За один день меня нокаутировали трижды.
Мне всегда казалось, что бокс очень похож на кинофильм, только снятый на очень качественной пленке. Мой великий бой был уже назначен. Я еще не знал об этом, но мне следовало бы поинтересоваться.
За шесть месяцев до этого Раф отвел меня в кафе на Кингз-кросс и сказал:
– Дружище, тебе никогда не стать боксером.
Но организовать профессиональный поединок было не так уж и трудно, даже если ты не профессионал. Всегда найдется желающий начать собственную карьеру с поединка против парня, не умеющего даже правильно стоять на ринге. Бывшие футболисты, вышибалы и уголовники с радостью принимают участие в загородных ночных поединках. Все они просто крепкие, крутые ребята без хорошей техники. На ринге они встречаются с боксером, который использует их вместо груши. Некоторым тренерам удается организовать до десятка таких поединков, и их воспитанники быстро приобретают послужной список, который произведет впечатление на посетителей любого паба. В частном разговоре таких соперников называют «клоунами» и «паралитиками».
Тренер не может подтасовать для своего воспитанника статистику побед нокаутом в первом раунде, поэтому такие незадачливые боксеры, как я, в определенном смысле представляют ценность. Им позволяется какое-то время подержать дистанцию, протянуть поединок, чтобы клиент получил то, за что заплатил деньги. То же самое должно было случиться и со мной. Только я собирался побеждать. Тренер пообещал найти мне самого малоопытного «паралитика», которого только можно было заполучить в наших местах.
После того как была согласована дата, тренер пообещал «приглядывать за мной». Предстоящий бой виделся ему как своеобразная пантомима, что-то вроде реслинга: неопасные сокрушительные удары в челюсть, замирающие в нескольких сантиметрах от лица, агония после едва нанесенных ударов. Мой соперник знал, что не получит денег, если причинит мне вред.
Все это выглядело привлекательно. Я не боялся ударов или боли, я боялся показаться глупым. Я не мог раздавать билеты своим друзьям, которым не терпелось посмотреть, как я получу по морде, – ведь я вовсе не собирался получать по ней. Я желал превратить бой в церемонию очищения, которая отбелила бы мое сознание жестокостью, выбила бы мою душу и дала мне возможность начать все сначала. А теперь это превратилось в ложь, как и все остальное. Я решил отказаться.
Самым сложным оказалось сообщить об этом Филу. Вторым по сложности – привести в порядок свои чувства. Проще всего было снова начать пить и курить.
Я думал, что Фил никогда не захочет иметь со мной дела, но следующие пару лет я плодотворно потрудился на «Пентхаус», брал интервью у художников и прочих мошенников. В девяностые журнал поменял стиль своих фотографий, позаимствовав новый из работ режиссера порнографических фильмов Эндрю Блэйка. Блэйк принес в грязное видео новую утонченность. Он одевал женщин в красивую одежду и дорогие украшения, снимал их на задних сиденьях лимузинов прихлебывающими коктейли по дороге к загородным резиденциям с непременным бассейном, на берегу которого они раздевались, сбривали лобковые волосы и занимались анальным сексом с красивым, хорошо сложенным незнакомцем. Это был настоящий прорыв, потому что раньше они сразу же переходили к анальному сексу со страшным, волосатым незнакомцем.
Общество со все большим неодобрением относилось к женщинам, соглашавшимся позировать для «Пентхауса», защищая свои права на гинекологическую тайну. Фил тосковал по временам, когда любая лаборантка из Параматты была готова раздеться и поприседать перед камерой за спасибо и оплаченные выходные за рубежом. Теперь модели все чаще оказывались стриптизершами или проститутками с плохой кожей и силиконовыми имплантатами, но благодаря «Пентхаусу» и они выглядели как принцессы, облаченные в невообразимые короны и жемчужные ожерелья, что делало подделку еще более очевидной.
Доходы журнала от корпоративной рекламы продолжали падать. Кампании протеста евангелистских организаций вроде «Австралийской семейной федерации» отпугнули международные корпорации, такие, как «Сони». Проповедники обращали праведный гнев паствы на порнографию. По их команде люди заставили своих парламентариев и пенсионеров подать жалобы на журнальные магазины. «Пентхаус» переместился на прилавках из передних рядов, где он гордо стоял рядом с «Бюллетенем», на самые отдаленные, где затерялся среди американских и британских изданий, закупавшихся килограммами без согласования с местными властями.
На место потерянной корпоративной рекламы «Пентхаус» был вынужден принимать десятки небольших объявлений новой индустрии секса по телефону. Они начали с последних страниц журнала, но потом и кровью пробились на самые первые. Язык этих объявлений отличался изобретательностью, которая не снилась даже разделу читательских писем. По всей видимости, какая-то часть рекламы была незаконна. Там фигурировали фразы вроде «они отшлепали мою обнаженную попку своими ремнями», «наполни мой грязный, мерзкий рот своей спермой», «восемнадцатилетняя сиделка слизала мою текущую киску», а в разделе «причудливый секс» можно было почерпнуть такие не вполне понятные фантазии, как «я помою душем твой возбужденный орган, а мои приятели трахнут тебя большим черным членом» или «настоящие сучки-лесбиянки: одна будет шлепать тебя, другая – мучить твой член, третья – трахнет тебя».
«Пентхаус» перестал быть журналом, который можно оставить на журнальном столике (однажды я видел его лежащим на столе, правда, это было в Калгурли, где общественная мораль вступает в действие редко и неохотно). Нежная оболочка изысканности была сорвана, отшлепана и отброшена в сторону. Первым ушел Марк, Тод переехал в Мельбурн и открыл там мастерскую графического дизайна.
Оставшиеся журналы были скучны и стереотипны. Все модели замерли в одних и тех же позах, читатели писали одни и те же письма. В конце концов оказалось, что у порнографии нет путей дальнейшего развития. Как сказал Фил, «чего там может быть нового? Четвертая дырка?»
Глава 5,
в которой я становлюсь паразитом в «Пикчер» и работаю над финансовым обозрением
Ди и я не хотели ничего принимать просто так. Мы никогда не принимали ничего просто так. Я не принимал ничего просто так. Мы ссорились и ссорились, истекали кровью и выли, как израненные собаки, разрывали на части свои личности и срывали остатки плоти с общих надежд. Ди призналась, что, когда я вернулся из Азии, она хотела заставить меня ползать по битому стеклу, прежде чем позволить мне вернуться. Я так и сделал, осколки этого стекла изранили мое тело и вонзились прямо в сердце, которое ныло не переставая.
Я знал, что наши отношения обречены. Она бросила меня и обвинила во лжи. Я постоянно спрашивал ее почему, как будто сам не знал ответа на этот вопрос. Потом до меня дошло: прежде всего, я обманул свою жену, а затем бросил Ди и отправился с Джо в путешествие. Я был настоящим «плохим парнем». Но что хуже всего – это то, что я был плохим парнем и знал об этом.
Ди хотела выйти замуж и остепениться. Она мечтала жить в доме, за которым могла бы присматривать и ухаживать, и знать, что еще надолго останется там. Она стремилась к простому счастью для себя и для меня, но я вовсе не хотел быть счастливым, я даже не представлял, как бы я мог стать счастливым. Я хотел побеждать.
Модельер Коко Шанель однажды сказала о своем любовнике Поле Ирбе: «Он критиковал меня за отсутствие целеустремленности… Ирбе любил меня… но он хотел меня уничтожить. Он хотел видеть меня покоренной, униженной, он хотел, чтобы я умерла. Он был бы счастлив, если бы я стала во всем зависеть от него, он хотел видеть меня нищей, бессильной, парализованной, в инвалидной коляске». Иногда я думал так же о Ди. Мне казалось, что ей хотелось того же.
Ди окончила курсы развития человеческих возможностей, которые назывались «Поворотный форум». Их основателем был Вернер Эрхард – эрудит, бывший продавец подержанных автомобилей, изгнанный из рядов саентологов. Главной идеей этих курсов было то, что Эрхард однажды назвал «экзистенциализмом собачьего дерьма» – практичный, прикладной экзистенциализм, который мог понять кто угодно. На семинарах участники должны были изо всех сил пытаться «Понять Это». «Это» заключалось в отрицании значения прошлого, в жизни только настоящим моментом, без каких-либо ограничений, связанных с прежним опытом: можно начать в любой момент делать все, о чем всегда мечтал, сказать, кем бы ты хотел стать, и стать этим человеком.
Это была крайне экстраординарная, нестандартная философия, основные положения которой Эрхард почерпнул из дзен-буддизма, дианетики и книги Дейла Карнеги «Как завоевать друзей и управлять людьми». «Поворотный форум» учил тому, что все цели одинаково значимы и в определенном смысле представляют собой проявление одного и того же. В его методику входило использование цитат революционных вождей и борцов за права человека, извлеченных из контекста, очищенных от идей политического противостояния и упрощенных до уровня общих мотивационных мантр. Один фотограф, посещавший занятия «Форума», на собственные деньги выпустил дорогое издание, в котором были опубликованы фотографии бассейна, и продавал подписанные и пронумерованные экземпляры книги своим друзьям. В посвящении он признавался в том, что, как и у Мартина Лютера Кинга, у него была мечта. Собственно, на этом их сходство заканчивалось. Мечта Кинга заключалась в создании справедливого американского общества, основанного на принципах расового равенства и терпимости. Мечта фотографа – в издании дорогой книги фотографий плавательного бассейна, которую он потом продавал бы с дарственными надписями самым близким друзьям.
Выпускники сиднейского «Форума» организовали писательский кружок, в который входила и Ди. Но практически все вопросы, которые решались на занятиях кружка, сводились к купле-продаже обычных предметов. У каждого из его членов в голове было одно: оставить свою профессию и открыть собственное дело. Даже Ди, которая уже довольно давно окончила «Форум», какое-то время раздумывала, кем хочет быть дальше: помощником редактора или хозяином магазина, продававшего кошек и все для них. Ди погрязла в долгах – частично благодаря стоимости курсов «Форума», частично из-за финансового консультанта, которого она наняла, чтобы тот помог ей выпутаться из долгов. Кроме того, она регулярно покупала вещи, которые ей не нравились или были не нужны (например, дорогие альбомы с фотографиями бассейна).
Мы яростно спорили о «Форуме», даже несмотря на то что она его бросила, как только мы стали жить вместе. Ди продолжала использовать «технологии» (то есть слова) Эрхарда. Она пользовалась кучей слов, значения которых я не знал и не мог понять, потому что «Форум» был категорией личного опыта – единственным способом «Понять Это» было непосредственное участие в нем.
Эрхард учил, что если кто-то чего-то не мог, то это случилось потому, что в каком-то смысле он этого не хотел. Такая установка сочетала хамство инструктора но строевой подготовке с неспецифическим мистицизмом: ты был там, где ты был, потому что сам решил быть там. Миллионеры выбирают богатство, бездомные – нищету. До сих пор не могу понять, почему же столько людей хочет жить в Африке и голодать. Когда я задал этот вопрос, Ди ответила, что невозможно понять, почему люди совершают те или иные поступки. Их действия нельзя анализировать, их реакцию нельзя предугадать. Ты просто должен сам решить, что будет лучше всего для тебя, а другие люди решат за себя сами. Твой выбор – любить или грабить, воздавать должное или насиловать – существует параллельно их выбору. Ты просто создаешь собственную вселенную, и все остальные заняты тем же самым.
Мне всегда было интересно, считают ли выпускники «Форума», что живут среди людей, таких же как они. Должно быть, очень одиноко жить с человеком, который не уверен в твоем существовании. Наверное, Ди было очень одиноко жить с врагом. Я хотел самоутвердиться, доказать, что чего-то стою, но, добившись этого, я доказал бы, что она была не права, а ее убеждения – фикция.
Чтобы добиться успеха, считала Ди, необходимо целиком посвятить себя выбранному делу, поверить в его значимость. Я не верил ни во что, я утратил все моральные, культурные и политические убеждения, но, без сомнения, мог добиться большего успеха, чем ее «трансформированные» дружки, по одной причине: я был настоящим. Под «настоящим» я подразумеваю, что, когда мы встретились, я был тем, кем сам себя считал, а не лжецом. И я был настоящим писателем. Впервые после школы я почувствовал себя талантливым.
Я занимал должность заместитель редактора быстро загнувшегося журнала о путешествиях «Эвэй» и помощника редактора «Сидней уикли», который в 1994 году еще был живой и заслуживающей доверия бесплатной газетой. Я работал внештатным автором и помощников редактора в «Сидней ревю», «Флай дек», «Ита» и «Австралийском женском форуме» – все они уже закрылись, немного писал для «Сиднейского утреннего вестника», что не привело к банкротству этого уважаемого издания.
Большинство журналов в Австралии входит в состав АПО. Когда Дэвид Смидт стал главным помощником редактора в «Клео», он нанял меня, чтобы я помог ему выпустить спецвыпуск «Холостяк года». Я должен был звонить добропорядочным одиноким мужчинам и узнавать их знаки зодиака. Попав в эту организацию, я сумел-таки разобраться с новой компьютерной системой, после чего мог легко переходить из журнала в журнал.
Ди утверждала, что люди, верящие в свое дело, всегда добиваются большего, поэтому все должны любить свою профессию и свое начальство, независимо от его глупости. Было бы лучше, если бы мне как-нибудь удалось «поверить» в финансовое планирование или порнографию, потому что только благодаря такой вере я мог стать лучшим в выбранной профессии. При этом я знал, что если поверю во что-нибудь бесполезное, опасное или паразитическое, то причиню вред самому себе; все, что я делал, казалось бесполезным, опасным или паразитическим, поэтому для меня было лучше всего не принимать все это близко к сердцу.
Мне казалось, что как писатель я был лучше любого среднестатистического продавца, вынашивающего затаенные мечты о поэзии, независимо оттого, как часто он рассуждает о своей увлеченности. Поэтому с присущей мне одержимостью я начал работать на каждый журнал в АПО – это должно было показать Ди, кто был прав на самом деле.
По правде говоря, я совершенно бесполезен в таких делах, как замена предохранителя, прыжки через скакалку или игра в мяч, но я могу просмотреть текст и разбить его на части, разобрать его, как другие разбирают мотоцикл, и собрать из этих частей что-нибудь другое. Я понимаю, как работает литература. Когда мне было двадцать, я прочитал все романы Роберта Ховарда о Конане-варваре, составил словарь самых экзотичных и часто употребимых слов, разбил роман на фрагменты и выделил общие для всех книг сцены. А после этого из разрозненных кусков собрал собственный роман о мечах и магии. Я знал, что смогу подражать стилю любого писателя.
В 1993 году я работал на журналы «Она», «Австралийский женский еженедельник» и «Вуманс дэй», но первым изданием, куда меня пригласили на полную ставку помощника редактора, стал «Пикчер».
«Пикчер» и «Пипл» занимали один «сексуальный седьмой этаж» в главном здании Керри Пэкера на Парк-стрит. Их сотрудники в те времена еще чувствовали себя изгоями, постоянно эксплуатируемыми и оскорбляемыми. Когда холл здания отремонтировали, Ричард Уолш развесил там плакаты с рекламой всех журналов АПО, включая «Пикчер» и «Пипл». Роскошные модели из «Моды» соседствовали с Джерт Бакет и ее ниспадающими волнами жира. Керри Пэкер, который показывал здание деловым людям и ключевым министрам, потребовал, чтобы рекламу порнографических журналов сняли. В качестве компромисса было решено перевесить плакаты за лифты, где никто не мог их видеть. И даже после этого компания отказывалась демонстрировать обложки журналов – на всеобщее обозрение выставлялось только их оглавление.
В силу определенных причин стены на седьмом этаже были покрыты виниловыми панелями, что делало их приспособленными для санитарной обработки – как в платных заведениях, где через глазок можно наблюдать за сексуальными сценами. Весь день напролет унитазы предательски шумели, и в воздухе стоял кислый бумажный запах.
Главный помощник редактора Симон Батлер-Уайт показал мне, из какого лотка брать работу (с надписью «помощники редактора») и куда ее возвращать. Я вытащил наугад одну фотографию из лотка входящих, бегло просмотрел инструкции и набросал триста слов школьного каламбурного юмора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36