Трещат сучья. Улетают листья, гудят.— Медведюшка идет, прячьтесь скорее! — перекликаются птицы и звери.С шумом раздвигая ветки, выходит медведюшка: на шее у него оборванная веревка, и торчит клоками шерсть. Насупился.Так подходит медведюшка к берлоге, разрывает хворост, спускается в яму, рычит:— Спать залягу да поотдохну малость!И раздается по всему лесу храп: это медведюшка лапу сосет, спит.Стаями выпархивают птицы, собираются в стаи, улетают птицы в теплые страны, покидая холод, оставляя старые гнезда до новой весны.Лампадка защурилась, пыхнула и погасла.Серый утренний свет тихомолком подполз к двойным рамам окон, заглянул украдкой в детскую, и ночная тьма поседела и медленно побрела по потолку и стенам, а по углам встали тени — столбы мутные, какие-то сонные.Котофей Котофеич, черный бархатный кот, приподнялся на своих белых подушечках-лапках, изогнулся и, сладко зевнув, прыгнул к Аленушке на кроватку.Аленушка таращила заспанные глазыньки: уж не медведюшка ли бросился съесть ее?А Власьевны нет…На кухне глухо стучат и ходят.Кот подвернул лапки, вытянул усатую мордочку и запел.Теперь совсем не страшно.«Господи, — мечтает Аленушка, — хоть бы Рождество поскорее, а там и Пасха, к заутрене пойду, на Пасху хорошо как!»Опухшие за ночь губки серьезничают, а личико светится, и улыбается Аленушка, словно вот уж волхвы идут со звездою, большущую тащат елку, в пряниках.
1900 Морщинка Морщинка. Эту сказку я слышал от старухи няньки. (АМР)
1
В чистом поле жили-были две мышки: Алишка-кургузка и Морщинка-долгоуска. Старая Алишка ходила на промысел добывать себе на день пищу, а молоденькой наказывала, чтобы сидела себе дома, убирала постельки.Постельки у мышек были из листьев, подушки из цветочков, одеяльца из душистой травки.Хорошо было Морщинке в тесной норке, да не весело. Крошечное окошечко из мотыльковых крылышек пропускало чуть маленький желтый светик. Темно было в норке.Усядется мышка на сырой подоконник, грызет морковку и думает либо усиком по стеклышку выводит тонкими буковками чистое поле Чистое поле — столь же частотная фольклорная формула, как и Море-Океан, характеризующая хаотическое иномирное пространство. В свете этого «Морщинка» — первая из волшебных инициационных сказок, завершающих цикл.
.Никогда не видала Морщинка чистого поля.В теплый полдень возвращалась с добычи Алишка, приносила еды, угощала Морщинку.Сидели мышки, в молчании кушали.А потом в постельки ложились.— Тетушка, тетушка, расскажи мне про чистое поле, — приставала Морщинка-долгоуска.— Про чистое поле? — зевала Алишка, трудно было кургузке рассказывать после обеда, — чистое поле просторно, в поле тепло и раздолье, за полем топкое болото, там живут незабудки, за болотом дремучий лес, за лесом быстрая речка, за речкой гора-курган, на горе Забругальский замок.— Ой, ой, как страшно, вот бы туда! — пищала Морщинка.— А Носатая птица? Носатая птица — вероятно, еще одна ипостась Главины, «птицы с железным клювом» (см. коммент. 124).
— Какая Носатая?!— А такая, сидит на болоте. Словит тебя, да и скушает.— А я не поддамся!— Один такой не поддался! — отстраняла сердито сонная Алишка.В щелку дверки проходил ветерок, приносил с поля пыльцу душистую. Мышек морило.— Тетушка, а тетушка, расскажи мне про Носатую птицу!Но уж тетушка задавала храп по всю ивановскую.
2
Раз замешкалась старая Алишка в поле. Морщинка одна осталась, убрала Морщинка постельки и скуки ради зубки точила. Точила-точила и выглянула из норки. И ей понравилось. Повела Морщинка долгим усиком — да в чистое поле.Вот она, листик за листик, кусток за кусток, мимо Носатой птицы, мимо чудищ, по болоту, по лесу, по речке на горку-курган и очутилась у Забругальского замка.Долго ли, коротко ли — пришла Алишка домой, принесла кулек разных съедобных, хвать-похвать, а Морщинки нет в норке.Не пила старая с горя, не ела, достала из-под подушки карты, стала гадать.— На кого ты меня покинула! — плакала Алишка, утиралась платочком из листьев.Выходило по картам такое, что страсть: и Клешня, и Носатая птица, и какие-то раки…— На кого ты меня покинула! — плакала Алишка, да так и проплакала вплоть до глубокой ночи.
А Морщинка походила-походила вкруг страшного замка, шмыгнула в ворота и попала в чистую кладовую.А в чистой кладовой чего-чего не было: и пирожки слоеные сладкие, и ветчина с горошком, и мыло розовое, и разноцветные свечки.Всего Морщинка отведала. Досыта наелась, села в уголок, посидела, запела песенку да подумала.И уходить неохота. Не жизнь, а масленица!Взяла мышка свечку под мышку, да и за ворота.С горки по речке, с речки по лесу, из леса в болото, с болота по полю мимо Носатой птицы, мимо чудищ — прибежала домой Морщинка, говорит Алишке:— Тетушка, тетушка, что мы в этой своей противной норке холодаем да голодаем. Пойдем-ка в Забругальский замок.— Да ты что, с ума, что ли, спятила? — всплеснула руками Алишка.А Морщинка на тетушку: рассказала ей о замке, о зубчатых стенах, и какая остроносая башня, и какие ворота, рассказала про чистую кладовую и про все сладкие лакомства.Не тут-то было. Старую не уломаешь.Ела старая свечку, похваливала, на своем стояла.— А Носатая птица меня и не скушала! — хвасталась Морщинка.— А Клешня одноглазая?— Какая одноглазая?!— А такая, в речке живет. Сцапает тебя, защемит головку в колени да всю с косточками и проглотит.— Ан не проглотит! — пищала Морщинка.
Утро вечера мудренее.Тихо лежали мышки в постельках.Тихий дождик в поле шел, кропил цветочки, да травки, да ягодки.— Тетушка, а тетушка, расскажи мне про Клешню одноглазую!А тетушка уж седьмой сон видела, горы городила.
3
Еще до свету подняла Алишка Морщинку с постельки. Ночью старой сон снился: приходила к ней Коза — золотые рога, хороводилась.Видеть Козу во сне — хорошо, а Козла — неприятность.Принарядилась старая, и Морщинка принарядилась. Долго мышки вертелись у зеркальца, зеркальце у мышек — росинка, охорашивались мышки.Уж солнце взошло, когда вышли мышки из норки в свой опасный путь.Полем шли хорошо.Чистое поле просторно, в поле тепло и раздолье, от ночного дождя глазки у травок горели и развевались кудряшки на синих цветочках.— Тетушка, тетушка, чистое поле! — пищала Морщинка.Старая застилась лапкой.— Тетушка, сколько цветочков на поле!Старая думала думу: голубело под носом топкое болото.Мышки притихли, мышки согнулись.— Чего вы тут шляетесь! — окрикнула Носатая птица.Большие были передряги в болоте. Ползком ползли мышки.— Мы только в замок, — шептала Алишка: колотилось у мышек сердечко.— А! Так вы в замок… — разинула клюв Носатая птица.Едва улизнули от Птицы.— Наказание с тобою, — ворчала Алишка, оступаясь о кочки.В тревоге достигли мышки дремучего леса.Откуда ни возьмись Коза — золотые рога.— Куда, — говорит, — вы, мышки, путь держите?Сели мышки в холодок под кустик, все Козе рассказали.— Ну, идите, Бог с вами, только моих козляток не трогайте! — погрозила Коза пальчиком.— Да уж не тронем, что ты, Коза! — в голос сказали мышки, попрощались с Козой и пошли себе дальше.А дальше лелеялась быстрая речка.Сели мышки в лодочку, поехали. Ехали, мочили в воде лапки, перемигивались с рыбками.Хорошо на речке, вода студеная, любо поплавать под солнышком.Захотелось мышкам выкупаться в речке.И только что собрались они причалить к берегу, Клешня цап-царап! — прямо на мышек и защемила им хвостики.Восплакались мышки:— Пусти, — говорят, — пусти нас, одноглазая!— Не пущу, — говорит, — откупитесь.Мышки и серебра ей, и золота, и яхонтов.— Не надо, — говорит, — мне ни серебра вашего, ни золота, ни яхонтов.Насилу от Клешни отбоярились, пообещали ей полцарства отдать.Целое полцарство мышиное!Села Клешня на рака, нырнула в речку, а мышки на горку полезли.— Пес ее знает! — оправлялась Алишка: закрутили раки ушки у старой. — С тобой, Морщинка, еще и последний хвост потеряешь.А Морщинка торопит:— Тетушка, тетушка, вон замок белеет, вон остроносая башня!Карабкались мышки, карабкались, помаленьку и влезли.Обошли мышки вкруг страшного замка, изловчились — шмыгнули в ворота и прямо в чистую кладовую попали.А в чистой кладовой чего-чего не было.— Вон, тетушка, пирожки слоеные сладкие, вон ветчина с горошком, вон мыло розовое, вон разноцветные свечки…И только что успела Морщинка сказать о свечках, как защелкал замок в кладовую.И где-то над самой головой с треском распахнулась ставня, а из дыры с потолка стало вываливаться маленькими колбасками что-то ужасное: змея не змея, рак не рак, Бог знает что.Вывалилось чудовище, скалило зубы.— Опять эти противные мыши! Ищи их, Фингал, раздави, растопчи!— Хорошо, раздавлю, растопчу! — отвечал пес Фингал.Алишка в миску. Морщинка под миску, сели мышки ни живы ни мертвы, сидят.Вываливалось чудовище — колбаска за колбаской, кусок за куском.— Ну, пойдем, Фингал, мыши ушли.С треском захлопнулась ставня.Защелкнул замок.Час, и другой, и десятый высидели смирно ошарашенные мышки, не пискнули.Первая вылезла Морщинка из-под миски.— Тетушка, тетушка, пойдем скорее. Хоть бы нам сахарную голову сулили, больше никогда не пойдем в этот замок.А старая завязла в варенье, трясется: хвостик у бедняжки отвалился от страха.Кое-как выбрались мышки и давай Бог ноги.Бежали, бежали, а как скатились с горки-кургана, в лужу и сели.Едет Клешня на раке, раком погоняет. И защемила Клешня головки мышкам.— Подавайте, — говорит, — мне полцарства, сию минуту, мышиное!А на мышках лица нет, на все соглашаются.Видит Клешня, и без нее им попало, пощипала Клешня, попиявила мышек и выпустила.Покупаться бы теперь мышкам, да не до того уж.Сели мышки в лодочку, поехали. Переплыли речку благополучно, в лес вступили.Хотели они с Козой поговорить, а Коза козляток кормила, только глазами поздоровалась.А уж Носатая птица кричит с болота:— Давайте мне ваши головы на отсечение или сами полезайте немедленно в клюв!Струхнули мышки пуще прежнего, съежились комариком, закрыли глазки да драли куда попало.Бежали они, бежали, бежали-бежали, прибежали в норку общипанные, обглоданные, облупленные. Сели.И уж там и сидят, в своем мышином подполье, благодарят Бога. Пальцы Пальцы. В основу сказки положен южнославянский миф. См.: И. А. Бодуэн де Куртенэ . Материалы для южнославянской диалектологии и этнографии, II. «Образцы языка на говорах терских славян в северовосточной Италии». Сб. Отд. Рус. яз. и Словес. Имп. Акад. наук. Т. LXXVIII, № 2, СПб., 1904. (АМР)
Жили-были пять пальцев — те самые, которые всякий на руке у себя знает: большой, указательный, средний, безымянный — все четверо большие, а пятый мизинец — маленький.Проголодались как-то пальцы, и засосало.Большой говорит:— Давайте-ка, братцы, съедим что-нибудь, больно уж морит.А другой говорит:— Да что же мы есть будем?— А взломаем у матери ящик, наедимся сладких пирожных, — кажет безымянный.— Наесться-то мы наедимся, — заперечил четвертый, — да этот маленький все матери скажет.— Если скажу, — поклялся мизинец, — так пусть же я не вырасту больше.Вот взломали пальцы ящик, наелись досыта сладких пирожных, их и разморило.Пришла домой мать, видит: слипшись, спят пальцы, один не спит мизинец.Он ей все и сказал.А за то остался навеки сам маленький — мизинец, а те четверо с тех пор ничего не едят да с голодухи голодные за все хватаются. Зайчик Иваныч Зайчик Иваныч. Есть известная народная сказка о трех сестрах. Рассказывали мне ее в Сольвычегодске. (АМР)
1
Жил человек, и у того человека было три дочери, — как одна, красавицы и шустрые, не знали они над собою страха.Старшую звали Дарьей, середнюю Агафьей, а меньшую Марьей.Изба их стояла у леса. А лес был такой огромадный, такой частый, — ни пройти, ни проехать.Без умолку день-деньской шумел лес, а придет ночь, загорятся звезды, и в звездах, как царь, гудит лес грозно, волнуется.Много страхов водилось в лесу, а сестрам любо: забегут куда — аукают, передразнивают птичек, и в дом не загонишь до поздней ночи.Такие веселые, такие проворные, такие бесстрашные — Дарья, Агафья и Марья.Как-то старшая Дарья мела избу, свалился с полки клубок, покатился клубок по полу, да и за дверь. Схватилась Дарья, взялась клубок догонять. А клубок катится, закатился в лес, пошел по кочкам скакать, по хворосту, привел в самую чащу и стал у берлоги.А из берлоги Медведь тут как тут.Как увидел Медведь Дарью, зубы оскалил, высунул красный язык, вытянул лапы с когтями и говорит:— Хочешь моей женой быть, а не то я тебя съем.Согласилась Дарья. Осталась у Медведя.Вот живет она себе, поживает, ходит с Медведем по лесу, показывает ей Медведь разные диковины.У Медведя терем. В терему три клети.Раскрыл Медведь первую клеть, а в ней серебро рекой льется. Раскрыл Медведь вторую клеть, а в ней живая вода ключом бьет.Говорит Медведь Дарье:— Третью клеть я не покажу тебе, и ходить в нее я не велю, а не то я тебя съем.Целый день нет Медведя, уйдет куда на добычу, а Дарью одну оставит.Ходит Дарья у запретной клети, заглянуть смерть хочется.А сторожил клеть Зайчик Иваныч.Пробовала Дарья с Зайчиком Иванычем заговаривать, да отмалчивался бесхвостый, — хвостик Зайцу Медведь для приметы отъел, — отмалчивался Зайчик, поводил малиновым усом, уплетал малину.И не раз вгорячах пхала Дарья Зайчика по чем ни попало, таскала за серебряные заячьи ушки. А отляжет сердце, примется целовать Зайца, а то и в пляс пустится. Зайчику — потеха, мяучит. И сам когда-то горазд был, да лапки уходились — не выходит.Раз Зайчик Иваныч и прикурни на солнышке, заметила Дарья да в клеть. Отворила Дарья дверцу и чуть не убилась — в глазах помутнело: в огромной клети кипело настоящее золото. И захотелось Дарье потрогать золото, сунула она палец, и стал палец золотым.Пришел Медведь, принес малины. Сели за стол. Пьют чай.Медведь говорит Дарье:— Что это, Дарья, у тебя палец-то золотой?— Да так себе, — отвечает Дарья, — золотой сделался.Тут Медведь из-за стола встал и съел Дарью, а косточки в угол бросил.
2
Тосковали сестры. Рыскали по лесу, по-птичьи кликали, звали сестрицу. Хоть бы голос подала, — не слышит.И год прошел, и другой прошел. Ни духу ни слуху.Как-то середняя Агафья подметала избу, сронила клубок. Покатился клубок. Пошла за клубком Агафья. Шла-шла и забралась в самую гущу. Остановился клубок. Глядь — Медведь.Стал на дыбы Медведь, щелкнул зубами и говорит Агафье:— Хочешь моей женой быть, а не то я тебя съем.Агафья и так и сяк, да ничего не поделаешь, осталась жить у Медведя.Водил ее Медведь по лесу, деревья выворачивал, медом пичкал и всякие медвежьи шутки выкидывал.У Медведя терем. В терему три клети.Растворил Медведь клети. Глазела Агафья на серебро и живую воду.— А третью клеть я не отворю тебе, — говорит Медведь, — и ходить в нее я не велю, а не то я тебя съем.Загрустила Агафья, ума не приложит, как бы так клеть посмотреть, чтобы Медведь не узнал. А тут этот Зайчик трется, глаз не сводит. Подходила Агафья к Зайчику Иванычу, щекотала ему малиновый ус, а Зайчик и в ус не дует: мяучит себе по-заячиному, ни слова путного.Выбежал однажды Зайчик Иваныч на закат полюбоваться, а Агафья стук в клеть. Взглянула — остолбенела да в столбняке-то и ткни палец в золото, и стал палец золотым.Охала и ахала Агафья: как быть, увидит Медведь — съест живьем. Побежала к Зайчику. Сидел Зайчик Иваныч, напевал себе под нос, штаны чинил. Выхватила Агафья у Зайчика заплатку, перевязала себе золотой палец.Вот пришел Медведь, приволок лесных лакомств полон короб. Сели за стол.— Что это у тебя, Агафья, с пальцем? — спрашивает Медведь.— Ничего, — говорит Агафья, — набередила, вот и обвязала тряпочкой.— Давай вылечу.Поднялся Медведь, развязал тряпку. А под тряпкою золотой палец.И съел Медведь Агафью, а косточки в угол бросил.
3
Убивалась Марья.— Сестры, сестрицы мои родимые! — куковала Марья по-кукушечьи.Только лес шумит, царь-лес!Так год прошел и другой прошел. Нет сестер.Как-то подметала Марья пол, скатился клубок и в лес. Шла Марья за клубком, шла, как сестры, вплоть до самой берлоги.Выскочил из берлоги Медведь, зарычал, ощетинился. Говорит Медведь Марье:— Хочешь моей женой быть, а не то я тебя съем.Не сразу далась Марья, заупрямилась. Диву дался Медведь и полюбил ее пуще всех сестер.Ходит косматый по лесу, собирает цветы, венки плетет. А выйдет с Марьей гулять, про всякую травку ей рассказывает, всякие берложные хитрости кажет. А то ляжет на спину, перекатывается, песни медвежьи поет. Зайчику в знак своего удовольствия мордочку медом вымазал.У Медведя терем. В терему три клети.Все показал Марье Медведь — и серебро и живую воду, а в третью клеть не повел.— И ходить в эту клеть я тебе не велю, а не то я тебя съем.— Съем! Съел один такой! — фыркнула Марья, а сама думает, как бы этак Медведя провести?А Зайчик Иваныч ей глазом мигает. Зайчик Иваныч в Марье души не чаял.Бывало, уйдет Медведь, а Марья к Зайчику:— Зайчик, Заинька, научи меня, серенький, как мне быть, погибли сестры, погибну и я:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
1900 Морщинка Морщинка. Эту сказку я слышал от старухи няньки. (АМР)
1
В чистом поле жили-были две мышки: Алишка-кургузка и Морщинка-долгоуска. Старая Алишка ходила на промысел добывать себе на день пищу, а молоденькой наказывала, чтобы сидела себе дома, убирала постельки.Постельки у мышек были из листьев, подушки из цветочков, одеяльца из душистой травки.Хорошо было Морщинке в тесной норке, да не весело. Крошечное окошечко из мотыльковых крылышек пропускало чуть маленький желтый светик. Темно было в норке.Усядется мышка на сырой подоконник, грызет морковку и думает либо усиком по стеклышку выводит тонкими буковками чистое поле Чистое поле — столь же частотная фольклорная формула, как и Море-Океан, характеризующая хаотическое иномирное пространство. В свете этого «Морщинка» — первая из волшебных инициационных сказок, завершающих цикл.
.Никогда не видала Морщинка чистого поля.В теплый полдень возвращалась с добычи Алишка, приносила еды, угощала Морщинку.Сидели мышки, в молчании кушали.А потом в постельки ложились.— Тетушка, тетушка, расскажи мне про чистое поле, — приставала Морщинка-долгоуска.— Про чистое поле? — зевала Алишка, трудно было кургузке рассказывать после обеда, — чистое поле просторно, в поле тепло и раздолье, за полем топкое болото, там живут незабудки, за болотом дремучий лес, за лесом быстрая речка, за речкой гора-курган, на горе Забругальский замок.— Ой, ой, как страшно, вот бы туда! — пищала Морщинка.— А Носатая птица? Носатая птица — вероятно, еще одна ипостась Главины, «птицы с железным клювом» (см. коммент. 124).
— Какая Носатая?!— А такая, сидит на болоте. Словит тебя, да и скушает.— А я не поддамся!— Один такой не поддался! — отстраняла сердито сонная Алишка.В щелку дверки проходил ветерок, приносил с поля пыльцу душистую. Мышек морило.— Тетушка, а тетушка, расскажи мне про Носатую птицу!Но уж тетушка задавала храп по всю ивановскую.
2
Раз замешкалась старая Алишка в поле. Морщинка одна осталась, убрала Морщинка постельки и скуки ради зубки точила. Точила-точила и выглянула из норки. И ей понравилось. Повела Морщинка долгим усиком — да в чистое поле.Вот она, листик за листик, кусток за кусток, мимо Носатой птицы, мимо чудищ, по болоту, по лесу, по речке на горку-курган и очутилась у Забругальского замка.Долго ли, коротко ли — пришла Алишка домой, принесла кулек разных съедобных, хвать-похвать, а Морщинки нет в норке.Не пила старая с горя, не ела, достала из-под подушки карты, стала гадать.— На кого ты меня покинула! — плакала Алишка, утиралась платочком из листьев.Выходило по картам такое, что страсть: и Клешня, и Носатая птица, и какие-то раки…— На кого ты меня покинула! — плакала Алишка, да так и проплакала вплоть до глубокой ночи.
А Морщинка походила-походила вкруг страшного замка, шмыгнула в ворота и попала в чистую кладовую.А в чистой кладовой чего-чего не было: и пирожки слоеные сладкие, и ветчина с горошком, и мыло розовое, и разноцветные свечки.Всего Морщинка отведала. Досыта наелась, села в уголок, посидела, запела песенку да подумала.И уходить неохота. Не жизнь, а масленица!Взяла мышка свечку под мышку, да и за ворота.С горки по речке, с речки по лесу, из леса в болото, с болота по полю мимо Носатой птицы, мимо чудищ — прибежала домой Морщинка, говорит Алишке:— Тетушка, тетушка, что мы в этой своей противной норке холодаем да голодаем. Пойдем-ка в Забругальский замок.— Да ты что, с ума, что ли, спятила? — всплеснула руками Алишка.А Морщинка на тетушку: рассказала ей о замке, о зубчатых стенах, и какая остроносая башня, и какие ворота, рассказала про чистую кладовую и про все сладкие лакомства.Не тут-то было. Старую не уломаешь.Ела старая свечку, похваливала, на своем стояла.— А Носатая птица меня и не скушала! — хвасталась Морщинка.— А Клешня одноглазая?— Какая одноглазая?!— А такая, в речке живет. Сцапает тебя, защемит головку в колени да всю с косточками и проглотит.— Ан не проглотит! — пищала Морщинка.
Утро вечера мудренее.Тихо лежали мышки в постельках.Тихий дождик в поле шел, кропил цветочки, да травки, да ягодки.— Тетушка, а тетушка, расскажи мне про Клешню одноглазую!А тетушка уж седьмой сон видела, горы городила.
3
Еще до свету подняла Алишка Морщинку с постельки. Ночью старой сон снился: приходила к ней Коза — золотые рога, хороводилась.Видеть Козу во сне — хорошо, а Козла — неприятность.Принарядилась старая, и Морщинка принарядилась. Долго мышки вертелись у зеркальца, зеркальце у мышек — росинка, охорашивались мышки.Уж солнце взошло, когда вышли мышки из норки в свой опасный путь.Полем шли хорошо.Чистое поле просторно, в поле тепло и раздолье, от ночного дождя глазки у травок горели и развевались кудряшки на синих цветочках.— Тетушка, тетушка, чистое поле! — пищала Морщинка.Старая застилась лапкой.— Тетушка, сколько цветочков на поле!Старая думала думу: голубело под носом топкое болото.Мышки притихли, мышки согнулись.— Чего вы тут шляетесь! — окрикнула Носатая птица.Большие были передряги в болоте. Ползком ползли мышки.— Мы только в замок, — шептала Алишка: колотилось у мышек сердечко.— А! Так вы в замок… — разинула клюв Носатая птица.Едва улизнули от Птицы.— Наказание с тобою, — ворчала Алишка, оступаясь о кочки.В тревоге достигли мышки дремучего леса.Откуда ни возьмись Коза — золотые рога.— Куда, — говорит, — вы, мышки, путь держите?Сели мышки в холодок под кустик, все Козе рассказали.— Ну, идите, Бог с вами, только моих козляток не трогайте! — погрозила Коза пальчиком.— Да уж не тронем, что ты, Коза! — в голос сказали мышки, попрощались с Козой и пошли себе дальше.А дальше лелеялась быстрая речка.Сели мышки в лодочку, поехали. Ехали, мочили в воде лапки, перемигивались с рыбками.Хорошо на речке, вода студеная, любо поплавать под солнышком.Захотелось мышкам выкупаться в речке.И только что собрались они причалить к берегу, Клешня цап-царап! — прямо на мышек и защемила им хвостики.Восплакались мышки:— Пусти, — говорят, — пусти нас, одноглазая!— Не пущу, — говорит, — откупитесь.Мышки и серебра ей, и золота, и яхонтов.— Не надо, — говорит, — мне ни серебра вашего, ни золота, ни яхонтов.Насилу от Клешни отбоярились, пообещали ей полцарства отдать.Целое полцарство мышиное!Села Клешня на рака, нырнула в речку, а мышки на горку полезли.— Пес ее знает! — оправлялась Алишка: закрутили раки ушки у старой. — С тобой, Морщинка, еще и последний хвост потеряешь.А Морщинка торопит:— Тетушка, тетушка, вон замок белеет, вон остроносая башня!Карабкались мышки, карабкались, помаленьку и влезли.Обошли мышки вкруг страшного замка, изловчились — шмыгнули в ворота и прямо в чистую кладовую попали.А в чистой кладовой чего-чего не было.— Вон, тетушка, пирожки слоеные сладкие, вон ветчина с горошком, вон мыло розовое, вон разноцветные свечки…И только что успела Морщинка сказать о свечках, как защелкал замок в кладовую.И где-то над самой головой с треском распахнулась ставня, а из дыры с потолка стало вываливаться маленькими колбасками что-то ужасное: змея не змея, рак не рак, Бог знает что.Вывалилось чудовище, скалило зубы.— Опять эти противные мыши! Ищи их, Фингал, раздави, растопчи!— Хорошо, раздавлю, растопчу! — отвечал пес Фингал.Алишка в миску. Морщинка под миску, сели мышки ни живы ни мертвы, сидят.Вываливалось чудовище — колбаска за колбаской, кусок за куском.— Ну, пойдем, Фингал, мыши ушли.С треском захлопнулась ставня.Защелкнул замок.Час, и другой, и десятый высидели смирно ошарашенные мышки, не пискнули.Первая вылезла Морщинка из-под миски.— Тетушка, тетушка, пойдем скорее. Хоть бы нам сахарную голову сулили, больше никогда не пойдем в этот замок.А старая завязла в варенье, трясется: хвостик у бедняжки отвалился от страха.Кое-как выбрались мышки и давай Бог ноги.Бежали, бежали, а как скатились с горки-кургана, в лужу и сели.Едет Клешня на раке, раком погоняет. И защемила Клешня головки мышкам.— Подавайте, — говорит, — мне полцарства, сию минуту, мышиное!А на мышках лица нет, на все соглашаются.Видит Клешня, и без нее им попало, пощипала Клешня, попиявила мышек и выпустила.Покупаться бы теперь мышкам, да не до того уж.Сели мышки в лодочку, поехали. Переплыли речку благополучно, в лес вступили.Хотели они с Козой поговорить, а Коза козляток кормила, только глазами поздоровалась.А уж Носатая птица кричит с болота:— Давайте мне ваши головы на отсечение или сами полезайте немедленно в клюв!Струхнули мышки пуще прежнего, съежились комариком, закрыли глазки да драли куда попало.Бежали они, бежали, бежали-бежали, прибежали в норку общипанные, обглоданные, облупленные. Сели.И уж там и сидят, в своем мышином подполье, благодарят Бога. Пальцы Пальцы. В основу сказки положен южнославянский миф. См.: И. А. Бодуэн де Куртенэ . Материалы для южнославянской диалектологии и этнографии, II. «Образцы языка на говорах терских славян в северовосточной Италии». Сб. Отд. Рус. яз. и Словес. Имп. Акад. наук. Т. LXXVIII, № 2, СПб., 1904. (АМР)
Жили-были пять пальцев — те самые, которые всякий на руке у себя знает: большой, указательный, средний, безымянный — все четверо большие, а пятый мизинец — маленький.Проголодались как-то пальцы, и засосало.Большой говорит:— Давайте-ка, братцы, съедим что-нибудь, больно уж морит.А другой говорит:— Да что же мы есть будем?— А взломаем у матери ящик, наедимся сладких пирожных, — кажет безымянный.— Наесться-то мы наедимся, — заперечил четвертый, — да этот маленький все матери скажет.— Если скажу, — поклялся мизинец, — так пусть же я не вырасту больше.Вот взломали пальцы ящик, наелись досыта сладких пирожных, их и разморило.Пришла домой мать, видит: слипшись, спят пальцы, один не спит мизинец.Он ей все и сказал.А за то остался навеки сам маленький — мизинец, а те четверо с тех пор ничего не едят да с голодухи голодные за все хватаются. Зайчик Иваныч Зайчик Иваныч. Есть известная народная сказка о трех сестрах. Рассказывали мне ее в Сольвычегодске. (АМР)
1
Жил человек, и у того человека было три дочери, — как одна, красавицы и шустрые, не знали они над собою страха.Старшую звали Дарьей, середнюю Агафьей, а меньшую Марьей.Изба их стояла у леса. А лес был такой огромадный, такой частый, — ни пройти, ни проехать.Без умолку день-деньской шумел лес, а придет ночь, загорятся звезды, и в звездах, как царь, гудит лес грозно, волнуется.Много страхов водилось в лесу, а сестрам любо: забегут куда — аукают, передразнивают птичек, и в дом не загонишь до поздней ночи.Такие веселые, такие проворные, такие бесстрашные — Дарья, Агафья и Марья.Как-то старшая Дарья мела избу, свалился с полки клубок, покатился клубок по полу, да и за дверь. Схватилась Дарья, взялась клубок догонять. А клубок катится, закатился в лес, пошел по кочкам скакать, по хворосту, привел в самую чащу и стал у берлоги.А из берлоги Медведь тут как тут.Как увидел Медведь Дарью, зубы оскалил, высунул красный язык, вытянул лапы с когтями и говорит:— Хочешь моей женой быть, а не то я тебя съем.Согласилась Дарья. Осталась у Медведя.Вот живет она себе, поживает, ходит с Медведем по лесу, показывает ей Медведь разные диковины.У Медведя терем. В терему три клети.Раскрыл Медведь первую клеть, а в ней серебро рекой льется. Раскрыл Медведь вторую клеть, а в ней живая вода ключом бьет.Говорит Медведь Дарье:— Третью клеть я не покажу тебе, и ходить в нее я не велю, а не то я тебя съем.Целый день нет Медведя, уйдет куда на добычу, а Дарью одну оставит.Ходит Дарья у запретной клети, заглянуть смерть хочется.А сторожил клеть Зайчик Иваныч.Пробовала Дарья с Зайчиком Иванычем заговаривать, да отмалчивался бесхвостый, — хвостик Зайцу Медведь для приметы отъел, — отмалчивался Зайчик, поводил малиновым усом, уплетал малину.И не раз вгорячах пхала Дарья Зайчика по чем ни попало, таскала за серебряные заячьи ушки. А отляжет сердце, примется целовать Зайца, а то и в пляс пустится. Зайчику — потеха, мяучит. И сам когда-то горазд был, да лапки уходились — не выходит.Раз Зайчик Иваныч и прикурни на солнышке, заметила Дарья да в клеть. Отворила Дарья дверцу и чуть не убилась — в глазах помутнело: в огромной клети кипело настоящее золото. И захотелось Дарье потрогать золото, сунула она палец, и стал палец золотым.Пришел Медведь, принес малины. Сели за стол. Пьют чай.Медведь говорит Дарье:— Что это, Дарья, у тебя палец-то золотой?— Да так себе, — отвечает Дарья, — золотой сделался.Тут Медведь из-за стола встал и съел Дарью, а косточки в угол бросил.
2
Тосковали сестры. Рыскали по лесу, по-птичьи кликали, звали сестрицу. Хоть бы голос подала, — не слышит.И год прошел, и другой прошел. Ни духу ни слуху.Как-то середняя Агафья подметала избу, сронила клубок. Покатился клубок. Пошла за клубком Агафья. Шла-шла и забралась в самую гущу. Остановился клубок. Глядь — Медведь.Стал на дыбы Медведь, щелкнул зубами и говорит Агафье:— Хочешь моей женой быть, а не то я тебя съем.Агафья и так и сяк, да ничего не поделаешь, осталась жить у Медведя.Водил ее Медведь по лесу, деревья выворачивал, медом пичкал и всякие медвежьи шутки выкидывал.У Медведя терем. В терему три клети.Растворил Медведь клети. Глазела Агафья на серебро и живую воду.— А третью клеть я не отворю тебе, — говорит Медведь, — и ходить в нее я не велю, а не то я тебя съем.Загрустила Агафья, ума не приложит, как бы так клеть посмотреть, чтобы Медведь не узнал. А тут этот Зайчик трется, глаз не сводит. Подходила Агафья к Зайчику Иванычу, щекотала ему малиновый ус, а Зайчик и в ус не дует: мяучит себе по-заячиному, ни слова путного.Выбежал однажды Зайчик Иваныч на закат полюбоваться, а Агафья стук в клеть. Взглянула — остолбенела да в столбняке-то и ткни палец в золото, и стал палец золотым.Охала и ахала Агафья: как быть, увидит Медведь — съест живьем. Побежала к Зайчику. Сидел Зайчик Иваныч, напевал себе под нос, штаны чинил. Выхватила Агафья у Зайчика заплатку, перевязала себе золотой палец.Вот пришел Медведь, приволок лесных лакомств полон короб. Сели за стол.— Что это у тебя, Агафья, с пальцем? — спрашивает Медведь.— Ничего, — говорит Агафья, — набередила, вот и обвязала тряпочкой.— Давай вылечу.Поднялся Медведь, развязал тряпку. А под тряпкою золотой палец.И съел Медведь Агафью, а косточки в угол бросил.
3
Убивалась Марья.— Сестры, сестрицы мои родимые! — куковала Марья по-кукушечьи.Только лес шумит, царь-лес!Так год прошел и другой прошел. Нет сестер.Как-то подметала Марья пол, скатился клубок и в лес. Шла Марья за клубком, шла, как сестры, вплоть до самой берлоги.Выскочил из берлоги Медведь, зарычал, ощетинился. Говорит Медведь Марье:— Хочешь моей женой быть, а не то я тебя съем.Не сразу далась Марья, заупрямилась. Диву дался Медведь и полюбил ее пуще всех сестер.Ходит косматый по лесу, собирает цветы, венки плетет. А выйдет с Марьей гулять, про всякую травку ей рассказывает, всякие берложные хитрости кажет. А то ляжет на спину, перекатывается, песни медвежьи поет. Зайчику в знак своего удовольствия мордочку медом вымазал.У Медведя терем. В терему три клети.Все показал Марье Медведь — и серебро и живую воду, а в третью клеть не повел.— И ходить в эту клеть я тебе не велю, а не то я тебя съем.— Съем! Съел один такой! — фыркнула Марья, а сама думает, как бы этак Медведя провести?А Зайчик Иваныч ей глазом мигает. Зайчик Иваныч в Марье души не чаял.Бывало, уйдет Медведь, а Марья к Зайчику:— Зайчик, Заинька, научи меня, серенький, как мне быть, погибли сестры, погибну и я:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19