Понимаешь, Сивард, к магии нужно иметь талант не меньший, чем, скажем, к сочинению музыки или стихов или к игре в морогоро…
– Это мне понятно, – перебил невежливый Сивард.
– Так вот эти маги – люди одаренные, но не более того. Не было среди них такого гения, который смог бы потрясти мир. И даже таких долгожителей, как я, тоже не было. Ничем не примечательные чародеи, даже не чародеи, а колдуны местного масштаба.
– Я всегда думал, что чародей и колдун – это одно и то же, – признался Сивард.
– Вообще-то, принято употреблять эти слова как синонимы. И мага туда же присоединяют, но среди специалистов существуют строжайшие правила, по которым определяют статус каждого конкретного человека.
Колдун – это низшая ступень, человек зачастую невежественный, хоть и одаренный от природы. Ничем особенным он не выделяется и знаменит лишь в пределах своей деревни, максимум – в двух-трех.
Чародей – это уже серьезнее. Этот обладает недюжинным талантом и знаниями, творит заклинания и даже может приносить ощутимую пользу. Вред тоже может, но его легко придержать за локоток.
Маги от вышеперечисленных отличаются тем, что вообще не произносят заклинания, у них уже принципиально иной принцип – волевой. Захотят – сбывается. А еще они сами придумывают заклятья и отличаются этим от колдунов и чародеев так же, как профессора от студентов.
Еще есть ведуны, волхвы – эти просто знают. И не колдуют, не ворожат – они так дышат.
– А ты кто? – уточнил Сивард.
– Конечно, маг. Я же говорил. Ведунов по пальцам пересчитать можно. Вот монхиганы – те были ведунами. И это настолько иначе, что я тебе объяснить не могу.
– Понятно, – ответил Сивард Ру, но по его лицу было видно, что он ужасно разочарован чем-то. – Давай перейдем к вопросу об Ордене.
– А что я еще могу добавить? – искренне изумился Аббон. – Разве что только то, что варварские государи, особенно ходевенские, охотно пользуются услугами этого Ордена для решения различных проблем. На том, собственно, и исчерпываются мои сведения об этой организации. По-моему, об Ордене вообще мало кто знает.
– Скажи лучше – почти никто не знает.
– И чем тебя заинтересовал Орден?
– Знаешь, я тут ношусь с одной идей, но пока не хотел бы созывать Совет. Ты меня выслушаешь?
– А куда я денусь? – спросил Аббон, мученически закатывая глаза к потолку.
Он подошел к своему любимому перегонному кубу и нацедил в большую колбу зеленоватой жидкости на три четверти.
– Выпьешь приворотного?
– Давай! – махнул рукой Сивард Ру. – Разве мне есть что терять?
Маг и ему налил такую же порцию, после чего они церемонно чокнулись друг с другом.
– Ты помнишь, что я посылал своего человека на Бангалор. Теперь могу рассказать тебе, что шел он со строго определенным заданием: не вмешиваться ни в какие политические интриги, а попытаться разыскать более влиятельных людей, нежели те, что стоят у трона архонта.
– То есть конкретных указаний ты ему не давал?
– Можно сказать и так. Я просто предложил осмотреться, отыскать хоть малейшие следы тайных Орденов, организаций – чего угодно в этом роде – и постараться стать членом подобной группы, если выйдет. Отправил я его довольно давно, а следом – сразу после того Совета, помнишь? – другого, с подобным же заданием. И, раскинув таким образом сети, сел, как паук, ждать добычу.
– А что за люди отправились на Бангалор?
– О, это личности преудивительные. Они неоднократно отличались на службе у государя, я доверял им самые сложные и опасные миссии, требующие недюжинных способностей и талантов. Один из них – теперь уж можно называть имена – некто Оканья, был и в Майнхеде, и в Уэсте, когда там сорвались дворцовые перевороты, организованные магами, кстати. И в Млечных горах – это он уговорил горцев не нападать на Самаану.
– Да, серьезно, – склонил голову Аббон.
– Второй ему ни в чем не уступает: достаточно сказать, что он знает шестнадцать языков и почти столько же местных наречий; мастер переодевания, прирожденный лицедей; и в состоянии запомнить толстую книгу наизусть, просто листая страницы.
– Где ты их находишь только – таких кудесников? – с интересом спросил маг.
– А, – как-то безнадежно махнул рукой Сивард, – старый я, одноглазый мошенник, дурак я безмозглый. Ты лучше спроси, где я их теряю, и я тебе отвечу…
Он уронил голову в ладони и замер в таком положении.
– Первое донесение я получил недели три тому назад, от первого из своих шпионов. Он сообщал, что ему удалось проникнуть в Орден Черной Змеи, причем не просто проникнуть, но и приблизиться к святая святых – к магистериуму. Я ждал следующего донесения, которое могло бы немного осветить события, прояснить ситуацию, но с тех самых пор мой посланец исчез и не подавал о себе никаких известий. Посланные на его поиски люди также не вернулись. Они словно растворились в пространстве – и это меня испугало, Аббон, потому что ни один из них не позволил бы убить себя просто так. Они знали, куда идут, и неоднократно возвращались с победой и с более опасных заданий. Такое впечатление, что двенадцать членов магистериума стали значительно более сильными магами, чем это было тогда, когда с Орденом пришлось сталкиваться тебе. Это печально, и я всей душой горюю по своему человеку, однако такое послание само может сойти за ответ на мой вопрос. Ты не находишь?
– Возможно. И чего ты хочешь от меня?
– Поищи запретную магию в конкретном месте. Я точно укажу тебе место расположения Ордена Черной Змеи, а ты выяснишь, что именно там творится, за этой вывеской ученого собрания. Мне нужно выяснить для себя только одно: это люди самого архонта или кого-то другого? Кто кому подчиняется: Орден – архонту или архонт – Ордену? Сам понимаешь, даже символ этого братства очень тонко намекает на государственный герб.
– Хорошо, – согласился маг. – Я это сделаю. Хотя бы потому, что мне понравилось твое замечание насчет тонкости намека. Но сделаю в обмен на подобную услугу. Мне будет нужно твое содействие в одном щекотливом деле; и я хотел бы, чтобы кроме тебя и меня да еще тех твоих людей, которым ты всецело доверяешь, об этом не знал никто.
– Договорились. – Сивард даже лицом просветлел и позволил себе повернуться к магу здоровым глазом. Аббон Флерийский подошел к сундуку, откинул тяжелую крышку и добыл из него предмет, бережно запеленутый в бархатный лоскут вишневого цвета.
– Ну, Озерцо, не подведи старика.
Граф Шовелен натолкнулся на герцога Дембийского в парке, где тот что-то искал в компании десяти своих гвардейцев.
– Рад видеть вас в добром здравии, – улыбнулся посол, подходя к Аластеру.
– О, вы не уехали вместе со свитой короля Альворанского? – изумился великан. – Это приятный для меня сюрприз, не скрою.
– Должен признаться по секрету, что его королевское величество так наслаждалось гостеприимством императора, что было увезено в загородную резиденцию в полубессознательном состоянии. Моего отсутствия монарх изволил не заметить, ну а я этим воспользовался.
– И правильно сделали, – согласился Аластер. – Поскольку мы встретились, граф, я склонен рассматривать это как знак судьбы.
– Верно, – склонил седую голову вельможа. – Во дворце Его императорского величества можно прогуливаться целую вечность и не столкнуться ни разу. Но в данном случае все обстоит гораздо проще: я вас искал.
– И это тоже хорошо, – улыбнулся герцог Дембийскии. – Сегодня, смотрю, всех охватила странная болезнь – все лихорадочно занимаются поисками.
– Вы что-нибудь ищете?
– Да, и даже смогли кое-что обнаружить. Хотите посмотреть?
– Если позволите.
Герцог широким жестом указал Шовелену на высокие розовые кусты, росшие в три ряда на краю газона. Газон этот находился как раз под той террасой, на которой был обнаружен убитый близнец.
– Мне в тот же день пришло в голову обыскать все это пространство, однако, как старательно мои гвардейцы и люди Сиварда ни прочесывали каждую пядь земли, удача отвернулась от нас. И только сегодня, вообразите – только сегодня, – я решил осмотреть верхушки деревьев. Видите ту голубую ель?
– Да, конечно.
– А рядом два дуба – побольше и поменьше, пораскидистей?
– Естественно.
– На маленьком дубе один из воинов отыскал крохотный клочок зеленой мантии. Он уже понес ее к Аббону на изучение. Может, тот что-нибудь скажет нам о владельце этого одеяния.
– Велик ли лоскут?
– В пятую часть ладони. Он зацепился за острый сучок, потому его не снесло ни ветром, ни дождем. Вы ведь помните, какая гроза бушевала в ту ночь, когда император сочетался браком?
– И все это время лоскуток оставался там.
– Вот именно.
– Значит, вы смело можете утверждать, что покойный Финнгхайм ничего не придумывал и отнюдь не стал жертвой иллюзии – здесь действительно побывал обыкновенный человек из плоти и крови… – Граф увидел, как лукаво смотрит на него Аластер, и поспешил поправиться: – Во всяком случае, мантия у него была материальной.
– Вполне.
– А где же тогда наш доблестный Сивард?
– О, ему я не завидую. Теперь он должен как-то исхитриться и осмотреть все мантии, накидки, плащи и прочие одежды подобного цвета. Причем ему нужно поспеть всюду – и здесь, и в летней резиденции императора. Ведь в день убийства здесь было гораздо больше гостей.
– Да, Сиварду нелегко.
– Но он любит решать такие трудные задачи, думаю, ему не так уж много времени потребуется, чтобы выяснить, у кого есть похожие одеяния. Если хотите, граф, то можете пойти со мной. Я как раз направляюсь к Аббону, чтобы поинтересоваться его догадками.
– С удовольствием, герцог.
– А где же ваш племянник? – спросил Аластер, когда они шли длинными коридорами мимо постоянно кланяющихся слуг.
– Мальчик играет в морогоро со своим учителем. Он там, на лужайке, у фонтана. Ему очень полюбился парк Его величества.
У молодой императрицы несколько часов подряд выдались свободными. Она решила воспользоваться прекрасной погодой и побродить по парку, красотой которого не уставала восхищаться. Шестеро гвардейцев следовали за ней в нескольких шагах, не спуская глаз со своей повелительницы. Арианна постепенно привыкала к их постоянному присутствию. Если прежде безмолвные фигуры вызывали в ней чувство смущения и смутного беспокойства, то теперь она, напротив, чувствовала себя не слишком уютно, когда не замечала их рядом. Как и обещал Аластер, гвардейцы не докучали ей, но и не оставляли одну ни на секунду. Арианне уже случалось обращаться к ним за помощью – правда, речь шла о каких-то пустяках, – и они выполнили все настолько четко и слаженно, что ей оставалось только удивляться. Великаны были преданы своей государыне и душой, и телом. Она никогда раньше не сталкивалась с таким отношением: конечно, свои телохранители были и при дворе Майнингенов, и у любых других монархов, но они только выполняли свой долг. Никогда охранники не относились к своим хозяевам так бережно и с таким теплом. Арианна буквально чувствовала, как они хранят ее, словно добрые духи постоянно находятся рядом.
Прекрасно знать, что тебя хранят добрые духи.
Она собирала цветы на зеленой лужайке у ручья, когда ее кто-то тихонько окликнул:
– Ваше прекрасное величество, можно преподнести вам жемчужину для вашего букета?
Арианна удивленно подняла глаза и увидела перед собой шута, который держал в руках обворожительный цветок причудливой формы, какого она никогда прежде не встречала. Он был похож на звезду ярко-лилового цвета с бледными сиреневыми и розовыми прожилками.
– Чудо как хорош, – улыбнулась девушка. – А где вы его нашли, Ортон?
– Открою вам маленькую тайну, – шут присел рядом с ней на траву и вручил ей цветок, – я его не искал. А самым нахальным образом стащил у нашего садовника, из оранжереи. Этот ценитель высокого сперва хотел подарить цветок императору, потом вам, а потом просто не решился его срезать. Тем не менее срок жизни этого крошечного чуда подходит к концу, и мы рискуем так никогда и не полюбоваться его прелестью. Поэтому я немного запутал доброго старика, отправив его одновременно в пять или шесть мест, а сам, пользуясь случаем, сорвал цветок и поспешил на поиски. Мне повезло. Вы встретились почти сразу – а это добрый знак.
– Как он называется? – спросила Арианна, недоумевая, отчего краснеют ее щеки. Она прилагала титанические усилия к тому, чтобы не обращать на это внимания, но смущалась все сильнее и сильнее.
– Его еще никак не называют, – улыбнулся Ортон-шут, – но я бы внес свое предложение в ученый диспут. Ему имя «Арианна» – он настолько же прекрасен, насколько и вы.
– Разве можно говорить мне такие вещи? – робко сказала императрица.
– А почему бы и не сказать чистую правду? Вот если бы вы были просто хорошенькой или уж вовсе дурнушкой, я бы понял, отчего вы запрещаете мне говорить комплименты – они бы смахивали на лесть или грубую ложь. Но вы прекраснее, чем можно выразить словами, и я не чувствую за собой никакой, ну ровным счетом никакой вины.
– А где Его величество? – задала Арианна каверзный вопрос. Она уже успела отчаянно соскучиться по своему супругу и не могла дождаться вечера.
Если шут был свободен, значит, император не нуждается в его услугах, и она может попытаться отыскать его во дворце.
– Не знаю, – усмехнулся шут. – Я сбежал.
– Но почему?
– Устал, Ваше обворожительное величество. Очень устал передразнивать государя.
Арианна подумала, что надо бы запретить шуту называть ее прекрасной и обворожительной, но она по сути своей не была кокеткой, и поскольку слова Ортона были ей только приятны, то она не осмелилась кривить душой и изображать гнев или недовольство там, где его и в помине не было. Похоже, что шут это заметил и оценил ее тонкость и сдержанность. Во всяком случае, в его удивительных синих глазах отразилось необычное выражение, более всего похожее на одобрение.
Но невозможно помыслить, чтобы шут одобрял или порицал свою госпожу. И Арианна не допустила этой мысли.
– Вы правда устаете, Ортон? – спросила она после недолгой паузы. – Объясните мне отчего. Я столько слышала историй об императоре и его близнеце-шуте, столько всяких вариантов этого предания, что поневоле становится интересно, что здесь правда, а что вымысел. Что на самом деле чувствует зеркало государя Великого Роана?
– О! Это страшный вопрос, Ваше величество. На него невозможно ответить, и не отвечать тоже нельзя. Скажите, если не сочтете мой вопрос оскорблением, вы видели своего отца во время официальных приемов?
– Конечно, и много раз. А почему вас это интересует?
– Вам нравилось, как он себя ведет? – продолжал шут, не отвечая ей.
– Нет. Очень часто мне бывало просто страшно, – честно сказала Арианна. – Он становился жестоким, категоричным. Нет, он мне не нравился. Когда человек чувствует неограниченную власть в своих руках, он меняется. Вы это хотели сказать?
– Да, Ваше мудрое величество. И когда десятки иноземных государей кланяются нашему императору, его лицо постепенно меняется. Сперва он ведет себя как нормальный человек, но потом… Потом появляется жесткая складка у губ, свидетельствующая о том, что он доволен и полон презрения к «низшим», вздергивается подбородок, а глаза становятся тусклыми и ленивыми. Сдвигаются брови, выражая чувство собственной значимости, и рот кривится в нелепой усмешке…
– Это неправда! – воскликнула императрица горячо. – Ортон вовсе не такой.
– Мы все такие, дай нам только волю. Я такой, и вы, Арианна. Человеку очень трудно не поддаваться искушению, если его искушают всем миром. Поэтому я и приставлен зеркалом к государю. Не забывайте к тому же, что если Ортон не такой, то есть другие.
– А они…
– А они, кто больше, кто меньше, тоже подвержены этой болезни. И если бы вы знали, Ваше величество, как неприятно смотреть на собственное лицо, изуродованное целой гаммой чувств, которые могли бы стать и моими, сложись судьба иначе. Закон о шуте, введенный Браганом, – не просто мудрый закон. Но и единственно спасительный. Иначе наши государи за семь веков такого бы наворотили сгоряча…
– Возможно, – не стала спорить девушка. – Будь у короля Лотэра власть Агилольфингов, мир бы утонул в крови.
Она увидела тревожный взгляд шута и продолжила с печальной улыбкой:
– Тойлер Майнинген в меньшей степени был мне отцом и в большей – королем. Королем грозным, часто несправедливым и жестоким. Он никогда не был добр ни к моей матери, ни ко мне, ни к младшей сестре. Возможно, он любил бы своего сына, но ты должен знать, что мой брат умер в раннем детстве. И от этого удара отец так никогда и не оправился.
Арианна была так захвачена собственными воспоминаниями, что не заметила, как вдруг перешла с шутом на «ты». По своему положению он и не должен был рассчитывать на большее, но Ортон был слишком не похож на обычного шута, и молодая императрица относилась к нему особенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
– Это мне понятно, – перебил невежливый Сивард.
– Так вот эти маги – люди одаренные, но не более того. Не было среди них такого гения, который смог бы потрясти мир. И даже таких долгожителей, как я, тоже не было. Ничем не примечательные чародеи, даже не чародеи, а колдуны местного масштаба.
– Я всегда думал, что чародей и колдун – это одно и то же, – признался Сивард.
– Вообще-то, принято употреблять эти слова как синонимы. И мага туда же присоединяют, но среди специалистов существуют строжайшие правила, по которым определяют статус каждого конкретного человека.
Колдун – это низшая ступень, человек зачастую невежественный, хоть и одаренный от природы. Ничем особенным он не выделяется и знаменит лишь в пределах своей деревни, максимум – в двух-трех.
Чародей – это уже серьезнее. Этот обладает недюжинным талантом и знаниями, творит заклинания и даже может приносить ощутимую пользу. Вред тоже может, но его легко придержать за локоток.
Маги от вышеперечисленных отличаются тем, что вообще не произносят заклинания, у них уже принципиально иной принцип – волевой. Захотят – сбывается. А еще они сами придумывают заклятья и отличаются этим от колдунов и чародеев так же, как профессора от студентов.
Еще есть ведуны, волхвы – эти просто знают. И не колдуют, не ворожат – они так дышат.
– А ты кто? – уточнил Сивард.
– Конечно, маг. Я же говорил. Ведунов по пальцам пересчитать можно. Вот монхиганы – те были ведунами. И это настолько иначе, что я тебе объяснить не могу.
– Понятно, – ответил Сивард Ру, но по его лицу было видно, что он ужасно разочарован чем-то. – Давай перейдем к вопросу об Ордене.
– А что я еще могу добавить? – искренне изумился Аббон. – Разве что только то, что варварские государи, особенно ходевенские, охотно пользуются услугами этого Ордена для решения различных проблем. На том, собственно, и исчерпываются мои сведения об этой организации. По-моему, об Ордене вообще мало кто знает.
– Скажи лучше – почти никто не знает.
– И чем тебя заинтересовал Орден?
– Знаешь, я тут ношусь с одной идей, но пока не хотел бы созывать Совет. Ты меня выслушаешь?
– А куда я денусь? – спросил Аббон, мученически закатывая глаза к потолку.
Он подошел к своему любимому перегонному кубу и нацедил в большую колбу зеленоватой жидкости на три четверти.
– Выпьешь приворотного?
– Давай! – махнул рукой Сивард Ру. – Разве мне есть что терять?
Маг и ему налил такую же порцию, после чего они церемонно чокнулись друг с другом.
– Ты помнишь, что я посылал своего человека на Бангалор. Теперь могу рассказать тебе, что шел он со строго определенным заданием: не вмешиваться ни в какие политические интриги, а попытаться разыскать более влиятельных людей, нежели те, что стоят у трона архонта.
– То есть конкретных указаний ты ему не давал?
– Можно сказать и так. Я просто предложил осмотреться, отыскать хоть малейшие следы тайных Орденов, организаций – чего угодно в этом роде – и постараться стать членом подобной группы, если выйдет. Отправил я его довольно давно, а следом – сразу после того Совета, помнишь? – другого, с подобным же заданием. И, раскинув таким образом сети, сел, как паук, ждать добычу.
– А что за люди отправились на Бангалор?
– О, это личности преудивительные. Они неоднократно отличались на службе у государя, я доверял им самые сложные и опасные миссии, требующие недюжинных способностей и талантов. Один из них – теперь уж можно называть имена – некто Оканья, был и в Майнхеде, и в Уэсте, когда там сорвались дворцовые перевороты, организованные магами, кстати. И в Млечных горах – это он уговорил горцев не нападать на Самаану.
– Да, серьезно, – склонил голову Аббон.
– Второй ему ни в чем не уступает: достаточно сказать, что он знает шестнадцать языков и почти столько же местных наречий; мастер переодевания, прирожденный лицедей; и в состоянии запомнить толстую книгу наизусть, просто листая страницы.
– Где ты их находишь только – таких кудесников? – с интересом спросил маг.
– А, – как-то безнадежно махнул рукой Сивард, – старый я, одноглазый мошенник, дурак я безмозглый. Ты лучше спроси, где я их теряю, и я тебе отвечу…
Он уронил голову в ладони и замер в таком положении.
– Первое донесение я получил недели три тому назад, от первого из своих шпионов. Он сообщал, что ему удалось проникнуть в Орден Черной Змеи, причем не просто проникнуть, но и приблизиться к святая святых – к магистериуму. Я ждал следующего донесения, которое могло бы немного осветить события, прояснить ситуацию, но с тех самых пор мой посланец исчез и не подавал о себе никаких известий. Посланные на его поиски люди также не вернулись. Они словно растворились в пространстве – и это меня испугало, Аббон, потому что ни один из них не позволил бы убить себя просто так. Они знали, куда идут, и неоднократно возвращались с победой и с более опасных заданий. Такое впечатление, что двенадцать членов магистериума стали значительно более сильными магами, чем это было тогда, когда с Орденом пришлось сталкиваться тебе. Это печально, и я всей душой горюю по своему человеку, однако такое послание само может сойти за ответ на мой вопрос. Ты не находишь?
– Возможно. И чего ты хочешь от меня?
– Поищи запретную магию в конкретном месте. Я точно укажу тебе место расположения Ордена Черной Змеи, а ты выяснишь, что именно там творится, за этой вывеской ученого собрания. Мне нужно выяснить для себя только одно: это люди самого архонта или кого-то другого? Кто кому подчиняется: Орден – архонту или архонт – Ордену? Сам понимаешь, даже символ этого братства очень тонко намекает на государственный герб.
– Хорошо, – согласился маг. – Я это сделаю. Хотя бы потому, что мне понравилось твое замечание насчет тонкости намека. Но сделаю в обмен на подобную услугу. Мне будет нужно твое содействие в одном щекотливом деле; и я хотел бы, чтобы кроме тебя и меня да еще тех твоих людей, которым ты всецело доверяешь, об этом не знал никто.
– Договорились. – Сивард даже лицом просветлел и позволил себе повернуться к магу здоровым глазом. Аббон Флерийский подошел к сундуку, откинул тяжелую крышку и добыл из него предмет, бережно запеленутый в бархатный лоскут вишневого цвета.
– Ну, Озерцо, не подведи старика.
Граф Шовелен натолкнулся на герцога Дембийского в парке, где тот что-то искал в компании десяти своих гвардейцев.
– Рад видеть вас в добром здравии, – улыбнулся посол, подходя к Аластеру.
– О, вы не уехали вместе со свитой короля Альворанского? – изумился великан. – Это приятный для меня сюрприз, не скрою.
– Должен признаться по секрету, что его королевское величество так наслаждалось гостеприимством императора, что было увезено в загородную резиденцию в полубессознательном состоянии. Моего отсутствия монарх изволил не заметить, ну а я этим воспользовался.
– И правильно сделали, – согласился Аластер. – Поскольку мы встретились, граф, я склонен рассматривать это как знак судьбы.
– Верно, – склонил седую голову вельможа. – Во дворце Его императорского величества можно прогуливаться целую вечность и не столкнуться ни разу. Но в данном случае все обстоит гораздо проще: я вас искал.
– И это тоже хорошо, – улыбнулся герцог Дембийскии. – Сегодня, смотрю, всех охватила странная болезнь – все лихорадочно занимаются поисками.
– Вы что-нибудь ищете?
– Да, и даже смогли кое-что обнаружить. Хотите посмотреть?
– Если позволите.
Герцог широким жестом указал Шовелену на высокие розовые кусты, росшие в три ряда на краю газона. Газон этот находился как раз под той террасой, на которой был обнаружен убитый близнец.
– Мне в тот же день пришло в голову обыскать все это пространство, однако, как старательно мои гвардейцы и люди Сиварда ни прочесывали каждую пядь земли, удача отвернулась от нас. И только сегодня, вообразите – только сегодня, – я решил осмотреть верхушки деревьев. Видите ту голубую ель?
– Да, конечно.
– А рядом два дуба – побольше и поменьше, пораскидистей?
– Естественно.
– На маленьком дубе один из воинов отыскал крохотный клочок зеленой мантии. Он уже понес ее к Аббону на изучение. Может, тот что-нибудь скажет нам о владельце этого одеяния.
– Велик ли лоскут?
– В пятую часть ладони. Он зацепился за острый сучок, потому его не снесло ни ветром, ни дождем. Вы ведь помните, какая гроза бушевала в ту ночь, когда император сочетался браком?
– И все это время лоскуток оставался там.
– Вот именно.
– Значит, вы смело можете утверждать, что покойный Финнгхайм ничего не придумывал и отнюдь не стал жертвой иллюзии – здесь действительно побывал обыкновенный человек из плоти и крови… – Граф увидел, как лукаво смотрит на него Аластер, и поспешил поправиться: – Во всяком случае, мантия у него была материальной.
– Вполне.
– А где же тогда наш доблестный Сивард?
– О, ему я не завидую. Теперь он должен как-то исхитриться и осмотреть все мантии, накидки, плащи и прочие одежды подобного цвета. Причем ему нужно поспеть всюду – и здесь, и в летней резиденции императора. Ведь в день убийства здесь было гораздо больше гостей.
– Да, Сиварду нелегко.
– Но он любит решать такие трудные задачи, думаю, ему не так уж много времени потребуется, чтобы выяснить, у кого есть похожие одеяния. Если хотите, граф, то можете пойти со мной. Я как раз направляюсь к Аббону, чтобы поинтересоваться его догадками.
– С удовольствием, герцог.
– А где же ваш племянник? – спросил Аластер, когда они шли длинными коридорами мимо постоянно кланяющихся слуг.
– Мальчик играет в морогоро со своим учителем. Он там, на лужайке, у фонтана. Ему очень полюбился парк Его величества.
У молодой императрицы несколько часов подряд выдались свободными. Она решила воспользоваться прекрасной погодой и побродить по парку, красотой которого не уставала восхищаться. Шестеро гвардейцев следовали за ней в нескольких шагах, не спуская глаз со своей повелительницы. Арианна постепенно привыкала к их постоянному присутствию. Если прежде безмолвные фигуры вызывали в ней чувство смущения и смутного беспокойства, то теперь она, напротив, чувствовала себя не слишком уютно, когда не замечала их рядом. Как и обещал Аластер, гвардейцы не докучали ей, но и не оставляли одну ни на секунду. Арианне уже случалось обращаться к ним за помощью – правда, речь шла о каких-то пустяках, – и они выполнили все настолько четко и слаженно, что ей оставалось только удивляться. Великаны были преданы своей государыне и душой, и телом. Она никогда раньше не сталкивалась с таким отношением: конечно, свои телохранители были и при дворе Майнингенов, и у любых других монархов, но они только выполняли свой долг. Никогда охранники не относились к своим хозяевам так бережно и с таким теплом. Арианна буквально чувствовала, как они хранят ее, словно добрые духи постоянно находятся рядом.
Прекрасно знать, что тебя хранят добрые духи.
Она собирала цветы на зеленой лужайке у ручья, когда ее кто-то тихонько окликнул:
– Ваше прекрасное величество, можно преподнести вам жемчужину для вашего букета?
Арианна удивленно подняла глаза и увидела перед собой шута, который держал в руках обворожительный цветок причудливой формы, какого она никогда прежде не встречала. Он был похож на звезду ярко-лилового цвета с бледными сиреневыми и розовыми прожилками.
– Чудо как хорош, – улыбнулась девушка. – А где вы его нашли, Ортон?
– Открою вам маленькую тайну, – шут присел рядом с ней на траву и вручил ей цветок, – я его не искал. А самым нахальным образом стащил у нашего садовника, из оранжереи. Этот ценитель высокого сперва хотел подарить цветок императору, потом вам, а потом просто не решился его срезать. Тем не менее срок жизни этого крошечного чуда подходит к концу, и мы рискуем так никогда и не полюбоваться его прелестью. Поэтому я немного запутал доброго старика, отправив его одновременно в пять или шесть мест, а сам, пользуясь случаем, сорвал цветок и поспешил на поиски. Мне повезло. Вы встретились почти сразу – а это добрый знак.
– Как он называется? – спросила Арианна, недоумевая, отчего краснеют ее щеки. Она прилагала титанические усилия к тому, чтобы не обращать на это внимания, но смущалась все сильнее и сильнее.
– Его еще никак не называют, – улыбнулся Ортон-шут, – но я бы внес свое предложение в ученый диспут. Ему имя «Арианна» – он настолько же прекрасен, насколько и вы.
– Разве можно говорить мне такие вещи? – робко сказала императрица.
– А почему бы и не сказать чистую правду? Вот если бы вы были просто хорошенькой или уж вовсе дурнушкой, я бы понял, отчего вы запрещаете мне говорить комплименты – они бы смахивали на лесть или грубую ложь. Но вы прекраснее, чем можно выразить словами, и я не чувствую за собой никакой, ну ровным счетом никакой вины.
– А где Его величество? – задала Арианна каверзный вопрос. Она уже успела отчаянно соскучиться по своему супругу и не могла дождаться вечера.
Если шут был свободен, значит, император не нуждается в его услугах, и она может попытаться отыскать его во дворце.
– Не знаю, – усмехнулся шут. – Я сбежал.
– Но почему?
– Устал, Ваше обворожительное величество. Очень устал передразнивать государя.
Арианна подумала, что надо бы запретить шуту называть ее прекрасной и обворожительной, но она по сути своей не была кокеткой, и поскольку слова Ортона были ей только приятны, то она не осмелилась кривить душой и изображать гнев или недовольство там, где его и в помине не было. Похоже, что шут это заметил и оценил ее тонкость и сдержанность. Во всяком случае, в его удивительных синих глазах отразилось необычное выражение, более всего похожее на одобрение.
Но невозможно помыслить, чтобы шут одобрял или порицал свою госпожу. И Арианна не допустила этой мысли.
– Вы правда устаете, Ортон? – спросила она после недолгой паузы. – Объясните мне отчего. Я столько слышала историй об императоре и его близнеце-шуте, столько всяких вариантов этого предания, что поневоле становится интересно, что здесь правда, а что вымысел. Что на самом деле чувствует зеркало государя Великого Роана?
– О! Это страшный вопрос, Ваше величество. На него невозможно ответить, и не отвечать тоже нельзя. Скажите, если не сочтете мой вопрос оскорблением, вы видели своего отца во время официальных приемов?
– Конечно, и много раз. А почему вас это интересует?
– Вам нравилось, как он себя ведет? – продолжал шут, не отвечая ей.
– Нет. Очень часто мне бывало просто страшно, – честно сказала Арианна. – Он становился жестоким, категоричным. Нет, он мне не нравился. Когда человек чувствует неограниченную власть в своих руках, он меняется. Вы это хотели сказать?
– Да, Ваше мудрое величество. И когда десятки иноземных государей кланяются нашему императору, его лицо постепенно меняется. Сперва он ведет себя как нормальный человек, но потом… Потом появляется жесткая складка у губ, свидетельствующая о том, что он доволен и полон презрения к «низшим», вздергивается подбородок, а глаза становятся тусклыми и ленивыми. Сдвигаются брови, выражая чувство собственной значимости, и рот кривится в нелепой усмешке…
– Это неправда! – воскликнула императрица горячо. – Ортон вовсе не такой.
– Мы все такие, дай нам только волю. Я такой, и вы, Арианна. Человеку очень трудно не поддаваться искушению, если его искушают всем миром. Поэтому я и приставлен зеркалом к государю. Не забывайте к тому же, что если Ортон не такой, то есть другие.
– А они…
– А они, кто больше, кто меньше, тоже подвержены этой болезни. И если бы вы знали, Ваше величество, как неприятно смотреть на собственное лицо, изуродованное целой гаммой чувств, которые могли бы стать и моими, сложись судьба иначе. Закон о шуте, введенный Браганом, – не просто мудрый закон. Но и единственно спасительный. Иначе наши государи за семь веков такого бы наворотили сгоряча…
– Возможно, – не стала спорить девушка. – Будь у короля Лотэра власть Агилольфингов, мир бы утонул в крови.
Она увидела тревожный взгляд шута и продолжила с печальной улыбкой:
– Тойлер Майнинген в меньшей степени был мне отцом и в большей – королем. Королем грозным, часто несправедливым и жестоким. Он никогда не был добр ни к моей матери, ни ко мне, ни к младшей сестре. Возможно, он любил бы своего сына, но ты должен знать, что мой брат умер в раннем детстве. И от этого удара отец так никогда и не оправился.
Арианна была так захвачена собственными воспоминаниями, что не заметила, как вдруг перешла с шутом на «ты». По своему положению он и не должен был рассчитывать на большее, но Ортон был слишком не похож на обычного шута, и молодая императрица относилась к нему особенно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52