Из всех этих рассуждений с очевидностью следует, что, во-первых, мы мыслим так или иначе лишь в связи с процессами, происходящими в нашем организме, и в связи с теми представлениями, которые мы ежедневно получаем благодаря осязанию, слуху, зрению, обонянию и вкусовым ощущениям; во-вторых, счастье или несчастье нашей жизни зависит от разновидности этой материи и этих представлений. Таким образом, люди гениальные не должны тратить столько сил на то, чтобы внушить другим идеи, направленные на общее благо и, в частности, нацеленные на благо тех людей, которых они любят. Родители должны внимательнее прислушиваться к тому, чего желают их дети. Это тем более касается гувернеров, преподавателей и наставников, частенько отвергающих свободное волеизъявление своих учеников...
...Наконец, мой дорогой граф, мой страх перед интимными отношениями стал тревожить вас не на шутку, и вам пришла в голову мысль привезти из Парижа свою библиотеку эротических романов и коллекцию картин в том же духе. Интерес, проявленный мною к редким книгам, а еще больше — к картинам, подсказал вам, как действовать дальше, и в результате привел к успеху.
— Значит, вам нравится, — сказали вы, смеясь, — чтение и галантная живопись? Я очень рад, у вас будут лучшие образцы. Но давайте условимся: я готов предоставить в ваше распоряжение библиотеку и картины на год с условием, что вы пообещаете в течение двух недель не дотрагиваться рукой до того места, которое, по справедливости, уже давно должно было бы принадлежать мне, и что вы искренне откажетесь от "мануэлизма". Никаких уступок, — прибавили вы, — при всех сделках не место снисходительности. Я имею все основания требовать этого от вас: выбирайте. Если вам не подходят мои условия, вам не видать ни книг, ни картин.
Почти не колеблясь, я дала обет воздержания на две недели.
— Это еще не все, — продолжали вы, — возьмем на себя взаимные обязательства: будет нечестно, если вы пойдете на такую жертву ради этих картин или ради преходящего удовольствия от чтения. Заключим пари, которое вы, несомненно, выиграете. Я спорю на свою библиотеку и картины против вашей девственности, что вы нарушите обет воздержания.
— У вас, сударь, довольно странное представление о моем темпераменте, — с обиженным видом сказала я. — Вы считаете, что я не отвечаю за свои поступки?
— Мадемуазель, не будем ссориться, прошу вас. К тому же я вижу, что вы не поняли цели моего предложения. Выслушайте меня. Не правда ли, всякий раз, когда я делаю вам подарок, ваше самолюбие, похоже, страдает из-за того, что вы получаете его от человека, которому вы не можете доставить соответствующее удовольствие? Вы выиграете, поэтому скоро получите и картины, и книги. Это будет честно и справедливо. Вам не в чем будет упрекнуть себя.
— Дорогой мой граф, — ответила я, — вы расставляете мне сети. Но вы сами попадетесь в них, предупреждаю вас. Я принимаю ваше пари и сверх того обязуюсь ежедневно заниматься исключительно чтением ваших книг и рассматриванием ваших восхитительных картин.
— По вашему указанию все, что было обещано, оказалось в моей комнате. Я пожирала глазами или, лучше сказать, рассматривала, не отрываясь, на протяжении первых четырех дней "Историю привратника из картезианского монастыря", "Историю привратника монастыря кармелитов", "Дамскую академию", "Богословские лавры", "Темидору", "фретийон", "Проститутку", Аретино и все в том же духе. Картины были столь выразительны, что их можно было рассматривать бесконечно. Сладострастные позы, изображенные на них столь живописно и выпукло, необычайно волновали мою кровь и манили к запретному.
На пятый день, после часа проведенного за этим чтением, я впала в состояние какого-то экстаза. Я лежала на своей постели, полог бы поднят со всех сторон. Две картины — "Праздник Приапа" и "Любовь Марса и Венеры" — стояли передо мной. Воображение мое было воспалено изображенным, я скинула одеяло и простыню и, не обращая внимания на то — закрыта дверь или нет, — принялась имитировать то, что видела. Каждая из изображенных фигур казалась мне живой и возбуждала до крайности. Мысленно я благодарила живописцев. Совокупляющиеся в левой части "Праздника Приапа" восхитили меня; в особенный восторг привела меня женщина, сладострастные вкусы которой прямо соответствовали моим. Правой рукой, совершенно машинально, повторила я движение мужчины, изображенное на полотне, и тронула интимное место. Я чуть было не вогнала туда палец, как вдруг неожиданная мысль остановила меня. Я осознала, что делаю запретное и нарушаю условие нашего пари. Это отрезвило меня и заставило отказаться от задуманного.
Я была далека от подозрения, что вы являетесь свидетелем моих игр. Я называю все игрой, потому что нельзя назвать даже слабостью мою невинную природную склонность. Теперь понимаю, каким безумием, великие боги, было мое сопротивление тем ни с чем не сравнимым удовольствиям истинных наслаждений! Вот к чему приводят предрассудки: они делают нас слепыми, они тиранят нас.
...Что касается остального, изображенного на картине, то это не будило моего воображения. И тут я перевела взгляд на второе полотно. Какое сладострастие таилось в позе Венеры! Я, как и она, вытянулась в томной позе: ноги чуть в стороны, руки призывно раскинуты. Меня волновал и мужественный Марс. Огонь, которым, казалось, были полны его глаза, проникал прямо в сердце... А это копье, растущее из соединения его ног! Я упала на одеяло, мои ягодицы сладострастно вздрагивали, а лоно мое непроизвольно двигалось навстречу победителю и готово было отдаться ему.
— Как, — воскликнула я, — сами боги принимают участие в том, от чего я отказалась! О, дорогой мой любовник, я больше не в силах сопротивляться! Приди, граф, я не боюсь больше твоего жала: можешь пронзить свою возлюбленную! Ты даже можешь выбрать, куда нанести удар: мне все равно, я вынесу твои удары стойко и не ропща, а чтобы подтвердить твой триумф, вот — мой палец вставлен!
Какая неожиданность! Какой счастливый миг! вы внезапно появились на пороге... Вы, еще более прекрасный, чем Марс на картине. Легкий домашний халат, в котором вы явились, был мгновенно сброшен.
— Из деликатности, — сказали вы мне, — я не мог воспользоваться тем первым преимуществом, которое ты мне дала; я стоял за дверью и все видел, но не хотел быть обязанным своим счастьем победой в хитроумном пари. Я пришел, милая моя Тереза, только потому, что ты меня позвала. Ты решилась?
— Да, дорогой мой любовник! — воскликнула я, — я твоя! Возьми же меня, я ничего не боюсь!
Мы бросились в объятия, как в волны, я без колебаний схватила стрелу, которая еще вчера казалась мне такой страшной, и сама приложила к отверстию, к которому она стремилась; вы погрузились в меня, и, несмотря на то, что порыв был неудержим, новое, необычное ощущение не вызвало у меня никакой боли.
Казалось бы, о чем можно думать и говорить в порыве всепоглощающей страсти, но вы обратились ко мне, будто чеканя слова:
— Я не воспользуюсь правом, предоставленным мне любовью... Ты не хочешь стать матерью, я уберегу тебя от этого. Близится миг высочайшего блаженства, изгони победителя из рая. Но как только он очутится в твоей руке, не оставляй его, помоги Божественной жидкости выйти наружу... Пора, моя девочка, я наслаждаюсь...
— Ай, я тоже сейчас умру! — вскричала я, — я теряю сознание, я...
Тем временем я завладела стрелой полностью, ладонь моя образовала чехол, и чехол этот был орошен молоком жизни. Отдохнув, мы начали все заново и наши наслаждения продолжаются ежедневно на протяжении десяти лет. Мы действуем, как и в первый наш день, избавив себя от младенцев и лишних волнений.
Ну вот, я и выполнила, как мне кажется, вашу просьбу. Подробно, событие за событием я описала историю своей жизни. Я держу в руках рукопись и знаю, что она остановит поток тех глупостей, которыми пытаются опорочить сладострастие и все те моральные, метафизические принципы, изложенные в этой книге. Я отвечу всем глупцам, грубым машинам, автоматам, привыкшим думать чужим умом и привыкшим совершать свой выбор только потому, что им сказали делать так, а не иначе. Я им отвечу, что все, что здесь изложено, основано на опыте и на рассуждениях, свободных от предрассудков.
Да, невежды, природа — это химера. Все есть творение Бога. Наша потребность в еде, питье, получении удовольствий — все это от него. Зачем нам стыд при осуществлении намерений Бога? Почему, направляя людей на путь счастья, не дать им в дорогу несколько острых и разнообразных приправ? Приправы разнообразны и способны утолить даже противоположные аппетиты. Мне нечего бояться, ибо мой язык — язык истин, проливающих свет; не вредящих людям, а приносящих им пользу. Повторяю вам, желчные цензоры, мы думаем не так, как хотим. У души нет воли, она зависит от ощущений, от материи. Разум нас просвещает, от души же не зависит ничего. Во всем нами движет самолюбие, ожидание приятного или желание избежать неприятного. Счастье зависит от строения органов, от воспитания, от внешних ощущений, а человеческие законы таковы, что человек может быть счастлив, лишь соблюдая их, следуя тому направлению, каким идут все порядочные люди. Есть Бог, и мы должны любить его, потому что это существо безграничной доброты и совершенства. Здравомыслящий человек, философ, должен способствовать общественному благу, ведя нравственный образ жизни. Коленопреклонение, притворство, выдумки людей не способны приумножить славу Всевышнего. Господь находится выше морали, и преступления против нравственности (равно и подвиги во имя ее) совершаются только людьми. Физические недостатки могут испортить жизнь человека, но могут быть и полезны ему. Врач, судья, финансист существуют за счет несчастий других людей; все уравновешено. Законы, установленные в каждом независимом государстве для укрепления связей, существующих в обществе, обязательно должны соблюдаться; нарушитель законов подлежит наказанию. Его примерное наказание остановит людей недисциплинированных, злонамеренных. И это справедливо, ибо наказание, применяемое к преступившему закон, способствует общему спокойствию. И, наконец, короли, принцы, судьи и всевозможные начальники, выполняющие обязанности, связанные с их положением, должны быть любимы и уважаемы, потому что каждый из них действует ради блага всех.
Д-А.-Ф. ДЕ САД
ФРАГМЕНТ ИЗ РОМАНА "ФИЛОСОФИЯ В БУДУАРЕ"
Трактат
ВЕРА
Я намереваюсь открыть перед вами великие идеи. Пожалуй, когда вы выслушаете мою речь и обдумаете ее содержание, некоторые из них вам придутся не по душе, но даже если поддержку встретят, по крайней мере, немногие мои идеи, то и, содействуя в какой-либо мере развитию Просвещения, посчитаю себя вполне удовлетворенным.
Не скрою, меня огорчает медлительность, с которой мы стремимся к достижению цели, чувство нетерпеливого беспокойства предупреждает о приближении нашего очередного поражения. Разве цель может быть достигнута, если, как полагают, нам будут дарованы законы?
Нисколько, пусть об этом даже не помышляют. В самом деле, к чему нам законы без веры? Разумеется, какой-либо культ нам необходим, причем этот культ должен соответствовать республиканскому характеру граждан, чтобы римская вера никогда не могла возобновиться.
В наш век, когда мы твердо убеждены в том, что религия должна основываться на нравственности, нравственность же, напротив, не должна опираться на религию, нам необходима вера, которая, будучи развитием и необходимым порождением морали, могла бы возвышать душу гражданина. Такая вера постоянно поднимала бы эту душу к драгоценной свободе — единственному кумиру современности.
Теперь я задам вам вопрос: способна ли доктрина раба времен императора Тита, низкого иудейского комедианта, быть пригодной для свободной, воинственной и только что возродившейся нации?
Нет, мои сограждане, конечно же, вы так не думаете. Если бы французы, к несчастию для них, до сих пор находились во мраке христианства, то спесь, тирания и деспотизм священников, пороки, необходимо присущие этой нечистоплотной шайке, усиленные низостью и недальновидностью баснословной веры с ее пошлыми догмами и таинствами, быстро бы ослабили благородство граждан республики и надели на них ярмо, лишь недавно сброшенное ценой энергичных усилий.
Помните и о том, что эта детская вера неизменно становилась одним из лучших орудий в руках наших тиранов. В самом деле, одним из главнейших положений означенной веры считалось следующее: воздавать кесарю кесарево, однако же мы сбросили кесаря с трона и не желаем впредь передавать трон никому.
Французы, напрасно вы тешите себя надеждой, будто бы убеждения присягнувшего духовенства отличны от убеждений духовенства не присягнувшего; грехи, свойственные всему сословию, исправлению не поддаются. Не пройдет и десяти лет, как священники с помощью христианской веры, суеверий и предрассудков, несмотря на бедность и принятую присягу, вновь обретут свою власть над вверенными им людьми. Разумеется, тогда священники снова закабалят народ, потворствуя кесарям, ибо царская власть всегда оказывала поддержку служителям алтаря. Таким образом, здание республики, лишенное основания, разрушится.
О вы, держащие в руках меч, нанесите же наконец древу суеверия последний удар; не ограничиваясь лишь срезанием отдельных ветвей, вырвите с корнем растение, отягощенное столь вредоносными плодами.
Далее. Храните уверенность в том, что ваша система, основанная на свободе и равенстве, слишком явно противоречит интересам служителей алтарей Христа. И потому вряд ли найдется хотя бы один из этих служителей, кто бы принимал свободу и равенство вполне искренне, не пытаясь их уничтожить, если ему вновь посчастливится обрести какую-либо власть над умами людей. В самом деле, кто из священников, сравнивая свое прежнее счастливое состояние с тем состоянием, которое ему определено вами в будущем, не предпримет все от него зависящее, лишь бы обрести отнятые у него прежние доверие и авторитет. Что же касается людей слабых и трусливых, то едва ли они в скором времени избегнут рабства у этого честолюбца с выбритым затылком.
Кстати, почему вы не думаете о том, что все случившиеся ранее несчастья могут возродиться снова? Не находились ли священники во времена апостольской церкви в состоянии, сходном с тем, в котором они пребывают сегодня? Тем не менее их достижения всем хорошо известны. Однако же что привело служителей алтарей к их достижениям? Не те ли средства, которые предоставила им вера? Итак, если вы полностью не запретите означенную веру, проповедуемую служителями церкви, то последние, обладая теми же средствами, что и раньше, вскоре достигнут прежних успехов. Уничтожьте же навсегда опасность, грозящую в будущем разрушить плоды вашего труда.
Подумайте и о том, что эти плоды принадлежат исключительно вашим наследникам, следовательно, от вашего долга и порядочности зависит дело уничтожения всех вредоносных семян, способных возродить тот хаос, от которого мы с таким трудом избавились.
По-видимому, предрассудки уже теперь рассыпаются в прах: народ отрекается от нелепостей католической веры, храмы закрыты, кумиры повержены, бракосочетание рассматривается только как акт гражданского состояния. Наконец, сломленные присягнувшие священники начинают служить гражданскому общежитию, в то время как "верные" священнослужители покидают свою паству, оставляя хлебных богов на произвол мышей.
Смотрите, Европа уже протянула руку к повязке, лежащей у нее на глазах. Еще одно ваше усилие — и эта повязка будет окончательно сорвана.
Спешите, иначе святейший Рим — а он любыми способами стремится ослабить вашу энергию — сможет, по всей вероятности, сохранить себе еще какое-то число прозелитов. Поэтому разите без промедления его надменную, хотя и дрожащую голову. Не пройдет и двух месяцев, как древо свободы покроет сенью обломки кафедры святого Петра; тогда все презираемые идолы христианства, надменно попиравшие пепелище, оставшееся после Катона и Брута, рухнут под тяжестью победоносных ветвей древа свободы.
Я повторяю вам, французы, Европа ждет от Франции освобождения сразу и от скипетра, и от кадила, Подумайте: разве можно освободиться от тирании царей, не порвав в то же самое время цепи религиозного суеверия? Поистине, цепи, накладываемые на нас царями и священниками, слишком тесно связаны между собой; коль скоро вы беззаботно сохраняете в целости узы религии, вам будет суждено испытать и тяжесть царских цепей.
Гражданин республики нисколько не обязан стоять на коленях перед мнимым существом, он не должен склоняться перед всяким гнусным обманщиком. Единственными богами республиканца сегодня считаются только храбрость и свобода. В самом деле, Римская империя исчезла с лица земли, лишь только в Риме начали проповедовать христианство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24