сегодня они принимают цветы и бриллианты от респектабельного мужчины, но отказывают ему в близости, а завтра встречают плохого парня на мотоцикле и падают в его объятия на ромашковом поле. А респектабельному мужчине невдомёк: «Чего хочет девушка?»
«Чего я хочу?» – сказала Имоджин вслух.
Помолчав, добавила:
– Откуда же мне знать, что я хочу? Жизни не хватит, чтобы ответить на этот вопрос, а я обещала Ференцу управиться за полчаса!
Так она шла, погружённая в свои непростые мысли. До памятника оставалось совсем немного, нужно было только подняться по крутой лестнице. Ей снова вспомнился Andrew. Неизбежно вспоминать его тут, возникшая ассоциация быстро закрепится. Святой Геллерт (Герард Сагредо) родился в Венеции! И она подумала, что всё же не была до конца счастлива, не испытала полностью того, что могла. Она чувствовала, что сердце её осталось там, в Италии. От этого все переживания.
Поднявшись, она посмотрела на огни Пешта на противоположной стороне реки. Там находится их с Ференцем дом. Сейчас они туда поедут, и у них никогда больше не будет недоразумений.
Опомнившись, она мысленно воскликнула: «Как?! Я разве уже приняла решение?»
И сама себе ответила: «Конечно, это так. У меня была сумасшедшая, почти что юношеская любовь, продлившаяся с марта по декабрь прошлого года, и это была моя любовь к Andrew. Потом мне повезло, и я встретила свою зрелую любовь, и это моя любовь к Ференцу».
Эта мысль показалась ей такой простой и естественной, что она, даже не взглянув на статую, стала быстро спускаться по лестнице. Чтобы сократить дорогу, вышла на набережную, и быстрым шагом пошла в сторону купален.
Она издали увидела Ференца, он всё так же стоял и смотрел в ту сторону, куда она ушла. Когда между ними оставалось менее десяти шагов, он обернулся. Он был таким потерянным и подавленным, но, увидев её радостное лицо, просиял.
– Ты ко мне вернулась!
Она бросилась в его объятия. Он принялся благодарить её, но она сказала:
– Не стоит, скажи «спасибо» Геллерту, сама-то я вовсе не хотела!
Глава 46
...
To: sovincom@vlink.ru
From: imogen@hotmail.com
Date: 03.03.1999
Chao, Andrew!
Ровно год назад мы познакомились, сегодня я вспоминала тебя, и вот что хочу сказать тебе в этот день. Могу признаться: ты – это лучшее, что было со мной.
Но моя любовь к тебе, такому далёкому (нас разделяло не одно только расстояние) мешала мне наладить личную жизнь и создать семью. Моя мама всё время внушала мне, как важна семья.
Не буду давать определение твоему отношению ко мне, ты это знаешь лучше меня.
Я встретила мужчину по имени Ференц, ему 36, сейчас я с ним. Он по-настоящему любит меня, и желает меня во всем блеске красоты и ума, независимую, искушенную, и от этого я для него становлюсь еще прекраснее и желаннее. Я делаю его счастливым уже тем, что мой выбор свободен, сознателен и разумен. Он не требует от меня ничего и не страдает оттого, что нет во мне ни детской чистоты, ни чахлой пресной невинности. Он понимает, как нелепо сожалеть о том, что жизнь, сделавшая женщину прекрасной, коснулась её.
Ференц полюбил меня со всеми теми чувствами, всеми привычками, с которыми я пришла к нему, со всем тем, что дал мне опыт, со всем тем, что дали мне другие, что дал мне ты.
А я получила от него то, что так давно хотела.
Ты удивительный человек, Andrew! Помнишь, я сказала, что, хоть ты и женат, но у тебя повадки холостяка? Я вспомнила об этом, когда прочитала твоё последнее письмо, в котором ты рассказывал о Кате.
Создатель наградил тебя хорошей памятью. Ты помнишь все, что касается меня и наших с тобой отношений. Мне всегда льстило твое внимание и то, с каким участием ты ко мне относишься. Но память сыграла с тобой злую шутку. Тебе неизбежно помнить твою погибшую невесту. Твое сердце покоится рядом с ней, в гробнице любви, воздвигнутой тобою. Ты никого не подпускаешь к своей святыне. За годы живых и мертвых странствий она привыкла к виражам твоего автомобиля, покачиванию вагонов и перегрузкам в самолетах. Малейшее упоминание о ней приводит тебя в священный трепет.
Поверь мне, я желаю тебе только добра и так же бережно отношусь ко всему, что тебе дорого, как ты относишься к моим ценностям. Послушай меня, – может, твоей святыне будет спокойнее в тени кипарисов и мрамора? Она закончила свое земное странствие, и видит бог, неизбежно ей покоиться в долине печали и безмолвия. А ты должен идти дальше, но уже без этого груза.
Прими мой совет, darling, он идёт из глубины моего сердца!
Твой друг,
Имоджин.
Глава 47
Всякое могло произойти, но только не превращение рыхлого обрюзгшего пиндоса Моничева в подтянутого элегантного джентльмена. Осталось только фамилию сменить – для полной завершенности этой чудной картины.
Реальные тектонические сдвиги – и в его внешнем облике, и в отношении к нему «старого седого полковника». С Першиным было всё по-другому – правда, внешне он не менялся.
О произошедших и будущих сдвигах думал Давиденко, когда Моничев принёс ему ежемесячный платёж и стал рассказывать о своих делах. Расширение основного бизнеса (сеть магазинов «Доступная техника»), открытие автосалона и пункта проката автомобилей; замдиректора «ВХК» уличен в расходовании средств предприятия на личные нужды – бухгалтер донесла; неэффективный менеджмент на заводе – акционеры сами не участвуют в делах, управляют через наёмных директоров; гендиректор Шмерко уходит в областную администрацию; директор «Доступной техники» выдвинул свою кандидатуру на всероссийском конкурсе «Менеджер года»…
– Ты как рыба – говоришь, но ни фига не понятно, – сказал Иосиф Григорьевич, разглядывая Моничева. Костюм из серебристой тафты с черными деталями из атласа, узкий галстук из шелка, жилет из шерсти с набивным рисунком в тон, ботинки из лаковой кожи. И каждый раз он приходит в разных нарядах – коллеги изумляются, что за овердресснутый тип!?
И фигура. Как он добился таких поразительных результатов: диеты, пластические хирурги, любовь?
Иосиф Григорьевич спросил, кто сейчас присматривает за гормональным фоном новоявленного денди – по-прежнему Антонина, или какая другая девушка. Моничев сделал правой рукой жест – нарисовал в воздухе крест, мол, избавился, открестился, слава богу:
– Кроме жены, у меня нет никого. Антонина уволилась, я ей дал хорошую рекомендацию – надо отдать ей должное, она прекрасный специалист.
«Молоденькая студенточка? Студентик? А может, всё сразу?!» – продолжал гадать Иосиф Григорьевич. Моничев тем временем принялся излагать свои стратегические задачи:
– Как мне обезопасить мои капиталовложения на заводе? Как выйти на зарубежных партнеров?
– Ответ такой, Николай: ты у нас стратег, а я – всего лишь тактик. Ты мне ставь задачу, а я её буду выполнять.
– Хорошо, давайте по порядку. Что будем делать с замдиректора?
– Опять ты за своё. Откуда мне знать, что? Премию ему выпиши. А если хочешь, давай посадим, только пусть твоя бухгалтер, или кто его уличил, напишет заявление в районный ОБЭП.
– Она напишет. А как насчёт того, чтобы меня продвинуть в гендиректоры? Шмерко-то уходит.
Иосиф Григорьевич сделал пометку в блокноте.
– Буду говорить со своими, вброшу эту идею, но не уверен, что всё получится по-твоему. Доля Першина была уменьшена, есть более крупные держатели акций, и у них достаточно покровителей, некоторые имеют прямой выход на губернатора. Но это не такая уж недостижимая задача, допускаю, что в следующем году мы её не выполним, но если как следует примемся за дело, то обязательно доведём его до логического конца. Так что, мужчина, определяйтесь: делать или не делать.
– Делать, Иосиф Григорьевич!
Давиденко спохватился:
– У тебя уволилась бухгалтер, а ты мне не присылал новую. На беседу – посмотреть, свой ли человек, или неясный, чуждый нам. Данные других сотрудников, особенно охранников. Вспомни, как тебя подставили твои церберы, когда на тебя напали. Смотри, ещё раз такое случится, и я умою руки, потому что ты не следишь за кадровым составом. И моих людей – надёжных и проверенных – на работу не берёшь, брезгуешь.
– Я принял одного по вашей рекомендации, двое других пока думают над моим предложением, – с готовностью откликнулся Моничев. – Личные дела сотрудников – вот они.
С этими словами он вынул из кожаной папки файл с документами и положил на стол. Мол, делаю всё, как вы говорите. Давиденко оставалось лишь полюбоваться дизайном кожаной папки. Кто же так взялся за него? Ходил ведь, как увалень колхозный! Налицо качественные сдвиги.
– И принеси мне данные по остальным акционерам – учредительные документы фирм, любая другая информация. Я их всех знаю, но, может, у меня неполные сведения. Будем посмотреть, что с ними можно сделать, как потеснить. Если ты, конечно, хочешь расширить своё присутствие на заводе, и стать гендиректором.
Моничев заверил, что сделает. Они пожали друг другу руки, и попрощались. Впервые Давиденко проводил его до двери, и там снова пожал руку. Это был знак особенного расположения к посетителю. Никогда в Моничеве не было видно того, что могло бы утешить душу старого седого полковника, но в этот раз что-то показалось. Что это: мираж? Новая реальность?
Глава 48
Всё чаще и чаще приходилось убеждаться в том, какие они «осторожные» и «не общаются с чужими, особенно насчёт денег». В один из дней когда Андрей пришёл в оперблок, Зинаида Прокофьевна попросила зайти к заведующему кардиохирургией Игорю Викторовичу Быстрову. Тот, встретив в своём кабинете и не предложив присесть, сказал без лишних предисловий, что будет ждать завтра в полдень возле университета.
Завтра была суббота, выходной. Солнечный мартовский день. Подъехав к назначенному времени к университету – это в пределах прямой видимости от кардиоцентра – Андрей вышел из машины и подошёл к красному «Роверу» заведующего.
– Добрый день, Игорь Викторович.
Тот, по обыкновению, ухмыльнулся:
– Привет, соперник.
– ?!
– Помнишь ту блондинку, в ресторане «Волгоград»?
– Что ещё за блондинка?
– Год назад ты был с блондинкой в ресторане. Ольга её зовут. С вами был Рома Трегубов.
Андрей кивнул – есть что вспомнить. И отличный повод для встречи в субботний день возле университета.
Для Игоря Викторовича это была чрезвычайно важная тема:
– Когда ты мне её выкатишь?
Андрей был вынужден признаться, что не сможет выкатить ту девушку – индивидуальная работа, эксклюзив, такие не выкатываются, они сами себе выбирают мужчин.
И снова ухмылка на лице заведующего:
– Ладно, отработаешь. Езжай за мной.
Вернувшись в свою машину, Андрей поехал вслед за «Ровером». Красный седан и белый микроавтобус выехали на Вторую Продольную, с которой вскоре свернули на улицу Электролесовскую. Доехав по ней до конца, миновав железнодорожный переезд, попали на улицу Тулака, и, мимо таможни, въехали в гаражный кооператив.
Возле нужного бокса остановились, вышли из машин. Их уже ждали – ворота были открыты, внутри суетился какой-то невзрачный мужчина. Быстров его представил – то был муж Зинаиды Прокофьевны. Передав Андрею четыре внушительных пакета, доверху набитые коробками шовного материала, он стал закрывать гараж.
– Зинка дала тебе заявку? – спросил Быстров.
Андрей кивнул.
– Я ещё нужен, Игорь Викторович? – спросил муж Зинаиды Прокофьевны.
Заведующий отрицательно мотнул головой. Затем сказал:
– Сделаешь счёт, в понедельник отнесу его в бухгалтерию, тебе сразу же оплатят. А шовник привезешь, когда прибудет недостающее по заявке – всё одной кучей, частями не носи.
Не обращая внимание на невзрачного мужа старшей операционной сестры, закрывшего гараж и незаметно исчезнувшего, они ещё раз проговорили всю схему: Андрей по заявке делает счёт, в Джонсоне заказывает то, что не обнаружится в пакетах, и, когда кардиоцентр перечислит деньги, отгрузит товар в аптеку. Об условиях пока ничего не было сказано.
– Штейн не участвует в схеме, – произнёс напоследок Игорь Викторович скорее утвердительно, чем вопросительно.
Андрей подтвердил – да, не участвует.
А сам подумал: «Как же скрывать от Штейна перечисленные кардиоцентром суммы? Не оплачивать же за свой счёт товар, чтобы держать его мёртвым грузом на складе, а в аптеку отгружать возврат!»
Приехав в понедельник, Андрей сразу выложил результаты осмотра пакетов: треть упаковок имеют некондиционный вид – вскрыты либо помяты.
– Бузуй их так, нам всё равно! – невозмутимо приказал Игорь Викторович.
Андрей возразил: «Зав. аптекой не дура, всегда получала новенькие упаковки, а тут – вскрытые, да ещё с пометками старшей операционной сестры, видно же, чей почерк».
– Эпидерсия какая-то, а нельзя их немного подшаманить, придать товарный вид? – не отступал Игорь Викторович.
Стараясь выглядеть серьёзным, Андрей из всех возражений выбрал самое нейтральное:
– Но это же палево, нельзя так рисковать.
Это прозвучало неубедительно. Некоторое время они препирались, потом заведующий, ругнувшись на Зинаиду Прокофьевну, не сохранившую товарный вид продукции, сдался.
Андрей был уверен, что условия будут пятьдесят на пятьдесят, поэтому, услышав «15 %», сделал удивлённое лицо:
– Пятнадцать?!
– Ты же ничего не делаешь, – произнёс заведующий кардиохирургией с обычной своей ухмылкой, – чисто пишешь счёт и обналичиваешь капусту. Пять процентов относишь Ильичёву, мне с возвратных денег мои пять процентов не даёшь, только с оставшейся суммы. Остаётся десять процентов. Так в среднем по городу и берут за обнал – пять-десять процентов.
И он открыл блокнот:
– Вот у меня тут написано – пять-семь процентов.
Это было сказано тоном, как будто прочитано что-то незыблемое, установленное раз и навсегда, написанное кровью на скрижалях истории.
Рисковать за жалкие десять процентов не имело смысла. Работая законным образом, получался больший выход. Тут же, в этой схеме с возвратом, возникали многочисленные угрожающие бизнесу трудности.
– Зинке – ни слова о деньгах, которые ты мне передаёшь! – предупредил заведующий.
Становилось ясно, что главный исполнитель – старшая операционная сестра, ответственная за списание расходных материалов – при раздаче слонов получит не слона, а какую-нибудь меленькую зверушку.
Ничем не выдав разочарования, Андрей продолжил беседу. Они выпили по две чашки кофе, покурили прямо в кабинете, и после двухчасового разговора расстались лучшими друзьями.
Идя коридорами кардиоцентра, Андрей думал об открывающихся опасностях. Но ощущения чего-то действительно угрожающего не было. Напротив, из всех, кого приходилось слушать и чьи условия выполнять, Игорь Викторович Быстров в наибольшей степени казался тем, на кого можно надеяться, не опасаясь подвоха.
Очевидно, что эта и предшествующая ей ночи не были ночами тяжёлых раздумий для Быстрова. Схема была разработана давно, судя по пометкам на коробках, шовный материал выносили задолго до того, как заведующий кардиохирургией познакомился с директором Совинкома. За которого Быстров спрашивал у Трезора – надёжный ли это человек. Трезор рассказывал об этом, прибавив, что дал самые лестные рекомендации и даже выступил гарантом; но Андрею только сейчас стала ясна реальная причина заинтересованности заведующего кардиохирургией. Он искал адекватного и надёжного партнера, и вдобавок вхожего в кабинет заместителя главного врача, плюс к этому способного поддерживать взаимодействие с другими людьми – сотрудниками кардиоцентра, их родственниками, и бог ещё знает с кем. Судя по всему, Быстров не намерен останавливаться на схеме с шовным материалом, его пытливая мысль бежит гораздо дальше.
Итак, Игорь Викторович Быстров отверг кандидатуру Вениамина Штейна, и, познакомившись с Андреем Разгоном, просканировав его, удовлетворился этой находкой. Да, условия сотрудничества оставляли желать много лучшего. Заведующий кардиохирургией не рисковал ничем, но дивиденды получал больше всех. Все риски брали на себя исполнители – старшая операционная сестра и поставщик. Кроме очевидной опасности засветиться из-за близорукости и неосторожности Зинаиды Прокофьевны, которая совершает элементарные ляпы с мечеными коробками, Андрей налетал на неизбежное объяснение с компаньоном. Штейн отслеживал каждую коробку – от заказа до вывоза со склада поставщика. Как объяснять ему снижение объёма закупок – вот это было непонятно. Со всеми исполнителями не договориться – Штейн лично знал всех и мог одним телефонным звонком узнать любую информацию. Говорить ему всю правду – себе дороже. Капризный и упёртый, он закатит истерику, и предоставит компаньону взять на себя все издержки и риски;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
«Чего я хочу?» – сказала Имоджин вслух.
Помолчав, добавила:
– Откуда же мне знать, что я хочу? Жизни не хватит, чтобы ответить на этот вопрос, а я обещала Ференцу управиться за полчаса!
Так она шла, погружённая в свои непростые мысли. До памятника оставалось совсем немного, нужно было только подняться по крутой лестнице. Ей снова вспомнился Andrew. Неизбежно вспоминать его тут, возникшая ассоциация быстро закрепится. Святой Геллерт (Герард Сагредо) родился в Венеции! И она подумала, что всё же не была до конца счастлива, не испытала полностью того, что могла. Она чувствовала, что сердце её осталось там, в Италии. От этого все переживания.
Поднявшись, она посмотрела на огни Пешта на противоположной стороне реки. Там находится их с Ференцем дом. Сейчас они туда поедут, и у них никогда больше не будет недоразумений.
Опомнившись, она мысленно воскликнула: «Как?! Я разве уже приняла решение?»
И сама себе ответила: «Конечно, это так. У меня была сумасшедшая, почти что юношеская любовь, продлившаяся с марта по декабрь прошлого года, и это была моя любовь к Andrew. Потом мне повезло, и я встретила свою зрелую любовь, и это моя любовь к Ференцу».
Эта мысль показалась ей такой простой и естественной, что она, даже не взглянув на статую, стала быстро спускаться по лестнице. Чтобы сократить дорогу, вышла на набережную, и быстрым шагом пошла в сторону купален.
Она издали увидела Ференца, он всё так же стоял и смотрел в ту сторону, куда она ушла. Когда между ними оставалось менее десяти шагов, он обернулся. Он был таким потерянным и подавленным, но, увидев её радостное лицо, просиял.
– Ты ко мне вернулась!
Она бросилась в его объятия. Он принялся благодарить её, но она сказала:
– Не стоит, скажи «спасибо» Геллерту, сама-то я вовсе не хотела!
Глава 46
...
To: sovincom@vlink.ru
From: imogen@hotmail.com
Date: 03.03.1999
Chao, Andrew!
Ровно год назад мы познакомились, сегодня я вспоминала тебя, и вот что хочу сказать тебе в этот день. Могу признаться: ты – это лучшее, что было со мной.
Но моя любовь к тебе, такому далёкому (нас разделяло не одно только расстояние) мешала мне наладить личную жизнь и создать семью. Моя мама всё время внушала мне, как важна семья.
Не буду давать определение твоему отношению ко мне, ты это знаешь лучше меня.
Я встретила мужчину по имени Ференц, ему 36, сейчас я с ним. Он по-настоящему любит меня, и желает меня во всем блеске красоты и ума, независимую, искушенную, и от этого я для него становлюсь еще прекраснее и желаннее. Я делаю его счастливым уже тем, что мой выбор свободен, сознателен и разумен. Он не требует от меня ничего и не страдает оттого, что нет во мне ни детской чистоты, ни чахлой пресной невинности. Он понимает, как нелепо сожалеть о том, что жизнь, сделавшая женщину прекрасной, коснулась её.
Ференц полюбил меня со всеми теми чувствами, всеми привычками, с которыми я пришла к нему, со всем тем, что дал мне опыт, со всем тем, что дали мне другие, что дал мне ты.
А я получила от него то, что так давно хотела.
Ты удивительный человек, Andrew! Помнишь, я сказала, что, хоть ты и женат, но у тебя повадки холостяка? Я вспомнила об этом, когда прочитала твоё последнее письмо, в котором ты рассказывал о Кате.
Создатель наградил тебя хорошей памятью. Ты помнишь все, что касается меня и наших с тобой отношений. Мне всегда льстило твое внимание и то, с каким участием ты ко мне относишься. Но память сыграла с тобой злую шутку. Тебе неизбежно помнить твою погибшую невесту. Твое сердце покоится рядом с ней, в гробнице любви, воздвигнутой тобою. Ты никого не подпускаешь к своей святыне. За годы живых и мертвых странствий она привыкла к виражам твоего автомобиля, покачиванию вагонов и перегрузкам в самолетах. Малейшее упоминание о ней приводит тебя в священный трепет.
Поверь мне, я желаю тебе только добра и так же бережно отношусь ко всему, что тебе дорого, как ты относишься к моим ценностям. Послушай меня, – может, твоей святыне будет спокойнее в тени кипарисов и мрамора? Она закончила свое земное странствие, и видит бог, неизбежно ей покоиться в долине печали и безмолвия. А ты должен идти дальше, но уже без этого груза.
Прими мой совет, darling, он идёт из глубины моего сердца!
Твой друг,
Имоджин.
Глава 47
Всякое могло произойти, но только не превращение рыхлого обрюзгшего пиндоса Моничева в подтянутого элегантного джентльмена. Осталось только фамилию сменить – для полной завершенности этой чудной картины.
Реальные тектонические сдвиги – и в его внешнем облике, и в отношении к нему «старого седого полковника». С Першиным было всё по-другому – правда, внешне он не менялся.
О произошедших и будущих сдвигах думал Давиденко, когда Моничев принёс ему ежемесячный платёж и стал рассказывать о своих делах. Расширение основного бизнеса (сеть магазинов «Доступная техника»), открытие автосалона и пункта проката автомобилей; замдиректора «ВХК» уличен в расходовании средств предприятия на личные нужды – бухгалтер донесла; неэффективный менеджмент на заводе – акционеры сами не участвуют в делах, управляют через наёмных директоров; гендиректор Шмерко уходит в областную администрацию; директор «Доступной техники» выдвинул свою кандидатуру на всероссийском конкурсе «Менеджер года»…
– Ты как рыба – говоришь, но ни фига не понятно, – сказал Иосиф Григорьевич, разглядывая Моничева. Костюм из серебристой тафты с черными деталями из атласа, узкий галстук из шелка, жилет из шерсти с набивным рисунком в тон, ботинки из лаковой кожи. И каждый раз он приходит в разных нарядах – коллеги изумляются, что за овердресснутый тип!?
И фигура. Как он добился таких поразительных результатов: диеты, пластические хирурги, любовь?
Иосиф Григорьевич спросил, кто сейчас присматривает за гормональным фоном новоявленного денди – по-прежнему Антонина, или какая другая девушка. Моничев сделал правой рукой жест – нарисовал в воздухе крест, мол, избавился, открестился, слава богу:
– Кроме жены, у меня нет никого. Антонина уволилась, я ей дал хорошую рекомендацию – надо отдать ей должное, она прекрасный специалист.
«Молоденькая студенточка? Студентик? А может, всё сразу?!» – продолжал гадать Иосиф Григорьевич. Моничев тем временем принялся излагать свои стратегические задачи:
– Как мне обезопасить мои капиталовложения на заводе? Как выйти на зарубежных партнеров?
– Ответ такой, Николай: ты у нас стратег, а я – всего лишь тактик. Ты мне ставь задачу, а я её буду выполнять.
– Хорошо, давайте по порядку. Что будем делать с замдиректора?
– Опять ты за своё. Откуда мне знать, что? Премию ему выпиши. А если хочешь, давай посадим, только пусть твоя бухгалтер, или кто его уличил, напишет заявление в районный ОБЭП.
– Она напишет. А как насчёт того, чтобы меня продвинуть в гендиректоры? Шмерко-то уходит.
Иосиф Григорьевич сделал пометку в блокноте.
– Буду говорить со своими, вброшу эту идею, но не уверен, что всё получится по-твоему. Доля Першина была уменьшена, есть более крупные держатели акций, и у них достаточно покровителей, некоторые имеют прямой выход на губернатора. Но это не такая уж недостижимая задача, допускаю, что в следующем году мы её не выполним, но если как следует примемся за дело, то обязательно доведём его до логического конца. Так что, мужчина, определяйтесь: делать или не делать.
– Делать, Иосиф Григорьевич!
Давиденко спохватился:
– У тебя уволилась бухгалтер, а ты мне не присылал новую. На беседу – посмотреть, свой ли человек, или неясный, чуждый нам. Данные других сотрудников, особенно охранников. Вспомни, как тебя подставили твои церберы, когда на тебя напали. Смотри, ещё раз такое случится, и я умою руки, потому что ты не следишь за кадровым составом. И моих людей – надёжных и проверенных – на работу не берёшь, брезгуешь.
– Я принял одного по вашей рекомендации, двое других пока думают над моим предложением, – с готовностью откликнулся Моничев. – Личные дела сотрудников – вот они.
С этими словами он вынул из кожаной папки файл с документами и положил на стол. Мол, делаю всё, как вы говорите. Давиденко оставалось лишь полюбоваться дизайном кожаной папки. Кто же так взялся за него? Ходил ведь, как увалень колхозный! Налицо качественные сдвиги.
– И принеси мне данные по остальным акционерам – учредительные документы фирм, любая другая информация. Я их всех знаю, но, может, у меня неполные сведения. Будем посмотреть, что с ними можно сделать, как потеснить. Если ты, конечно, хочешь расширить своё присутствие на заводе, и стать гендиректором.
Моничев заверил, что сделает. Они пожали друг другу руки, и попрощались. Впервые Давиденко проводил его до двери, и там снова пожал руку. Это был знак особенного расположения к посетителю. Никогда в Моничеве не было видно того, что могло бы утешить душу старого седого полковника, но в этот раз что-то показалось. Что это: мираж? Новая реальность?
Глава 48
Всё чаще и чаще приходилось убеждаться в том, какие они «осторожные» и «не общаются с чужими, особенно насчёт денег». В один из дней когда Андрей пришёл в оперблок, Зинаида Прокофьевна попросила зайти к заведующему кардиохирургией Игорю Викторовичу Быстрову. Тот, встретив в своём кабинете и не предложив присесть, сказал без лишних предисловий, что будет ждать завтра в полдень возле университета.
Завтра была суббота, выходной. Солнечный мартовский день. Подъехав к назначенному времени к университету – это в пределах прямой видимости от кардиоцентра – Андрей вышел из машины и подошёл к красному «Роверу» заведующего.
– Добрый день, Игорь Викторович.
Тот, по обыкновению, ухмыльнулся:
– Привет, соперник.
– ?!
– Помнишь ту блондинку, в ресторане «Волгоград»?
– Что ещё за блондинка?
– Год назад ты был с блондинкой в ресторане. Ольга её зовут. С вами был Рома Трегубов.
Андрей кивнул – есть что вспомнить. И отличный повод для встречи в субботний день возле университета.
Для Игоря Викторовича это была чрезвычайно важная тема:
– Когда ты мне её выкатишь?
Андрей был вынужден признаться, что не сможет выкатить ту девушку – индивидуальная работа, эксклюзив, такие не выкатываются, они сами себе выбирают мужчин.
И снова ухмылка на лице заведующего:
– Ладно, отработаешь. Езжай за мной.
Вернувшись в свою машину, Андрей поехал вслед за «Ровером». Красный седан и белый микроавтобус выехали на Вторую Продольную, с которой вскоре свернули на улицу Электролесовскую. Доехав по ней до конца, миновав железнодорожный переезд, попали на улицу Тулака, и, мимо таможни, въехали в гаражный кооператив.
Возле нужного бокса остановились, вышли из машин. Их уже ждали – ворота были открыты, внутри суетился какой-то невзрачный мужчина. Быстров его представил – то был муж Зинаиды Прокофьевны. Передав Андрею четыре внушительных пакета, доверху набитые коробками шовного материала, он стал закрывать гараж.
– Зинка дала тебе заявку? – спросил Быстров.
Андрей кивнул.
– Я ещё нужен, Игорь Викторович? – спросил муж Зинаиды Прокофьевны.
Заведующий отрицательно мотнул головой. Затем сказал:
– Сделаешь счёт, в понедельник отнесу его в бухгалтерию, тебе сразу же оплатят. А шовник привезешь, когда прибудет недостающее по заявке – всё одной кучей, частями не носи.
Не обращая внимание на невзрачного мужа старшей операционной сестры, закрывшего гараж и незаметно исчезнувшего, они ещё раз проговорили всю схему: Андрей по заявке делает счёт, в Джонсоне заказывает то, что не обнаружится в пакетах, и, когда кардиоцентр перечислит деньги, отгрузит товар в аптеку. Об условиях пока ничего не было сказано.
– Штейн не участвует в схеме, – произнёс напоследок Игорь Викторович скорее утвердительно, чем вопросительно.
Андрей подтвердил – да, не участвует.
А сам подумал: «Как же скрывать от Штейна перечисленные кардиоцентром суммы? Не оплачивать же за свой счёт товар, чтобы держать его мёртвым грузом на складе, а в аптеку отгружать возврат!»
Приехав в понедельник, Андрей сразу выложил результаты осмотра пакетов: треть упаковок имеют некондиционный вид – вскрыты либо помяты.
– Бузуй их так, нам всё равно! – невозмутимо приказал Игорь Викторович.
Андрей возразил: «Зав. аптекой не дура, всегда получала новенькие упаковки, а тут – вскрытые, да ещё с пометками старшей операционной сестры, видно же, чей почерк».
– Эпидерсия какая-то, а нельзя их немного подшаманить, придать товарный вид? – не отступал Игорь Викторович.
Стараясь выглядеть серьёзным, Андрей из всех возражений выбрал самое нейтральное:
– Но это же палево, нельзя так рисковать.
Это прозвучало неубедительно. Некоторое время они препирались, потом заведующий, ругнувшись на Зинаиду Прокофьевну, не сохранившую товарный вид продукции, сдался.
Андрей был уверен, что условия будут пятьдесят на пятьдесят, поэтому, услышав «15 %», сделал удивлённое лицо:
– Пятнадцать?!
– Ты же ничего не делаешь, – произнёс заведующий кардиохирургией с обычной своей ухмылкой, – чисто пишешь счёт и обналичиваешь капусту. Пять процентов относишь Ильичёву, мне с возвратных денег мои пять процентов не даёшь, только с оставшейся суммы. Остаётся десять процентов. Так в среднем по городу и берут за обнал – пять-десять процентов.
И он открыл блокнот:
– Вот у меня тут написано – пять-семь процентов.
Это было сказано тоном, как будто прочитано что-то незыблемое, установленное раз и навсегда, написанное кровью на скрижалях истории.
Рисковать за жалкие десять процентов не имело смысла. Работая законным образом, получался больший выход. Тут же, в этой схеме с возвратом, возникали многочисленные угрожающие бизнесу трудности.
– Зинке – ни слова о деньгах, которые ты мне передаёшь! – предупредил заведующий.
Становилось ясно, что главный исполнитель – старшая операционная сестра, ответственная за списание расходных материалов – при раздаче слонов получит не слона, а какую-нибудь меленькую зверушку.
Ничем не выдав разочарования, Андрей продолжил беседу. Они выпили по две чашки кофе, покурили прямо в кабинете, и после двухчасового разговора расстались лучшими друзьями.
Идя коридорами кардиоцентра, Андрей думал об открывающихся опасностях. Но ощущения чего-то действительно угрожающего не было. Напротив, из всех, кого приходилось слушать и чьи условия выполнять, Игорь Викторович Быстров в наибольшей степени казался тем, на кого можно надеяться, не опасаясь подвоха.
Очевидно, что эта и предшествующая ей ночи не были ночами тяжёлых раздумий для Быстрова. Схема была разработана давно, судя по пометкам на коробках, шовный материал выносили задолго до того, как заведующий кардиохирургией познакомился с директором Совинкома. За которого Быстров спрашивал у Трезора – надёжный ли это человек. Трезор рассказывал об этом, прибавив, что дал самые лестные рекомендации и даже выступил гарантом; но Андрею только сейчас стала ясна реальная причина заинтересованности заведующего кардиохирургией. Он искал адекватного и надёжного партнера, и вдобавок вхожего в кабинет заместителя главного врача, плюс к этому способного поддерживать взаимодействие с другими людьми – сотрудниками кардиоцентра, их родственниками, и бог ещё знает с кем. Судя по всему, Быстров не намерен останавливаться на схеме с шовным материалом, его пытливая мысль бежит гораздо дальше.
Итак, Игорь Викторович Быстров отверг кандидатуру Вениамина Штейна, и, познакомившись с Андреем Разгоном, просканировав его, удовлетворился этой находкой. Да, условия сотрудничества оставляли желать много лучшего. Заведующий кардиохирургией не рисковал ничем, но дивиденды получал больше всех. Все риски брали на себя исполнители – старшая операционная сестра и поставщик. Кроме очевидной опасности засветиться из-за близорукости и неосторожности Зинаиды Прокофьевны, которая совершает элементарные ляпы с мечеными коробками, Андрей налетал на неизбежное объяснение с компаньоном. Штейн отслеживал каждую коробку – от заказа до вывоза со склада поставщика. Как объяснять ему снижение объёма закупок – вот это было непонятно. Со всеми исполнителями не договориться – Штейн лично знал всех и мог одним телефонным звонком узнать любую информацию. Говорить ему всю правду – себе дороже. Капризный и упёртый, он закатит истерику, и предоставит компаньону взять на себя все издержки и риски;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80