Они оба знали, что это не тан.
Самый здоровенный из сидящих за средним столом встал на ноги. Как и все они, он был белым, но старше остальных, ему явно перевалило за сорок. Другие – мальчишки, сопляки.
– Время кормежки, – провозгласил вставший из-за стола человек. У него была короткая квадратная стрижка, черная летная куртка с красными и зелеными лентами на рукавах. Он взял одно из блюд, стоявших перед ним на столе, и бросил все содержимое в сторону недавно вошедшей пары.
– Пожалуйста… – направился к ним управляющий в смокинге.
Черная женщина стирала рис со своих плеч, с рукава своего платья. Ее партнер застыл на месте. Казалось, вся кровь отхлынула от его лица.
– Пойдем отсюда, солнышко!
– В чем дело, любитель ниггеров? Вам не нравится обслуживание?
Официантка подошла к трясущемуся посетителю, положила обе руки ему на грудь.
– Садитесь, сэр, не обращайте внимания. Содержимое еще одного блюда ударило ее в спину, застряло в волосах.
– Пожалуйста… – уговаривал управляющий.
Один из парней взмахнул кулаком прямо с места и нанес ему удар в низ живота. Застонав, управляющий опустился на колени.
– Вызовите полицию, – закричал один из посетителей.
– Заткни свою поганую пасть!
Два, затем три китайца в коротких курточках и белых фартуках появились из кухни. В руке одного из них был большой разделочный нож, у другого – палка от щетки.
Грайс наблюдал, каким напряженным становился Грабянский, как его руки сжимают край стола.
– Джерри, не вмешивайся.
Официантка побежала через зал. Может быть, она направлялась к телефону, а скорее всего, просто хотела спрятаться подальше. Кто-то подставил ей ножку, она потеряла равновесие, не смогла ни за что ухватиться руками и наскочила на металлический край стеклянной перегородки, упала. Кровь хлестала из пореза над ее глазом.
– Джерри!
Вожак этой банды наклонился и достал из спортивной сумки у своих ног топор.
– Не связывайся, – прошипел Грайс.
Грабянский не обернулся, он следил за лезвием топора.
– Ну и что? – произнес он.
Человек с топором поднял его высоко над головой и нанес сокрушительный удар по столу. Трое его приятелей схватили управляющего за руки и ноги и бросили его головой вперед через стеклянную перегородку.
Грабянский повесил пиджак на спинку стула, снял с руки часы, положил их между палочками для еды и чашкой с жасминовым чаем.
Парень, который зацепил ногой официантку, закрутил ей руку за спину и пытался разорвать платье. Грабянский стал пробираться к ним, зажав три монеты между сжатыми в кулак пальцами.
Гарольд Рой ухватился руками за края унитаза и медленно опускал в него лоб, пока не уперся в прохладный фаянс. Как могут они говорить что-либо плохое о кокаине? Разве его можно сравнить с виски. После спиртного такое ужасное похмелье. Причем всегда знаешь, что придет утро и будешь себя чувствовать, как при смерти.
Мария толкнула дверь в ванную, заглянула внутрь, издала звук, похожий на позыв к рвоте, и удалилась. Жизнь без Гарольда – она искренне желала этого. Нервно смеясь, она вошла в спальню. В памяти всплыл театр «Честер Плейхаус» – или это был «Солсбери»? – и ее одна и единственная Офелия. Откровенно говоря, она была запасной актрисой, дублирующей как Офелию, так и королеву. Только дважды ей приходилось петь детские песенки и появляться на сцене с искусственными цветами в волосах. Это были дневные спектакли со школьниками, швыряющими друг в друга земляными орехами и дешевыми конфетами и создававшими такой шум, что для спектакля было бы безразлично, забудь она все слова.
Остальное время она помогала портнихе, передвигала декорации, следила, чтобы шпаги для дуэлей были на месте, и разучивала роли.
«Сколько людей, – размышляла Мария, – обеспокоят себя присутствием на похоронах Гарольда? Вероятно, Маккензи напишет пару фраз для «Стейдж».
Похороны… как они проходят?
– Дам-ди-дам, сладкое и вкусное вам дам – вот и свадебный пир.
Джерри Грабянский. Джерри.
Гарольд подошел к двери и прислонился к ней, покачиваясь. Его глаза отыскали Марию и пытались сфокусироваться на ней. «Ублюдок! – думала она. – Я тебя не пожалею. Будь я проклята, если это не так!»
Он проковылял три шага в ванную и остановился.
– Гарольд, – окликнула она мужа.
– Хмм?
– Мне нужно сказать тебе кое-что.
– 16 –
Резник толкнул дверь. Что-то остановило ее, и она дальше не открывалась. Он пытался заснуть уже дважды: внизу на диване и на своей двуспальной кровати. Не помогли, а только освежили голову все обычные приемы: виски и молоко, музыка и тишина. Освободиться от навязчивых мыслей и воспоминаний было равносильно тому, чтобы пытаться стереть следы крови с пропитавшихся ею досок. Войдя в комнату, он коснулся стен. Обои отслаивались кусок за куском. Если долго стоять там, то можно уловить тот запах, упорный, как от чего-то, попавшего под ноготь. Он посмотрел на свои руки. Во время его семейной жизни эта комната предназначалась для предполагаемых детей. Позднее, когда его отношения с Рашель прекратились, здесь случилось совсем другое.
«Почему ты хочешь выехать?»
О Боже!
Резник закрыл за собой дверь. Там был замок, ему был нужен ключ. Рашель. Что она сказала ему в тот последний день? «Держись», «отступись», «прощай»? Это была действительно банальная история: убийца пришел в его дом. Зачем? Исповедоваться? Получить отпущение грехов? «Аве Мария» на устах, а за пазухой – смертоносный клинок с зазубринами на лезвии. Резник хорошо знал, что жизнь – лишь цепь маленьких неуверенных шажков.
Джен Скелтон взял чашку и вытянул ноги. Когда они переехали в этот дом в пригороде, им нравилось, что он такой большой. Удобно. Он и жена сложили доходы – его жалование суперинтенданта, поступления на их доли в строительной компании. Все тщательно посчитали и решили, что это будет их последний переезд. Даже после того, как дети покинут дом, им все равно потребуется значительное помещение, когда они будут приезжать со своими мужьями, женами, внучатами.
Над широким камином между фотографиями в рамках стояли часы. Двадцать минут второго. Алиса уже один раз спускалась и просила его вернуться в постель. «Ей нечего будет сказать, когда она придет». Скелтон тогда перестал ходить взад-вперед по комнате, служившей и гостиной и столовой и имеющей форму буквы «Г». Он посмотрел на жену и поднял брови. От этой дурной привычки он пытался избавиться еще в юности, но безуспешно. Затем кивнул жене и пообещал: «Скоро приду».
Алиса повернулась и поднялась в их спальню в одиночестве.
Скелтон прошел мимо обеденного стола через раздвигающуюся дверь на кухню, потрогал рукой чайник – еще теплый. Растворимый кофе стоял в банке в специальном углублении у камина. Трамваи уже не ходили, и он думал о том, как будет добираться до дома его дочь. Он даже не допускал и мысли, что она может вообще не вернуться домой в эту ночь.
«Кейт».
Скелтон проснулся при звуке поворачиваемого в замке ключа. Он заснул в кресле, и в его затуманенном мозгу еще слышался звук подъезжающего и отъезжающего автомобиля.
– Кэти?
Она повернулась к нему от подножия лестницы. Ее волосы, коротко подстриженные еще несколько месяцев назад, сегодня были замаслены и торчали, как клинья или сосульки. У нее было бледное лицо, на котором резко выделялись накрашенные черным губы. Одета она была в черные туго обтягивающие ноги брючки, черную незаправленную водолазку, а также черную кожаную куртку, обвешанную крестами и готическими знаками. Пустая пулеметная лента свисала с пояса на одной стороне, белые носки опускались в черные с отворотами ботинки, которые уже начали покрываться трещинами.
Одна нога на нижней ступеньке лестницы, руна опирается на перила, голова вздернута вверх. Она смотрела на него, «крутая» девчонка.
– Я уснул, – сказал Скелтон.
– Прямо здесь?
– Я дожидался…
– Я знаю, что ты делал.
– Я беспокоился.
– Ага.
– Мы беспокоились, твоя мать…
– Не надо.
– Не надо что?
– Не говори того, что ты собираешься сказать.
– Ты несправедлива…
– Ей до меня, как до лампочки, так что не надо делать вид, что это не так.
– Кэти!
Он кинулся к ней, подняв руку: ударить ее или прижать к себе?
Девушка сузила глаза и взглядом заставила его опустить руну. Ей было всего шестнадцать лет и два месяца.
– Кофе? – сказал Скелтон, отступив назад.
– Что?
– Кофе. Я могу приготовить кофе.
Она посмотрела на него скептически и рассмеялась.
– Мы могли бы поговорить. Кейт покачала головой.
– Хорошо, тогда просто посидим.
– Поздновато для этого? – фыркнула она с горькой усмешкой.
– Ну и что?
– Да нет, поздно.
Скелтон вздохнул и повернулся, чтобы идти, но теперь она не хотела отпускать его.
– Этот комитет по встрече, – она усмехнулась. – Многострадальные взгляды. То, как ты тан противно осторожничаешь, чтобы не спросить у меня, знаю ли я, который теперь час.
Он не знал, как ему отнестись к ее враждебности: замять, уклониться, но нельзя игнорировать ее. В ушах у нее были серебряные кольца, которые блестели даже при тусклом освещении. Он не видел смысла в проявлении гнева, которого не было в его мыслях о ней. Сентиментальность. Да, Кейт назвала бы его сентиментальным старым дураком.
– В любом случае я приготовлю себе кофе, – сказал он.
Когда она вошла на кухню, он сидел на табурете с чашкой кофе в руке. Она вытащила другую табуретку, но не села на нее, а осталась стоять в некотором напряжении, уставившись в пол.
– Ты действительно не хочешь кофе? Кейт покачала головой.
Скелтон не хотел думать ни как полицейский, ни как отец. В кухне повисла неловкая тишина. Кейт не проявляла желания уйти. «Заткнись, – сказал себе Скелтон, – заткнись и жди».
– Как ты?.. – начал он.
– Меня подвезли.
– Кто и откуда? – вопрос выскочил сам по себе.
– Я их не знаю.
Он недоуменно посмотрел на нее, не зная, правда это, или же она сказала так, чтобы шокировать отца, сделать больно. Ее ответ был таким же автоматическим, как и его вопрос.
– Я стояла на дороге и подняла большой палец вверх. Подъехали два эти типа. Я не знаю, кто они такие.
– Ты могла бы позвонить.
– Да? Куда?
– Сюда. Позвонила бы мне. Я бы…
– Пошел бы встречать меня? «Познакомьтесь, мой отец – полицейский». Нет уж, спасибо.
– Тогда ты должна была уйти раньше.
– Я не могла.
– Взяла бы такси.
– На что?
– На деньги. У тебя были деньги.
– Я их истратила.
– Кэти. – Скелтон повернулся к ней вместе со стулом, протянул к ней руки. – Не делай этого.
– Чего этого?
Он встал и опустил руки.
– Послушай, – произнес он, – если ты уходишь вечером и думаешь, что вернешься так поздно, скажи мне.
– И ты скажешь: не ходи.
– Я дам тебе денег на такси.
– Каждый раз?
– Да, каждый раз.
– Нет, – заявила она.
– Почему нет?
– Потому что они будут истрачены прежде, чем наступит время возвращаться домой.
Она прошла через раздвижную дверь, оставив его слушать, как стучат ее каблучки по лестнице прямо над его головой. Утром она спустится вниз совершенно другой: с чисто промытыми волосами, в скромных сережках, никакой краски на лице, в блузке, джемпере, юбке. Полдюжины невнятных слов – и ее уже нет.
«Кэти».
Когда зазвонил телефон, ноты всполошились раньше, чем Резник. Он только недавно заснул, положив подушку на голову и вытянув руки и ноги.
– Алло, – буркнул он, подняв трубку и уронив ее снова. – Алло, кто это?
– Сэр? Извините за беспокойство, сэр. Это Миллингтон. Что-то похожее на войны династии Тан, сэр. Я подумал, что, может быть, вы захотите приехать.
Резник протер глаза и промычал:
– Через десять минут, Грэхем.
– Откуда, черт возьми, – проговорил он, обращаясь к трем котам, которые обнюхивали его брюки, – Миллингтону известно о войнах династии Тан? – Он влез в одну брючину, затем ухитрился попасть и в другую. – Должно быть, его жена посетила еще одну вечернюю лекцию.
– 17 –
– Кевин, – позвал Резник через всю комнату.
– Да, сэр. – Нейлор оторвался от своих дел и взглянул вверх. Он осторожно наматывал выскочившую ленту обратно в видеокассету, просунув карандаш в отверстие в центре. «Какой смысл записывать показания, если тебя подводит техника?»
– Закончили проверять страховые компании?
– Сэр, я уже все напечатал. Я их… – Он положил кассету и карандаш и начал рыться в бумагах, которыми был завален стол. За его спиной зазвонил телефон. Нейлор инстинктивно повернулся к нему, подождал и вернулся к своим поискам.
– После, Кевин, после. Просто скажите мне – есть что-либо стоящее? Какие-нибудь явные связи?
– Пять различных компаний, четыре из них общенациональные. – Нейлор покачал головой. Звонок телефона резко оборвался, затем затрезвонил снова прямо в середине его фразы. – Не более двух домов застраховано одним и тем же человеком.
Резник отошел. Чувство разочарования выдавали его плотно сжатые губы.
– Но, сэр… – вскочил на ноги Нейлор. Заинтересованные Патель и Дивайн подошли к нему. – Двое из них пользовались услугами одного и того же агента… Может быть, что-то в этом есть, сэр?
– Проверьте, – приказал Резник без энтузиазма.
– Кроме того, сэр…
– Продолжайте.
– Когда люди из страховой компании проводили расследование, они хотели, чтобы была обеспечена полная безопасность домов, и агент рекомендовал Фоссея.
В это утро было мало такого, что могло бы вызвать улыбку у Резника, но это маленькое замечание подняло его настроение.
– Тем более следует скорее увидеться с этим агентом.
– Сразу же, как только разберусь с этим, сэр.
– Хорошо, – кивнул Резник.
– Сэр, – Дивайн прикрыл ладонью трубку телефона, – что-то о подглядывающем в щелку извращенце.
– Вниз. Полицейским.
– Это они перевели телефонный звонок сюда, сэр.
– Переведите его снова вниз.
Дивайн пожал плечами и сделал, как ему было сказано.
Прежде чем Резник укрылся в своем кабинете, вошел Миллингтон. Через края полистироловой чашки холодный кофе проливался прямо на его руки, а мешки под глазами напоминали выстиранное белье, оставленное под дождем.
– Кевин, кажется, раскопал что-то новенькое на нашего приятеля Фоссея, – обратился к нему Резник.
Однако сейчас не это интересовало сержанта. Единственное, что ему было нужно, это изменение расписания дежурств таким образом, чтобы у него оказались свободными сорок восемь часов и прямо сейчас. Он грезил о пуховой перине и матрасах, в которых не только утопаешь, но в которых как бы паришь в небесах. И еще он мечтал о репатриации всех граждан китайского происхождения и о горячем кофе в настоящей чашке.
– Думал, что это вас заинтересует, – добавил Резник.
– В данный момент… – начал Миллингтон, но вовремя одумался. – Половина посетителей этого китайского ресторанчика разбираются в боксе, другие же слишком неповоротливы и не стоят даже лопаты конского навоза!
– Грэхем! Разве можно так говорить о гражданах, которых мы призваны защищать, – улыбнулся Резник.
– Каждый раз, когда на улице появлялись лошадь и повозка, мой дедушка выбегал на улицу с совком и лопатой. «Прелестная вещь для огорода», – так обычно он говорил.
– Извините меня, сэр. – Это был Патель, вежливо тронувший Резника за плечо. – Дежурный офицер говорит, что в приемной находится мисс Олдс, которая хочет видеть вас.
– Мисс Олдс, – повторил Резник. – Сделайте все как следует, и она, может быть, не слопает вас на завтрак.
Патель покраснел. Находившийся недалеко Марк Дивайн, прислушивавшийся с этому разговору, заулыбался.
– Как вы думаете, Грэхем, имеет это какое-либо отношение к вашему расследованию?
– Вполне вероятно, сэр, – вздохнул сержант.
– Введите тогда меня в курс последних событий. – Резник жестом показал на дверь своего кабинета. Пателю он сказал. – Извинитесь перед мисс Олдс и поинтересуйтесь, не хочет ли она чаю или еще чего-нибудь. Займите ее в течение десяти минут. Хорошо?
У Пателя не было большого выбора.
– Если постараешься, то получится… – прокричал ему вдогонку Дивайн, а затем, обращаясь ко всем, находившимся в комнате, заявил: – По тому, как краснеет этот мальчик, готов заключить пари, что он еще девственник.
Еще не было половины девятого. Миллингтон и команда из шести полицейских допрашивали посетителей и сотрудников китайского ресторана с самого раннего утра. Восемь человек были ранены и отправлены на «скорой помощи», трое задержаны, одному из них пришлось делать операцию, чтобы остановить сильное кровотечение и пришить на место несколько пальцев, отрубленных топором. Патель и Нейлор были в больнице и приехали оттуда всего час назад.
До сих пор вожак банды, на котором лежала ответственность за большую часть ранений, полученных потерпевшими, не говоря уже об ущербе, причиненном ресторану и предварительно оцениваемом сотнями фунтов стерлингов, продолжал держаться своей версии.
– Вам заплатили за то, чтобы вы пошли в этот ресторан и начали там беспорядки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30