Обязанность охранять леток лежит на молоденьких пчелках, которые не окрепли еще настолько, чтобы летать за взятком, и они выполняют эту обязанность очень добросовестно.
Едва на прилетную доску опустилась тяжело нагруженная пчела, как навстречу ей сразу же выскочило несколько пчел-сторожей. Сторожа, пошевеливая усиками, тщательно обнюхивают прилетевшую с ношей полевую пчелу и по запаху узнают, своя ли она или из чужого улья.
На пчелином языке, видимо, означает: «Зачем, мол, ползти тебе в улей, лазить по сотам, раз ты устала, да еще торопишься? Давай уж мы тебе лучше поможем, снесем твою ношу сами, а ты лети. Все равно у нас тут делов-то не слишком много». Полевая пчела понимает все это отлично, с благодарностью поднимает свой хоботок, на котором тотчас же появляется блестящая капля нектара. Сторожа своими хоботками забирают эту каплю и уносят в улей, а полевая, едва освободившись от тяжелой ноши, сразу же улетает снова за добычей.
Но не всегда сторожам приходится встречать пчел только своей родной семьи.
Не успели сторожа проводить первую пчелу, как на прилетную доску опустилась другая. Была она черная, блестящая и совершенно лысая, облезлая. Волоски на ее боках и спинке сбиты до основания, видно, немало приходилось ей ползать по различным щелям. И сейчас она не торопится идти прямо в леток, а, пошевеливая усиками, почистила передними лапками глаза и стала с невинным видом поглядывать, нельзя ли пробраться в улей окольными путями или ловко провести еще молоденьких простоватых сторожей и проскочить в улей.
Но сторожа бдительны. Они сразу же заметили старую воровку и, словно не обращая на нее никакого внимания, ждали.
Покрутившись на прилетной доске и не найдя нигде щели, пчела смело пошла прямо в леток, надеясь, видимо, смелостью и нахальством провести сторожей. Но не тут-то было. Едва она приблизилась к заветной цели, как сторожа тут же сгрудили ее со всех сторон. Плутовка метнулась было напролом, но и это ей не удалось. Сторожа крепко держали ее своими цепкими челюстями за крылышки и, беспощадно общипывая их, потащили воровку назад. Не долго думая, верные стражи государства пчелиного сбросили ее с прилетной доски прямо в траву, откуда ей на изорванных крыльях больше никогда не выбраться.
Помирай! Таков суровый закон природы.
А вот над пчелиным городком запорхала другая незваная гостья. Это была одна из наимоднейших лесных красавиц — бабочка-лимонница. Наряд на ней был так красив, что, когда лимонница садилась на травинку и, нежась на солнце, замирала, ее лимонно-желтые крылышки, отделанные черным бархатным крепом, легко можно было принять за только что распустившийся цветок анютиных глазок или горицвета.
Красавица попорхала по солнечной поляне пчелиного городка, посидела на крышке улья, погрелась, понежилась на солнце и вдруг легко спорхнула на прилетную доску.
Не обращая внимания на выглядывающих из летка сторожей, красавица томно повела черными бархатными бровями-усиками, подняла над спиной легкие крылышки, пригладила передними лапками изящную головку с крохотными бусинками глаз и, видимо
решив, что красота наведена достаточно, чтобы пленить сторожей, неторопливо, со всей важностью зашагала к летку, на вкусный запах меда. Но бдительность пчел-сторожей нельзя усыпить никакой красотой. Едва форсунья приблизилась к летку, как верные стражи бесцеремонно сгрудили лесную красавицу, и она, теряя со своих изящных крылышек желтую пудру — всю красоту свою, едва унесла ноги.
Пчелы не терпят бездельников, как бы нарядны они ни были, в какие бы одежды ни рядились.
Если в гнездо пчел какими-нибудь окольными путями попадут чужие пчелы, то в улье сразу же завяжется ожесточенная драка, и пришельцы непременно погибнут от жал хозяев улья.
Но не всегда пчелы из чужого гнезда залетают с грабительскими целями. Иногда пчела залетит по ошибке или по крайней необходимости. Бывает, летом застигнет пчелу гроза, и она спешит укрыться в чужом улье, порой даже на чужой пасеке. Ведь до дому далеко, а дождь за спиной. В таких случаях сторожа беспрепятственно пропускают в свой улей только тех пчел, которые несут с собой нектар или пыльцу. Если же чужая пчела прилетела без ноши и ей необходимо укрыться в улье, сторожа принимают ее не сразу. Они долго «допрашивают» ее. Чужая пчела тоже «упрашивает» суровых сторожей смилостивиться над ней. Это заключается в том, что пришелица долго стоит на прилетной доске, поднимает кверху брюшко и машет крылышками, что на пчелином языке, видимо, означает: «Пустите, пожалуйста, добрые сторожа, обогреться. Видите — я не воровка, по щелям не лазаю и на мне все волосики целы. Дождь накрапывает, а до дому далеко, погибну ведь!»
Сторожа видят наступающую непогоду, чувствуют по поведению, что пчела их не обманывает, и, хорошенько обнюхав ее, пускают в свой улей. Рабочие пчелы в гнезде уже не трогают ее. Они по запаху определяют, что к ней прикасались усики сторожей и «выяснили» все, что нужно для безопасности.
Пчелам-сторожам приходится не только охранять леток. В свободные минуты они искусно проветривают улей. Встанут в самом проходе в леток и, подняв кверху брюшки, начинают часто-часто махать крылышками, словно пропеллерами, нагоняя в улей свежий воздух. Сила ветра, какую создают сторожа, вентилируя улей, бывает настолько сильна, что, если к летку поднести зажженную спичку, она моментально будет задута.
Чем ниже опускается солнце, тем тише становится гул на пчелиных воздушных дорогах, а часа за два до заката, когда в воздухе становится прохладно, совсем смолкает.
Полевые пчелы вернулись в свои ульи, но работа их на этом не закончилась. Они до сумерек чистят гнездо, выбрасывают наружу всякий сор, и только когда совсем похолодает, собираются на сотах в тесную кучу и всю ночь, тревожно гудя, обогревают личинок.
А в поздние сумерки, когда в пчелином городке все утихнет, вдруг зашелестели сухие прошлогодние листья под чьими-то быстрыми лапками. То тут, то там около ульев слышится хруст и аппетитное чавканье.
Это пришли на пасеку лесные санитары — ежи ежовичи и к утру подобрали все съедобное, что выбросили пчелы из своих ульев. Съели они и ту пчелу-воровку, которую сбросили в траву верные стражи государства пчелиного.
Старые друзья
Когда же я вспомню, что этой порой Весна на земле расцветает, И сам уж не знаю, что станет со мной: За сердце вот так и хватает!
А. Толстой
Лес, в котором стояла пасека, одним своим краем подходил к самому селу, и ребятишкам в этом лесу было раздолье. Весной, когда сойдет снег, ребята целыми днями пропадают здесь. Придут из школы, выучат уроки и до позднего вечера бродят по лесу. Особенно нравилось им в лесу ранней весной. Кругом серо. Туго спрессованный снегом прошлогодний лист лежит под ногами ровно, как мягкий ковер, вытканный из разноцветных ниток. Из лесных болот и низин бежит по буеракам вода, медно-красная, как круто заваренный чай. Греет своими лучами солнце, и кругом такой пьянящий весенний запах земли и лесной прели, что от непривычки кружится голова. Так бы, казалось, и прожил всю жизнь в этом весеннем лесу.
Из теплых стран летят птицы, и такие они устраивают на деревьях концерты, что заслушаешься. По лесным полянам и просекам крупными ярко-желтыми шапками цветет горицвет. Издали эти цветы и вправду будто горят, такие ярко-желтые у них лепестки. По оврагам желтеет золотистая мать-и-мачеха на мясистом чешуйчатом стебле. Всюду синеет медуница. На высоких ножках стоят белоснежные, с голубоватым отливом, подснежники. А пройдет неделя, и как-то вдруг неожиданно брызнут березки нежной зеленью. У берез это всегда бывает неожиданно: встанешь утром — ничего нет, а посмотришь к вечеру — зазеленели березки. Бывает и наоборот. Вечером ничего нет, а утром уж зеленеют. Это если ночь теплая выдастся.
В один из теплых весенних дней гуляли ребята по лесу и напали на огромную старую липу. Привлекла их, собственно, не липа, хотя и была она по величине редкая в этом лесу, а гнездо на верхушке. Судя по размерам, оно принадлежало какой-то большой птице.
Кто-то из ребят кинул палку, и с гнезда слетел ястреб-тетеревятник. Его-то ребята хорошо знали. Не один десяток кур и цыплят перетаскал он из села за прошлое лето.
— Ага, голубчик, вот ты где устроился со своим семейством! — закричали ребята своему знакомцу. — Сейчас твое гнездо полетит на землю.
В этом ребята не сомневались. Был среди них один паренек, Ваня Курочкин, который ни от одного гнезда не отступится, на каком бы высоком дереве оно ни было. Ваня малорослый, но очень цепкий, и ему ничего не стоило забраться на любое дерево.
Ваня быстро сбросил с себя пиджак, разулся и полез. Но липа была очень толстая, а зацепиться не за что. С большим трудом ребятам удалось подсадить Ваню до первого сучка. Все были уже уверены, что теперь гнездо пернатого хищника в их руках, как вдруг Ваня дико закричал и кубарем скатился на землю.
— Там пчелы! — сквозь слезы сказал он. — Меня одна прямо в нос укусила.
Он зло посмотрел на то место, где вились пчелы, и, сев на землю, стал тереть ужаленное место.
Тут и все увидели пчел. Маленькие черные насекомые то и дело сновали около круглого отверстия, или сделанного дятлом, или образовавшегося от выпавшего сучка. Видимо, в середине липы было дупло, и там они жили.
Нос у Вани быстро надулся, и вскоре самого Ваню уже трудно было узнать. Заплыли даже глаза.
Ребята поняли, что до ястреба им теперь не добраться, и стали обсуждать, как им быть. Гнездо нужно было во что бы то ни стало уничтожить. Решили сбегать к своему старому приятелю — колхозному пчеловоду деду Никите и все ему рассказать. Пускай он сначала заберет пчел, а уж потом они сами расправятся с хищной птицей.
Колхозная пасека стояла недалеко за озером, и ребята всей гурьбой отправились туда.
Берегите липу!
Липа вековая
Над рекой шумит.
Русская народная песня
Дед Никита встретил ребят ласково, даже пожурил за то, что долго не заглядывали к нему. Когда ребята рассказали старику про диких пчел, он еще больше обрадовался. Вначале было и не поверил им, но волнение ребят, с каким они рассказывали о находке, и Ванин нос в довершение ко всему убедили его.
— Зимовавшие в лесу пчелы для племенной работы — большое дело, — сказал старик и поблагодарил ребят за хороший подарок. — А может, это еще и настоящие дикари, которые никогда не жили на пасеке, тогда совсем хорошо. Давно думал, как бы раздобыть да1 развести на пасеке настоящих диких пчел. |
Дед угостил ребят медом, посоветовал Ване не тереть ужаленное место. Потом все гурьбой пошли в лес смотреть пчел. Дед Никита остался очень доволен находкой.
— Это настоящие дикие! — обрадованно воскликнул он. — Находка что надо, только взять-то их, дети, очень мудрено. Не .даются они, очень злые, и к улью их приручить не так-то просто.
— Надо спилить липу! — посоветовал кто-то из ребят. — Тогда сподручнее будет их брать.
— Спилить?"—нахмурился старый пчеловод.—Этого делать нельзя. Знаете ли вы, что это за дерево — липа? Это наша кормилица. Одна вот такая липа даст в июле столько же меда, сколько даст его целый гектар хорошей гречихи. Вот какое это богатство! А вы — спилить! Да разве можно губить такую красавицу? Нельзя! Так-то вот, ребятушки. Пчел я заберу, как-нибудь с Афанасием справимся. А вы — берегите липу! Хорошее это дерево, наше, русское. До революции, например, липа всю матушку Русь обувала.
— Как обувала? — переспросили ребята.
— Да так. Не хватало у мужика средств, чтобы сапоги или ботинки купить, вот и ходили все в липовых лаптях. Хорошее дерево, медовое. Да и вообще каждое дерево беречь надо!
Дед Никита прав. Липа, особенно для пчеловода, — одно из деревьев.
В середине леча, когда липа зацветет, она делается очень пышной, нарядной и не уступает по красоте даже цветущей яблоне. По всему лесу разносится тогда тонкий, приятный аромат меда, на который слетается много пчел. И такой они поднимают там шум, что кажется: и не пчелы это, а сама липа гудит целыми днями. Так гудит она недели две, пока не осыплются все цветы. Сколько меда соберут за это время пчелы! Да какого меда — лучшего в мире!
Цветы у липы мелкие, невзрачные, а столько выделяют душистого сока-нектара, что он не#умещается в чашечке цветка и вытекает наружу. В отдельные «медовые» годы не только все листья липы, но даже и трава под деревом бывает закапана этим нектаром и блестит, словно лакированная. Каждый крошечный цветок липы похож на родничок, из которого беспрерывно сочится прозрачная сладкая влага. Вот если в такое время стукнуть по дереву так, чтобы оно вздрогнуло, можно увидеть настоящий «медовый дождь». Вот сколько выльется на землю этого нектара. Такие «медовые дожди» нередко наблюдают лесорубы. Бывают они и при сильном неожиданном порыве ветра. Наши липовые леса испокон веков славились и сейчас славятся лучшим в мире медом.
Чтобы богатство липовых лесов не пропадало; человек еще с незапамятных времен начал заниматься пчелами. Только тогда пчел не разводили, а охотились за медом. Жили пчелы в дуплах деревьев, в расщелинах скал, где придется. Называли эти дупла с пчелами «бортями», а охотников за медом — «бортниками». В те далекие времена человек находил в лесу пчел, мед забирал, а на дереве ставил свою родовую пометку, чтобы другой бортник, случайно напавший на это дупло, знал, что пчелы в нем уже имеют своего «хозяина». Такое «пчеловодство» процветало у наших предков-славян долгое время. Позже люди стали вырубать — подсекать — в лесу деревья, расчищать поляны — подсеки, стаскивать на них в одно место вырубленные дупла с пчелами — «борти» и по-настоящему браться за это интересное и доходное дело. Тогда-то от слова «подсекать» и родилось первое слово «пасека», которое бытует и до сих пор.
В наших липовых лесах и сейчас еще встречаются дикие пчелы.
Дикари
Дела давно минувших дней,
Преданья старины глубокой
А. Пушкин
Пчелиная семья складывалась тысячелетиями.
Когда-то, очень и очень давно, пчелы, как и теперешние бабочки и стрекозы, жили в одиночку. Выведет пчелиная матка молоденьких пчелок, чуть окрепнут они и сразу же разлетаются, забывая
о своем доме. Круглый год порхают пчелки с цветка на цветок да лакомятся сладким нектаром. Ночуют там, где застанет ночь, а утром снова веселое порхание.
Тогда можно было жить в одиночку. На земле круглый год стояло жаркое лето, и всюду росло множество различных цветов, которые очень обильно выделяли нектар.
Но проходили века, и климат на земле стал меняться. Начались похолодания. Вместо теплого дождя часто стал выпадать снег, многие цветы гибли от холодов, и пчелам все труднее становилось добывать себе пищу. Молоденькие пчелки стали все дольше и дольше задерживаться в материнском гнезде. Семьей, сбившись в кучу, им легче было переносить холода и ненастье.
Так под воздействием неблагоприятной погоды семейственность у пчел постепенно закрепилась в инстинкт, коллективная жизнь помогла им перенести все эпохи и спастись от вымирания.
Но с тех пор когда образовалась пчелиная семья, прошло так много лет, что считать их надо не десятками и даже не сотнями, а миллионами. Вот когда это было. Человек познакомился с пчелами тоже очень давно.
Много тысяч лет тому назад разводили пчел в Древнем Египте. Ученые-археологи, раскапывая в Египте усыпальницу египетского фараона Тутанхамона, царствовавшего примерно более 3300 лет назад, нашли глиняный сосуд с медом, на котором есть надпись: «Год пятый, мед дома Тутанхамона».
В Армении есть Мегринский район. По-русски — это медовый. Предки армян — древнейшее племя Урарту, старейшее из всех племен и народностей, населяющих территорию нашей Родины, еще более двух тысяч лет назад разводило пчел. Есть сведения, что в борьбе за свою независимость с властителями Древнего Востока племя Урарту использовало пчел, от ужалений которых вражеские войска разбегались.
Вот как давно узнали люди пчел. Но и до наших дней человеку так и не удалось приручить их, как приручил он многих диких зверей и птиц. Пчелы и сейчас дикари и мало изменили своим привычкам. Человек только проник в их жизнь, узнал ее, научился ухаживать за пчелами и получать от них мед и воск.
Но одомашненные пчелы все же кое в чем, правда в незначительном, но изменили своим сородичам, живущим на воле в лесах. Они изнежились, стали более хлипкими и чувствительными к холодам. Вот почему дед Никита обрадовался, когда дети нашли ему семью настоящих дикарей.
Правда, могли это быть и не настоящие дикари. Когда-то, может быть, и эта семья жила на пасеке, но улетела и поселилась в лесу. Но уж одно то, что пчелы, может, несколько лет кряду жили самостоятельно в лесу, радовало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Едва на прилетную доску опустилась тяжело нагруженная пчела, как навстречу ей сразу же выскочило несколько пчел-сторожей. Сторожа, пошевеливая усиками, тщательно обнюхивают прилетевшую с ношей полевую пчелу и по запаху узнают, своя ли она или из чужого улья.
На пчелином языке, видимо, означает: «Зачем, мол, ползти тебе в улей, лазить по сотам, раз ты устала, да еще торопишься? Давай уж мы тебе лучше поможем, снесем твою ношу сами, а ты лети. Все равно у нас тут делов-то не слишком много». Полевая пчела понимает все это отлично, с благодарностью поднимает свой хоботок, на котором тотчас же появляется блестящая капля нектара. Сторожа своими хоботками забирают эту каплю и уносят в улей, а полевая, едва освободившись от тяжелой ноши, сразу же улетает снова за добычей.
Но не всегда сторожам приходится встречать пчел только своей родной семьи.
Не успели сторожа проводить первую пчелу, как на прилетную доску опустилась другая. Была она черная, блестящая и совершенно лысая, облезлая. Волоски на ее боках и спинке сбиты до основания, видно, немало приходилось ей ползать по различным щелям. И сейчас она не торопится идти прямо в леток, а, пошевеливая усиками, почистила передними лапками глаза и стала с невинным видом поглядывать, нельзя ли пробраться в улей окольными путями или ловко провести еще молоденьких простоватых сторожей и проскочить в улей.
Но сторожа бдительны. Они сразу же заметили старую воровку и, словно не обращая на нее никакого внимания, ждали.
Покрутившись на прилетной доске и не найдя нигде щели, пчела смело пошла прямо в леток, надеясь, видимо, смелостью и нахальством провести сторожей. Но не тут-то было. Едва она приблизилась к заветной цели, как сторожа тут же сгрудили ее со всех сторон. Плутовка метнулась было напролом, но и это ей не удалось. Сторожа крепко держали ее своими цепкими челюстями за крылышки и, беспощадно общипывая их, потащили воровку назад. Не долго думая, верные стражи государства пчелиного сбросили ее с прилетной доски прямо в траву, откуда ей на изорванных крыльях больше никогда не выбраться.
Помирай! Таков суровый закон природы.
А вот над пчелиным городком запорхала другая незваная гостья. Это была одна из наимоднейших лесных красавиц — бабочка-лимонница. Наряд на ней был так красив, что, когда лимонница садилась на травинку и, нежась на солнце, замирала, ее лимонно-желтые крылышки, отделанные черным бархатным крепом, легко можно было принять за только что распустившийся цветок анютиных глазок или горицвета.
Красавица попорхала по солнечной поляне пчелиного городка, посидела на крышке улья, погрелась, понежилась на солнце и вдруг легко спорхнула на прилетную доску.
Не обращая внимания на выглядывающих из летка сторожей, красавица томно повела черными бархатными бровями-усиками, подняла над спиной легкие крылышки, пригладила передними лапками изящную головку с крохотными бусинками глаз и, видимо
решив, что красота наведена достаточно, чтобы пленить сторожей, неторопливо, со всей важностью зашагала к летку, на вкусный запах меда. Но бдительность пчел-сторожей нельзя усыпить никакой красотой. Едва форсунья приблизилась к летку, как верные стражи бесцеремонно сгрудили лесную красавицу, и она, теряя со своих изящных крылышек желтую пудру — всю красоту свою, едва унесла ноги.
Пчелы не терпят бездельников, как бы нарядны они ни были, в какие бы одежды ни рядились.
Если в гнездо пчел какими-нибудь окольными путями попадут чужие пчелы, то в улье сразу же завяжется ожесточенная драка, и пришельцы непременно погибнут от жал хозяев улья.
Но не всегда пчелы из чужого гнезда залетают с грабительскими целями. Иногда пчела залетит по ошибке или по крайней необходимости. Бывает, летом застигнет пчелу гроза, и она спешит укрыться в чужом улье, порой даже на чужой пасеке. Ведь до дому далеко, а дождь за спиной. В таких случаях сторожа беспрепятственно пропускают в свой улей только тех пчел, которые несут с собой нектар или пыльцу. Если же чужая пчела прилетела без ноши и ей необходимо укрыться в улье, сторожа принимают ее не сразу. Они долго «допрашивают» ее. Чужая пчела тоже «упрашивает» суровых сторожей смилостивиться над ней. Это заключается в том, что пришелица долго стоит на прилетной доске, поднимает кверху брюшко и машет крылышками, что на пчелином языке, видимо, означает: «Пустите, пожалуйста, добрые сторожа, обогреться. Видите — я не воровка, по щелям не лазаю и на мне все волосики целы. Дождь накрапывает, а до дому далеко, погибну ведь!»
Сторожа видят наступающую непогоду, чувствуют по поведению, что пчела их не обманывает, и, хорошенько обнюхав ее, пускают в свой улей. Рабочие пчелы в гнезде уже не трогают ее. Они по запаху определяют, что к ней прикасались усики сторожей и «выяснили» все, что нужно для безопасности.
Пчелам-сторожам приходится не только охранять леток. В свободные минуты они искусно проветривают улей. Встанут в самом проходе в леток и, подняв кверху брюшки, начинают часто-часто махать крылышками, словно пропеллерами, нагоняя в улей свежий воздух. Сила ветра, какую создают сторожа, вентилируя улей, бывает настолько сильна, что, если к летку поднести зажженную спичку, она моментально будет задута.
Чем ниже опускается солнце, тем тише становится гул на пчелиных воздушных дорогах, а часа за два до заката, когда в воздухе становится прохладно, совсем смолкает.
Полевые пчелы вернулись в свои ульи, но работа их на этом не закончилась. Они до сумерек чистят гнездо, выбрасывают наружу всякий сор, и только когда совсем похолодает, собираются на сотах в тесную кучу и всю ночь, тревожно гудя, обогревают личинок.
А в поздние сумерки, когда в пчелином городке все утихнет, вдруг зашелестели сухие прошлогодние листья под чьими-то быстрыми лапками. То тут, то там около ульев слышится хруст и аппетитное чавканье.
Это пришли на пасеку лесные санитары — ежи ежовичи и к утру подобрали все съедобное, что выбросили пчелы из своих ульев. Съели они и ту пчелу-воровку, которую сбросили в траву верные стражи государства пчелиного.
Старые друзья
Когда же я вспомню, что этой порой Весна на земле расцветает, И сам уж не знаю, что станет со мной: За сердце вот так и хватает!
А. Толстой
Лес, в котором стояла пасека, одним своим краем подходил к самому селу, и ребятишкам в этом лесу было раздолье. Весной, когда сойдет снег, ребята целыми днями пропадают здесь. Придут из школы, выучат уроки и до позднего вечера бродят по лесу. Особенно нравилось им в лесу ранней весной. Кругом серо. Туго спрессованный снегом прошлогодний лист лежит под ногами ровно, как мягкий ковер, вытканный из разноцветных ниток. Из лесных болот и низин бежит по буеракам вода, медно-красная, как круто заваренный чай. Греет своими лучами солнце, и кругом такой пьянящий весенний запах земли и лесной прели, что от непривычки кружится голова. Так бы, казалось, и прожил всю жизнь в этом весеннем лесу.
Из теплых стран летят птицы, и такие они устраивают на деревьях концерты, что заслушаешься. По лесным полянам и просекам крупными ярко-желтыми шапками цветет горицвет. Издали эти цветы и вправду будто горят, такие ярко-желтые у них лепестки. По оврагам желтеет золотистая мать-и-мачеха на мясистом чешуйчатом стебле. Всюду синеет медуница. На высоких ножках стоят белоснежные, с голубоватым отливом, подснежники. А пройдет неделя, и как-то вдруг неожиданно брызнут березки нежной зеленью. У берез это всегда бывает неожиданно: встанешь утром — ничего нет, а посмотришь к вечеру — зазеленели березки. Бывает и наоборот. Вечером ничего нет, а утром уж зеленеют. Это если ночь теплая выдастся.
В один из теплых весенних дней гуляли ребята по лесу и напали на огромную старую липу. Привлекла их, собственно, не липа, хотя и была она по величине редкая в этом лесу, а гнездо на верхушке. Судя по размерам, оно принадлежало какой-то большой птице.
Кто-то из ребят кинул палку, и с гнезда слетел ястреб-тетеревятник. Его-то ребята хорошо знали. Не один десяток кур и цыплят перетаскал он из села за прошлое лето.
— Ага, голубчик, вот ты где устроился со своим семейством! — закричали ребята своему знакомцу. — Сейчас твое гнездо полетит на землю.
В этом ребята не сомневались. Был среди них один паренек, Ваня Курочкин, который ни от одного гнезда не отступится, на каком бы высоком дереве оно ни было. Ваня малорослый, но очень цепкий, и ему ничего не стоило забраться на любое дерево.
Ваня быстро сбросил с себя пиджак, разулся и полез. Но липа была очень толстая, а зацепиться не за что. С большим трудом ребятам удалось подсадить Ваню до первого сучка. Все были уже уверены, что теперь гнездо пернатого хищника в их руках, как вдруг Ваня дико закричал и кубарем скатился на землю.
— Там пчелы! — сквозь слезы сказал он. — Меня одна прямо в нос укусила.
Он зло посмотрел на то место, где вились пчелы, и, сев на землю, стал тереть ужаленное место.
Тут и все увидели пчел. Маленькие черные насекомые то и дело сновали около круглого отверстия, или сделанного дятлом, или образовавшегося от выпавшего сучка. Видимо, в середине липы было дупло, и там они жили.
Нос у Вани быстро надулся, и вскоре самого Ваню уже трудно было узнать. Заплыли даже глаза.
Ребята поняли, что до ястреба им теперь не добраться, и стали обсуждать, как им быть. Гнездо нужно было во что бы то ни стало уничтожить. Решили сбегать к своему старому приятелю — колхозному пчеловоду деду Никите и все ему рассказать. Пускай он сначала заберет пчел, а уж потом они сами расправятся с хищной птицей.
Колхозная пасека стояла недалеко за озером, и ребята всей гурьбой отправились туда.
Берегите липу!
Липа вековая
Над рекой шумит.
Русская народная песня
Дед Никита встретил ребят ласково, даже пожурил за то, что долго не заглядывали к нему. Когда ребята рассказали старику про диких пчел, он еще больше обрадовался. Вначале было и не поверил им, но волнение ребят, с каким они рассказывали о находке, и Ванин нос в довершение ко всему убедили его.
— Зимовавшие в лесу пчелы для племенной работы — большое дело, — сказал старик и поблагодарил ребят за хороший подарок. — А может, это еще и настоящие дикари, которые никогда не жили на пасеке, тогда совсем хорошо. Давно думал, как бы раздобыть да1 развести на пасеке настоящих диких пчел. |
Дед угостил ребят медом, посоветовал Ване не тереть ужаленное место. Потом все гурьбой пошли в лес смотреть пчел. Дед Никита остался очень доволен находкой.
— Это настоящие дикие! — обрадованно воскликнул он. — Находка что надо, только взять-то их, дети, очень мудрено. Не .даются они, очень злые, и к улью их приручить не так-то просто.
— Надо спилить липу! — посоветовал кто-то из ребят. — Тогда сподручнее будет их брать.
— Спилить?"—нахмурился старый пчеловод.—Этого делать нельзя. Знаете ли вы, что это за дерево — липа? Это наша кормилица. Одна вот такая липа даст в июле столько же меда, сколько даст его целый гектар хорошей гречихи. Вот какое это богатство! А вы — спилить! Да разве можно губить такую красавицу? Нельзя! Так-то вот, ребятушки. Пчел я заберу, как-нибудь с Афанасием справимся. А вы — берегите липу! Хорошее это дерево, наше, русское. До революции, например, липа всю матушку Русь обувала.
— Как обувала? — переспросили ребята.
— Да так. Не хватало у мужика средств, чтобы сапоги или ботинки купить, вот и ходили все в липовых лаптях. Хорошее дерево, медовое. Да и вообще каждое дерево беречь надо!
Дед Никита прав. Липа, особенно для пчеловода, — одно из деревьев.
В середине леча, когда липа зацветет, она делается очень пышной, нарядной и не уступает по красоте даже цветущей яблоне. По всему лесу разносится тогда тонкий, приятный аромат меда, на который слетается много пчел. И такой они поднимают там шум, что кажется: и не пчелы это, а сама липа гудит целыми днями. Так гудит она недели две, пока не осыплются все цветы. Сколько меда соберут за это время пчелы! Да какого меда — лучшего в мире!
Цветы у липы мелкие, невзрачные, а столько выделяют душистого сока-нектара, что он не#умещается в чашечке цветка и вытекает наружу. В отдельные «медовые» годы не только все листья липы, но даже и трава под деревом бывает закапана этим нектаром и блестит, словно лакированная. Каждый крошечный цветок липы похож на родничок, из которого беспрерывно сочится прозрачная сладкая влага. Вот если в такое время стукнуть по дереву так, чтобы оно вздрогнуло, можно увидеть настоящий «медовый дождь». Вот сколько выльется на землю этого нектара. Такие «медовые дожди» нередко наблюдают лесорубы. Бывают они и при сильном неожиданном порыве ветра. Наши липовые леса испокон веков славились и сейчас славятся лучшим в мире медом.
Чтобы богатство липовых лесов не пропадало; человек еще с незапамятных времен начал заниматься пчелами. Только тогда пчел не разводили, а охотились за медом. Жили пчелы в дуплах деревьев, в расщелинах скал, где придется. Называли эти дупла с пчелами «бортями», а охотников за медом — «бортниками». В те далекие времена человек находил в лесу пчел, мед забирал, а на дереве ставил свою родовую пометку, чтобы другой бортник, случайно напавший на это дупло, знал, что пчелы в нем уже имеют своего «хозяина». Такое «пчеловодство» процветало у наших предков-славян долгое время. Позже люди стали вырубать — подсекать — в лесу деревья, расчищать поляны — подсеки, стаскивать на них в одно место вырубленные дупла с пчелами — «борти» и по-настоящему браться за это интересное и доходное дело. Тогда-то от слова «подсекать» и родилось первое слово «пасека», которое бытует и до сих пор.
В наших липовых лесах и сейчас еще встречаются дикие пчелы.
Дикари
Дела давно минувших дней,
Преданья старины глубокой
А. Пушкин
Пчелиная семья складывалась тысячелетиями.
Когда-то, очень и очень давно, пчелы, как и теперешние бабочки и стрекозы, жили в одиночку. Выведет пчелиная матка молоденьких пчелок, чуть окрепнут они и сразу же разлетаются, забывая
о своем доме. Круглый год порхают пчелки с цветка на цветок да лакомятся сладким нектаром. Ночуют там, где застанет ночь, а утром снова веселое порхание.
Тогда можно было жить в одиночку. На земле круглый год стояло жаркое лето, и всюду росло множество различных цветов, которые очень обильно выделяли нектар.
Но проходили века, и климат на земле стал меняться. Начались похолодания. Вместо теплого дождя часто стал выпадать снег, многие цветы гибли от холодов, и пчелам все труднее становилось добывать себе пищу. Молоденькие пчелки стали все дольше и дольше задерживаться в материнском гнезде. Семьей, сбившись в кучу, им легче было переносить холода и ненастье.
Так под воздействием неблагоприятной погоды семейственность у пчел постепенно закрепилась в инстинкт, коллективная жизнь помогла им перенести все эпохи и спастись от вымирания.
Но с тех пор когда образовалась пчелиная семья, прошло так много лет, что считать их надо не десятками и даже не сотнями, а миллионами. Вот когда это было. Человек познакомился с пчелами тоже очень давно.
Много тысяч лет тому назад разводили пчел в Древнем Египте. Ученые-археологи, раскапывая в Египте усыпальницу египетского фараона Тутанхамона, царствовавшего примерно более 3300 лет назад, нашли глиняный сосуд с медом, на котором есть надпись: «Год пятый, мед дома Тутанхамона».
В Армении есть Мегринский район. По-русски — это медовый. Предки армян — древнейшее племя Урарту, старейшее из всех племен и народностей, населяющих территорию нашей Родины, еще более двух тысяч лет назад разводило пчел. Есть сведения, что в борьбе за свою независимость с властителями Древнего Востока племя Урарту использовало пчел, от ужалений которых вражеские войска разбегались.
Вот как давно узнали люди пчел. Но и до наших дней человеку так и не удалось приручить их, как приручил он многих диких зверей и птиц. Пчелы и сейчас дикари и мало изменили своим привычкам. Человек только проник в их жизнь, узнал ее, научился ухаживать за пчелами и получать от них мед и воск.
Но одомашненные пчелы все же кое в чем, правда в незначительном, но изменили своим сородичам, живущим на воле в лесах. Они изнежились, стали более хлипкими и чувствительными к холодам. Вот почему дед Никита обрадовался, когда дети нашли ему семью настоящих дикарей.
Правда, могли это быть и не настоящие дикари. Когда-то, может быть, и эта семья жила на пасеке, но улетела и поселилась в лесу. Но уж одно то, что пчелы, может, несколько лет кряду жили самостоятельно в лесу, радовало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41