Много в ночи по небу Божьих огней.Корни ног не трудят. Ходовая тропа.Путь способный.— Помнишь ты или не помнишь, — сказал ангел безугрознице Лейле, — а когда родилась ты, Бог прорубил вон то оконце на небе: через это оконце всякий час я слежу за тобой. А когда ты умрешь, звезда упадет.— А когда конец света?— Когда перестанет петь Петух-будимир.— Золотой гребешок?..— С золотым гребешком.— А правда, будто ворон в великий четверг купается в речке и все его воронята?— Третьего года купались — у Волосяного моста.— А земля… земля тоже ходит?— На железных гвоздях.— А я хотела бы, очень хотела бы сделаться… мученицей… — задумалась Лейла.Реже лес становился. Открывалась поляна. Ночь уходила и звезды. Падала роса на цветы.И разомкнулась заря.— Мне пора, — сказал ангел, — нас триста ангелов солнце вертят, а уж заря.И так же неслышно по быстролетному облаку отлетел тихий ангел.Рассыпались просом лучи по траве.— Ангел Божий, ангел наш хранитель, сохрани нас, помилуй с вечера до полуночи, с полуночи до белого света, с белого света до конца века! Спорыш Спорыш — бог жатвы, стебель с колосом двойчаткой, черное зерно во ржи, от него квашня хорошо подымается. См.: А. А. Потебня . Объяснения. Н. Ф. Сумцов . Обжинки. Этн. Обоз. 1889. 3. (АМР)
С первым цветом, опавшим с яблонь, опало с песен унывное лелю Лелю — ой, лелю! — припев веснянок. (АМР)
, и с ленивыми тучами знойное уплыло купальское ладо Ладо — ой, ладо! — припев купальских и петровочных песен. (АМР)
. Порастерял соловей громкий голос по вишеньям, по зеленым садам. Прошумело пролетье Пролетье — пора до Петрова дня. (АМР)
. Отцвели хлеба. Шелковая, расстилая жемчужную росу, свивалась день ото дня с травою трава. Покосили на сено траву. Стоит теплое сено, стожено в стоги — в ширь широкие, в высь высокие — у веселой околицы.Прошла страда сенокосная.Коса затупилась. Звоном-стрекотом — эй, звонкая! — разбудила за лесом красное лето.В красном золоте солнце красно, люто-огненно пышет. Облака, набегая, полднем омлели: не одолеть им полдневного жара. И те белые ввечеру — алы, и те темные ввечеру словно розы. Лишь в лесной одинокой тени листьями шумит кудрявая береза, белая веет, нагибая ветви.Буйно-ядрено колосистое жито. Усат ячмень. Любо глянуть, хорошо посмотреть. Урожай вышел полон.Стоя, поля задремали.Пришла пора жатвы.Тихо день коротается к теплому вечеру. К западу двинулось солнце, и померкает.Уж вечер на склоне. Затихают багряны шаги.Путники поле проходят, другое проходят. А над дремлющим полем во все пути по небесным дорогам рассыпает ночь золотой звездный горох.— Здравствуйте, звезды!Видная ночь. Мать-земля растворяется.— Ты самое Ночку темную видел? Где ее домик?— За лесами, Лейла, за тиновой речкою Стугной — там, где бор шумит…— Она — что же?— Она в черном: перевивка на ней золотая, пересыпана жемчугом. Она легче пера лебединого.— А где буря живет?— Буря в пещерах. Ее, когда надо, вызывают криком хищные птицы.— А хищные птицы какие?— Черноперые птицы — красные когти, они прилетают из подземного царства.— А радуга?— Радуга сбирает воду.— А откуда тучи идут?— Тучи откуда…— Вот и не знаешь! А дырка-то на небе! Разве ты не заметил?Так птичкой болтая, говорунья Лейла делит с Алалеем дружную ночь. Зорко смотрит она, разбирает дорогу: запали пути — заросла вся дорога.Путники поле проходят, другое проходят. Не сном коротается ночь.Так и есть, это — Спорыш. Там — в колосьях-двойчатках! Как он вырос: как колос! А в майских полях его незаметно — от земли не видать, когда скачет он скоки по целой версте.— Что он делает там в огоньке? — ухватилась ручонками Лейла: а сердце так и стучит.— А ты не пугайся: он венок вьет.— Из колосьев?— Колосяный венок, золотой — жатвенный . А кладут венок в засек Засек — закром. (АМР)
, чтобы было все споро, хватило зерна надолго.— Сам он его понесет?— Нет, он отдаст его самой, самой пригожей, и она, как царевна, понесет венок людям.— Мне бы… хоть один колосок!— А ты попроси.Потухают звезды — звезда за звездою — робко бродят, разливают лучи. Потянул зорька-ветер. Тонкий вихорь обивает росу с темного леса.И разомкнулась заря — Божий свет рассветает.
Ой, как звонко смеется!Лейла смеется так звонко.
Крепко держит она свое счастье. Лейле Спорыш отдал венок. Веселы будут дни.И царевна — вольница Лейла в колосяном венке, а из колосьев, как два голубых василька, и видят и светят глаза.— Ну а ты, Алалей?— А я старым козлом за тобою, пусть завивают мне бороду! Завивать бороду — завивают бороду Велесу, Козлу, Спасу-Николе — древний жатвенный обряд славян, литовцев и других арио-европейских народов. См. Посолонь — «Борода». (АМР)
— А песни ты не забыл?— С этой дудкою, как позабыть!— Да ты погульливее!— Без песни свет обезлюдит.
Ой, как звонко смеется!Лейла смеется так звонко.
Как весной из-за моря слетаются птицы, так потянулся с серпами народ в раздолье — на поле. Чуть надносится голос жатвенной песни, а за песней хоронится пляска.И восхожее солнце высоко восходит, далеко светит через лес, через поле.— Здравствуйте, солнце! Лютые звери Лютые звери — сказка о мышке и сороке — народная. (АМР)
Летние дни короче — холоднее солнце.Не чирикают птицы, не щиплет коростель колосья, пчелы состроили соты, и не блестит лист на березе.Рябина зеленая, в ожерелье поникшая, — красная ягода.Минуло лето, приходит милая осень.
— Лейла, дочь горностая, куда ты все смотришь?— Ах, Алалей, куда ночью водил меня сон!— Отчего ж ты меня не покликала?— Да мне не страшно, — ластится Лейла.— Нет, ты боялась.— Только немножко.— А что тебе снилось?— Мне снилось… Я попала на поле, на поливанское поле! Не сухой тростник — стоит войско, не серые пчелы — летают пули, валятся тела, что лесные стволы, падают головы, что лесные листья, и течет кровь — стремнистая речка. А из-за крутых гор страшные грозною тучей идут на нас… И вдруг будто ночь, я скачу на коне — сивый конь, красное седло. Лучатся шпоры, светятся подковки. Я степью скачу — ветер шумит, наступлю на камыш — огонек сверкает. Через рощу скачу — в роще падает роса. Вышла на поле — солнце взошло. Солнце взошло!— А мне снилось, Лейла, будто ты в колыбели маленькая такая. Взял я тебя на руки, вот так, и понес.— Не урони, Алалей!Алалей запел песню. Подхватила Лейла любимую песню.Пели вместе, не заметили: на зайца наткнулись.На меже сидел заяц, навостря ухо, чесал себе спинку.— В роще рубили деревья, — разговаривал сам с собою усатый, — возле рощи тесали, увезли на большую дорогу, будут строить новую лодку. По углам у лодки будет по кукушке.— А мы будем кататься! — обрадовалась Лейла, соскочила на землю к зайцу.А зайца не видать ушей — ускакал усатый.Тихо. Тихая погода. Безветрие.Земляной зеленый лягушонок свистит свою песню комарикам тонко.Минуло лето, приходит милая осень.
— Лейла, дочь горностая, куда ты все смотришь?— Ах, Алалей, к нам идет тигр!— Постой, ты где его видишь?— Да вон, рыжий, лапы медвежьи… он нас не тронет?— Да это росомаха — северный тигр: он легок, как заяц, умен, как дрозд.Росомаха немало была удивлена, слыша разговор Алалея и Лейлы. Росомаха догадалась, что им понятен язык зверей и птиц, — ели, должно быть, змеиную кашу! — и, не собираясь их трогать, близко подошла к ним и сказала:— Путники, куда вы идете?— К Морю-Океану, — ответила Лейла.— К Морю-Океану? — переспросила росомаха.— Да, тигр, — подтвердил Алалей, — нас отпустил сам кот Котофей Котофеич.— Ведь это не очень далеко, за медвежьей берлогой?— У! куда ваша берлога, дальше!Росомаха немного смутилась.— А вы Слона видели? — нашлась росомаха.— Какого Слона?!— А тут неподалеку, вы никому не сказывайте, живет один Слон Слонович Слон Слонович — эротическое прозвище-эвфемизм, данное Юрию Никандровичу Верховскому, поэту, переводчику, историку литературы.
. Мы, звери, скрываем Слона.— Покажите нам вашего Слона!— Уж и не знаю, — сказала росомаха, пожалевши, что зря сболтнула.— Мы его трогать не станем.— Ну, ладно, — сдалась росомаха и повела их Слона показывать.Долго шли они лесом, пробирались сквозь чащу, проходили по грядам, по гривам и золотистым мхам, перепрыгивали через пни и колоды, через защербившийся пень ели, через побледневший пень березы, через позеленевший пень осины, через покрасневший пень ольхи и вышли в орешник.— Я сейчас, я вас догоню, — сказала росомаха и грешным делом завернула за кустик.И уж одни они шли без тигра, щипали орехи.А за орешником открылась поляна.Тут на поляне стоял старый-престарый Слон с клыками, весь с головы обросший длинною редкою шерстью.— Здравствуйте! — сказал вдруг Слон и, помахав хвостом, стал медленно подымать хобот.И не то чтобы испугавшись слонова пальца, а скорее от неожиданности, воскликнула Лейла:— Нас привел к вам тигр, вон и сам он!Росомаха подошла, как ни в чем не бывало.— Не надоедайте долго Слону, — шепнула росомаха, — Слон смирный, как рябчик, а осердится, живо в клыки.— Расскажите нам что-нибудь, Слон Слонович! — стали просить Слона Алалей и Лейла.— Да, расскажите что-нибудь, Слон Слонович! — поддакнула росомаха и опять шепнула: — Не дергайте Слона за хвост, Слон не любит.— Про мышь и сороку, хотите? — Слон улыбнулся и взвив высоко хобот, пожевал нижнею длинной губою.Алалей и Лейла, усевшись под самый слоний хобот на разбросанные кругом по поляне старые слоновые зубы, приготовились слушать. С ними на зубы уселась и росомаха.— Жили-были мышь да сорока, — рассказывал Слон Слонович, — сорока сор метет, мышь огонь добывает. Так и жили. Раз ушла мышь за сеном, наказала сороке щи мешать. Сорока стала щи мешать и упала в горшок. Вернулась мышь, стучит: «Сестрица сорока, отвори, отвори!» А уж где отворить, если ни лапок — ничего: все во щах сварилось. Мышь отыскала щелку, пробралась во двор, отворила сарай, втащила воз сена, сено опростала и вошла в избу. Вошла мышь в избу, вынула из печки щи, принялась за еду. Попалась ей сорока. Обглодала она сороку дочиста, сделала из хребта лодку…— По углам у лодки по кукушке! — перебила Лейла.— Не мешайте Слону рассказывать, Слон спутается, — заметила росомаха.А Слон уже спутался и начал Слон совсем про другое: то про какой-то хвост закорючкой, то про какую-то свинью полосатую да мерина, как приятели чуть-чуть было не съели друг дружку.Росомаха долго наводила Слона на ум.Наконец-то Слон опомнился.— Тут ничего нет смешного и смеяться нечего, смеются одни индейские петухи, — сказал Слон Слонович и продолжал сказку: — Ну, сделала мышь лодку, спустилась к речке, уселась в лодку и поехала: у песчаного берега шестом отпихивается, у крутого берега веслом правит. А шест у ней из хвоста выдры, а весло у ней из хвоста бобра. Идет заяц: «Сестрица мышка, пусти меня!» — «Не пущу: лодка мала!» — «Я на задних лапках постою». — «Что с тобой делать, иди!» А потом и лиса, а потом и волк, все просятся в мышкину лодку. Мышка всех и пустила. Идет медведь: «Сестрица мышка, пусти меня в твою лодку!» — «Нас самих много: ты, косолапый, не поместишься!» — «Я на одной ножке постою». — «Иди, что с тобой делать!» Медведь уселся, лодка опрокинулась, и все потонули.Слон опустил хобот, пощекотал пальцем слушателей и, махнув хвостом, сказал:— Уж солнце садится, завтра будет ветрено.— Поблагодарите Слона и идемте, Слон хочет спать, я вас на дорогу выведу, — шепнула росомаха.Алалей и Лейла встали, поблагодарили Слона, погладили хобот — хобот у Слона Слоновича мягкий! — и тихонько пошли за росомахой.Солнце уже скрылось, и только на холмах все еще лежал красноватый закат — солнце мертвых , словно разбрызгалась светлая кровь, как земляника.— Болотом будет идти вам страшно, повернемте-ка лучше к речке, там я и распрощусь с вами, — сказала росомаха.— Почему будет страшно?— А Лобаста?— Какая Лобаста?— Да разве вы никогда ее не встречали?— Нет, не встречали.— А корову с шишкою на лбу видели?— Нет.— А коня с ногами без шерсти?— Вы, тигр, нам про Лобасту скажите! Какая Лобаста?— А-а, испугались! Вот она какая Лобаста! Попадете к ней в болото, не спустит. Ростом Лобаста, как эта осина, тело белое, что заячий пух, а ручищи, словно крылье с красным когтем, словит да этим когтем, хоть и нежен он, что костяника, а защекочет до смерти.— А мы тише тени пройдем, она нас и не словит.— А жеребенок с соломенными ногами?— Вы, тигр, все нарочно! Мы жеребенка вашего не боимся!— Вон и речка, — остановилась росомаха, — ишь берег-то, словно хвоя, когда висит на ней соболь.— Вы, тигр, так знаете много, научите нас! — уцепились путники за росомаху.— Чему же я вас научу! Мы тигры — зверь лютый. Ну, учитесь играть, как играет плотва, плескаться, как плещется сиг, метаться, как мечется щука, широко гулять, как гуляет лещ, и будьте бодры, как язь! — и, сверкнув белым зубом, побежала росомаха в лес.А они пошли берегом.Подул ветер. Гудело в роще.Серые улитки подымали рога — смеркалось.У ивы гусь стоял, вытягивал по-змеиному шею.— Прощай, гусь лапчатый, ты улетаешь? — прощалась Лейла.— Улетаю, — прокрякал ей гусь.— В теплый край!— За синее море.— Кланяйся, лапчатый, — не забудешь?— Буду кланяться, буду.Гусь полетел: пора собирать гусиную стаю да в путь отправляться — путь длинный за синее море.Вышли звезды, полетели по небу. Голубое небо усеяно белым серебром — гулянью конца нет. Падают звезды.Минуло лето, приходит милая осень.
— Лейла, дочь горностая, куда ты все смотришь?— Ах, Алалей, наша лодка плывет!— Ты где ее видишь?— Да там…— Это не наша, это мышкина лодка, вон сама мышка, вон заяц, лиса, волк и медведь.— А наша там — там… По углам по кукушке.Они поднялись на холм. Развели огонек.Под кленом в огоньке коротают ночь.«Мышкиной лодки больше не видно, она потонула. И нашей лодки больше не видно, она уплыла в море».— Тихо дуй, ветер, не качай клена, не буди Лейлу!«Наша лодка плывет теперь по морю. Выпадет ли счастье на нашу долю или придется нам плыть по середке, не видя конца, не видя берега, идти от волны до волны, не видя конца, не видя берега?»— Тихо дуй, ветер, не качай клена, не буди Лейлу!Тихо спит Лейла, руку прижала к сердцу. Рассыпались русые косы. Ей снится, она в белом, как невеста, она сидит за белым столом, как невеста, цветет алою розой.— Тихо дуй, ветер, не качай клена, не буди Лейлу!А ветер-голубь Ветер-голубь — вестник любви. Любовные письма пишут на крыле голубя. (АМР)
хлопает крыльями, а глаза его полны слез: скоро он останется в поле один.Минуло лето, приходит милая осень. Ведогонь Ведогонь — древнеславянское поверье, встречающееся у сербов, черногорцев и поляков. Ведогоню-духу охранителю, живущему в человеке, соответствует зырянский орт. (АМР)
Заболотела река. Покрыты дерном в поле распашистые полосы.Скошен луг, убран хлеб, кончен сев, отошла брусника.И срывал ветер листья с дерев, нес их, колебля, по воздуху; просушив, откатывал, шурша, посторонь осиротелого дерева.Загружалось листьями озеро.Золотой кудрявый лес редел с каждым утренником, редел с каждым солнышком. Летала паутина вдоль по лесу, подымалась цепкая до маковки и, скатясь по ветвям, обскочила круг пустынного дерева.По утрам на заре, промерзая, становилась паутина прозрачней и легче и, свившись червем, качалась в дырявых покинутых гнездах.Доступила на пегой кобыле дождливая осень. И ушли прощальные ясные дни.Дождливая сонная осень.По берлогам звери заснули — им тепло, мохнатым, им все будто лето.Ветер, гуляя по полю и лесу, шумит на просторе.И поднялись у берлог Ведогони, стоят, караулят спящих зверей. У каждого зверя свой Ведогонь-охранитель.Стоять караулить под дождем у берлоги — скучно. И скучно и зябко. От нечего делать Ведогони дерутся друг с другом, — даже до смерти.Беда: не осилить и покориться! Кончит свой век Ведогонь, и зверь Ведогоня кончит во сне звериные дни.Так немало зверей погибает в осеннюю пору неслышно.
Ветер все глуше. Ночи длиннее. Зазимье.Счастливый, — тот, кто родился в сорочке, у того тоже есть свой Ведогонь-охранитель, как у зверя.Вот, ты, счастливый, заснул, а твой Ведогонь вышел мышью, бродит по свету. И куда-куда не заходит, на какие на горы, на какие на звезды! Погуляет, всего наглядится, вернется к тебе. И ты встанешь утром счастливый после тонкого сна: сказочник сказку сложит, песенник песню споет. Это все Ведогонь тебе насказал и напел — и сказку и песню.Счастливый, ты родился в сорочке, берегись, коли дрема крепко уводит, — твои дни сочтены. Ведогони драчливы — встретятся, заденут друг друга, и пойдет потасовка, а после, смотришь, и нет одного, какой-нибудь кончил свой век. А ты не проснешься, ты счастливый, ты сказочник, песенник кончишь во сне свои дни.Так немало счастливых гибнет в осеннюю пору неслышно. Летавица Плывучие — ой нелюдимые — пасмурно замкнуты тучи. Сея, как ситом, тихо падает севень — осенний обложной дождь.Багряный яхонт — цвет прощальных дней — погаснул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
С первым цветом, опавшим с яблонь, опало с песен унывное лелю Лелю — ой, лелю! — припев веснянок. (АМР)
, и с ленивыми тучами знойное уплыло купальское ладо Ладо — ой, ладо! — припев купальских и петровочных песен. (АМР)
. Порастерял соловей громкий голос по вишеньям, по зеленым садам. Прошумело пролетье Пролетье — пора до Петрова дня. (АМР)
. Отцвели хлеба. Шелковая, расстилая жемчужную росу, свивалась день ото дня с травою трава. Покосили на сено траву. Стоит теплое сено, стожено в стоги — в ширь широкие, в высь высокие — у веселой околицы.Прошла страда сенокосная.Коса затупилась. Звоном-стрекотом — эй, звонкая! — разбудила за лесом красное лето.В красном золоте солнце красно, люто-огненно пышет. Облака, набегая, полднем омлели: не одолеть им полдневного жара. И те белые ввечеру — алы, и те темные ввечеру словно розы. Лишь в лесной одинокой тени листьями шумит кудрявая береза, белая веет, нагибая ветви.Буйно-ядрено колосистое жито. Усат ячмень. Любо глянуть, хорошо посмотреть. Урожай вышел полон.Стоя, поля задремали.Пришла пора жатвы.Тихо день коротается к теплому вечеру. К западу двинулось солнце, и померкает.Уж вечер на склоне. Затихают багряны шаги.Путники поле проходят, другое проходят. А над дремлющим полем во все пути по небесным дорогам рассыпает ночь золотой звездный горох.— Здравствуйте, звезды!Видная ночь. Мать-земля растворяется.— Ты самое Ночку темную видел? Где ее домик?— За лесами, Лейла, за тиновой речкою Стугной — там, где бор шумит…— Она — что же?— Она в черном: перевивка на ней золотая, пересыпана жемчугом. Она легче пера лебединого.— А где буря живет?— Буря в пещерах. Ее, когда надо, вызывают криком хищные птицы.— А хищные птицы какие?— Черноперые птицы — красные когти, они прилетают из подземного царства.— А радуга?— Радуга сбирает воду.— А откуда тучи идут?— Тучи откуда…— Вот и не знаешь! А дырка-то на небе! Разве ты не заметил?Так птичкой болтая, говорунья Лейла делит с Алалеем дружную ночь. Зорко смотрит она, разбирает дорогу: запали пути — заросла вся дорога.Путники поле проходят, другое проходят. Не сном коротается ночь.Так и есть, это — Спорыш. Там — в колосьях-двойчатках! Как он вырос: как колос! А в майских полях его незаметно — от земли не видать, когда скачет он скоки по целой версте.— Что он делает там в огоньке? — ухватилась ручонками Лейла: а сердце так и стучит.— А ты не пугайся: он венок вьет.— Из колосьев?— Колосяный венок, золотой — жатвенный . А кладут венок в засек Засек — закром. (АМР)
, чтобы было все споро, хватило зерна надолго.— Сам он его понесет?— Нет, он отдаст его самой, самой пригожей, и она, как царевна, понесет венок людям.— Мне бы… хоть один колосок!— А ты попроси.Потухают звезды — звезда за звездою — робко бродят, разливают лучи. Потянул зорька-ветер. Тонкий вихорь обивает росу с темного леса.И разомкнулась заря — Божий свет рассветает.
Ой, как звонко смеется!Лейла смеется так звонко.
Крепко держит она свое счастье. Лейле Спорыш отдал венок. Веселы будут дни.И царевна — вольница Лейла в колосяном венке, а из колосьев, как два голубых василька, и видят и светят глаза.— Ну а ты, Алалей?— А я старым козлом за тобою, пусть завивают мне бороду! Завивать бороду — завивают бороду Велесу, Козлу, Спасу-Николе — древний жатвенный обряд славян, литовцев и других арио-европейских народов. См. Посолонь — «Борода». (АМР)
— А песни ты не забыл?— С этой дудкою, как позабыть!— Да ты погульливее!— Без песни свет обезлюдит.
Ой, как звонко смеется!Лейла смеется так звонко.
Как весной из-за моря слетаются птицы, так потянулся с серпами народ в раздолье — на поле. Чуть надносится голос жатвенной песни, а за песней хоронится пляска.И восхожее солнце высоко восходит, далеко светит через лес, через поле.— Здравствуйте, солнце! Лютые звери Лютые звери — сказка о мышке и сороке — народная. (АМР)
Летние дни короче — холоднее солнце.Не чирикают птицы, не щиплет коростель колосья, пчелы состроили соты, и не блестит лист на березе.Рябина зеленая, в ожерелье поникшая, — красная ягода.Минуло лето, приходит милая осень.
— Лейла, дочь горностая, куда ты все смотришь?— Ах, Алалей, куда ночью водил меня сон!— Отчего ж ты меня не покликала?— Да мне не страшно, — ластится Лейла.— Нет, ты боялась.— Только немножко.— А что тебе снилось?— Мне снилось… Я попала на поле, на поливанское поле! Не сухой тростник — стоит войско, не серые пчелы — летают пули, валятся тела, что лесные стволы, падают головы, что лесные листья, и течет кровь — стремнистая речка. А из-за крутых гор страшные грозною тучей идут на нас… И вдруг будто ночь, я скачу на коне — сивый конь, красное седло. Лучатся шпоры, светятся подковки. Я степью скачу — ветер шумит, наступлю на камыш — огонек сверкает. Через рощу скачу — в роще падает роса. Вышла на поле — солнце взошло. Солнце взошло!— А мне снилось, Лейла, будто ты в колыбели маленькая такая. Взял я тебя на руки, вот так, и понес.— Не урони, Алалей!Алалей запел песню. Подхватила Лейла любимую песню.Пели вместе, не заметили: на зайца наткнулись.На меже сидел заяц, навостря ухо, чесал себе спинку.— В роще рубили деревья, — разговаривал сам с собою усатый, — возле рощи тесали, увезли на большую дорогу, будут строить новую лодку. По углам у лодки будет по кукушке.— А мы будем кататься! — обрадовалась Лейла, соскочила на землю к зайцу.А зайца не видать ушей — ускакал усатый.Тихо. Тихая погода. Безветрие.Земляной зеленый лягушонок свистит свою песню комарикам тонко.Минуло лето, приходит милая осень.
— Лейла, дочь горностая, куда ты все смотришь?— Ах, Алалей, к нам идет тигр!— Постой, ты где его видишь?— Да вон, рыжий, лапы медвежьи… он нас не тронет?— Да это росомаха — северный тигр: он легок, как заяц, умен, как дрозд.Росомаха немало была удивлена, слыша разговор Алалея и Лейлы. Росомаха догадалась, что им понятен язык зверей и птиц, — ели, должно быть, змеиную кашу! — и, не собираясь их трогать, близко подошла к ним и сказала:— Путники, куда вы идете?— К Морю-Океану, — ответила Лейла.— К Морю-Океану? — переспросила росомаха.— Да, тигр, — подтвердил Алалей, — нас отпустил сам кот Котофей Котофеич.— Ведь это не очень далеко, за медвежьей берлогой?— У! куда ваша берлога, дальше!Росомаха немного смутилась.— А вы Слона видели? — нашлась росомаха.— Какого Слона?!— А тут неподалеку, вы никому не сказывайте, живет один Слон Слонович Слон Слонович — эротическое прозвище-эвфемизм, данное Юрию Никандровичу Верховскому, поэту, переводчику, историку литературы.
. Мы, звери, скрываем Слона.— Покажите нам вашего Слона!— Уж и не знаю, — сказала росомаха, пожалевши, что зря сболтнула.— Мы его трогать не станем.— Ну, ладно, — сдалась росомаха и повела их Слона показывать.Долго шли они лесом, пробирались сквозь чащу, проходили по грядам, по гривам и золотистым мхам, перепрыгивали через пни и колоды, через защербившийся пень ели, через побледневший пень березы, через позеленевший пень осины, через покрасневший пень ольхи и вышли в орешник.— Я сейчас, я вас догоню, — сказала росомаха и грешным делом завернула за кустик.И уж одни они шли без тигра, щипали орехи.А за орешником открылась поляна.Тут на поляне стоял старый-престарый Слон с клыками, весь с головы обросший длинною редкою шерстью.— Здравствуйте! — сказал вдруг Слон и, помахав хвостом, стал медленно подымать хобот.И не то чтобы испугавшись слонова пальца, а скорее от неожиданности, воскликнула Лейла:— Нас привел к вам тигр, вон и сам он!Росомаха подошла, как ни в чем не бывало.— Не надоедайте долго Слону, — шепнула росомаха, — Слон смирный, как рябчик, а осердится, живо в клыки.— Расскажите нам что-нибудь, Слон Слонович! — стали просить Слона Алалей и Лейла.— Да, расскажите что-нибудь, Слон Слонович! — поддакнула росомаха и опять шепнула: — Не дергайте Слона за хвост, Слон не любит.— Про мышь и сороку, хотите? — Слон улыбнулся и взвив высоко хобот, пожевал нижнею длинной губою.Алалей и Лейла, усевшись под самый слоний хобот на разбросанные кругом по поляне старые слоновые зубы, приготовились слушать. С ними на зубы уселась и росомаха.— Жили-были мышь да сорока, — рассказывал Слон Слонович, — сорока сор метет, мышь огонь добывает. Так и жили. Раз ушла мышь за сеном, наказала сороке щи мешать. Сорока стала щи мешать и упала в горшок. Вернулась мышь, стучит: «Сестрица сорока, отвори, отвори!» А уж где отворить, если ни лапок — ничего: все во щах сварилось. Мышь отыскала щелку, пробралась во двор, отворила сарай, втащила воз сена, сено опростала и вошла в избу. Вошла мышь в избу, вынула из печки щи, принялась за еду. Попалась ей сорока. Обглодала она сороку дочиста, сделала из хребта лодку…— По углам у лодки по кукушке! — перебила Лейла.— Не мешайте Слону рассказывать, Слон спутается, — заметила росомаха.А Слон уже спутался и начал Слон совсем про другое: то про какой-то хвост закорючкой, то про какую-то свинью полосатую да мерина, как приятели чуть-чуть было не съели друг дружку.Росомаха долго наводила Слона на ум.Наконец-то Слон опомнился.— Тут ничего нет смешного и смеяться нечего, смеются одни индейские петухи, — сказал Слон Слонович и продолжал сказку: — Ну, сделала мышь лодку, спустилась к речке, уселась в лодку и поехала: у песчаного берега шестом отпихивается, у крутого берега веслом правит. А шест у ней из хвоста выдры, а весло у ней из хвоста бобра. Идет заяц: «Сестрица мышка, пусти меня!» — «Не пущу: лодка мала!» — «Я на задних лапках постою». — «Что с тобой делать, иди!» А потом и лиса, а потом и волк, все просятся в мышкину лодку. Мышка всех и пустила. Идет медведь: «Сестрица мышка, пусти меня в твою лодку!» — «Нас самих много: ты, косолапый, не поместишься!» — «Я на одной ножке постою». — «Иди, что с тобой делать!» Медведь уселся, лодка опрокинулась, и все потонули.Слон опустил хобот, пощекотал пальцем слушателей и, махнув хвостом, сказал:— Уж солнце садится, завтра будет ветрено.— Поблагодарите Слона и идемте, Слон хочет спать, я вас на дорогу выведу, — шепнула росомаха.Алалей и Лейла встали, поблагодарили Слона, погладили хобот — хобот у Слона Слоновича мягкий! — и тихонько пошли за росомахой.Солнце уже скрылось, и только на холмах все еще лежал красноватый закат — солнце мертвых , словно разбрызгалась светлая кровь, как земляника.— Болотом будет идти вам страшно, повернемте-ка лучше к речке, там я и распрощусь с вами, — сказала росомаха.— Почему будет страшно?— А Лобаста?— Какая Лобаста?— Да разве вы никогда ее не встречали?— Нет, не встречали.— А корову с шишкою на лбу видели?— Нет.— А коня с ногами без шерсти?— Вы, тигр, нам про Лобасту скажите! Какая Лобаста?— А-а, испугались! Вот она какая Лобаста! Попадете к ней в болото, не спустит. Ростом Лобаста, как эта осина, тело белое, что заячий пух, а ручищи, словно крылье с красным когтем, словит да этим когтем, хоть и нежен он, что костяника, а защекочет до смерти.— А мы тише тени пройдем, она нас и не словит.— А жеребенок с соломенными ногами?— Вы, тигр, все нарочно! Мы жеребенка вашего не боимся!— Вон и речка, — остановилась росомаха, — ишь берег-то, словно хвоя, когда висит на ней соболь.— Вы, тигр, так знаете много, научите нас! — уцепились путники за росомаху.— Чему же я вас научу! Мы тигры — зверь лютый. Ну, учитесь играть, как играет плотва, плескаться, как плещется сиг, метаться, как мечется щука, широко гулять, как гуляет лещ, и будьте бодры, как язь! — и, сверкнув белым зубом, побежала росомаха в лес.А они пошли берегом.Подул ветер. Гудело в роще.Серые улитки подымали рога — смеркалось.У ивы гусь стоял, вытягивал по-змеиному шею.— Прощай, гусь лапчатый, ты улетаешь? — прощалась Лейла.— Улетаю, — прокрякал ей гусь.— В теплый край!— За синее море.— Кланяйся, лапчатый, — не забудешь?— Буду кланяться, буду.Гусь полетел: пора собирать гусиную стаю да в путь отправляться — путь длинный за синее море.Вышли звезды, полетели по небу. Голубое небо усеяно белым серебром — гулянью конца нет. Падают звезды.Минуло лето, приходит милая осень.
— Лейла, дочь горностая, куда ты все смотришь?— Ах, Алалей, наша лодка плывет!— Ты где ее видишь?— Да там…— Это не наша, это мышкина лодка, вон сама мышка, вон заяц, лиса, волк и медведь.— А наша там — там… По углам по кукушке.Они поднялись на холм. Развели огонек.Под кленом в огоньке коротают ночь.«Мышкиной лодки больше не видно, она потонула. И нашей лодки больше не видно, она уплыла в море».— Тихо дуй, ветер, не качай клена, не буди Лейлу!«Наша лодка плывет теперь по морю. Выпадет ли счастье на нашу долю или придется нам плыть по середке, не видя конца, не видя берега, идти от волны до волны, не видя конца, не видя берега?»— Тихо дуй, ветер, не качай клена, не буди Лейлу!Тихо спит Лейла, руку прижала к сердцу. Рассыпались русые косы. Ей снится, она в белом, как невеста, она сидит за белым столом, как невеста, цветет алою розой.— Тихо дуй, ветер, не качай клена, не буди Лейлу!А ветер-голубь Ветер-голубь — вестник любви. Любовные письма пишут на крыле голубя. (АМР)
хлопает крыльями, а глаза его полны слез: скоро он останется в поле один.Минуло лето, приходит милая осень. Ведогонь Ведогонь — древнеславянское поверье, встречающееся у сербов, черногорцев и поляков. Ведогоню-духу охранителю, живущему в человеке, соответствует зырянский орт. (АМР)
Заболотела река. Покрыты дерном в поле распашистые полосы.Скошен луг, убран хлеб, кончен сев, отошла брусника.И срывал ветер листья с дерев, нес их, колебля, по воздуху; просушив, откатывал, шурша, посторонь осиротелого дерева.Загружалось листьями озеро.Золотой кудрявый лес редел с каждым утренником, редел с каждым солнышком. Летала паутина вдоль по лесу, подымалась цепкая до маковки и, скатясь по ветвям, обскочила круг пустынного дерева.По утрам на заре, промерзая, становилась паутина прозрачней и легче и, свившись червем, качалась в дырявых покинутых гнездах.Доступила на пегой кобыле дождливая осень. И ушли прощальные ясные дни.Дождливая сонная осень.По берлогам звери заснули — им тепло, мохнатым, им все будто лето.Ветер, гуляя по полю и лесу, шумит на просторе.И поднялись у берлог Ведогони, стоят, караулят спящих зверей. У каждого зверя свой Ведогонь-охранитель.Стоять караулить под дождем у берлоги — скучно. И скучно и зябко. От нечего делать Ведогони дерутся друг с другом, — даже до смерти.Беда: не осилить и покориться! Кончит свой век Ведогонь, и зверь Ведогоня кончит во сне звериные дни.Так немало зверей погибает в осеннюю пору неслышно.
Ветер все глуше. Ночи длиннее. Зазимье.Счастливый, — тот, кто родился в сорочке, у того тоже есть свой Ведогонь-охранитель, как у зверя.Вот, ты, счастливый, заснул, а твой Ведогонь вышел мышью, бродит по свету. И куда-куда не заходит, на какие на горы, на какие на звезды! Погуляет, всего наглядится, вернется к тебе. И ты встанешь утром счастливый после тонкого сна: сказочник сказку сложит, песенник песню споет. Это все Ведогонь тебе насказал и напел — и сказку и песню.Счастливый, ты родился в сорочке, берегись, коли дрема крепко уводит, — твои дни сочтены. Ведогони драчливы — встретятся, заденут друг друга, и пойдет потасовка, а после, смотришь, и нет одного, какой-нибудь кончил свой век. А ты не проснешься, ты счастливый, ты сказочник, песенник кончишь во сне свои дни.Так немало счастливых гибнет в осеннюю пору неслышно. Летавица Плывучие — ой нелюдимые — пасмурно замкнуты тучи. Сея, как ситом, тихо падает севень — осенний обложной дождь.Багряный яхонт — цвет прощальных дней — погаснул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19