому что его сегодня выписали, Делорес! – выкрикнул кто-то сзади.
– Ну, здесь об этом ничего не сказано! – отрезала Делорес, тыча в клавиши. – Ты уверена?
– Одри, ты про Редхилл написала песню «Возвращаясь домой»?
– М-м… мне кажется, это песня Келли Кларксон, – сказала Одри.
– Ты уверена? Могу поклясться, это ты ее пела!
– Я… честное слово, уверена.
– Если ты ищешь брата, так его отправили домой, к матери, – произнес единственный мужчина в комнате, довольно пожилой. – Тебя подвезти?
– Нет, спасибо, – вмешался Джек. – У нас есть машина.
– Ну, здесь не сказано, что его выписали, – решительно заявила Делорес. – Все эти новые технологии, которые нас заставляют использовать, выеденного яйца не стоят, если плохо работают.
– Ты дашь мне автограф? – спросила еще одна девушка.
– А где Лукас? – выкрикнул кто-то.
– Одри, пожалуйста, не уходи, пока не дашь мне автограф. Моя Эллисон меня убьет, если узнает, что я тебя иидела, но осталась без автографа, – взмолилась какая-то медсестра, роясь в сумочке. Еще одна пустила по кругу стопку бланков для рецептов.
– Я даже не вижу здесь упоминания, что он у нас лежал, – настаивала Делорес.
– Делорес, да ради Бога! Он ушел домой! – рявкнула Мелисса и снова с широкой улыбкой обернулась к Одри. – Я просто в восторге от твоего нового альбома. Знаешь, я много всякого слышала о тебе и сказала мужу: «Это все от зависти. Она наверняка очень славная». И пожалуйста – ты такая и есть! – воскликнула она, радостно захлопав в ладоши. – Ты просто очень славная, и хорошенькая, и по-настоящему талантливая!
– Спасибо, – слабо произнесла Одри, взяла сунутый ей в руки церковный бюллетень и подписала его с обратной стороны.
– Это твой бойфренд? – прищурившись, спросила Мелисса.
– Нет, – ответил Джек.
– А хочешь стать моим бойфрендом? – спросила женщина-доктор, к полному восторгу остальных.
Через полчаса они все-таки сбежали. Одри заехала на «кадиллаке» на круговую дорожку перед домом матери, выключила двигатель и посмотрела на Джека.
– Прости, что так получилось в больнице. Но мне кажется, надо честно предупредить тебя, что это ерунда по сравнению с тем, что нас ждет здесь, – произнесла она, показав на дом матери.
Джек улыбнулся и прикоснулся к ее щеке.
– Все нормально. Я знал, что ты очень популярна, еще до того как мы сюда вылетели.
Одри рассмеялась. Джек посмотрел на дом:
– И что теперь?
– Теперь? Зайдем внутрь и подождем, пока все проснутся.
– Хорошо. Пойдем, – согласился Джек.
Они приближались к входной двери, как к вражеским укреплениям. Подойдя к крыльцу, Одри знаком велела Джеку остановиться, сдвинула маленького гномика и взяла ключ, на котором он стоял. Потом поставила гнома обратно и отперла дверь.
В передней с кружевными занавесками и синим ковром пахло обезболивающей мазью «Бенге», томатным соусом и табаком. В доме не было ни проблеска света. Одри поставила сумку рядом со старой, голубой в клетку, кушеткой, принадлежавшей матери от сотворения мира – от нее сильно воняло табаком, – и взглянула на Джека.
Он окинул взглядом комнату и показал головой на кресло, стоявшее перед плазменным телевизором; Одри кивнула и села на кушетку, глядя, как Джек пробирается к креслу. Усевшись, он посмотрел на Одри, на которую падал свет уличного фонаря, и подмигнул ей.
– Извини, – прошептала она. – Это лучшее, что я могу сделать.
Джек ухмыльнулся, скрестил на груди руки и закрыл глаза.
Одри легла на кушетку, сморщилась от табачного запаха и попыталась уснуть.
Глава 19
Должно быть, она все-таки заснула, потому что разбудили ее такие громкие, пронзительные вопли, что она подскочила едва ли не до потолка. Ее племянник, Логан, стоял в пижамных штанах, вопил и тыкал в нее пальцем:
– Бабушка! Бабушка! Тетя Одри мертвая лежит на кушетке! А еще здесь какой-то дядька!
– Я не мертвая, Логан! – воскликнула Одри, пытаясь обнять мальчугана. Но Логан вывернулся и помчался по коридору в кухню.
– Господи, – пробормотала Одри, прижимая руку к сильно бьющемуся сердцу, и посмотрела на Джека.
Логан и его разбудил. Джек выглядел так, словно не отказался бы поспать еще несколько часов, однако торопливо пригладил рукой волосы как раз в тот момент, когда мать Одри ворвалась в комнату.
– Привет, мама, – сказала Одри. – Извини…
– Какого черта, Одри? – воскликнула мать, сжимая руку шестилетнего Логана и жестко глядя на Джека. – Неужели ты не могла позвонить в дверь, как любой нормальный человек?
– Мы приехали часов в пять утра. Не думаю, что ты бы обрадовалась, если бы мы разбудили тебя в такое время.
– Могла бы позвонить и предупредить, что приезжаешь, а не доводить меня до сердечного приступа! – отрезала мать, с подозрением глядя на Джека и комкая на груди старый, потертый ситцевый халат. Она поставила Логана прямо перед собой. – Кроме того, я бы предпочла заранее знать, что ты привозишь с собой гостя.
– Я пыталась дозвониться, честное слово, – заговорила Одри, прекрасно понимая, что мать ее толком не слушает. – Вчера я раз двенадцать пыталась тебе сказать, что приезжаю, но ты не брала трубку.
– Интересно, как бы я могла ответить? – взорвалась мать, рывком переводя взгляд на Одри, и положила руку на свои короткие волосы, словно собираясь их пригладить. – Я целый день провела в больнице с твоим братом!
– Понятно, – ответила Одри. – Извини. – Она протянула руки, собираясь обнять мать, но почувствовала, как та напряглась, и уронила руки. – Это Джек Прайс. Он… он…
– Я ее телохранитель, – вмешался Джек, протягивая руку. – Рад познакомиться, миссис Лару.
– Телохранитель? – неодобрительно хмыкнула мать. – Зачем это тебе потребовался телохранитель?
– Это долгая история, – устало отозвалась Одри. – Утром, приехав в город, мы отправились в больницу, но там сказали, что Аллен вместе с тобой ушел домой.
Мать слегка расслабилась и кивнула.
– Он наверху, спит, как будто напился в хлам, – с отвращением произнесла она. – Может быть, ты сумеешь поговорить с ним, Одри. Я точно не могу.
– Поговорю, – серьезно сказала Одри и заметила, что Джек взял свою сумку. – Дальше по коридору есть ванная комната, – ткнула она пальцем в глубь дома. – Логан, ты проводишь его в ванную?
– Ладно, – сказал Логан, уже забыв, как сильно испугался.
Когда Джек с Логаном вышли, Одри улыбнулась матери:
– С тобой все в порядке, мам?
– А почему нет?
– Эта история с Алленом наверняка далась тебе нелегко.
Мать поджала тонкие губы, словно должна была это обдумать, и дернула плечом.
– Нужно выполнять свой долг. Я сварю кофе.
– Можно мне воспользоваться ванной наверху? – спросила Одри, взяв свою сумку.
– Можешь пользоваться всем, чем пожелаешь, Одри. Это твой дом.
О Господи, сколько уже раз повторялся один и тот же разговор!..
– Нет, мама, твой. И ты это знаешь.
Но мать уже ушла в кухню с линолеумом на полу.
И так всегда. Только это Одри и получает. Ни «как дела», ни «спасибо, что приехала». Ничего, кроме волны неприязни, и так будет тянуться до тех пор, пока Одри в состоянии терпеть. С учетом всего двух часов сна она была вовсе не в подходящем для этого настроении. Одри вздохнула и пошла в ванную на втором этаже.
Она заперла за собой дверь и осмотрелась. Белый, выложенный плиткой пол, розовые ванна и унитаз – и по какой-то непонятной причине желтая раковина. Одри очень старалась убедить мать согласиться на помощь профессиональных дизайнеров, но та категорически отказалась. «Этот дом всегда нравился мне в таком виде, в каком он есть. И я не желаю в нем никакой вашей калифорнийской ерунды. И в советах не нуждаюсь», – заявила она, оскорбившись на предложение дочери.
Лукас выдвинул теорию, что мама завидует успеху Одри. Но Одри не могла понять – ну какая мать будет завидовать успеху дочери? Кроме того, она знала, что тут скрывается нечто большее – мама не одобряла ее еще до того, как Одри поняла, что умеет петь. Собственно, мама была основной причиной, по которой Одри в семнадцать лет уехала из Редхилла. Не из-за постоянных ссор родителей, не из-за города, в котором не видела никаких перспектив, даже не из-за того, что хотела петь. Из-за матери.
О да, она мечтала о карьере певицы сильнее, чем нуждалась в воздухе, но правда заключалась в том, что пение было единственным способом бежать от мамы и Редхилла. Больше ничего Одри придумать не смогла. Сильнее всего ее раздражало то, что убежать-то она сумела, но по-прежнему пыталась добиться одобрения матери. За одиннадцать лет ничего не изменилось.
Кроме того, что Одри стала знаменитой. Невероятно знаменитой. В самом деле, кто бы мог подумать, что одна-единственная песня, «Срыв», вдруг получит столько эфирного времени, а потом по какому-то причудливому волшебству она взлетит в рейтинге вверх и останется там на долгие недели? Кто мог предсказать, что первый альбом станет платиновым? Одри просто повезло. Ну ладно, есть немного таланта, но в основном везение и то, что она оказалась в нужное время в нужном месте.
Конечно, Лукас считал, что все дело в его толковых планах – в конце концов, именно он сумел уговорить радиостанции в Остине прокрутить ее мелодию. Но все остальное? Даже Лукас не смог поставить себе в заслугу ее стремительный взлет на первые места в рейтинге.
Забавно, но чем большей известности достигала Одри, тем сильнее становилась неприязнь ее матери. И теперь трещина казалась настолько глубокой и широкой, что перешагнуть ее было уже невозможно. Одри провела в доме матери каких-то три часа, а уже чувствует себя полным ничтожеством.
Одри умылась, почистила зубы и причесалась, обратив внимание, что без постоянного ухода высокооплачиваемых парикмахеров волосы вернулись в прежнее состояние – к обычным кудрям.
Стук в дверь вырвал ее из глубокой задумчивости.
– Что? – крикнула она, невольно превращая себя в шестнадцатилетнюю.
– Других-то пусти! – крикнул из-за двери Аллен. Одри ахнула, перепрыгнула через сумку, рывком распахнула дверь и крепко обняла младшего братишку.
– Эй, Одри! – воскликнул он, поднял ее, покружил, поставил на пол, шлепнул по спине и, обойдя кругом, зашел в ванную. – Совсем ни к чему было приезжать так издалека.
– Как же я могла не приехать – ты напугал нас всех до смерти, Аллен! Как ты оказался в больнице?
– Никак, – пожал он плечами, наклонился к зеркалу, висевшему над раковиной, и начал изучать свою бородку.
– В больницу не попадают просто так, – возразила Одри, ткнув его кулаком в плечо. – Что случилось? Мама сказала, она не знает, что ты натворил, и…
– Господи, да она просто драматическая актриса! – произнес Аллен, возведя свои синие глаза к потолку. В средней школе лучшая подруга Одри, Мэри Элис Тернер, просто слюнки пускала, глядя в красивые синие глаза Аллена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– Да зачем, скажи на милость, он мне нужен? – рассердилась она, когда Одри попыталась подарить ей телефон.
– Не знаю, мама. Чтобы ты всегда была на связи с миром…
– Ну, поскольку единственный человек там, в мире, это ты, Одри, не думаю, что в этом есть большая необходимость. Мы, все остальные жители планеты Земля, прекрасно обходимся обычными старомодными телефонами.
Господи, если бы ее мать сумела посмотреть на это с точки зрения остального мира, она бы поняла, что Редхилл расположен скорее на Марсе, чем на Земле.
Джек ободряюще улыбнулся:
– Выше голову, куколка. Если бы все было совсем плохо, кто-нибудь обязательно позвонил бы тебе.
Как странно, думала Одри, пока они бок о бок шагали ко входу в больницу, что Джек после столь недолгого знакомства так хорошо читает ее мысли.
Они вошли в больничную дверь, и в нос ударил запах хлорки. В пустом холле за стойкой сидела невысокая полная женщина лет пятидесяти в круглых очках с толстыми стеклами, с волосами, помытыми и уложенными так, словно все это делалось в парикмахерской для собак.
Одри подошла к стойке. Женщина подняла голову и тепло улыбнулась:
– Я могу вам чем-нибудь помочь?
Прежде чем Одри успела сказать хоть слово, непонятно откуда появилась еще одна женщина и пронзительно закричала:
– О Боже мой! О Боже мой!!!
Джек моментально шагнул вперед, заслонив собой Одри, словно ждал, что на нее сейчас нападут. Но женщина, точнее, девушка выбежала на небольшое полукруглое пространство перед стойкой и швырнула на нее стопку медицинских карточек.
– Вы Одри Пару!
– Ради всего святого, Мелисса! – воскликнула та, что постарше, поправляя очки, которые Мелисса, стремясь подбежать к Одри, каким-то образом сумела сбить набок.
Мелисса не обратила на коллегу никакого внимания – она сияла, глядя на Одри. Женщина за стойкой откатилась на своем кресле в сторону и встала.
– Мы можем вам чем-нибудь помочь, мисс? – снова спросила она.
– Можно мне ваш автограф? – пискнула Мелисса.
– А… да, конечно, – ответила Одри и оглянулась в поисках клочка бумаги. Мелисса сунула ей под нос папку.
– Здесь? – спросила Одри, показав на медицинскую карту некоего Стива Хельгенштайна.
Старшая хладнокровно убрала карту и протянула Одри блокнот. Одри благодарно улыбнулась ей и подписала блокнот.
Мелисса схватила его и в восхищении уставилась на подпись.
– О Боже! – снова воскликнула она, резко повернулась, вцепилась в телефонную трубку и начала тыкать и кнопки.
– Ну а теперь я могу вам чем-то помочь? – устало спросила старшая.
– Да, – кивнула Одри, стараясь не обращать внимания на Мелиссу, сейчас с любопытством поглядывавшую на Джека. – Я ищу своего брата. Насколько я понимаю, он лежит здесь.
– А где Лукас Боннер? – спросила Мелисса.
– Его здесь нет, – поспешно ответила Одри и посмотрела на вторую медсестру.
– Говорите, он наш пациент?
– Да, мэм. Аллен Лару.
– Аллен Лару. Сейчас посмотрю, – отозвалась та и осторожно уселась в свое кресло на колесиках. Мелисса что-то оживленно шептала в трубку.
– Скорее давай! – исступленно прошипела Мелисса, отключилась и немедленно набрала следующий номер.
– О, эта штука так медленно работает! – сказала медсестра, недовольно потряхивая головой и глядя на компьютер. – Подождите еще минутку.
– Потрясающе! – пробормотал Джек. Одри оглянулась. В холл начал подтягиваться народ, одетый в разноцветную медицинскую униформу. Они приходили по двое и по трое и смотрели на нее так, словно она была экзотическим животным в зоопарке.
– Пожалуйста, побыстрее, – попросила Одри медсестру.
– Прошу прощения, Одри дает автографы? – спросила Джека какая-то женщина.
– Я… э-э… сейчас узнаем, – отозвался он.
– А вы кто такой? – радостно улыбаясь, спросила его другая.
– Джек, – ответил он, улыбнувшись в ответ.
Честное слово, сколько бы раз это ни происходило, Одри никак не могла к этому привыкнуть. Дюжина пар глаз изучала ее босоножки, шорты и кудряшки стоимостью триста пятьдесят долларов, и она чувствовала себя при этом ужасно неловко. Одри просто ощущала, как они разглядывают ее кольца, серьги с бриллиантами и сумку от «Прада». Но всего удивительнее было то, что женщина за компьютером как будто не замечала, что эта толпа все теснее сжимается вокруг Одри – точнее, вокруг Джека. Лицо медсестры исказилось от напряжения, с которым она вглядывалась в монитор.
– Вы сказали, Аллен Лару? – снова переспросила она.
– Верно. – У Одри начинался приступ клаустрофобии. – Его привезли сюда вчера. – Внезапно ей пришло в голову, что Аллена могли отвезти в Даллас. Ну почему она не смогла дозвониться до матери! Если он в Далласе, это очень плохо. – Может быть, его перевезли в Даллас? – предположила она, заранее страшась ответа.
– Эй, Одри! – окликнул ее кто-то. – Мой брат учился с тобой в школе. Грег Бейкер. Ты его помнишь?
– Э-э… – Одри обернулась и улыбнулась дюжине зевак. Что они все делают тут среди ночи? Пока они стоят и пялятся на нее, у пациентов могут случиться приступы. – Конечно, – ответила она, глядя сверху вниз на похожую на гнома женщину. – Он играл в оркестре, да?
– Нет, работал в магазине. Он говорил, вы ходили вместе в класс по истории.
– А-а, – глубокомысленно кивая, протянула Одри. – Конечно. – Она понятия не имела, кто такой Грег Бейкер. – Да, конечно же, я помню Грега. Передайте ему от меня привет, ладно?
– А вы тоже ходили в здешнюю школу? – спросила женщина у Джека.
Он улыбнулся ей своей сногсшибательной улыбкой и помотал головой.
– Я учился в Мидленде.
– В Мидленде? – воскликнула другая девушка. – Я тоже училась в Мидленде! А вы в каком году?
– Слишком давно, чтобы что-то помнить, – ответил Джек. – Вы, должно быть, тогда учились в начальной школе.
Все захихикали.
– Ну что там? – обратилась Одри к женщине за компьютером.
– Нет, милочка, я не могу его отыскать.
– Да потому что его сегодня выписали, Делорес! – выкрикнул кто-то сзади.
– Ну, здесь об этом ничего не сказано! – отрезала Делорес, тыча в клавиши. – Ты уверена?
– Одри, ты про Редхилл написала песню «Возвращаясь домой»?
– М-м… мне кажется, это песня Келли Кларксон, – сказала Одри.
– Ты уверена? Могу поклясться, это ты ее пела!
– Я… честное слово, уверена.
– Если ты ищешь брата, так его отправили домой, к матери, – произнес единственный мужчина в комнате, довольно пожилой. – Тебя подвезти?
– Нет, спасибо, – вмешался Джек. – У нас есть машина.
– Ну, здесь не сказано, что его выписали, – решительно заявила Делорес. – Все эти новые технологии, которые нас заставляют использовать, выеденного яйца не стоят, если плохо работают.
– Ты дашь мне автограф? – спросила еще одна девушка.
– А где Лукас? – выкрикнул кто-то.
– Одри, пожалуйста, не уходи, пока не дашь мне автограф. Моя Эллисон меня убьет, если узнает, что я тебя иидела, но осталась без автографа, – взмолилась какая-то медсестра, роясь в сумочке. Еще одна пустила по кругу стопку бланков для рецептов.
– Я даже не вижу здесь упоминания, что он у нас лежал, – настаивала Делорес.
– Делорес, да ради Бога! Он ушел домой! – рявкнула Мелисса и снова с широкой улыбкой обернулась к Одри. – Я просто в восторге от твоего нового альбома. Знаешь, я много всякого слышала о тебе и сказала мужу: «Это все от зависти. Она наверняка очень славная». И пожалуйста – ты такая и есть! – воскликнула она, радостно захлопав в ладоши. – Ты просто очень славная, и хорошенькая, и по-настоящему талантливая!
– Спасибо, – слабо произнесла Одри, взяла сунутый ей в руки церковный бюллетень и подписала его с обратной стороны.
– Это твой бойфренд? – прищурившись, спросила Мелисса.
– Нет, – ответил Джек.
– А хочешь стать моим бойфрендом? – спросила женщина-доктор, к полному восторгу остальных.
Через полчаса они все-таки сбежали. Одри заехала на «кадиллаке» на круговую дорожку перед домом матери, выключила двигатель и посмотрела на Джека.
– Прости, что так получилось в больнице. Но мне кажется, надо честно предупредить тебя, что это ерунда по сравнению с тем, что нас ждет здесь, – произнесла она, показав на дом матери.
Джек улыбнулся и прикоснулся к ее щеке.
– Все нормально. Я знал, что ты очень популярна, еще до того как мы сюда вылетели.
Одри рассмеялась. Джек посмотрел на дом:
– И что теперь?
– Теперь? Зайдем внутрь и подождем, пока все проснутся.
– Хорошо. Пойдем, – согласился Джек.
Они приближались к входной двери, как к вражеским укреплениям. Подойдя к крыльцу, Одри знаком велела Джеку остановиться, сдвинула маленького гномика и взяла ключ, на котором он стоял. Потом поставила гнома обратно и отперла дверь.
В передней с кружевными занавесками и синим ковром пахло обезболивающей мазью «Бенге», томатным соусом и табаком. В доме не было ни проблеска света. Одри поставила сумку рядом со старой, голубой в клетку, кушеткой, принадлежавшей матери от сотворения мира – от нее сильно воняло табаком, – и взглянула на Джека.
Он окинул взглядом комнату и показал головой на кресло, стоявшее перед плазменным телевизором; Одри кивнула и села на кушетку, глядя, как Джек пробирается к креслу. Усевшись, он посмотрел на Одри, на которую падал свет уличного фонаря, и подмигнул ей.
– Извини, – прошептала она. – Это лучшее, что я могу сделать.
Джек ухмыльнулся, скрестил на груди руки и закрыл глаза.
Одри легла на кушетку, сморщилась от табачного запаха и попыталась уснуть.
Глава 19
Должно быть, она все-таки заснула, потому что разбудили ее такие громкие, пронзительные вопли, что она подскочила едва ли не до потолка. Ее племянник, Логан, стоял в пижамных штанах, вопил и тыкал в нее пальцем:
– Бабушка! Бабушка! Тетя Одри мертвая лежит на кушетке! А еще здесь какой-то дядька!
– Я не мертвая, Логан! – воскликнула Одри, пытаясь обнять мальчугана. Но Логан вывернулся и помчался по коридору в кухню.
– Господи, – пробормотала Одри, прижимая руку к сильно бьющемуся сердцу, и посмотрела на Джека.
Логан и его разбудил. Джек выглядел так, словно не отказался бы поспать еще несколько часов, однако торопливо пригладил рукой волосы как раз в тот момент, когда мать Одри ворвалась в комнату.
– Привет, мама, – сказала Одри. – Извини…
– Какого черта, Одри? – воскликнула мать, сжимая руку шестилетнего Логана и жестко глядя на Джека. – Неужели ты не могла позвонить в дверь, как любой нормальный человек?
– Мы приехали часов в пять утра. Не думаю, что ты бы обрадовалась, если бы мы разбудили тебя в такое время.
– Могла бы позвонить и предупредить, что приезжаешь, а не доводить меня до сердечного приступа! – отрезала мать, с подозрением глядя на Джека и комкая на груди старый, потертый ситцевый халат. Она поставила Логана прямо перед собой. – Кроме того, я бы предпочла заранее знать, что ты привозишь с собой гостя.
– Я пыталась дозвониться, честное слово, – заговорила Одри, прекрасно понимая, что мать ее толком не слушает. – Вчера я раз двенадцать пыталась тебе сказать, что приезжаю, но ты не брала трубку.
– Интересно, как бы я могла ответить? – взорвалась мать, рывком переводя взгляд на Одри, и положила руку на свои короткие волосы, словно собираясь их пригладить. – Я целый день провела в больнице с твоим братом!
– Понятно, – ответила Одри. – Извини. – Она протянула руки, собираясь обнять мать, но почувствовала, как та напряглась, и уронила руки. – Это Джек Прайс. Он… он…
– Я ее телохранитель, – вмешался Джек, протягивая руку. – Рад познакомиться, миссис Лару.
– Телохранитель? – неодобрительно хмыкнула мать. – Зачем это тебе потребовался телохранитель?
– Это долгая история, – устало отозвалась Одри. – Утром, приехав в город, мы отправились в больницу, но там сказали, что Аллен вместе с тобой ушел домой.
Мать слегка расслабилась и кивнула.
– Он наверху, спит, как будто напился в хлам, – с отвращением произнесла она. – Может быть, ты сумеешь поговорить с ним, Одри. Я точно не могу.
– Поговорю, – серьезно сказала Одри и заметила, что Джек взял свою сумку. – Дальше по коридору есть ванная комната, – ткнула она пальцем в глубь дома. – Логан, ты проводишь его в ванную?
– Ладно, – сказал Логан, уже забыв, как сильно испугался.
Когда Джек с Логаном вышли, Одри улыбнулась матери:
– С тобой все в порядке, мам?
– А почему нет?
– Эта история с Алленом наверняка далась тебе нелегко.
Мать поджала тонкие губы, словно должна была это обдумать, и дернула плечом.
– Нужно выполнять свой долг. Я сварю кофе.
– Можно мне воспользоваться ванной наверху? – спросила Одри, взяв свою сумку.
– Можешь пользоваться всем, чем пожелаешь, Одри. Это твой дом.
О Господи, сколько уже раз повторялся один и тот же разговор!..
– Нет, мама, твой. И ты это знаешь.
Но мать уже ушла в кухню с линолеумом на полу.
И так всегда. Только это Одри и получает. Ни «как дела», ни «спасибо, что приехала». Ничего, кроме волны неприязни, и так будет тянуться до тех пор, пока Одри в состоянии терпеть. С учетом всего двух часов сна она была вовсе не в подходящем для этого настроении. Одри вздохнула и пошла в ванную на втором этаже.
Она заперла за собой дверь и осмотрелась. Белый, выложенный плиткой пол, розовые ванна и унитаз – и по какой-то непонятной причине желтая раковина. Одри очень старалась убедить мать согласиться на помощь профессиональных дизайнеров, но та категорически отказалась. «Этот дом всегда нравился мне в таком виде, в каком он есть. И я не желаю в нем никакой вашей калифорнийской ерунды. И в советах не нуждаюсь», – заявила она, оскорбившись на предложение дочери.
Лукас выдвинул теорию, что мама завидует успеху Одри. Но Одри не могла понять – ну какая мать будет завидовать успеху дочери? Кроме того, она знала, что тут скрывается нечто большее – мама не одобряла ее еще до того, как Одри поняла, что умеет петь. Собственно, мама была основной причиной, по которой Одри в семнадцать лет уехала из Редхилла. Не из-за постоянных ссор родителей, не из-за города, в котором не видела никаких перспектив, даже не из-за того, что хотела петь. Из-за матери.
О да, она мечтала о карьере певицы сильнее, чем нуждалась в воздухе, но правда заключалась в том, что пение было единственным способом бежать от мамы и Редхилла. Больше ничего Одри придумать не смогла. Сильнее всего ее раздражало то, что убежать-то она сумела, но по-прежнему пыталась добиться одобрения матери. За одиннадцать лет ничего не изменилось.
Кроме того, что Одри стала знаменитой. Невероятно знаменитой. В самом деле, кто бы мог подумать, что одна-единственная песня, «Срыв», вдруг получит столько эфирного времени, а потом по какому-то причудливому волшебству она взлетит в рейтинге вверх и останется там на долгие недели? Кто мог предсказать, что первый альбом станет платиновым? Одри просто повезло. Ну ладно, есть немного таланта, но в основном везение и то, что она оказалась в нужное время в нужном месте.
Конечно, Лукас считал, что все дело в его толковых планах – в конце концов, именно он сумел уговорить радиостанции в Остине прокрутить ее мелодию. Но все остальное? Даже Лукас не смог поставить себе в заслугу ее стремительный взлет на первые места в рейтинге.
Забавно, но чем большей известности достигала Одри, тем сильнее становилась неприязнь ее матери. И теперь трещина казалась настолько глубокой и широкой, что перешагнуть ее было уже невозможно. Одри провела в доме матери каких-то три часа, а уже чувствует себя полным ничтожеством.
Одри умылась, почистила зубы и причесалась, обратив внимание, что без постоянного ухода высокооплачиваемых парикмахеров волосы вернулись в прежнее состояние – к обычным кудрям.
Стук в дверь вырвал ее из глубокой задумчивости.
– Что? – крикнула она, невольно превращая себя в шестнадцатилетнюю.
– Других-то пусти! – крикнул из-за двери Аллен. Одри ахнула, перепрыгнула через сумку, рывком распахнула дверь и крепко обняла младшего братишку.
– Эй, Одри! – воскликнул он, поднял ее, покружил, поставил на пол, шлепнул по спине и, обойдя кругом, зашел в ванную. – Совсем ни к чему было приезжать так издалека.
– Как же я могла не приехать – ты напугал нас всех до смерти, Аллен! Как ты оказался в больнице?
– Никак, – пожал он плечами, наклонился к зеркалу, висевшему над раковиной, и начал изучать свою бородку.
– В больницу не попадают просто так, – возразила Одри, ткнув его кулаком в плечо. – Что случилось? Мама сказала, она не знает, что ты натворил, и…
– Господи, да она просто драматическая актриса! – произнес Аллен, возведя свои синие глаза к потолку. В средней школе лучшая подруга Одри, Мэри Элис Тернер, просто слюнки пускала, глядя в красивые синие глаза Аллена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33