– Да, да, прекрасный ребенок, – приходилось ему повторять десятки раз, – клянусь, что принцесса – самый прекрасный ребенок, которого мне доводилось видеть, а у меня пятеро своих, так что я могу сравнивать. Да, насколько я могу судить, она очень похожа на короля, и, разумеется, она – вылитая мать. Король и королева не нарадуются на нее, я никогда не видел столь любящих родителей. Король, держа принцессу на руках, прошел мимо всех европейских послов, чтобы те могли убедиться, насколько прелестен ребенок. Это было самое длинное путешествие домой, которое он когда-либо предпринимал, и во время него было выпито много больше, чем обычно, вина и пива и практически не ушло денег, – но по приезде домой ему пришлось повторить все заново.
– Что ж, – вздохнула Бел, бросая довольный взгляд на копошащихся вокруг нее собственных детей – Кэтрин и Джейн сидели у ее ног, а Джеки и Дикон на коленях, вытаращив глазенки на внушительную фигуру отца, – я так счастлива за них обоих, особенно за бедную королеву. Бог милостив.
– И это является опровержением всех слухов относительно первого брака королевы, – удовлетворенно заявила Анна, бросая косой взгляд на Пола.
Пол, стоявший у камина и в очередной раз сравнивавший масштаб потомства Джека со своим собственным, перевел взгляд с единственного оставшегося дома представителя своего семейства – семилетней Маргарет, сидевшей с шитьем рядом с Бел, – на жену и сказал:
– Вовсе нет, мадам. С чего бы это? Анна сердито поджала губы:
– Потому что, сэр, считалось, что бездетность – это кара королеве, а на самом деле это не так.
– Вы просто не поняли, если это вообще доступно вашему пониманию, – язвительно ответил Пол, – в Библии сказано, что близкая степень родства супругов карается отсутствием мужских потомков. Про девочек там ничего не сказано.
Тут вмешался дядюшка Ричард:
– Мне кажется, проблема еще не решена. Боюсь, что повторятся беспорядки, которые я видел в молодости. Ничто не истощает страну так сильно, как свара из-за короны. Для Англии было бы лучше, если бы король все-таки оставил королеву, хоть она, может быть, и достойнейшая леди.
– Как же он может теперь ее оставить, когда у нее ребенок? – возмутилась Бел.
Джек вздохнул.
– Хоть у нее и ребенок, но, думаю, дядюшка Ричард прав. Это всего лишь дочь. – В эту минуту он обнимал за талию свою перворожденную, семилетнюю Нанетту, стоявшую, прислонясь к нему щекой. Нанетта была его любимицей, и она тоже любила его, но теперь, хотя его любящая рука лежала на ее талии, она возмутилась:
– Папа, почему ты сказал: «всего лишь дочь»? Разве от девочек совсем нет пользы?
– Дорогая моя, – ответил Джек, конечно, дочь – это прекрасная вещь, она как птичка на руке отца, щебечет и делает его счастливым. Но король – не просто отец, он должен иметь сына, чтобы тот унаследовал ему, иначе некому будет править страной и начнутся войны и распри.
Блестящие голубые глаза Нанетты, которые Джек всегда сравнивал с сапфирами на королевской короне, изумленно смотрели на него:
– Но, папа, разве принцесса не может управлять страной?
– Нет, дорогая, девочки не могут управлять – только мальчики.
– Но папа, почему?
Джек возвел глаза горе, а Пол издал смешок:
– Если они еще получат образование, Джек, у тебя будет куча проблем.
Джек ухмыльнулся:
– Радостей без проблем не бывает, – ответил он и посадил дочку на колени. – Видишь ли, дорогая, это очень сложная вещь. Тебе в самом деле это интересно? – Нанетта кивнула. – Тогда слушай. Если девочка станет королевой, то она должна будет родить сына, который бы правил после нее, а для этого ей нужно выйти замуж. А если она выйдет замуж, то ее муж будет королем. Ты понимаешь?
Нанетта кивнула.
– А теперь подумай, за кого ей выходить замуж? Если за иностранного принца, то тогда иностранный принц станет английским королем, и народу это будет не по вкусу.
– Значит, ей надо выходить замуж за англичанина, – решительно заявила Нанетта.
Джек, довольный ее сообразительностью, поцеловал дочку в щеку.
– Верно. Но тогда каждый захочет стать ее избранником, а тот, кто им станет, приобретет врагов в лице всех отвергнутых, и это приведет к ссорам и распрям, и, рано или поздно...
– Рано или поздно, – продолжил за него дядюшка Ричард, – восстанет кто-нибудь, имеющий хоть какие-либо права на трон, и начнется война, и королева перестанет быть королевой. Однажды в Англии уже правила королева, и из-за этого страна была растерзана гражданской войной.
– Королева Мод, – добавил Джек.
– Поэтому-то больше в Англии нет королев, кроме как жен королей, это не годится, Нанетта. Поэтому-то девочка не может занять трон.
Нанетта так расстроилась, что Джек решил рассказать ей прямо сейчас новость, которой он хотел сначала поделиться с Бел.
– Не расстраивайся, моя радость, девочка не может стать королевой, зато есть много других вещей, на которые она способна, и в частности, получить такое же образование, что и мальчики. Вот почему я договорился, что ты поедешь туда, где получишь такое образование, что потом сможешь заниматься всем, чем захочешь.
– Джек! Ты говорил с ним! – радостно воскликнула Бел.
– Да, дорогая, и я хотел сказать сначала тебе, – со значением ответил Джек.
– Папа, это значит, что я должна уехать отсюда? Уехать от тебя? – забеспокоилась Нанетта.
– Да, моя дорогая. Ты помнишь моего друга сэра Томаса Парра? По крайней мере, слышала о нем?
Нанетта кивнула – она боялась отвечать вслух, так как в любой момент из ее глаз могли брызнуть слезы, и отец расстроился бы.
– Так вот, у сэра Томаса и его жены есть маленькая дочка, чуть помладше тебя, ее зовут Кэтрин, она очень умная. Леди Парр решила сама заняться ее образованием, ее дочь будут учить латыни, греческому, французскому, итальянскому и испанскому, математике и теологии, как мальчика. Сэр Томас сообщил мне, что взял еще одну девочку, кузину Кэтрин, по имени Елизавета Беллингем, чтобы она жила вместе с ней и тоже училась всему этому, и он согласился, чтобы ты составила им компанию.
Джек сделал паузу и с торжественным видом посмотрел на свою старшую дочь, чтобы она прониклась сознанием своего счастья. Нанетта была достаточно большая, чтобы понимать, что ей предлагается что-то очень хорошее, но ее чувства боролись с разумом.
– А где я буду жить, папа?
– В замке в Кентдейле. Это красивое место, и климат там очень полезен для девочек.
– Если только не нагрянут шотландцы, – вполголоса добавил Пол.
– Прекрасная новость, Джек, – сказала Бел и добавила для Нанетты: – Надеюсь, ты понимаешь, как тебе повезло и какие усилия приложил папа для твоего счастья?
– Да, мама. Спасибо, папа, – поблагодарила Нанетта.
Ее глаза блуждали по собравшимся, пока не остановились на лучшей подружке, Маргарет, и комок застрял у нее в горле. Она повернулась к отцу, который, видя, как опасно блестят ее глаза, заключил ее в объятия, и она смогла спрятать лицо на его груди. Уткнувшись в мягкий бархат его камзола, пахнущий привычным папиным запахом, кожей и льном, чувствуя вокруг себя его крепкие руки, Нанетта думала о том, что не может подвести его, что он должен гордиться ею. Но она не могла лгать. Она хотела бы навсегда остаться в крепких объятиях отца, и ей совсем не хотелось думать об образовании, замужестве и прочей чепухе. Девочка всхлипнула и, собрав все силы, взяла себя в руки. Любимое лицо отца было так близко, его глаза казались такими огромными. Откуда-то издалека ей послышался собственный голос:
– Я изо всех сил постараюсь хорошо учиться, чтобы ты гордился мной, папа!
И его голос ответил:
– Вот и хорошо, моя умная девочка!
Но дрожащие руки отца сказали ей, что его сердце тоже разрывается. Она знала – так устроен мир, сердце и разум часто оказываются не в ладу друг с другом, но не понимала, почему он так устроен. Нанетта принимала его таким, как есть, не понимая его.
Любимым местом Пола был Попл-хайт, холм на границе болот, возносящий из торфяника свои гранитные валуны, окруженные зеленью мха и золотом лишайников, подобно подводным скалам, обнажающимся при отливе. С одного склона можно было видеть белокаменный город, с другого – узкую ленточку дороги, проложенной еще римлянами. Но главное его преимущество состояло в том, что здесь за милю было видно каждого приближающегося к холму, и именно поэтому Пол привез сюда Урсулу.
Мох был влажный, поэтому они сидели на плаще Пола, прислонившись спиной к теплому граниту. Лошадь Пола дремала неподалеку, подрагивая во сне и оттопыривая нижнюю губу при выдохе. На солнышке у подножия холма спал Адриан, положив щеку на спину собаки Пола, Джеспера, – они с псом набегались за день. Пол скинул кафтан, оставшись в полурасстегнутой рубашке, а Урсула сняла накрахмаленный чепец и распустила волосы. Ее голова покоилась на его плече, и волосы струились по его смуглой коже, как светлый поток. Они так долго сидели неподвижно, что рядом из норки выползла ящерица и распласталась в пыли, ловя дневное тепло. Пол лениво рассматривал ее поблескивающие чешуйки и бездонные провалы маленьких черных глазок. Его сморило от жары, но он был слишком счастлив для того, чтобы спать – нельзя было тратить впустую драгоценное время. Чтобы взбодрить себя, он позвал:
– Ты спишь? – Он произнес эти слова так тихо, что ящерица даже не вздрогнула.
– Нет, – ответила она так же тихо, – я думаю.
– О чем?
– Что было бы, если бы мы поженились. – Эта тема была почти что запретной, и, чтобы смягчить ее, Урсула добавила: – Наверно, тогда бы мы не нежились здесь под солнышком.
Пол повернул голову и поцеловал ее в лоб, и ящерица тут же отскочила к скале, ее раздвоенный язычок мелькал на солнце.
– Кто знает, – произнес он, – почему бы и нет.
– Мне бы хотелось, несмотря на этот риск, из-за ребенка. Я иногда думаю, что с ним будет? – Она подтянула ноги и села, обхватив руками колени. Ее тревога как будто передалась ящерице, та исчезла в щели под скалой.
– Можешь не беспокоиться об этом, – ответил Пол, – я же обещал тебе, что с ним все будет в порядке, я позабочусь о нем. Он выучится какой-нибудь приличной профессии. Неужели ты думаешь, что я хочу вреда собственному сыну? – Урсула смущенно улыбнулась, заглаживая свои слова. Пол в который раз поразился фантастическому оттенку, который придавало ее волосам солнце – никто, даже само солнце или луна, не могли создать его, это был дар Божий. – Во всяком случае, он будет всегда с тобой. Если бы мы поженились, мне пришлось бы отослать его куда-нибудь.
– Как Эмиаса? – спросила Урсула. – Тебе его не хватает?
– С ним все в порядке, – уклонился от темы Пол.
– Поэтому ты и не отсылаешь Маргарет, как Нанетту?
– Нанетта – это совсем другое дело, – с сожалением промолвил Пол. – По иронии судьбы, она такая умная, и пребывание в доме Парра пойдет ей только на пользу, но девочка так не хотела уезжать. А Маргарет не отличается большим умом и ничего не имела бы против того, чтобы попутешествовать, но нет смысла посылать ее куда-либо. Мне хотелось бы, чтобы Маргарет была его дочкой, а Нанетта – моей.
Урсула сжала его руку. Ей не нужно было объяснять, кто такой этот «он».
– А теперь я должен еще быть благодарен ему за помолвку Эмиаса. Я тебе еще не рассказывал? – заметил он ее удивление.
– Нет, не рассказывал. И кто же эта счастливица?
– Елизавета Норис, одна из многочисленных родственниц Болейна, какая-то племянница Ховарда, то есть кузина Болейна. Эмиас встретил ее на охоте в Ивере с Джорджем Болейном, Болейн поговорил с ее отцом и со мной, и все было решено.
– Но это хорошая пара? Ты одобряешь его выбор?
– Конечно, Норисы – мощный клан и близки ко двору.
– И? – начала Урсула. Пол слегка поерзал. – Тебе не нравится, что все это опять устроил твой брат? Но, Пол, что такого он сделал? Ховард – такой же твой друг, как и его, и даже больше, мальчик встретил ее без вмешательства Джека, и ее отец считает твою семью достойной его дочери. В чем же тут долг?
Пол рассмеялся и обнял ее:
– Медвежонок, ты чересчур проницательна для меня. Ты – как чистый поток, бегущий по скале, а я – мутный кипящий ручей. Бог слишком милостив, я тебя не заслужил. – Пол крепче обнял ее, и теперь, когда ее глаза были так близко, еще сильнее почувствовал ее власть над собой и нежно поцеловал ее. О, как любил он тепло ее губ, аромат ее кожи! Он окунулся в водоворот страсти, как человек ныряет в, прохладный пруд жарким днем. Но она разрушила этот сон, услышав движение проснувшегося ребенка, и отстранилась от него.
– Уже поздно, – сказала она, взглянув на солнце, – пора возвращаться домой. Мне еще нужно собрать целебных трав на обратном пути, иначе у меня не будет повода для оправдания моей поездки. Кроме того, мне и в самом деле нужны кое-какие травы. Помоги мне причесаться, милый, не могу же я шокировать своими волосами добрых жителей Йорка, я, миссис Арчер, вдова травника, чьих волос никто никогда не видел.
Пол отвез ее и ребенка, посадив мальчика спереди, а ее за собой, к лесу над Акчемом, который ближе всего находился к городу, куда он мог сопроводить их. Тут он помог ей со сбором трав, а потом отправился в город через другие ворота, пока она добиралась пешком.
Впоследствии он считал, что только благое провидение заставило его проехать так далеко, до Питергейта, а затем еще и по краю района Шамблс. Обычно он возвращался домой другой дорогой, но вдруг ему пришла в голову фантазия проехать поближе к ее дому, и он, повернув у Питергейта лошадь, тут же наткнулся на хвост огромной толпы, находившейся в каком-то возбуждении. Толпа валила вниз по узкой улочке, к Шамблсу.
Лошадь фыркнула и попятилась. Он осадил ее и спросил ближайшего горожанина из толпы:
– Что такое? Что происходит?
Ему ответили сразу несколько человек, но большинство ответов были нечленораздельны, и только один прилично одетый парень в переднике плотника посоветовал ему:
– Езжайте-ка вы лучше другой дорогой, мастер. Тут вам не проехать.
– Что случилось? Почему такая толпа? Что-нибудь стряслось в Шамблсе? – Какая-то слабая догадка забрезжила в его сознании.
– Церковный совет собирается арестовать ведьму и предать ее суду.
«Слава Богу! Только и всего, – мелькнуло в голове Пола. – Но Урсуле лучше не попадать в толпу, тем более с ребенком. Ее могут задавить». Он надеялся, что она уже дома, или, увидев толпу, повернула в сторону. Но что там болтает плотник?
– Но глядя на этих баб, не думаю, что она доберется до суда – они разорвут ее в клочья голыми руками. Так что поворачивайте, мастер, это зрелище не из приятных.
– Спасибо, парень, я последую твоему совету, – ответил Пол. Тот кивнул и уважительно приложил руку ко лбу:
– Дурное дело, мастер, и всё эти бабы, эти совы. Даже ведьма имеет право на суд, но эти старые карги наверняка сожгут ее без всякого суда, если доволокут живой хотя бы до рынка. Чем моложе и красивей подозреваемые, тем беспощадней эти старухи.
Пол уже развернул лошадь, но когда последние слова достигли его слуха, у него от ужаса отвалилась челюсть. Молодая и красивая? Он позвал плотника, но тот уже исчез в толпе. Пол схватил ближайшего человека и заорал на него, требуя имени ведьмы, но тот молча вырвал руку и помчался дальше – его лицо превратилось в звериную маску, и он вряд ли даже осознал, что кто-то задержал его. Пол с ужасом смотрел на эти возбужденные, одержимые жаждой крови лица толпы. Растерзать или сжечь – для них не имело значения, все равно, это было развлечение, это было зрелище, они этого давно ждали.
Его охватила внезапная слабость. Не может быть, не может быть! В Шамблсе было немало других молодых и красивых женщин, и, тем не менее, он должен попасть туда, обеспечить ее безопасность. Он может обогнуть толпу, проехать через Фоссгейт или по боковым улочкам. И, нахлестывая лошадь, Пол погнал ее вперед, сбивая на землю зазевавшихся людей. Вопли собравшихся усилились и слились в единый клич, набиравший силу с каждым мгновением: «Ведьму сжечь! Ведьму сжечь! Ведьму сжечь!» «Господи, помоги мне!» – взмолился мысленно Пол.
Он был настолько поглощен и ослеплен этой мыслью, что не слышал, как кто-то зовет его по имени на перекрестке Сэвиоргейт и Фоссгейт, пока крепкая рука не ухватила поводья, и, посмотрев вниз, он не увидел разверстого рта своего кузена, Джона Баттса, орущего что-то, как и все люди вокруг. Он уже занес руку, чтобы свалить этот призрак кулаком, но тут рассудок вовремя вернулся к нему.
– Слезай! – кричал Джон. – Слезай! Ты не проедешь верхом! Они поймали твою любовницу, если ты хочешь спасти ее, держись меня!
Пол сполз с лошади и ухватил Джона за руку:
– Что стряслось?
Джон потащил его за собой в проулок, который огибал Сен-Кру, быстро объясняя ему на ходу ситуацию.
– Церковный совет получил жалобу на миссис Арчер, в которой ее обвиняли в колдовстве, и постановил арестовать ее. Когда они двинулись к ней домой, к ним, как обычно, начали присоединяться люди – старые шамблские бабы и другие, так что вскоре образовалась толпа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55