Но дождь лишь слегка покапал, и путешествие продолжалось без особых осложнений. Теперь на пути все чаще попадались конные патрули мургов — фигуры всадников на горном хребте отчетливо вырисовывались на фоне грязно-серого неба. Но мурги, похоже, и впрямь предоставляли дагашам полную свободу перемещений.И вот, в середине одного из ветреных дней, когда по небу со стороны океана плыли тяжелые темные тучи, путешественники, въехав на вершину холма, внезапно увидели внизу водную гладь, обрамленную острыми скалами.— Залив Урга, — кратко бросил Таджак, указывая на свинцовое море.Полуостров выдавался далеко в море, загораживая вход в залив и гавань, заполненную черными судами, а прямо от гавани в гору взбирался довольно большой город.— Так это и есть?.. — начал было Сади.— Рэк-Урга, — закончил за него Таджак.У берега их уже ожидал паром, покачиваясь на ленивых волнах. Им правили два устрашающего вида раба под присмотром перевозчика-мурга, вооруженного длинным кнутом. Таджак и его воины проводили путешественников к самому берегу, а затем, ни слова не говоря, поворотили коней и двинулись в обратный путь.Пролив, соединяющий Великое Западное море с заливом Урга, был неширок, и Гарион хорошо различал низкие каменные строения Рэк-Урги на той стороне. Сади перекинулся парой слов с мургом, несколько монет перекочевало из рук в руки — и путешественники, спешившись, повели лошадей в поводу на борт парома. Мург отрывисто скомандовал что-то своим рабам, для верности подкрепив свои слова взмахом кнута над их головами, и рабы с усилием начали толкать паром при помощи шестов, боязливо косясь на жестокого хозяина и его страшный кнут. Оттолкнувшись от берега, рабы тотчас же начали грести, направляя паром к городу на той стороне пролива. Мург же расхаживал взад-вперед, не сводя глаз с рабов. Когда они достигли середины пролива, он вновь взмахнул кнутом — просто так, ради забавы.— Прости меня, благородный паромщик, — сказал Шелк, подходя к мургу, — известно ли вам, что в вашей лодке течь?— Течь? — отрывисто переспросил мург, опуская кнут. — Где?— Я точно не знаю, но на дне лодки вода.Мург подозвал рулевого, и они вдвоем приподняли тяжелый люк, заглядывая в трюм.— Это трюмная вода, — с презрением сказал мург, мановением руки отсылая рулевого на место. — Ты вообще смыслишь что-нибудь в лодках?— Не слишком, — признался Шелк. — Просто я заметил воду и решил, что вам надо об этом знать. Простите, что побеспокоил вас напрасно. — И драсниец отошел к своим.— Для чего все это тебе понадобилось, ну, этот спектакль? — спросил у Шелка Белгарат.— Я заметил на лице Дарника опасное выражение, — объяснил тот. — Нельзя было допустить, чтобы его обостренное чувство справедливости взяло верх над здравым смыслом.Белгарат поглядел на кузнеца.— Я не собираюсь вот так стоять и смотреть, когда этот тип начнет хлестать кнутом своих рабов, — объявил Дарник с каменным лицом. — Как только он замахнется, тотчас же окажется за бортом.— Теперь понимаешь, зачем я это сделал? — спросил Шелк у Белгарата.Старик открыл было рот, но тут вперед выступила Полгара.— Оставь его, отец. Дарник таков, каков он есть, и ничто на свете не заставит его перемениться.Приблизившись к Рэк-Урге, они обнаружили, что в гавани куда больше кораблей, чем казалось издали. Рулевой осторожно вел паром между судами, стоящими на якоре, направляясь к каменным сваям причала. Десяток или больше мургских кораблей покачивались на мутной воде, привязанные к причалу толстыми канатами, а вереницы рабов разгружали трюмы.Паром причалил к свободному месту, и лошадей осторожно свели на берег по сходням, скользким от налипших водорослей. Сенедра, взглянув вниз, на мутную воду, на которой покачивались осклизлые сгустки отбросов, с отвращением фыркнула.— Ну, почему все порты мира выглядят и даже пахнут одинаково?— Возможно, потому, что люди, живущие в портовых городах, испытывают непреодолимую тягу к воде, — ответила Бархотка.Сенедра озадаченно поглядела на нее.— Это сулит слишком обманчивые удобства, — пояснила драснийка. — Только вот об одном они забывают: весь мусор, который они вышвыривают в гавань поутру, приплывет их навестить вместе с вечерним приливом.Наверху, на причале, важного вида мург уже поджидал их. Его черные одежды колыхались на морском ветру.— Эй, вы! — окликнул он путешественников. — Сообщите, по какому делу прибыли.Вперед выступил Сади и отвесил мургу почтительный поклон.— Я Усса, — ответил он, — работорговец из Стисс-Тора. У меня есть все необходимые бумаги.— В Рэк-Урге нет невольничьего рынка. — Мург подозрительно прищурился. — Бумаги сюда!— Разумеется.Сади пошарил за пазухой и достал пачку аккуратно сложенных бумаг.— Если ты приехал не по делам работорговли, тогда что ты здесь делаешь? — спросил мург, беря бумаги.— Просто оказываю услугу своему доброму другу Джахарбу, верховному вождю дагашей.Рука мурга, разворачивающего бумаги, замерла.— Джахарб? — с опаской в голосе переспросил он.Сади кивнул.— Поскольку мой путь все равно пролегает через этот город, он попросил меня немного задержаться здесь и передать от него послание Агахаку, иерарху Рэк-Урги.Мург судорожно сглотнул и сунул бумаги в руки Сади так стремительно, словно они жгли ему ладони.— Тогда отправляйтесь.— Примите мою благодарность, благородный господин. — Сади снова поклонился. — Простите, но вы не могли бы указать мне дорогу к храму Торака? Я ведь впервые в Рэк-Урге.— Он расположен в дальнем конце улицы, которая идет вверх прямо от этого причала, — ответил мург.— Благодарность моя безгранична, добрый господин. Если вы назовете мне ваше имя, я уведомлю Агахака о том, сколь бесценной была ваша помощь.Краска сбежала с лица мурга.— В этом нет необходимости, — поспешно сказал он и быстро пошел прочь.— Похоже, имена Агахака и Джахарба производят здесь действие поистине магическое, — заметил Шелк.Сади улыбнулся.— Думаю, если назвать два этих имени, то в этом городе для нас раскроется любая дверь.Рэк-Урга оказался малопривлекательным городом с узкими улочками и домами, сложенными из грубо обтесанных каменных глыб. Плоские шиферные крыши нависали над улицами, создавая вечный полумрак. Но не эта полумгла делала город столь мрачным — самый воздух здесь был пропитан холодным безразличием к людским судьбам и чувствам, а еще вечным страхом. Мрачные мурги в своих черных одеждах бродили по улицам, не только не разговаривая, но даже, казалось, и не замечая друг друга.— Почему люди здесь столь недружелюбны? — спросил у Полгары Эрионд.— Такова традиция, — ответила она. — Мурги были аристократами в Хтол-Мишраке прежде, чем Торак отдал им приказ эмигрировать на этот континент. Все они абсолютно уверены в том, что мурги — венец творения во вселенной, а каждый из них, кроме всего прочего, считает себя куда умнее и лучше всех остальных. Придерживаясь подобных взглядов, трудно отыскать общие темы для разговора.Над городом висело густое облако дыма и явственно ощущался тошнотворный смрад.— Что это за ужасный запах? — Бархотка сморщила носик.— Думаю, не стоит вам знать об этом, — с мрачным выражением лица откликнулся Сади.— Что же они, все еще… — Гарион запнулся.— Похоже, что именно так оно и есть, — ответил маленький человечек.— Но ведь Торак мертв. Какой в этом смысл?— Гролимов никогда особенно не заботило, чтобы их поступки имели смысл, Гарион, — сказал Белгарат. — Источником их власти всегда был ужас. Если они хотят сохранить власть, ужас должен продолжаться.За углом их взорам предстало огромное темное здание. Столб черного дыма поднимался в небо из высоченной трубы на его крыше.— Это и есть храм? — спросил Дарник.— Да, — ответила Полгара.Она указала на две массивные двери — единственное, что было на огромной, совершенно безликой стене. Прямо над этими дверями висела огромная стальная маска Торака. При виде лица заклятого врага по жилам Гариона пробежал холодок.Даже теперь, после всего того, что произошло в Городе Ночи, один вид лица Торака внушал ему ужас, и он не удивился, когда почувствовал, что весь дрожит, приближаясь ко входу в храм безумного бога Ангарака. Глава 11 Сади соскользнул с седла, подошел к дверям и постучал заржавленным дверным молотком — где-то внутри храма откликнулось гулкое эхо.— Кто явился в дом Торака? — раздался из-за дверей глухой голос.— Я принес послание от Джахарба, великого вождя из Кахша, предназначенное для ушей Агахака, иерарха Рэк-Урги.Внутри помолчали с минуту, и тяжелая дверь, надсадно скрипнув, открылась.На них подозрительно глядел рябой гролим.— Но вы же не дагаши! — заявил он Сади тоном обвинителя.— Увы, это так. Но между Джахарбом и Агахаком существует договоренность, и я — часть ее.— Ничего не слышал ни о какой договоренности.Сади пристально поглядел на гладкий, без отделки капюшон балахона гролима — неопровержимое доказательство того, что перед ним жрец низкого ранга.— Прости меня, слуга Торака, — холодно сказал евнух, — но неужели твой иерарх привык поверять свои тайны привратнику?Лицо гролима потемнело, он кинул на евнуха недобрый взгляд.— Прикрой голову, найсанец! — наконец произнес он. — Это святое место.— Разумеется. — Сади натянул капюшон своего зеленого одеяния на бритый череп. — Не попросите ли кого-нибудь приглядеть за лошадьми?— О них позаботятся. Это твои слуги?Гролим взглянул через плечо Сади на его спутников, сидевших на лошадях.— Да, благородный жрец.— Скажи им, чтобы следовали за нами. Я отведу вас всех туда, где принимает Хабат.— Простите, благородный жрец бога-дракона, но мое послание — лично для Агахака.— Никто не предстает перед Агахаком, прежде не поговорив с Хабат! Возьми слуг и следуй за мной!Все спешились и вошли через мрачные двери в коридор, освещенный факелами.Тошнотворный запах паленой плоти, пропитавший весь город, здесь был в десять раз сильнее. Ужас охватил Гариона, когда он шел вслед за гролимом и Сади по дымным залам храма, где все дышало древним злом, а жрецы со впалыми щеками глядели на пришельцев с недоверием и почти нескрываемой угрозой.И тут где-то в глубине храма раздался отчаянный вопль и следом — громкий лязг железа. Гарион содрогнулся, поняв, что означают эти звуки.— Неужели здесь все еще совершается древний ритуал жертвоприношения? — изумленно спросил у гролима Сади. — Я полагал, что все это уже в прошлом — ввиду определенных обстоятельств.— Не произошло ничего, что могло бы заставить нас пренебречь выполнением нашего священного долга, найсанец, — холодно ответил гролим. — Каждый час мы приносим человеческое сердце на алтарь великого бога Торака.— Но Торака больше нет.Гролим остановился. Лицо его сделалось злым.— Никогда не говори больше таких слов! — отрывисто бросил он. — Негоже чужеземцу богохульствовать в стенах храма. Дух Торака живет, и однажды великий бог возродится, чтобы править миром. Он сам взмахнет ножом, когда его враг, Белгарион из Ривы, будет кричать, лежа распростертым на алтаре!— Вот радость-то! — шепнул Шелк Белгарату. — Нам тогда придется начинать все сначала.— Помолчи-ка, Шелк, — шепнул Белгарат в ответ.Просторный покой, в который ввел их жрец-гролим, слабо освещали масляные светильники. Стены сплошь покрывала черная ткань, в воздухе стоял густой аромат благовоний. За столом, на котором стояла мерцающая свеча и лежала тяжелая черная книга, виднелась чья-то худощавая согбенная фигура. По коже Гариона пробежал холодок — он физически ощутил силу, исходящую от этой фигуры. Он бросил взгляд на Полгару — та мрачно кивнула.— Простите меня, святая Хабат, — дрожащим голосом заговорил рябой гролим, — но тут послание от Джахарба-убийцы.Фигура выпрямилась, и Гарион до глубины души изумился. Это была женщина, притом безусловно красивая женщина, но вовсе не это поразило Гариона. На бледных щеках ее устрашающе алели глубокие шрамы — они сбегали от висков к подбородку, и рисунок их явственно напоминал языки пламени. Темные глаза женщины пылали огнем, а на полных губах блуждала злобная усмешка. Край ее черного капюшона был окантован пурпуром.— Ну? — хрипловато спросила она. — С каких это пор дагаши присылают с поручениями чужеземцев?— Я… я счел за лучшее не спрашивать, святая Хабат, — затрепетал гролим. — Но этот утверждает, что он друг Джахарба.— И ты предпочел на этом прекратить расспросы? — Хрипловатый голос превратился в угрожающий шепот, а пылающие глаза пронизывали дрожащего жреца. Затем ее взгляд устремился на Сади. — Назови свое имя, — приказала она.— Я Усса из Стисс-Тора, святая жрица, — ответил Сади. — Джахарб повелел мне предстать перед правителем и на словах передать ему его просьбу.— А что это за просьба?— О, простите, святая жрица, но то, что я должен передать, предназначено только для ушей самого Агахака.— Уши Агахака — это я, — произнесла жрица устрашающе тихим голосом. — Ничто не достигает его ушей прежде, чем это услышу я.И тон, которым это было сказано, открыл Гариону больше, чем сами слова.Хотя этой изуродованной шрамами женщине каким-то непостижимым образом удалось достичь здесь, в храме, определенной власти, она все еще не уверена в себе и своей силе. Эта ее неуверенность — словно открытая рана, и стоит кому-то подвергнуть сомнению ее могущество, как из глубины ее существа поднимается темная волна ненависти к этому человеку. Гарион горячо надеялся, что Сади отдавал себе отчет в том, насколько она опасна.— О, я не вполне представлял себе положение дел здесь, в храме, — вежливо поклонился Сади. — Мне сказали, что Джахарб, Агахак и король Ургит по некоторым причинам хотят, чтобы некто Кабах беспрепятственно попал в Рэк-Хаггу. И я призван обеспечить его безопасность во время путешествия.Глаза жрицы сузились.— Уверена, это далеко не все, что тебе приказано передать, — обличительным тоном произнесла она.— Боюсь, что все, благородная жрица. Полагаю, Агахак все поймет.— А больше ничего тебе Джахарб не говорил?— Ничего, кроме того, что этот Кабах находится здесь, в храме, под защитой Агахака.— Этого не может быть, — отрезала жрица. — Я бы знала об этом, если бы он здесь находился. Агахак ничего от меня не скрывает.Сади беспомощно развел руками.— Могу лишь повторить все то, что говорил мне Джахарб, святая жрица.Глаза жрицы вдруг сверкнули.— Если ты лжешь мне, Усса, или пытаешься что-то утаить, из твоей груди вырвут сердце, — пригрозила она.— И тем не менее это все, святая жрица. Могу ли я теперь поговорить с самим иерархом?— Иерарх сейчас во дворце Дроим, на совете у короля. Он не вернется раньше полуночи.— А найдется ли тут место, где я и мои спутники могли бы дождаться его возвращения?— Я еще не закончила, Усса из Стисс-Тора. Что надобно этому Кабаху в Рэк-Хагге?— Джахарб не счел нужным ввести меня в курс дела.— Полагаю, ты лжешь мне, Усса. — Кончиками пальцев жрица нервно барабанила по столешнице.— Мне нет никакого резона лгать тебе, святая Хабат, — возразил евнух.— Агахак рассказал бы мне об этом деле. Он ничего от меня не утаивает — ровным счетом ничего.— Возможно, это дело просто показалось ему малозначительным.Хабат тем временем пристально оглядывала каждого. Потом бросила взгляд на все еще трепещущего гролима.— Скажи мне, — почти прошептала она, — как так случилось, что один из этих людей вошел в мои покои, имея при себе меч? — И она указала на Гариона.Лицо жреца посерело.— Прости меня, Хабат, — забормотал он, — но я… я не заметил никакого меча.— Не заметил? Как можно не заметить оружия таких размеров? Объясни-ка мне!Гролим затрясся с головы до ног.— Может быть, этот меч невидимый? Или, возможно, моя безопасность тебя совершенно не заботит? — Ее изуродованное шрамами лицо стало еще более жестоким. — А вдруг ты затаил против меня зло и надеялся, что этот чужестранец умертвит меня?Лицо гролима сделалось совсем серым.— Полагаю, придется довести все происшедшее до сведения Агахака, когда он вернется. Вне всяких сомнений он возжелает побеседовать с тобою об этом мече-невидимке немного погодя.Дверь в покои Хабат распахнулась, и на пороге возник худощавый гролим в черном одеянии, с капюшоном, откинутым назад и отороченным зеленым. Грязные черные волосы сальными сосульками свисали ему на плечи. От этого человека с выпученными глазами фанатика нестерпимо несло — то был тошнотворный кисловатый запах давным-давно немытого тела.— Настало время, Хабат, — объявил он скрипучим голосом.Мрачные глаза Хабат тотчас же смягчились.— Благодарю, Сорхак, — ответила она, странно-кокетливо опуская ресницы.Потом она поднялась и достала из ящика стола черный кожаный футляр. Раскрыв его, она почти любовным жестом извлекла оттуда длинный сверкающий нож и мрачно взглянула на гролима, которого только что отчитывала.— Сейчас я пойду в святилище, чтобы совершить там жертвенный ритуал, — сказала она, рассеянно проводя пальцем по остро отточенному лезвию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46