Платили пять с половиной тысяч крон, как раз цена итальянского «фиата». Так что не удивляюсь ребёнку — воспылал обидой, надулся, да я и сама не могла себе простить такой оплошности.Чтобы уж покончить с норвежцем, извещаю, действует он и в "Проклятом наследстве " под своим настоящим именем и с подлинными чертами характера. Пятьсот крон, мною ему одолженных в приступе легкомыслия, и по сю пору не вернул.Ежи уехал от меня через месяц и вышел из поезда в Варшаве юным лордом, раз в жизни, наконец, щегольски одетый, гордый, счастливый и довольный.— Мы с матерью пустили по ветру целую машину, — небрежно бросил он, на что Войтека едва удар не хватил.Через некоторое время ко мне приехали почти одновременно Аня и Янка. Аню ждала обещанная мной экскурсия в Париж…Да, я ещё не рассказала о моем долге Ане и причинах этой экскурсии. Аня отремонтировала квартиру, кое-что даже перестроила, вкалывала как вол, измоталась вконец, результатов добилась блестящих. Мы играли у неё в бридж впервые после ремонта, и, увы, Войтек, как всегда, вывел меня из терпения. Не швырнула в него стаканом, плеснула содержимым, у него прекрасная реакция, вовремя уклонился, и чаем вместе с заваркой я облила только что покрашенную и блистающую чистотой стену.Аня личность действительно глубоко благородная.— Ничего страшного, — сказала она со слезами в глазах. — Не переживай, пустяки…— Аня, — взмолилась я, растроганная и сокрушённая. — За эту стену должна тебе экскурсию в любую европейскую страну!— Ах, дорогая моя! — рассияла Аня. — За экскурсию можешь обливать все стены и потолок! Не дать ли тебе суп, у меня ещё остался…Порешили на экскурсии в Париж, которую я купила в моем любимом райзебюро. По срокам получилось так, что неделю она провела в Копенгагене. На этот раз приехала пунктуально, вышла из поезда и первым делом спросила:— Ты случайно не знаешь, что значит «навести на фокус»?— Понятия не имею, — удивилась я. — А зачем тебе фокус?— Муж дал фотоаппарат и долго объяснял про фокус, резкость какую-то следует навести, а я ничего не поняла, и что теперь делать?— Да ничего не делать, — посоветовала я. — Как получится, так и получится, на все воля Божия…Через три дня приехала Янка и, не успев выйти из вагона, подавленно спросила:— Ты случайно не знаешь, как это «навести на фокус»?— Это Анина забота. Вы что, друг от друга заразились? И та и другая про фокус?— Донат дал фотоаппарат и долго объяснял, я даже не слушала, все равно не пойму. Думала, вдруг ты в курсе…Короче, в фокус я не вмешивалась, зато дала им разные поручения, так как сама сидела на работе. На этот раз коленца начала выкидывать Янка.В «Проклятом наследстве» не милиционер прятался за киоском с сосисками, а она. Янку я отправила в райзебюро. По-немецки говорила сносно, датчане её понимали. Конечно же, она забыла название райзебюро, адрес и номер автобуса, которым до него добраться. Остановилась на Ратушплощади и начала безнадёжно изучать автобусное расписание — вдруг, увидев номер, вспомнит автобус. Датчане народ услужливый, какой-то тип тут же предложил помочь и почти силой потащил её на другой конец площади в совсем другое райзебюро, вежливо сообщил — в Копенгагене бюро путешествий на каждом шагу. Янка не сумела объяснить, что речь об определённом конкретном райзебюро, а названия и адреса она не помнит, но вспомнила номер автобуса. Поблагодарила, подождала, пока тип отойдёт, вернулась на остановку, а тип тоже там стоит. Только киоск с сосисками помог ей избежать визитов во все окрестные бюро путешествий.Янкины похождения в Хельсингёре превзошли даже Анины. Начала на вокзале в Копенгагене.Спросила какого-то прохожего, не этот ли перрон в Хельсингёр, прохожий подтвердил — да, этот. Удостоверившись, что не ошиблась, решила купить сигареты. Подошла к автомату, выбрала самые дешёвые, бросила монеты, автомат выдал сигары. Янка с расстройства опять засомневалась, тот ли перрон ей нужен, и опять спросила. Только спросив, узнала человека, у которого уже спрашивала. Он терпеливо ещё раз подтвердил. Пришёл поезд, села и тут же осведомилась у бабы рядом, этот ли поезд в Хельсингёр. Не успела баба открыть рот, выяснилось, едет вместе с уже дважды спрошенным типом, тип в третий раз подтвердил, но посмотрел на неё с опасением.Больше Янка спрашивать не стала, доехала до нужной станции и сразу же увидела Гамлетов замок — громада вздымалась на фоне неба. Вспомнила, как Аня бродила в поисках замка, и пришла к выводу, что это нечто другое. Обошла весь город, ничего не обнаружила и примирилась с фактом: увиденный замок тот самый и есть. Осмотрела совсем немного — ног под собой не чуяла, к тому же все ещё сомневалась, то ли осматривает, что полагается.Аня вернулась из Парижа в восторге, и мы вместе занялись Янкой. Как-то договорились встретиться, мы вместе с Аней ждали Янку, увидели её издали. Смотрели мы на неё долго, и одолело нас беспокойство.Тащилась еле-еле, словно увечная, волоча ноги, полы расстёгнутого пальто свисали чуть ли не до щиколоток, тупо глазела на витрины, а выглядела старше собственной матери.— Ну нет, — решительно заявила Аня. — Так дело не пойдёт. Её необходимо встряхнуть.— Почему не застегнёшь пальто? — спросила я строго, когда она подошла. — Такой фасон нельзя нараспашку носить.— Нельзя, — согласилась Янка. — Только у меня пуговиц нет, две оторвались и потерялись, а остальные я отпорола, хотела пришить новые, да что-то помешало.— Покупаем пуговицы, и я тебе их пришью, — решила Аня.— Зеленые туфли, — напомнила я. — Совсем раскисла, как тогда, помнишь?Несколько лет назад Янка сникла, потеряла всякий интерес к жизни, сотворила из себя старую бабу и тоже едва волочила ноги. В витрине магазина мы случайно увидели зеленые туфли, тогда самые модные. Я заставила её купить, а новые туфли на каблучках исключают шарканье. Янка с места начала двигаться иначе, а вслед за походкой и все остальное пришло в порядок. Сейчас, видно, опять у неё передряги.— Я устала, и мне все безразлично, — сообщила она.— А нам не все безразлично, — энергично запротестовала Аня.Купили пуговицы, Аня их пришила, Янка застегнула пальто, эффект не заставил себя ждать. Пуговицы подействовали оздоровительно, как прежде туфли. Приобрела Янка ещё какую-то модную тряпицу и совсем преобразилась.Обе, как только приехали, показались мне малость странными. Смущались, все время беспокоились, то и дело извинялись за приезд, по-моему, дышать и то боялись, я долго не понимала, что случилось. Расстроилась и потребовала ясности. Они мямлили что-то невразумительное, меня кольнуло: без Войтека не обошлось.Так и оказалось, по каким-то своим соображениям старался отговорить их от поездки. Намекал на мои денежные трудности: от себя отрываю, чтобы принять в Дании подруг, а они, гиены этакие, пользуются моей глупостью и добротой. Он был столь убедителен, что обе поверили — ведут себя прямо-таки по-свински. Пытались отказаться и в письмах и по телефону, робко и неуверенно мололи какой-то вздор. Я не приняла нелепые их отговорки, а теперь и подоплёку поняла, а то все сомневалась, мало ли что могло случиться.Прямо они так ничего и не сказали, но в подтексте выяснилось: я обеспечиваю Дьяволу финансовый тыл, великая любовь давно в прошлом, меня перевели на роль богатой тётушки из Америки. Кое-что подозревала и раньше, мои подозрения, увы, начали сбываться. Ситуация пиковая, по возвращении необходимо расстаться, разве только он опомнится.Похоже, я впала бы в хандру, да времени не хватило и отвлекающих моментов хоть отбавляй. От матери получила письмо, начинавшееся так: «Не волнуйся, Роберт скоро уже выйдет из больницы…»Я не волновалась, просто, когда собралась с силами прочитать дальше, уразумела: у младшего ребёнка воспалилась гайморова полость, из носу пошла кровь, дома остановить не удалось. Слава Богу, случилось это у Люцины. Люцина мобилизовала все семейные черты предков по женской линии, собрала свои полотенца, запаковала Роберта в клеёнку и первого же встречного водителя заставила отвезти их в больницу. Как она призналась позже, готова была в случае сопротивления вытащить владельца машины и ехать самой, водить, понятно, не умела, ну а Роберт на что — сказал бы, что делать. Ловить частную машину у нас приходилось не из экономии, просто такси в городе не было, в ту пору такси представляло собой недостижимую редкость. До рукоприкладства, к счастью, не дошло, при виде окровавленного ребёнка водитель сам навязывался с помощью.Роберту сделали прокол, и все прошло. Не обратив внимания на то, что все уже в прошлом, а в момент получения письма тем более, и Роберт давно дома, я одурела и выслала ребёнку совершенно деморализующее послание. Общий тон оного сводился к следующему: «Лучше остаться неучем, чем болеть!»Семейство мне такого не спустило, ибо Роберт отнёсся к словам любящей мамуси серьёзно и перестал учиться окончательно и бесповоротно. Эффекты моего поучения развились позже и расцветились всевозможными интересными нюансами.Ну вот, как всегда у меня, Роберт неожиданно влез в приезд Янки и Ани, тем временем я проворонила ещё и политическое событие. Обе мои приятельницы приехали во время еврейской эмиграции.Не собираюсь нарываться на пламенные тирады и ответные филиппики, тем более касательно еврейской эмиграции ссорилась с Алицией уже и раньше. Ярая противница всякого расизма, она поверила пропаганде и скандалила насчёт дискриминации евреев в Польше.— Еврейского ребёнка не приняли в вуз! — чётко рубила она.— Идиотка!!! — орала я. — Одного еврейского ребёнка!!!.. А посчитай, сколько католических детей не приняли в вузы!!! Демографический пик как раз кончает школы!!!Янка ужасно переживала, в Дании собиралась навестить знакомого эмигранта. Еврейские эмигранты жили на «Скибете» — этот пароход стоял в канале, не помню, на какой улице. Мы пошли все втроём, знакомый уехал из Польши с семьёй, и Янка привезла из Варшавы шоколад для бедного еврейского ребёнка. Я пошла с ней на «Скибет» из любопытства, Аня осталась на улице.Выглядело все ужасно, люди сидели на узлах, совсем как беженцы в военных фильмах, но работала нормальная гостиничная администрация, а в ней обворожительный молодой человек.О молодом человеке много чего я узнала позже, ибо как раз на «Скибете» и именно в это время началась неслыханно романтическая история замужества Малгоси, племянницы Алиции. Малгося училась в Академии художеств и начала уже писать картины, приехала в гости к Алиции, по какому-то поводу побывала на «Скибете», возможно, навестила знакомых, увидела молодого человека из администрации, и гром среди ясного неба поразил её. Влюбилась по гроб жизни.Молодой человек реагировал позитивно — Малгося была хороша собой, амуры подействовали, и дело двинулось. Однако не без осложнений. Молодой человек, по имени Дидье (в администрации говорил по-датски на удивление хорошо), заключил пари с приятелями: на пять лет уехал из Франции, каждый год будет проводить в другой стране и везде выучит язык. Отказаться от пари не входило в планы. Данию уже отработал, собирался ехать дальше, в итоге Малгося очутилась в Японии, а Дидье овладел энным количеством языков. В совершенстве говорит по-французски, по-датски, по-шведски, по-польски, по-английски, кажется, знает японский, итальянский, испанский и, возможно, разные экзотические наречия. Сомневаюсь, владеет ли венгерским, но, если говорит по-фламандски, иностранных языков для него больше не существует. Не помню, где и когда они поженились, сдаётся, по пути куда-то, сейчас живут во Франции и имеют двоих детей.Возвращаюсь к Янке; мы обе сошли с парохода, я более или менее нормальная, она — пылающая багровым румянцем, с безумным взглядом и трясущимися руками.— Дура, — зашлась она от возмущения. — Кретинка… Я от всего сердца… Можете дать мне по морде… Из Польши везу шоколад для бедного ребёнка!.. Дайте сигарету…Во множественном числе она обратилась ко мне, так как Аня не курила. Бедный эмигрант, утопающий в швейцарских деликатесах и сластях, перед приездом в Данию три месяца отдыхал вместе с семьёй в Милане. Переводчик с нескольких языков, он пока не работал, ибо, понимаете ли, невыгодно; размышлял, куда направить стопы и в какой стране лучше остаться — мир перед ним весь открыт. Так выглядела нищета угнетённой личности.Из чувства справедливости расскажу ещё одну историю. С эмигрантами я встречалась в изобилии, ибо Иоанна-Анита принимала их у себя гуртом, некто пан доктор-стоматолог искренне признался:— Знай я, как тут надо вкалывать, ни за что бы не уехал!В Польше имел четыре работы в качестве консультанта, специалиста высокого класса, работал часа два в день. А здесь вынужден был отрабатывать восемь часов в поликлинике изо дня в день — сущая каторга! К таким ужасным условиям не привык. Я в растерянности смотрела на тучного блондина с голубыми глазами и славянской физиономией — Боже помилуй, какой же он еврей?!.. Вскоре выяснилось, не еврей, а жлоб, христианин и католик от деда-прадеда, уехал с женой-еврейкой. Успели пожить в Испании.— Барселона! — говорил он небрежно-презрительно. — Подумаешь, тоже мне, город! И чего орут, тот же Груец, только что с аркадами…Зато жена, нейрохирург, блестящий профессионал, обаятельная, симпатичная женщина, много и самоотверженно работала в больнице, делала операцию за операцией и была в восторге от условий работы и заработка. Жлоб ничего не делал, только носом крутил, жаль такой женщины для этого скота. Как видите, мой антисемитизм подкачал…После Ани и Янки, естественно, приехал Войтек, но ангельская уступчивость у меня уже испарилась безвозвратно, брюки я ему не купила. Зато позволила выиграть в кости пальто из верблюжьей шерсти, чего Алиция до сих пор не может мне простить и время от времени попрекает. Самые мои наихудшие подозрения подтверждались, и разум твёрдо диктовал, что следует делать. Чувства же протестовали, и не стоит требовать от меня слишком много, хоть какие-нибудь женские черты должны же и во мне отозваться. Все женщины в этом отношении дуры, разве я попрекаю Алицию Янеком?..Во время второго пребывания в Дании я побывала на двух выставках, весьма контрастных, но равно потрясающих. Первая — «Домики на одну семью для миллионеров», а вторая — «Порно-69». Домики сократили мне жизнь на несколько лет: становилось не по себе, давило под ложечкой, горечь и жёлчь прямо-таки клокотали во мне. Окна открывались произвольно — вертикально и горизонтально, одним пальчиком субтильная девица поднимала дверь в гараж, ванные в пастельных тонах, вода меняла цвет в зависимости от температуры, о мебели и не говорю. Сегодня все это довольно широко распространено, а тогда появилось впервые — верно, специально, чтобы меня доконать. Окна в моей квартире открывались не иначе как с помощью мощной отвёртки и требовали при этом недюжинных сил, неосторожно задетая форточка вылетала во двор, а уж закрывать окна… на это требовался культурист в хорошей форме. Труба из газовой колонки регулярно вываливалась в ванну, а бачок постоянно подтекал.Выставка «Порно-69» оставила впечатление противоположного свойства. К порнографии я привыкла и перестала её замечать, ею набиты все магазины и киоски, но первый шок проходил быстро. Как-то, возвращаясь из нашего посольства, я стояла на остановке в Хеллерупе и ждала автобуса, рассматривая ближайшую витрину. Заинтересовали авторучки — разнообразные, яркие, довольно занятные, и только когда подошёл автобус, опомнилась — все время глазела на экспозицию мужской порнографии, чего совсем не заметила!Ещё во время моего первого пребывания в Дании мы с Войтеком и с Мартином отправились как-то на стриптиз, довольно дешёвый и низкосортный, на лучший пожалели денег. Очаровательно! Я сидела между панами, Войтек ещё время от времени похохатывал, а Мартин все номера переждал с закрытыми глазами. От толстенной негритянки он просто застонал.— Не ушла ещё? — спрашивал он умирающим голосом.— Нет, все ещё тут, — сочувствовала я.«Порно-69» оказалось ещё хуже. Не говорю даже об увеличенных снимках, представлявших нечто, что поначалу никто не мог разобрать, — то ли фрагмент уха, то ли мозоль на пятке. Все остальное выглядело нагло, грубо, без малейшего обаяния. Заинтересовалась я одним эпизодом из фильма, сексом занималась группа из трех человек — две девицы и парень. Парень работал с одной девицей, вторая сидела на корточках позади него и выглядела так, будто обдумывала — не укусить ли его за ягодицу. Я даже подождала — укусит или нет?.. Не укусила, не стоило и смотреть.Затем я начала рассматривать публику, присутствовали преимущественно мужчины, и у всех до одного преобладало выражение обалделой гадливости. Один поляк, уходя с выставки и старательно глядя в другую сторону, сообщил, что с месяц не сможет взглянуть ни на одну женщину…Порнографию в Скандинавии ввели и распространили из сугубо практических соображений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37