– Ваше Величество! – воскликнула Клермон. – Что делать? Елизавета молчала. Она почти явственно слышала голоса монахов и горожан, нараспев читавших свою ужасную клятву; видела мужчину, стоявшего рядом с ней и державшего на вытянутой руке сверкающую шпагу – он клялся выполнить свой долг перед инквизицией и казнить еретичку Жанну Наваррскую.
Наконец она произнесла – хриплым, не своим голосом:
– Этого нельзя допустить.
– Нельзя, Ваше Величество! – взволнованно подхватила Клермон. – Ни в коем случае!
Но что она, юная королева Испании, могла сделать для спасения своих родственников? Пойти к Филиппу и попросить его отказаться от своих замыслов? Бессмысленно. Он поклялся казнить Жанну Наваррскую, и никакие мольбы уже не остановили бы его. Тем не менее нужно было что-то предпринять.
Она повторила, уже громче:
– Этого нельзя допустить. И, помолчав, снова:
– Этого нельзя допустить!
Нужно было помешать этому чудовищному плану. Перехитрить Филиппа, перехитрить саму инквизицию. Неважно, что потом будет с ней. Она должна сделать все возможное, чтобы спасти Жанну Наваррскую.
Как?
Диманш скоро поправится и сразу же приступит к осуществлению замыслов своего хозяина. Она сказала:
– У нас есть еще несколько дней, пока он будет лежать в доме вашей знакомой.
– Да, Ваше Величество. Но что мы предпримем?
– Предупредим королеву о том, что готовится против нее.
– Как?
– Пошлем гонца в Наварру.
– Дорогая госпожа, это очень опасно. Можете ли вы послать гонца?
– У меня есть слуги.
– Это слуги Его Величества.
Елизавета промолчала, и Клермон с испуганным видом добавила:
– Если вы решитесь на такой шаг, вас обвинят в предательстве интересов Испании.
Елизавета вздохнула.
– Я знаю, – сказала она.
Затем в ее глазах появилось упрямое выражение.
– Знаю, но все равно сделаю то, что мне подсказывает моя совесть.
Но кто мог помочь ей? Кому она могла довериться?
Был только один человек, который с радостью выполнил бы ее просьбу и сохранил бы дело в тайне от Филиппа.
К тому же с недавнего времени этот человек стал коллекционировать породистых, очень выносливых лошадей. Он собирался тайком пробраться в Австрию или во Францию, где рассчитывал вступить в брак с австрийской или французской принцессой. И, самое главное, у него было несколько слуг, на которых он мог положиться в самом опасном деле. Эти слуги не любили и не уважали его, но знали, что однажды их хозяин может взойти на трон Испании.
Елизавета направилась к Карлосу. Застав его в обществе Александра и Хуана, она сказала, что желает поговорить с ним наедине. Он предложил ей выйти во дворцовый сад.
Когда они отошли на достаточное расстояние от дворца, она тихо проговорила:
– Карлос, мне нужна ваша помощь. Я в отчаянном положении, помогите мне.
Карлосу польстило ее доверие.
– Я сделаю для вас все, что вы захотите, – заверил он ее. – Вам стоит лишь попросить меня.
– Мне нужны две хорошие лошади и двое надежных людей. Карлос, вы не выдадите меня?
– Дорогая Изабелла, я не выдам вас, даже если меня будут пытать на дыбе.
– Я знала это, Карлос. Да благословит вас Бог. Вы мой друг.
– У вас никогда не было более преданного друга, чем я, Изабелла.
– В таком случае, обещайте быть выдержанным – в этом деле требуется хладнокровие.
– Я буду спокоен. Посмотрите на меня, Изабелла. Видите, как я спокоен?
– Вижу, Карлос. Я бы не стала подвергать вас опасности, но больше мне некому довериться. О моей просьбе не должен узнать король.
Филипп просиял от удовольствия. У него и Изабеллы будет одна тайна на двоих, а Филипп останется с носом. Сбывались его самые сокровенные мечты.
– Мне нужно связаться с моей тетей, королевой Наваррской… Дело в том, что тетю Жанну и ее сына хотят похитить и передать в руки инквизиторов. Поэтому мы должны сделать так, чтобы она успела покинуть Наварру, прежде чем туда прибудут люди короля Испании.
Глаза Карлоса вспыхнули.
– Это мой отец все придумал, – сказал он. – Он злится, потому что французы воюют с гугенотами не так, как ему хотелось бы. Изабелла, мы будем сражаться на стороне гугенотов? Значит, мы еретики, да?
– Нет, Карлос, мы добрые, праведные католики. Но она моя родственница, и мне невыносима мысль, что ее будут пытать. Я не люблю насилия, Карлос. Разве Господь не завещал нам любить друг друга?
– Завещал, Изабелла.
– Ну, так вот. У тебя есть лошади. Ты поможешь мне доставить письмо Жанне Наваррской?
– Разумеется! Ах, Изабелла, вы мне дарите столько счастья! Я благодарен вам за эту просьбу. Мы пошлем двоих всадников, и они поедут разными дорогами. Я бы и сам поскакал во Францию… чтобы вы увидели, на что я способен ради вас.
– Я и так это вижу, Карлос.
– Я выберу самых лучших наездников, и их не догонит никто на свете… Я… я… вот увидите…
Он вдруг разразился диким хохотом.
– Карлос! – взмолилась она. – Пожалуйста, не смейтесь таким смехом. Вы ведь обещали сохранять спокойствие!
Он тут же присмирел.
– Я буду спокоен и хладнокровен. А еще – счастлив, потому что мы теперь будем вместе… у нас будет одно общее дело – досадить Филиппу.
Она вздрогнула. Увидев ее испуг, он приложил руки к груди и воскликнул:
– Не бойтесь, все будет хорошо!.. Ах, Изабелла, как я счастлив… как счастлив с вами!
На какое-то мгновение он показался ей вполне нормальным и даже красивым юношей. Ей хотелось плакать – не только из-за его умственной неполноценности, но и из-за безумия людей, посылающих друг друга на костры и плахи.
Глава четвертая
Филипп так и не узнал о причастности своей супруги к побегу Жанны Наваррской из По, куда он послал специально подготовленный воинский отряд с заданием похитить Жанну и переправить в Испанию.
Тем не менее он понимал, что кто-то предупредил наваррскую королеву о его планах, и Елизавета часто пыталась представить себе реакцию супруга, узнай он о ее поступке. Порой она начинала раскаиваться в совершенном предательстве, но в таких случаях ей достаточно было вспомнить о жестокостях инквизиции, чтобы почувствовать уверенность в правильности принятого решения. Окажись она вновь в подобной ситуации, и ее действия были бы теми же.
Ее чувства к Филиппу необратимо изменились. Как она могла любить человека, который был готов послать на костер женщину знатного происхождения, близкую родственницу своей супруги? Размышляя о случившемся с Жанной, Елизавета не могла не прийти к простому и ясному заключению: будь я уличена в ереси, он приговорил бы меня к сожжению.
Если в этом-то фанатизме и заключалось истинное благочестие, то она предпочитала ей человеческую слабость.
Елизавета говорила себе: больше всего на свете он заботится о спасении души – своей души. Он думает, что его рвение заслужит ему благодарность Бога и достойное место в раю, куда он попадет после смерти. Благородно ли это? Осмысленно ли? Согласуется ли с учением Христа?
В то же время она жалела о том, что не могла родить ему сына. Ее вторая беременность закончилась так же неудачно, как и первая.
Она всеми силами старалась угодить ему. В частности, вместе с герцогом Альбой совершила утомительную поездку в Байону, где встретилась с матерью и братом Карлом, ставшим к тому времени королем Франции. Там она провела почти месяц, склоняя Екатерину к более решительным действиям против гугенотов.
Вернувшись в Испанию, Елизавета вновь забеременела, и на этот раз ребенок родился живым и здоровым. Увы, это была девочка – ее вскоре назвали Изабеллой-Кларой-Евгенией, – но теперь Елизавета убедилась в своих силах и поверила в то, что сможет подарить Испании принца.
Карлос проявлял норов. Повзрослев, он уже не мог мириться с тем, что отец продолжал обращаться с ним, как с мальчишкой, а не полноправным испанским принцем.
Его поведение становилось все более вызывающим. Если бы Елизавете чаще позволяли навещать его, он, скорее всего, успокоился бы. Однако его отец препятствовал этим визитам. Иначе он виделся бы со своей обожаемой Изабеллой. Не пришла ли она к нему, когда ей понадобилась его помощь? Вот то-то! Он хотел кричать об этом на всех улицах Мадрида. Хотел, но не смел. Не имел права. Ведь это было их тайной.
В его голове беспорядочно сменяли друг друга самые разнообразные мысли.
Они вместе спасли еретичку Жанну Наваррскую. Это доставило ему удовольствие, и с тех пор он испытывал самые добрые чувства по отношению к еретикам. Он хотел стать воином, как герцог Альба, одерживать блестящие победы и видеть ликование людей, возвращаясь с войны. В своих мечтах он скакал во главе кавалькады и слышал крики подданных, провозглашающих его своим героем – его, дона Карлоса, а не герцога Альбу.
Он желал быть государственным деятелем, подобным Раю Гомесу да Сильва, – проницательным, холеным и всегда спокойным. Ему хотелось стать королем, но не таким, как Филипп – чинным и важным, не умеющим доставлять себе удовольствия, – а таким, каких всегда любили во Франции.
В те минуты, когда его рассудок не совсем отказывался служить ему, он интересовался тем, что происходило в доминионах, которые он мог однажды унаследовать. С самого начала волнений в Нидерландах он слышал, как Филипп говорил, что сам поедет туда и усмирит непокорных фламандцев. «Нет, я поеду! – восклицал Карлос. – Я лучше понимаю еретиков!»
В конце концов Карлос понял, что ему нужно. Теперь ему хотелось стать правителем Нидерландов. Он делился своим проектом со всеми, кто соглашался слушать его. О фламандцах он говорил с симпатией, и вскоре из Нидерландов прибыла делегация, попросившая принца быть их правителем.
Филипп возмутился. Он нанес визит своему сыну.
– Тебе нельзя ездить в Нидерланды, – холодно сказал он. – Ты не знаешь, как нужно держаться в этой стране. Да и как ты надеешься управлять людьми, если и своих-то поступков не можешь контролировать?
С Карлосом случилась истерика. Он кричал, топал ногами. Затем вдруг остановился – вспомнил, как его Изабелла перехитрила этого человека. На губах принца появилась улыбка.
Он заговорил – внятно, отчетливо произнося каждое слово.
– Вы ненавидите меня, да? Вам известно, что я хочу поехать в Нидерланды и что фламандцы желают видеть меня своим правителем; но вы все-таки отказываете в их и моей просьбе. Вы становитесь на моем пути – и я знаю, почему. Вы это делаете из-за Изабеллы.
– Ты несешь какую-то чепуху, – поморщился Филипп.
– Неужели?
Карлос расхохотался. Вспомнил, как она стояла перед ним, такая красивая, обворожительная. «Карлос… вы единственный, кому я могу доверять». И они вместе помешали Филиппу похитить Жанну Наваррскую. Неудивительно, что теперь он так любит еретиков.
Затем он сказал – негромко, как бы себе самому:
– Она была моей. Вы отняли ее у меня, но не думайте, что так будет всегда. Вы уже состарились… а она еще очень молода… И она все время будет стоять между вами и мной… потому что она моя… моя…
Филипп резко повернулся и вышел из комнаты. Его сын окончательно рехнулся! Ну, каково, а? Карлос… и Изабелла! Очевидно, Карлос очень высокого мнения о себе.
И все-таки Филипп встревожился. Он знал, что Изабелла любит его не так пылко, как ему хотелось бы. А ведь ему больше всего на свете нужна была ее любовь – вся, без остатка.
Карлос – между ними? Да это просто смешно! Однако такие мысли были не из приятных.
После визита отца Карлос взбунтовался. Теперь он пользовался каждой возможностью, чтобы наносить оскорбления самым уважаемым людям Испании.
Глава инквизиции кардинал Эспиноза прогнал из Мадрида какого-то актера. Узнав об этом, Карлос объявил, что изгнанный был его фаворитом, и потребовал у священника объяснений – по какому праву тот вмешивается в дела наследного принца, сына короля Испании?
Кардинал крепился, стараясь держаться учтиво и не подавать повода для ссоры, однако Карлос жаждал возмездия. Как-то раз, встретив Эспинозу, он выхватил шпагу и закричал: «Жалкий священник, посмевший бросить вызов принцу! Иди, пытай своих еретиков, а со мной и не думай связываться!»
Никто не отважился поднять руку на принца – чтобы уберечь кардинала от нападения, придворные окружили его и спешно увели из комнаты, оставив Карлоса одного, разъяренного, размахивающего шпагой и с пеной на губах выкрикивающего угрозы вслед удалившимся.
Однако могущественный кардинал Эспиноза не мог молча снести подобное покушение на его жизнь и достоинство. Он попросил аудиенции у короля.
Филипп глубоко переживал случившееся, и, как часто бывало в подобных обстоятельствах, разговор закончился тем, что кардинал встал на колени и поклялся ради короля Испании не отвечать на оскорбления принца.
Однажды ночью Карлос пытался выбросить из окна одного из своих слуг, недостаточно быстро явившегося на его зов. В другой раз он с плеткой в руке погнался верхом за доном Гарсия де Толедо, братом всесильного герцога Альбы. Дону Гарсия не оставалось ничего иного, как пуститься в бегство, боясь быть вовлеченным в драку, в которой мог пострадать испанский наследник.
С каждым днем становилось все яснее, что Карлосом овладело самое настоящее буйное помешательство.
Изабелла снова ждала ребенка, и Филипп не мог поехать в Нидерланды. Поэтому он решил послать туда человека, который был в силах подавить назревающий мятеж и навести порядок в стране, – герцога Альбу.
Когда известие о новом назначении герцога достигло ушей Карлоса, он впал в меланхолию, длившуюся немногим более трех дней. На протяжении этого времени он отказывался от пищи, после чего похудел и осунулся. Его сил хватало только на то, чтобы лежать на постели и разговаривать с самим собой о смерти и ненависти, крови и убийствах.
Затем Карлоса навестил герцог Альба, решивший повидать его перед отъездом в Нидерланды.
Увидев герцога, он мгновенно вышел из состояния меланхолии.
– Как вы смеете приходить сюда и издеваться надо мной? – закричал он. – Как вы осмелились принять пост правителя Нидерландов, если знали, что он принадлежит мне?
Альба попытался урезонить принца.
– Его Величество слишком дорожит благополучием Вашего Высочества, чтобы подвергать вас опасностям, которые могут встретиться в Нидерландах.
– Вы хотите сказать, что я трус, да?
– Вовсе нет, Ваше Высочество. Мы все знаем, как вы мечтаете сражаться за Испанию. Я просто…
– Знаете, и все-таки согласились занять мое место! Вы хотите отнять у меня то, что принадлежит мне?
– Ваше Высочество, как наследник трона, вы…
– Ага, негодяй, вспомнил! – Разразившись диким хохотом, Карлос показал Альбе кинжал, который прятал в рукаве. – Вот что я приготовил для вас, любезный герцог. Давайте пошлем в Нидерланды труп знаменитого герцога, а?.. Тогда и воля короля будет выполнена, и я получу то, что полагается мне по праву! Ха-ха-ха!
Захохотав еще громче, Карлос бросился на Альбу, но тот был наготове. Он схватил руку принца и сжал с такой силой, что кинжал вывалился из нее и со звоном упал на пол.
Карлос взбеленился. На его истошный крик немедленно сбежались слуги.
– Взять этого человека! – кричал Карлос. – Взять его! Принесите мне шпагу, я продырявлю его, превращу в решето!.. Я убью его… убью…
В этот момент он ненавидел Альбу еще больше, чем отца.
Герцог невозмутимо произнес:
– Успокойте принца. Дайте ему снотворное. Сегодня Его Высочество немного не в себе.
Затем, небрежно оттолкнув принца, вышел из комнаты.
Елизавета знала о напряженных отношениях, установившихся между отцом и сыном.
Ей хотелось помочь Карлосу, но она снова ждала ребенка, а каждая предыдущая беременность оставляла ей все меньше сил для следующей.
Она с утра до вечера молила Бога о том, чтобы у нее родился сын.
Рай, которого она считала одним из своих самых преданных друзей, понимал и, казалось, разделял ее тревогу. Во всяком случае, он больше, чем кто-либо другой, опасался за будущее Карлоса.
Однажды Рай сказал ей:
– Если у Вашего Величества родится сын, он станет наследником трона.
– А Карлос? – спросила она.
– Тайный Совет пришел к мнению, что при таком обстоятельстве Карлоса можно будет признать непригодным для управления страной.
– Бедный Карлос. Он никогда мне этого не простит. Рай возразил:
– Полагаю, на свете нет ничего такого, что Карлос не простил бы Вашему Величеству.
Она вздрогнула. Было ли это предупреждением? Неужели Рай намекал на то, что ему известно о любви Карлоса к ней? Но ведь тот был ее другом; она жалела его, не более того. И не могла допустить, чтобы принц видел себя в роли ее любовника.
Рай сказал:
– Иногда я с ужасом думаю о том, что произойдет, если из-за какой-нибудь трагической случайности корона перейдет к Карлосу. Испания тогда станет тем же самым, чем Рим был при Калигуле.
– Да, – сказала она, – я должна родить сына… если не сейчас, то позже.
– Ваше Величество, у вас непременно будет сын. Умоляю вас, не волнуйтесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33