— Ефим, в чем дело? — академик отошел в сторону и испуганно посмотрел на искаженное от ярости, перекошенное лицо Ефима. — Давай лучше поговорим в другой раз, когда ты успокоишься, я не привык к таким крикам.
— Ах, не привык! — Ефим заскрипел зубами от ярости. — А проект стоит, ни хера не сделано! Конкуренты уже подставки выпускать начали, ты знаешь, сколько я на них потерял? Миллионы, и все из-за тебя и твоих ученичков. Жлоба этого c пузом выписал неизвестно зачем!
— Что значит проект стоит? — холодно спросил академик. — Все досконально рассчитано и измерено.
— На хер мне твои расчеты? — Ефим в раздражении сгреб со стола бумаги, авторучки и резким движением швырнул все это на пол. Листочки, как белые голуби, разлетелись по комнате. — Ты расчетами и установками занялся специально, чтобы Борису свою правоту доказать. Мне, кто прав, неважно, ты понял? Мне подставку надо выпускать. Ты бы давно взял и начертил чертеж, что и где просверливать вместо своих идиотских упражнений. — Ефим в ярости стукнул ногой по креслу и вышел из комнаты. Колесики взвизгнули, кресло покатилось в угол комнаты, с размаху ударилось об угол стола и упало.
— Бог ты мой, — Олег был перепуган. — Что это с ним?
— Я и сам не пойму, — у академика дрожали пальцы. — Вы знаете, Олег, на меня никогда в жизни никто так не кричал. А я еще оправдывался, даже противно. У меня такое чувство, что я только что сделал колоссальную ошибку. Вы знаете, когда он только повысил голос, надо было сразу же его оборвать. А я все время про Володю думал, сдерживался. Ведь Ефим ему обещал, что вызовет сюда, иначе пропадет парень. Если бы не это, хлопнул бы дверью и ушел.
— Куда же вы пойдете, — Олег нахмурился. — Только если в Россию возвращаться.
— Да, — академик вздохнул, — с этими дырками я совсем свои дела запустил. Надо было со знакомыми связаться, может быть, удалось бы поработать где-нибудь в университете.
— А виза? — спросил Олег. — Для этого вашу визу изменять придется.
— Да, — академик смутился, — я, право, об этом как-то не подумал. Что это на Ефима нашло, ума не приложу. И ведь на результаты и краем глаза не посмотрел, что за удивительный человек! Надо действительно приготовить чертеж, пусть они просверлят свои дырки и угомонятся. Вы умеете чертить?
— Ох, у меня с этим плохо. — Олег страдальчески поморщился.
— А я, коллега, представьте себе, что-то помню. Я после школы некоторое время слесарем и токарем на станке работал, да и потом всю жизнь себе для установок сам детальки вытачивал. Это раз плюнуть, мы сейчас все за полчаса набросаем. — Академик, напевая себе под нос какую-то песенку, разложил на столе большой лист бумаги и начал что-то рисовать на ней, проводя тонкие линии карандашом.
— Эх, какое-то нехорошее у меня чувство, — вдруг грустно сказал Олег.
— Не каркайте, коллега, — академик весело посмотрел на него. — Вот увидите, скоро Ефим отойдет и придет извиняться. А тут мы ему чертежик и подсунем…
Президент, надев очки и громко, раздраженно сопя, ввалился в комнату около восьми часов вечера.
— Где чертеж, черт побери? — закричал он прямо с порога. — Готов чертеж или нет, я тебя спрашиваю!
— Вот, посмотри Ефим, — академик явно не ожидал напора и смешался, протягивая расчерченный лист бумаги.
— Что это? — в недоумении спросил Ефим и, скривив губы, начал внимательно всматриваться в рисунок. — Что это за говно, я тебя спрашиваю?
— Что? — переспросил академик.
— Почему шесть отверстий? Листен, Листен, Листен, Листен, ты совсем охренел. Это ты что, нарочно самовольничаешь? Ты что о себе возомнил? Где разметка? Это что за закорючка сбоку? Что же ты, идиот, нормального чертежа начертить не можешь, что ли?
— Ефим, — академик машинально развел руками. — Во-первых, я попрошу так со мной не разговаривать, я к этому не привык. А во-вторых, я все-таки не чертежник!
— Вот, — Ефим затрясся от злости. — В этом ты весь! Ты, мать твою, ученый! Белоручка, командовать хочешь, а руки марать так кто-нибудь другой! А ты у меня пойдешь сортиры мыть! Да, он видите ли не чертежник! Да из тебя инженер, как из моей задницы оратор! Члены царской семьи в Нью-Йорке таксистами работали и ничего! И не разводи руками, я от этого зверею! — взвизгнул он. — Я тебя видеть не могу, больше не буду в эту комнату заходить, иначе сорвусь и за себя вообще не ручаюсь, голову тебе оторву! — Ефим разорвал чертеж и бросил скомканные обрывки на пол. —Да! Что тебе? — в раздражении сказал он, увидев почтительно замершего на пороге Джона. — Что это у тебя в руке?
— Это я, Ефим, детальку выточил. — Джон, увидев сверкающие глаза президента, слегка подался назад.
— Дай сюда! — Ефим поманил его пальцем. Пожилой седовласый джентельмен машинально сделал движение, как будто ребенок, пытающийся спрятать от мамы конфету, но тут же спохватился и послушно протянул президенту ладонь с маленькой металлической штучкой.
— Иди, иди ко мне, — усмехнулся Ефим. Он схватил детальку и с яростью запустил ее в соседнюю комнату. Раздался жалобный стеклянный звон, и кто-то испуганно вскрикнул.
— Вот он, — Ефим показал пальцем на академика, — возьмет в руки паяльник и пойдет в цех работать! — Ефим всплеснул руками и вышел из комнаты.
— Ничего не понимаю, — академик растерянно посмотрел на Олега. — По-моему, он сошел с ума. Только вчера мы прекрасно беседовали, обсуждали планы на будущее. Может быть, у него осложнение болезни? Знаете, бывает такое временное помутнение сознания.
— Теперь совсем плохо будет, — Олег нахмурился. — Вы же знаете, мне Борис с Леонидом прохода не дают, я уже боюсь пойти в кафетерий и кофе себе налить. Только на кого-нибудь наткнешься, сразу начинаются гадкие намеки, угрозы. А теперь еще и Ефим взбесился… Наверное, придется уезжать, как это не обидно.
— Да я и сам не понимаю, — академик в недоумении развел руками, — при чем тут мои жесты, власть? Разве я когда-нибудь хотел власти? Олег, скажите честно, я когда-нибудь на вас давил, принуждал?
— Григорий Семенович, да Бог с вами! О чем вы говорите, мне с вами работать было очень приятно, клянусь.
— Спасибо, — у академика закружилась голова, и он прислонился к столу. — А то вы знаете, я уже сам себе не доверяю, может быть, я действительно давлю на людей, поступаю как властный старый самодур. Даже в голове что-то поехало в сторону. — Академик повращал шеей.
— Вам нельзя волноваться, — испуганно вскричал Олег, —посмотрите, у вас в глазу кровоизлияние, весь правый глаз кровью залит, и лицо покраснело.
— Да? — удивился академик, — а я-то думаю, что же это все как в тумане, — он кряхтя сел в кресло. — Да, иногда чувствую себя совсем стариком. Честное слово, если бы кто-то рассказал про сегодняшние события, не поверил бы. Меня друзья предупреждали, что Ефим иногда выкидывает фокусы, но говорили, что он человек очень порядочный, погорячится и отойдет, а если слово дал, обязательно сдержит. Ведь он же Володе обещал его пригласить!
— Я бы на вашем месте срочно связался с друзьями, может быть, они смогут помочь. — Олег нервно провел рукой по волосам. — А там, глядишь, и Володю удастся куда-нибудь пристроить.
— Да, может быть вы и правы. Черт, как будто снится все! — академик встряхнул головой. — Олег, я право чувствую себя перед вами виноватым, ведь теперь из-за меня и вам несдобровать.
— Ничего, я выдержу. А не выдержу, уеду, и дело с концом!
— Нет, нет, это вы погодите, — академик, прищуриваясь, надел очки и достал из ящика стола пухлую записную книжку в кожаном переплете. В книжку были вложены бесчисленные листочки, обрывки бумаги, исписанные адресами, перечеркнутые закорючками формул и диаграммами. Старая кожа на переплете книжечки вытерлась и обтрепалась.
— Вы знаете, что мне удалось раскопать в перерывах между изучением этих дырок, будь они неладны? — Академик воодушевился, лицо его осветилось лучезарным и одновременно ироничным взглядом, и он лукаво взглянул на Олега.
— За это, уважаемый, можно и Нобеля схватить, если повезет. Ну да хрен с ним, с Нобелем, динамитчик паршивый, не в нем дело! Я тут как-то сидел и смотрел на уравнения, результатики-то наших старых, еще московских экспериментов у меня с собой. И выявилась поразительная, красивейшая закономерность! Все это проглядели, вернее, знаете, как бывает: грибы когда-нибудь собирали? Все грибнички рвут с утречка с корзинками в заветные чащи, полянки, чешут через лес в своих резиновых сапогах, сердце екает: «А вдруг мою полянку уже обобрали»… А кто-то сел отдохнуть, и мать честная! Вдоль самой дорожки, по которой только что толпа промчалась, растут родимые, белые, крепкие, с коричневой шляпкой!
— Ну, вы художественно излагаете, — Олег заинтригованно посмотрел на академика, — даже самому в лес захотелось! Там тишина, листья шуршат и вокруг ни Ефима, ни Бориса…
— Ну да, так вот я обнаружил явление удивительное, которое столько всего объясняет, что все эти профессора из местных университетов будут меня на руках носить. А может быть, — и академик торжествующе посмотрел на Олега, — и вас со мной впридачу. К тому же в промышленности это если не переворот, то все-таки небольшая революция.
— Я-то причем? — Олег удивился. — Это же ваша работа.
— А кто об этом знает? Не выпендривайтесь, Олег. Считайте, что это нас из окопа вытаскивают… Я сейчас позвоню своему старому другу, американцу, он у меня в гостях в Москве целый месяц жил. Он здесь недалеко работает, директор большой лаборатории, знаменитость. Нобеля он, правда, не схватил, размаху не хватило, но медалей и призов всяких до хрена, что твой Брежнев на параде! Я ему намекну на мое открытие, он мужик цепкий, наверняка что-нибудь устроит.
Академик снял телефонную трубку и, прищуриваясь, с трудом разбирая мелкие цифры, набрал номер.
— Билл, — это Григорий, из Москвы. Нет, я в Америке. Ну видишь! Ты знаешь, я здесь недалеко, работаю в компании «Пусик». Ну да, это компания так называется… Нет, недавно, но закрутился, только сейчас собрался позвонить. Да, и я чертовски рад! Работа? Прекрасно, у меня есть кое-что новенькое, закачаешься! Давление в нашей задачке в тысячи раз вырастает… Интересно? Конечно, встретимся. Среда? Отлично, диктую адрес…
— Ну, что? — Олег заинтересованно подошел поближе.
— Клюнул как миленький. В среду примчится. Он хороший мужик, сильный, цепкий. — Академик от волнения потер лоб ладонью. — Эх, ваш покорный слуга, конечно осел и старый тупица. Как же так, накинулся на эти подставки, все забросил. Надо было сразу же ему позвонить. Да у меня и в других штатах несколько хороших знакомых в университетах есть. Ведь мы в России в нашей области все-таки пионерами были, на всех симпозиумах приглашенные доклады, американцы в рот нам смотрели!
— Да, — Олег скептически посмотрел по сторонам. — Как в сказке: нам бы день простоять, нам бы ночь продержаться. До среды, между прочим, еще два дня.
— Я, — академик вдруг как-то обмяк и сел на стул, — когда он отойдет, схожу к нему и поговорю по-человечески. Что это такое, должен же он понимать, что так не поступают. А если он еще раз на меня голос повысит, брошу все и уеду назад. Хотя, по совести говоря, мне и уезжать-то толком некуда. И с Володей беда, обнадежил парня, он там крутится, что-то для частников чинит, чтобы детеныша накормить… — Академик задумался. — Черт побери, что за жизнь идиотская пошла…
Солнце уже давно село, и улица освещалась лишь лиловым светом фонарей и огнями изредко проезжающих мимо машин. В религиозном центре происходила какая-то церемония, и около него скопилось огромное количество машин. На втором этаже в небольшой комнате заседала за закрытыми дверями команда, до которой быстро дошли слухи о том, что академик вышел из фавора.
— Все и так было понятно с первого же дня, когда этот старый болван появился здесь! — Борис торжествующе оскалился, и по лицу его пробежала презрительная усмешка. — Наконец-то Ефим понял, что для компании этот махинатор как гангрена, которую ржавой тупой пилой нужно отпилить!
— Да, да ребята, — Леонид был полон сил. — Все нормально, Эдика выперли, академика Ефим вышибет не сегодня, так завтра, так что можно считать, мы победили!
— Надо бы как-то поговорить с Ефимом и установить порядок приглашения и приема на работу новых людей. — Борис гремел, как динамик на городской площади. — Иначе результаты получаются плачевные! С этой парочкой, не считая Олега и верных ученичков, у меня ушло столько крови и нервов, сколько я за весь предыдущий год не потратил. Так что, — он на секунду задумался, явно что-то подсчитывая, — я оцениваю ущерб компании примерно в два с половиной миллиона, по миллиону с четвертью долларов на каждого из мудаков. Надо сделать так: во-первых, брать людей только проверенных, подходящих нам по стилю. Вот Сергей приехал, и все нормально, начальство слушает, рубашка правильная, задания исполняет. Во-вторых, каждому при приеме устраивать самый жесточайший экзамен, нам нужны люди только высочайшего уровня. В-третьих, — Борис оглянулся вокруг. — У нас слишком много русских, это пора кончать. — Он понизил голос, приобретший снова железные непримиримые интонации. — Я считаю, из России надо брать только людей действительно уникальных, которые за визу будут готовы выкладываться по четырнадцать часов в сутки без выходных! И стараться набирать американцев, сейчас такая безработица, на улице полно сильных людей. Хорошо бы, — тут Борис мечтательно поджал губы, — устроить небольшую чистку, уволить человек семь-восемь, самых отпетых. Они тут распустились, ходят вокруг компании во время обеда, курят!
— Борис, Борис, — Леонид испуганно замахал руками, — Не так все просто. Где ты найдешь американцев, которые так будут выкладываться за скромную зарплату! Ты с ума сошел, они к этому не привыкли. А хорошим специалистам надо хорошо платить, и все они давно сидят на тепленьких местах. А ведь могут попасться и такие, что Ефим на них накричит, а они в суд подадут за оскорбление личности. Вот и разбирайся с ними потом!
— Как тот пакистанец? — Борис усмехнулся. — Подал на компанию в суд за то, что Ефим дискриминирует мусульман в пользу русских и евреев.
— И чем это кончилось? — заинтересованно вступил в разговор Андрей.
— Ничем, — Борис засмеялся, — он же полным лопухом оказался. У него одним из главных аргументов было, что у Ефима работает девушка по имени Израиль, а она из каких-то папуасов что ли, словом такая же еврейка как и я. Судья как об этом узнал, распустил заседание и дело закрыл.
— Вот видишь, — Леонид серьезно посмотрел на Бориса. — А американец такого промаха может и не допустить… Нет, я считаю, что все развивается нормально и нервничать уже нечего. А людей надо погонять посильнее, чтобы не расслаблялись, и через неделю все будет в полном порядке!
С потолка раздавалось шуршание кондиционера, и в комнату спускался чуть сладковатый запах, принесенный из канализационного коллектора. В соседнем здании басом пели хоралы, и с улицы доносились веселые крики детей.
Среда наступила неожиданно быстро. Приехавший посмотреть на академика знаменитый американский профессор словно сошел с картины, изображающей надутого американского буржуя. Строгое, идеально выбритое, не выражающее особых эмоций лицо с немигающими зеленоватыми глазами за золотыми стеклами пенсне, добротный серый костюм с торчащими из кармана золотыми ручками, хрустящий накрахмаленный воротничок белой рубашки, кожаные ботинки, все это как нельзя более подходило к образу холеного буржуазного специалиста.
— Григорий, — на лице гостя появилось вежливое и застывшее подобие улыбки — Сколько лет! — Он пожал руку академика. — Поздравляю с приездом! Вот как велика сила демократии, подумать только, что ты здесь!
— Билл, я тоже ужасно рад. Теперь сможем обсуждать научные проекты, результаты… — академик слегка нервничал и суетился, усаживая гостя на вертящийся стул.
— Ну, рассказывай, чем ты здесь занимаешься, какие успехи. — Профессор аккуратно сел на стул, достал из кожаной папки блокнот, перевернул в нем чистый листок бумаги, достал из кармана золотую ручку и поправил пенсне.
— Да в общем-то в компании у меня работа прикладная, не исключено что и временная. — Академик усмехнулся. При этих словах брови гостя поднялись, и он на мгновение напрягся, но тут же вежливо улыбнулся и снова стал вежливым и чинным. — Главное, у меня недавно получились прекрасные результаты по той проблеме, которой мы с тобой раньше занимались, помнишь? Это целый переворот, оказывается что изменения давления происходят со скоростью, в тысячи раз превышающей ожидаемую!
— Неужели? — золотое перо забегало по бумаге, и Билл с удивлением посмотрел на академика. — Это же действительно уникальный, бесценный результат! У тебя есть экспериментальные данные?
— Конечно, — академик достал из стопки бумаг листочек с диаграммой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43