А там посмотрим, куда компас покажет.
Премьер-министр бросил быстрый взгляд на Лексингтона, который ответил едва уловимым кивком головы.
— Хорошо, я согласен, — произнес Хауден. — Вы будете начинать?
— Да. — Президент поудобнее устроил свое широкоплечее тело во вращающемся кресле, сев вполоборота к остальным и лицом к солнечному сиянию за окном. Повернувшись, он посмотрел Хаудену прямо в глаза.
— Я говорил о времени, — медленно начал президент. — О времени для подготовки к неотвратимому, как мы знаем, на нас нападению.
Артур Лексингтон спросил вполголоса:
— И сколько, по-вашему, нам отведено?
— Времени у нас нет, — твердо заявил президент. — По всем прикидкам и логике мы его исчерпали. И если у нас будет какое-то время на что-нибудь — оно будет нам даровано одной только Божьей милостью. Вы верите в милость Божью, Артур?
— Ну, — протянул с улыбкой Лексингтон, — это штука довольно туманная.
— Но она существует, поверьте мне, — широкопалая ладонь поднялась над столом, словно благословляя присутствующих. — Милость Божья однажды спасла британцев, когда они остались в одиночестве, может она спасти и нас. Я молю Бога об этом, молю даровать нам один только год. На большее рассчитывать нам не приходится.
— Я лично надеюсь на триста дней, — вставил Хауден. Президент кивнул, соглашаясь.
— И если мы их получим, то только от Бога. И сколько бы нам ни было отпущено, уже завтра будет днем меньше, а через час — часом меньше. Так что давайте обсудим ситуацию, какой мы, в Вашингтоне, сейчас ее видим.
Пункт за пунктом, с мастерским чувством последовательности и дополнением необходимых деталей — о сути. Сначала факторы, которые Хауден излагал своему комитету обороны: первостепенное значение защиты американских продовольственных зон — ключ к выживанию после ядерного налета; цепь ракетных баз вдоль американо-канадской границы; неизбежность ракетного перехвата над канадской территорией; Канада, превращенная в поле боя, беззащитная, уничтоженная взрывом и радиоактивными осадками, лишенная продовольственных зон, отравленных радиацией…
Затем альтернатива: передислокация ракетных баз на Север, превосходящая ударная мощь США, ранний перехват и снижение уровня радиоактивных осадков на территории обеих стран, предотвращение сражения непосредственно над обжитыми землями Канады, шанс на выживание… Но отчаянная необходимость молниеносных действий, возможность для Америки быстро взяться за дело, заключение, как и предлагалось, союзного акта, полная передача обороны Канады в ведение Соединенных Штатов, совместное проведение внешней политики, роспуск всех канадских вооруженных сил с немедленным их воссозданием и принятием общей присяги на верность, отмена всех пограничных ограничений, таможенный союз, двадцатипятилетний срок действия, гарантия суверенитета Канады во всех не упомянутых особо делах…
Закончил президент простым заявлением:
— Перед лицом общей опасности, которая не знает границ и не признает суверенитета, мы предлагаем союз в дружбе, уважении и чести.
Наступила пауза, во время которой небольшой, но крепко сбитый человек пытливо разглядывал через стол своих собеседников. Вновь поднялась широкопалая ладонь, отбросив со лба знакомый всем седеющий вихор. “В глазах президента светились ум и живость, — подумал Джеймс Хауден, — но и безошибочно угадывалась печаль — печаль, может быть, человека, который столь мало приблизился к осуществлению мечты всей своей жизни”.
Молчание нарушил Артур Лексингтон, сдержанно обронивший:
— Какими бы ни были мотивы, мистер президент, отказаться от независимости и изменить ход истории за одну ночь — дело нелегкое.
— Тем не менее, — заметил на это президент, — ход истории все равно изменится, будем мы его направлять или нет. Границы не есть вещь неизменная, да они таковыми никогда и не были за всю историю человечества. Все известные нам сейчас границы со временем либо изменятся, либо исчезнут вовсе — и наши собственные, и канадские не составляют исключения. И процесс этот не будет зависеть от того, попытаемся мы его ускорить или нет. Государства могут просуществовать столетие, ну, два, возможно, и дольше, но отнюдь не вечность.
— Я-то здесь с вами согласен, — Лексингтон чуть заметно усмехнулся. — А вот как все остальные?
— Ну, зачем же все, — покачал головой президент. — Патриоты — ярые патриоты по крайней мере — не умеют мыслить широко и наперед. Но вот остальные, если объяснить им все ясно и понятно, посмотрят, когда будут вынуждены, правде в глаза.
— Со временем, может быть, — возразил Джеймс Хауден. — Но как вы сами подчеркнули, Тайлер, и я с вами полностью согласен, время — единственное, чего нам не хватает.
— В таком случае, Джим, я бы хотел послушать, что вы предлагаете.
Пришел его час. “Настала пора, — подумал Хауден, — торговаться — открыто, жестко и упрямо. Наступил решающий момент, когда должно определиться будущее Канады — если у нее есть будущее. Спору нет, даже если сейчас они достигнут широкого соглашения, последуют дальнейшие переговоры, в ходе которых эксперты с обеих сторон станут разрабатывать детали — великое множество деталей. Но все это будет после. Серьезные широкомасштабные вопросы, крупные уступки, если их удастся вырвать, будут решены здесь и сейчас между президентом и им самим”.
В овальном помещении повисла тишина. Не слышны были более ни уличный шум, ни крики детей — наверное, переменился ветер, смолкла и пишущая машинка. Артур Лексингтон сменил позу; сидевший рядом с ним на софе адмирал Рапопорт оставался — как и с самого начала — недвижим, словно прикованный к своему месту. Скрипнуло кресло под шевельнувшимся президентом. Встревоженные его глаза вопрошающе изучали полное задумчивости ястребиное лицо премьер-министра. “Вот мы четверо, — подумал Хауден, — обычные смертные люди из плоти и крови, те, кто скоро умрет и будет забыт.., и все же решение, которое мы сейчас примем, будет воздействовать на весь мир на столетия вперед…”
В гнетущей тишине Джеймс Хауден терзался в нерешительности. Теперь, когда все стало явью, его, как и ранее, охватили сомнения. Ощущение истории боролось в нем с Трезвой оценкой общеизвестных фактов. Было ли одно его присутствие здесь — по самой своей природе — предательством собственной страны? Были ли практические соображения, которые привели его в Вашингтон, постыдными или добродетельными? Он ведь уже прогнал от себя мучившие его призраки и страхи. Но нет, они восстали в нем с новой силой, вновь — грозные и осязаемые.
Потом он стал убеждать себя, как бывало и в прежние дни, что ход истории давно разоблачил национальную гордость — несгибаемого сорта — как злейшего врага человечества. Платили же за нее дорогой ценой лишений и страданий простые люди. Государства приходили в упадок из-за кичливого тщеславия, а ведь умеренность могла бы способствовать развитию их цивилизации и спасти их от исчезновения. Он был преисполнен решимости не допустить упадка Канады.
— Если заключить союзный акт, — начал Джеймс Хауден, — мне потребуется мандат от наших избирателей. Это значит, что я должен бороться на выборах и победить.
— Чего-то в этом роде я и ждал, — констатировал президент. — И как скоро?
— В предварительном порядке, я бы сказал, в начале июня.
— Да, раньше у вас никак не получится, — согласился президент.
— Кампания будет весьма короткой, — подчеркнул Хауден, — а оппозиция — очень сильной. Поэтому мне надо предложить народу что-то особенное.
— Уверен, мистер президент, что политик с таким богатейшим практическим опытом, как у вас, поймет, как нам это необходимо, — вставил Артур Лексингтон.
Президент расплылся в широкой улыбке.
— Я не решаюсь выразить согласия из страха, что вы, ребята, тут же поймаете меня на слове. Давайте скажем так: да, я уверен, что вам придется повозиться с оппозицией, но это же в конце концов нам всем здесь не в новинку. Вы все равно победите, Джим, у меня нет сомнений. Что же касается второго пункта — да, я понимаю.
— Есть целый ряд пунктов, — заявил Хауден. Президент откинулся на спинку кресла.
— Выкладывайте!
— После заключения союзного акта должны быть обеспечены развитие канадской промышленности и занятость, — ровным четким голосом стал перечислять Хауден. Он был не просителем, но равным среди равных, пусть никто в этом не сомневается. — Американские капиталовложения и предприятия в Канаде должны не только сохраниться, но и расшириться. Мы не хотим, чтобы из-за таможенного союза “Дженерал моторе” свернула свою деятельность в нашей стране, объединяясь с Детройтом, или чтобы так же поступили “Форд” и “Дирборн”. То же самое относится и к более мелким промышленным предприятиям.
— Согласен, — бросил президент. Он поигрывал карандашом, постукивая им по столешнице. — Слабая промышленность невыгодна обеим сторонам. Думаю, здесь можно что-нибудь придумать, и я бы сказал, что у вас будет больше промышленных предприятий, отнюдь не меньше.
— Специальная гарантия?
Президент кивнул:
— Специальная гарантия. Наше министерство торговли и ваши люди из торговли и финансов могут выработать поощрительную формулу налогообложения.
Слушая их, адмирал Рапопорт и Артур Лексингтон делали пометки в своих блокнотах.
Хауден поднялся из своего кресла, прошелся по ковру.
— Сырье, — заявил он. — За Канадой остается контроль над разрешениями на добычу, мы также хотим гарантий против контрабандного вывоза. Нельзя допустить, чтобы американцы устроили себе золотое дно — тащили все сырье подряд для обработки где-нибудь за пределами Канады.
Адмирал Рапопорт резко бросил:
— В прошлом вы охотно распродавали ваши сырьевые ресурсы, если цена вас устраивала.
— Это в прошлом, — столь же резко парировал Хауден. — А мы сейчас говорим о будущем.
Он начинал понимать, почему неприязнь к помощнику президента получила столь широкое распространение.
— Не стоит спорить, — вмешался президент в назревавшую перепалку. — Необходимо расширять обрабатывающую промышленность на местах, и это будет полезно обеим странам. Дальше.
— Оборонные контракты и экспорт по линии иностранной помощи. Причем в основных отраслях. Самолеты и ракеты, скажем, а не одни только болты и гайки.
Президент вздохнул.
— Здесь нам достанется от наших лоббистов. Ну, как-нибудь справимся.
— Один из министров моего кабинета мне будет нужен здесь, прямо в Белом доме. Кто-нибудь, достаточно близкий к вам, чтобы интерпретировать наши обоюдные точки зрения.
— Я и сам собирался предложить вам что-то в этом же роде, — заметил президент. — Что там у вас еще?
— Пшеница! — воскликнул Хауден. — Ваш экспорт и безвозмездные поставки лишили нас наших традиционных рынков. Более того, Канада не способна конкурировать с Соединенными Штатами в производстве зерновых в условиях такого широкомасштабного его субсидирования, как у вас.
Президент бросил взгляд на адмирала Рапопорта, который, подумав несколько секунд, объявил:
— Мы могли бы гарантировать наше невмешательство в части коммерческой продажи канадского зерна и предоставить Канаде первоочередное право продавать свои излишки — на уровне, скажем, прошлогодних показателей.
— Ну, как? — обратился президент к Хаудену, вопросительно подняв бровь.
Премьер-министр не спешил с ответом, после некоторого раздумья он сказал:
— Я готов согласиться с первой частью сделки, а вторую оставить для дальнейших переговоров. В случае расширения вашего производства должно расти и наше тоже — с соответствующими гарантиями.
— Не пережимаете, Джим? — поинтересовался президент тоном, в котором слышались холодные нотки.
— Не думаю, — Хауден твердо посмотрел собеседнику в глаза. Он пока не собирался идти на уступки. Кроме того, самое его серьезное требование было еще впереди.
Наступила пауза, потом президент кивнул.
— Ладно, переговоры так переговоры.
Беседа продолжалась — по вопросам торговли, промышленности, занятости, международных отношений, консульской деятельности, валютных операций, отечественной экономики, распространения власти канадских гражданских судов на американских военнослужащих… По всем пунктам американская сторона шла на уступки, которых добивался премьер-министр, иногда, правда, с некоторыми изменениями. В ряде случаев для этого требовалось дополнительное обсуждение, но по большей части Хауден получал желаемое сразу. Удивляться тут нечему, мелькнула у Хаудена мысль. Американцы, совершенно очевидно, предвидели его требования, и президент пришел на переговоры готовым действовать — и действовать быстро.
Если бы время было обычным настолько, насколько обычен любой отрезок времени в истории, рассуждал Хауден, уступки, которые он уже вырвал, устранили бы все те препятствия с пути будущего развития Канады, которые предыдущие правительства пытались ликвидировать на протяжении целых поколений. Однако, напомнил он себе, нынешнее время далеко не обычное, да и в будущем у них уверенности нет никакой.
Наступил и прошел час ленча. Поглощенные своими делами, они наскоро перекусили ростбифом, салатом и кофе прямо в президентском кабинете.
На десерт премьер-министр погрыз плитку шоколада, которую положил в карман перед уходом из Блэр-хауза.
Запасом шоколада вчера позаботился их обеспечить канадский посол, поскольку слабость премьер-министра к сладкому была хорошо известна его друзьям и близким.
А потом наступил момент, которого так ждал Джеймс Хауден.
Еще до ленча он попросил карту Северной Америки, и, пока они были заняты едой, ее доставили и повесили на стене кабинета напротив президентского стола. Это была крупномасштабная политическая карта, на которой территория Канады обозначалась розовым цветом. Соединенных Штатов — светло-коричневым и Мексики — зеленым. Посредине резкой длинной черной линией пролегла американо-канадская граница. Рядом с картой, прислоненная к стене, стояла указка.
Джеймс Хауден обратился прямо к президенту:
— Как вы отметили час-другой назад, Тайлер, границы не являются неизменными. Мы в Канаде, если союзный акт станет законом в обеих наших странах, готовы принять изменение границы как данность. Вопрос в том, готовы ли к этому вы?
Президент, нахмурив брови, напряженно подался вперед, навалившись грудью на стол.
— Боюсь, я не совсем понимаю вас, Джим.
Лицо адмирала Рапопорта оставалось бесстрастным.
— Когда начнется ядерный налет, — начал говорить премьер-министр, тщательно подбирая слова, — всякое может случиться. Мы можем одержать своего рода победу, а возможно, нас ждут разгром и вторжение, и тогда нынешний план нам не поможет. Существует и вероятность того, что мы попадем в тупиковую ситуацию, когда и мы, и наш противник окажемся в равной степени истощенными, бессильными и беспомощными.
Президент издал протяжный вздох.
— Все наши так называемые эксперты твердят мне, что мы буквально изничтожим друг друга за какие-то несколько дней. Одному только Богу известно, как много или мало они знают на самом деле, но ведь нужно на чем-то основывать свои планы.
Хауден улыбнулся пришедшей ему в голову мысли.
— Я знаю, что вы хотели сказать насчет экспертов. Мой парикмахер отстаивает теорию о том, что после ядерной войны планета треснет ровно посредине, а потом развалится на кусочки. И порой я задумываюсь, не назначить ли мне его в министерство обороны.
— Вас удерживает лишь то, — вставил Артур Лексингтон, — что он чертовски хороший парикмахер.
Президент расхохотался. Лицо адмирала Рапопорта скривилось в едва заметной гримасе, которую при богатом воображении можно было принять за улыбку.
Вновь став серьезным, премьер-министр продолжал:
— Имея в виду цели нынешней беседы, я бы полагал, что при рассмотрении послевоенной ситуации мы должны исходить из предположения, что не потерпим поражения.
— Согласен, — кивнул президент.
— В таком случае, — заявил Хауден, — как мне кажется, перед нами два основных варианта. Во-первых, оба наших правительства — в Канаде и в Соединенных Штатах — могут прекратить функционировать полностью, закон и порядок перестанут существовать. Тогда все, что бы мы здесь ни говорили или ни делали, к тому времени окажется бесполезным. Думается, что при этом варианте ни одному из нас в этой комнате не придется стать свидетелем происходящего.
“Как же обыденно мы говорим обо всем этом, — подумал Хауден, — о жизни и смерти, о выживании и уничтожении, свеча горит, свеча погасла… И все же в глубине души мы никогда не смиримся с правдой. Мы всегда надеемся, что что-нибудь как-нибудь предотвратит этот безвозвратный конец”.
Президент молча поднялся из-за стола. Повернувшись спиной к остальным, он отодвинул занавеску и посмотрел через окно на газон Белого дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54