В худшем — прямо на месте вырубят. Это ужасно негуманно по отношению ко мне. Не трогай метрдотеля, я сам разберусь.
За углом опять пришлось притормозить. На этот раз глаза, привыкшие к темноте, резануло ярким светом от подъезда ресторана. Когда Сол наконец взбежал по ступенькам к сверкающим дверям, Маки издал предупредительный свист.
— Ну что ещё? — Сол остановился.
— Там кто-то очень сильно фумит, — сказал Маки.
— Реклама? Мне говорили, у них все натуральное.
— Нет, я не про пищевые запахи. А про феромоны. Ты однажды описывал это в своём дневнике. Цитирую: «Пахнет сексом. Надо бы сделать дремль про кошек. Девять уровней эротики. Главная фишка — коммуникация на основе запахов. Уточнить в техотделе, как у нас с трансляцией ароматов».
— Тьфу, чего ты меня пугаешь! Это же Кэт.
— Можно её тоже ослепить, — флегматично заметил Маки. — Хотя нет, фуметь может и слепая. Но тогда можно её…
— Пока не надо. Лучше включи фильтр.
— Это приведёт к неэкономному расходу питания. Может, лучше в другой ресторан пойдём? Хочешь, я быстренько подберу что-нибудь через Сеть, и заказ сразу сделаю?
— Ох, Маки, просто включи фильтр и заткнись, — Сол открыл дверь.
— Хорошо, включаю. А ты постарайся не дышать ртом.
# # # # #
Год назад, когда Сол впервые увидел Кэт, она показалась ему очень скромной девушкой. Отчасти это было правдой.
Одевалась Кэт довольно консервативно. Можно было даже подумать, что она месяцами ходит в одной и той же одежде. На самом деле Кэт была ужасной чистюлей — просто она очень жёстко придерживалась собственного стиля. В конце концов Сол решил, что это выгодно отличает её от многих других женщин, которые даже цвет волос меняют несколько раз в день. Возможно, в самых глухих провинциях и самых крупных мегаполисах приливы и отливы моды не столь заметны. Но в городе средней руки, где толпы средневековых дам разом превращаются в орды люминесцирующих компфеток, чтобы тут же смениться табунами негритянок в одних бусах, или стаями верволчиц повышенной волосатости, или колоннами большеротых стюардесс… В общем, когда твоя девушка принимает участие в таких приступах массового помешательства, это действует на нервы. Особенно если ты — ведущий сценарист «Дремлин-Студио», который и так постоянно путает знакомых девушек, что безусловно является признаком творческого человека, но от этого не легче.
Иное дело — Кэт. В сумасшедшем калейдоскопе моды она оставалась столь неподвижной точкой, что казалось, именно вокруг неё и вращается мир. Одевалась Кэт в строгое чёрное-белое, причём чёрного было ровно вдвое больше. Лишь изредка эта палитра менялась на коричнево-зеленую в той же пропорции. В такие дни чёрные волосы Кэт становились чайными, а глаза меняли цвет с чайного на изумрудный. Это означало, что у неё какой-то личный праздник (о существовании общественных она как будто вообще не знала).
Но и эти редкие изумрудно-чайные дни лишь подчёркивали общий консерватизм её стиля. Кэт никогда не пользовалась помадой. Её белое лицо никогда не загорало, лишь немного розовело в очень солнечные месяцы. Кэт никогда не меняла формы своего маленького, вздёрнутого и слегка квадратного носика. Никогда не наращивала свои мелкие ресницы. И никогда не подводила глаза, внешние уголки которых задирались вверх чуть больше, чем у других людей — что особенно хорошо подчёркивали её взлетающие буквой «V» брови.
Этот носик и эти глаза делали лицо Кэт похожим на мордочку пушного зверька из тех, что остались только в детских обучающих дремлях. Далеко не всякий назвал бы это лицо красивым — но в нем была некая странная притягательность. Однажды увидев лицо Кэт, хотелось увидеть его снова. Вначале Сол подозревал, что раньше она выглядела банальнее, то есть человечнее. А затем, в критический период первой молодости, подвергла себя косметической правке, как делают многие девушки в таком возрасте, после чего их в шутку называют «подтянутыми». Однако за время их знакомства Кэт совсем не менялась, и теперь Сол склонялся к мысли, что она была такой от рождения.
Но как учит конспиративная неоархаика, «в тихом коммуте баги водятся». У скромной Кэт был свой баг.
Сол опоздал более чем на полчаса. Неудивительно, что Кэт фумела на всю катушку. В отличие от модных ароматов Кобаяси, её любимые летучие субстанции не имели запаха, зато имели успех. Ещё с улицы, через стеклянную дверь, было видно, что вокруг неё вьются сразу три официанта. На столе перед Кэт стояли лишь взбитые сливки в вазочке размером с напёрсток. Но официанты все равно подбегали каждые десять секунд, словно соревнуясь друг с другом в том, как ещё можно услужить. Один упорно регулировал голографическую свечу на столе, другой менял только что скомканную Кэт салфетку, третий поправлял невидимое отклонение от симметрии в расположении столовых приборов. Бармен и добрая (мужская) половина посетителей c завистью следили за официантами, у которых был повод подойти к Кэт. Будь у всех этих самцов лазеры вместо глаз, Кэт давно сгорела бы вместе со взбитыми сливками. И даже от стола ничего не осталось бы — хотя ещё раньше сгорел бы пустой стул напротив одинокой посетительницы.
Но лазеров не было, и Кэт продолжала безнаказанно фуметь. Возможно, она задалась целью пополнить местную больницу перевозбуждёнными мужиками с диагнозом «вывих шеи». Пока меньше всех повезло стоявшему у входа метрдотелю, усатому верзиле в белом френче. Пожирая глазами Кэт, он отвлёкся от своих прямых обязанностей и получил по морде дверью, когда её распахнул Сол.
— Солнышко, уже полчаса как прошли те пятнадцать минут, на которые прилично опаздывать мужчине!
Кэт погрозила Солу длинным ногтем и подняла луну своего лица для поцелуя. Одновременно закрыла глаза, потянула носом воздух:
— Баг мой, чесночная линия «Скромного обоняния буржуазии»! Да ещё в таких количествах, словно у вас там была оргия. Ну-ка, что у тебя ещё?
Крылья вздёрнутого носика встрепенулись и проделали зигзагообразный полет в воздухе. По этому элегантному движению Сол частенько узнавал Кэт в толпе.
— Ага, ло-мень с кислой курицей… Шейла с её бездарными духами на спиртовой основе… Любовница Рамакришны сменила шампунь… О, ты попал под санитарный дождь! И плохо спал… нет, другое. Ты не болен, Солнышко?
Сол быстро поцеловал Кэт, но запах все-таки пробил защиту, и у него слегка закружилась голова, когда он садился. Маки тут же увеличил мощность фильтра. Получив здоровый глоток свежего воздуха, Сол тайным жестом поблагодарил искин за сообразительность.
— И с Маки твоим что-то не то, — продолжала Кэт. — Почему он не переключился на смокинг? Что это за спецовка телегонщика?
— Здравствуй, — сказал Сол. — Хорошо пахнешь.
— Подлый врун! Ты не знаешь, как я пахну. У тебя фильтр, я чувствую поток совершенно белого воздуха.
— Зато я вижу, как ты пахнешь, — парировал Сол. — Если собрать вместе эрекцию всех мужчин в этом зале, получится двойная Эйфелева башня и ещё вазочка сливок.
— Фу, какой ты злой сегодня! Что с тобой, Солнышко?
Сол поглядел на Кэт. У неё был обычный день: две части чёрного, одна белого, не перемешивать. Кружевной манжет распахнулся, как цветок, когда она подняла руку и подпёрла кулачком подбородок. Рассказать?
— Я видел дремль без дремодема, — трагическим голосом произнёс Сол.
— Это стихи? — Кэт подняла и без того высокую бровь. — Ты намекаешь, что я наконец удостоилась? Хм-м… Звучит интересно, но разве это про меня? Такое можно кому угодно прочесть.
— Китти, я…
— Нет-нет, молчи, я прекрасно знаю, что ты хочешь сказать. Самая тонкая поэзия — та, которая не называет прямо, да? Я ведь ходила на курсы, там все объясняли. Обычное стихотворение «танка» состоит из двух частей: в первой рекламный слоган, во второй название компании или товара. Но более опытные поэты пишут лишь первую часть, «хайку». Однако пишут так, что слушатель сразу понимает, о каком товаре идёт речь.
— Послушай, я совсем не это…
— Нет, Солнышко, это ты послушай. Ты ведь говорил, что тебе нужна честная критика? Говорил? Вот и не оправдывайся! Да, у тебя вышло неплохое хайку общего типа. Я сразу поняла, о какой студии речь. Но ведь самые изысканные хайку содержат намёк не только на товар, но и на клиента. Персонально нацеленная реклама, понимаешь? А у тебя получилось как-то безлико. Вот когда ты для своей прошлой пассии писал — «Твой трогательный хаптик…» и так далее — сразу было ясно, кому адресовано.
— Китти, это не стихи, это на самом деле было. Я видел очень необычный дремль. А потом обнаружил, что дремодем… В общем, я им не пользовался, он был выключен.
— Запах женщины без женщины? — усмехнулась Кэт. — Ну-ну, известная сказочка. Ещё добавь какую-нибудь выдумку про декоративную перхоть, которой у тебя весь рукав обсыпан. Из-за этой фанатки псевдоорганики ты опоздал на встречу со мной?
— Нет, это было ночью.
— Ого, даже так! И кто же та чесночная богиня, что всю ночь показывала тебе небеса без дремодема?
— Да ну тебя. Я серьёзно.
Подскочил официант, и Сол заказал планктоновое пиво. Молча дождался, когда принесут кружку. Так же молча стал пить.
Через минуту Кэт не выдержала:
— Извини, я пошутила.
Сол пожал плечами и продолжал пить молча.
— Хочешь, мой доктор тебя понюхает?
Сол отрицательно мотнул головой, по-прежнему не произнося ни звука. Кэт нахмурилась. Два старичка в траурных одеждах, сидевшие в самом дальнем углу, прекратили степенную беседу и активно посылали в сторону Кэт «воздушные поцелуи». Но у Сола отлично работал фильтр, и главный метод Кэт на нем не срабатывал.
Они просидели молча ещё пару минут.
— Расскажи мне, что ты видел, — тихо попросила Кэт.
Сол задумался. Как ни крути, но из всех, с кем он пытался говорить о своём странном дремле, она была первым человеком, которому он готов был рассказать все — и который при этом никуда не убегал.
— Я лёг спать, как обычно, — начал Сол. — Часа в два. Нет, попозже, сразу после ночного дождя. Дремодем я в эту ночь не включал точно. Сколько этот дремль продолжался на самом деле, я не знаю. Но думаю, он был довольно короткий. Наверное, он начался утром, перед самым пробуждением. Это было такое яркое и…
Сол поглядел на Кэт и остановился.
Лицо собеседницы выражало внимание, интерес, заботу и ещё целую кучу качеств, которые Сол очень оценил бы в другое время. Но сейчас ему не нравились эти слишком добрые глаза. И крылья носа, поднявшиеся, как два локатора.
— Здравствуйте, доктор, как ваш геморрой? Я вижу, вы опять не в своём уме? — спросил Сол и громко щёлкнул пальцами перед носом Кэт.
Она очнулась, заморгала.
— А… где… что ты говоришь?
— Я же сказал, что не хочу общаться с твоим доктором. Я же сто раз просил тебя, Китти! Я не люблю, когда кто-то глядит на меня твоими глазами, нюхает меня твоим носом и вообще находится внутри тебя. Ненавижу эти сетевые штучки. Особенно когда ты подключаешься без предупреждения.
— Извини, Солнышко, я же хотела как лучше!
Она готова была заплакать. Мужская половина ресторана задышала громче. Официанты шныряли вокруг, как голодные волкоты. У сидящего за соседним столиком толстяка сильно вспотела шея, ворот его пиджака прямо издёргался, пытаясь её высушить. Сам же обладатель мокрой шеи делал героические усилия, показывая своей спутнице, что ему вовсе не хочется оборачиваться на Кэт чаще, чем каждые двадцать секунд.
Чувствуя поддержку аудитории, Кэт всхлипнула.
— У тебя ведь нету своего доктора, милый. Вот я и подумала, может быть, у нас будет… общий… А ещё мой доктор говорит, что это самый лучший метод, когда пациент не знает, что его нюхают…
— Но я не болен! — воскликнул Сол так, что теперь на их столик обратили внимание даже женщины.
«Кажется, сумасшедший…», раздался заинтересованный шепоток справа. Усатый метрдотель выдвинулся в зал, делая вид, что его очень заинтересовал прыгающий кактус из Мексики-2, стоящий за спиной Сола.
— Наверное, мне лучше пойти домой, — сказал Сол.
— Как?!… — встрепенулась Кэт.
Сола тряхнуло: свежий воздух резко ударил из фильтра. Но ругательство по поводу чрезмерного усердия Маки так и не сорвалось с языка, когда он огляделся.
Новая волна феромонов Кэт катилась по залу, словно армия невидимых боксёров, пользующихся своей невидимостью для нанесения ударов ниже пояса. Ближайший официант вдруг согнулся, прижал пустой поднос к низу живота и выбежал из зала. Синхронно с ним издал сладострастный вздох и толстяк с потеющей шеей.
— А как же лепт, Солнышко? Ты ведь сам хвалил это новое место! Так долго рассказывал, какие у них удобные ингаляторы, какие культовые психодрамы…
И правда, хвалил, вспомнил Сол. И даже делал на это большие ставки. Кэт как раз поругалась со своим пятничным вечерним. Тот работал в её любимом лепте, но в последней игре дал ей роль тролля вместо обещанной королевы эльфов. У Сола появился шанс — до сих пор он был у Кэт лишь пятничным дневным. Зато знал другой лепт, ничуть не хуже.
Но сейчас в памяти всплыла ещё одна вещь. Первое впечатление от похода в лептеатр. Потом это впечатление как-то затёрлось яркими образами, возникшими во время игры. Но теперь оно пришло опять. Ванночка с песком, кошачий туалет. Сол видел снимки такой штуки, когда работал над сценарием «Кошкиного Дрёма». И первый раз в лепте он сразу подумал об этом. Пока не включили ингаляторы, пока разбросанные в коллоидном тумане кукольные фигурки не превратились в людей и сказочных монстров — лепт был похож на большой кошачий туалет.
— Прости, Китти, я сегодня не в себе. — Сол встал. — Ты же знаешь эти пандоры в нашем баре. Синтетика, все из нефти, да ещё и непрожаренное. Боюсь, я вот-вот начну плохо пахнуть. Пойду лучше подлечусь в одиночестве. Как буду в норме, дам знать. И с доктором твоим тоже поговорю, обещаю. Не обижайся.
Он быстро обошёл стол, обнял онемевшую Кэт со спины, задержал дыхание и поцеловал её в висок. И выскочил в темноту, на свежий воздух.
Маки затараторил о необходимости отключить фильтр, потом о каких-то расхождениях в показаниях, о каких-то неправильных направлениях… Сол пропустил все это мимо ушей, шагая на свет телегона в глубокой задумчивости. Он остановился, лишь когда что-то впилось ему в ногу.
Оказалось, что он стоит в тёмном тупике. Станция телегона, которая только что была у него перед глазами, просто исчезла. Вместо неё чернела глухая стена.
# # # # #
Некоторое время Сол автоматически повторял про себя «я не сумасшедший…», как бы продолжая разговор с Кэт и со всеми теми, кому он пытался рассказать о странном ночном видении. Мгновенное исчезновение ярко освещённой станции и вообще всей улицы странным образом переплелось с этой мантрой: последний раз он повторил «я не сумасшедший» с вопросительной интонацией.
Но реальность быстро вернула его в свои грубые объятья. Попытавшись сделать ещё шаг, Сол вскрикнул и чуть не упал. Спасла только стена, к которой он привалился.
С правой ногой что-то случилось. В ушах надрывался Маки, пытаясь донести до Сола то, о чем он теперь догадался и сам. Голографические ловушки одинаково хорошо действуют и на пьяных, и на задумчивых, и на обычных идиотов.
Из-за белеющего в темноте бака-мусороеда вышел человек. В руках у него ничего не было, и именно это больше всего напугало Сола.
— Звуковой, световой, электрический удар? — тихо спросил Маки в левом ухе.
— Нет, — ответил Сол, не разжимая губ, и на всякий случай показал отрицание на пальцах правой руки, которую ещё держал в кармане. Если рыба, попавшая на крючок, начинает беспорядочно дёргаться, крючок всаживается ещё глубже. Не нужно быть ведущим дремастером, чтобы знать это правило. Сол был ведущим — а толку? Купился, как студент на компфетку из ГОБа.
— Зря полный макинтош не активировал, — заметил грабитель спокойным голосом. — Убивал бы я модельеров, которые такой фасон придумывают, что все ноги открыты. Следующий раз носи чего подлиннее. Какой модели шкурка?
Сол не сразу сообразил, о чем вопрос. Пока он понял только, что правая нога отключилась полностью. А пытаться бежать на одной левой можно лишь в надежде на то, что преследователь умрёт от смеха.
— К-какая… шкурка? — спросил Сол.
Перед мысленным взором проплыла картина: его органы разъезжаются в маленьких холодильничках по подпольным клиникам разных континентов. Следующий кадр — несколько человек разных национальностей и вероисповеданий, жизнь которых больше не висит на волоске, сердечно благодарят уже не существующего Сола за его счастливое детство и здоровых родителей.
Похоже, грабитель догадался об этой игре воображения Сола.
— Да ты не ссы, печёнка твоя мне ни к чему. Макинтош какой модели?
— «Бэт», — не задумываясь ответил Сол.
— Вообще-то я «тэт»… — прошептал Маки в ухе.
В тот же миг острая боль пронзила непослушную ногу Сола.
— Врать нехорошо, — заметил грабитель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
За углом опять пришлось притормозить. На этот раз глаза, привыкшие к темноте, резануло ярким светом от подъезда ресторана. Когда Сол наконец взбежал по ступенькам к сверкающим дверям, Маки издал предупредительный свист.
— Ну что ещё? — Сол остановился.
— Там кто-то очень сильно фумит, — сказал Маки.
— Реклама? Мне говорили, у них все натуральное.
— Нет, я не про пищевые запахи. А про феромоны. Ты однажды описывал это в своём дневнике. Цитирую: «Пахнет сексом. Надо бы сделать дремль про кошек. Девять уровней эротики. Главная фишка — коммуникация на основе запахов. Уточнить в техотделе, как у нас с трансляцией ароматов».
— Тьфу, чего ты меня пугаешь! Это же Кэт.
— Можно её тоже ослепить, — флегматично заметил Маки. — Хотя нет, фуметь может и слепая. Но тогда можно её…
— Пока не надо. Лучше включи фильтр.
— Это приведёт к неэкономному расходу питания. Может, лучше в другой ресторан пойдём? Хочешь, я быстренько подберу что-нибудь через Сеть, и заказ сразу сделаю?
— Ох, Маки, просто включи фильтр и заткнись, — Сол открыл дверь.
— Хорошо, включаю. А ты постарайся не дышать ртом.
# # # # #
Год назад, когда Сол впервые увидел Кэт, она показалась ему очень скромной девушкой. Отчасти это было правдой.
Одевалась Кэт довольно консервативно. Можно было даже подумать, что она месяцами ходит в одной и той же одежде. На самом деле Кэт была ужасной чистюлей — просто она очень жёстко придерживалась собственного стиля. В конце концов Сол решил, что это выгодно отличает её от многих других женщин, которые даже цвет волос меняют несколько раз в день. Возможно, в самых глухих провинциях и самых крупных мегаполисах приливы и отливы моды не столь заметны. Но в городе средней руки, где толпы средневековых дам разом превращаются в орды люминесцирующих компфеток, чтобы тут же смениться табунами негритянок в одних бусах, или стаями верволчиц повышенной волосатости, или колоннами большеротых стюардесс… В общем, когда твоя девушка принимает участие в таких приступах массового помешательства, это действует на нервы. Особенно если ты — ведущий сценарист «Дремлин-Студио», который и так постоянно путает знакомых девушек, что безусловно является признаком творческого человека, но от этого не легче.
Иное дело — Кэт. В сумасшедшем калейдоскопе моды она оставалась столь неподвижной точкой, что казалось, именно вокруг неё и вращается мир. Одевалась Кэт в строгое чёрное-белое, причём чёрного было ровно вдвое больше. Лишь изредка эта палитра менялась на коричнево-зеленую в той же пропорции. В такие дни чёрные волосы Кэт становились чайными, а глаза меняли цвет с чайного на изумрудный. Это означало, что у неё какой-то личный праздник (о существовании общественных она как будто вообще не знала).
Но и эти редкие изумрудно-чайные дни лишь подчёркивали общий консерватизм её стиля. Кэт никогда не пользовалась помадой. Её белое лицо никогда не загорало, лишь немного розовело в очень солнечные месяцы. Кэт никогда не меняла формы своего маленького, вздёрнутого и слегка квадратного носика. Никогда не наращивала свои мелкие ресницы. И никогда не подводила глаза, внешние уголки которых задирались вверх чуть больше, чем у других людей — что особенно хорошо подчёркивали её взлетающие буквой «V» брови.
Этот носик и эти глаза делали лицо Кэт похожим на мордочку пушного зверька из тех, что остались только в детских обучающих дремлях. Далеко не всякий назвал бы это лицо красивым — но в нем была некая странная притягательность. Однажды увидев лицо Кэт, хотелось увидеть его снова. Вначале Сол подозревал, что раньше она выглядела банальнее, то есть человечнее. А затем, в критический период первой молодости, подвергла себя косметической правке, как делают многие девушки в таком возрасте, после чего их в шутку называют «подтянутыми». Однако за время их знакомства Кэт совсем не менялась, и теперь Сол склонялся к мысли, что она была такой от рождения.
Но как учит конспиративная неоархаика, «в тихом коммуте баги водятся». У скромной Кэт был свой баг.
Сол опоздал более чем на полчаса. Неудивительно, что Кэт фумела на всю катушку. В отличие от модных ароматов Кобаяси, её любимые летучие субстанции не имели запаха, зато имели успех. Ещё с улицы, через стеклянную дверь, было видно, что вокруг неё вьются сразу три официанта. На столе перед Кэт стояли лишь взбитые сливки в вазочке размером с напёрсток. Но официанты все равно подбегали каждые десять секунд, словно соревнуясь друг с другом в том, как ещё можно услужить. Один упорно регулировал голографическую свечу на столе, другой менял только что скомканную Кэт салфетку, третий поправлял невидимое отклонение от симметрии в расположении столовых приборов. Бармен и добрая (мужская) половина посетителей c завистью следили за официантами, у которых был повод подойти к Кэт. Будь у всех этих самцов лазеры вместо глаз, Кэт давно сгорела бы вместе со взбитыми сливками. И даже от стола ничего не осталось бы — хотя ещё раньше сгорел бы пустой стул напротив одинокой посетительницы.
Но лазеров не было, и Кэт продолжала безнаказанно фуметь. Возможно, она задалась целью пополнить местную больницу перевозбуждёнными мужиками с диагнозом «вывих шеи». Пока меньше всех повезло стоявшему у входа метрдотелю, усатому верзиле в белом френче. Пожирая глазами Кэт, он отвлёкся от своих прямых обязанностей и получил по морде дверью, когда её распахнул Сол.
— Солнышко, уже полчаса как прошли те пятнадцать минут, на которые прилично опаздывать мужчине!
Кэт погрозила Солу длинным ногтем и подняла луну своего лица для поцелуя. Одновременно закрыла глаза, потянула носом воздух:
— Баг мой, чесночная линия «Скромного обоняния буржуазии»! Да ещё в таких количествах, словно у вас там была оргия. Ну-ка, что у тебя ещё?
Крылья вздёрнутого носика встрепенулись и проделали зигзагообразный полет в воздухе. По этому элегантному движению Сол частенько узнавал Кэт в толпе.
— Ага, ло-мень с кислой курицей… Шейла с её бездарными духами на спиртовой основе… Любовница Рамакришны сменила шампунь… О, ты попал под санитарный дождь! И плохо спал… нет, другое. Ты не болен, Солнышко?
Сол быстро поцеловал Кэт, но запах все-таки пробил защиту, и у него слегка закружилась голова, когда он садился. Маки тут же увеличил мощность фильтра. Получив здоровый глоток свежего воздуха, Сол тайным жестом поблагодарил искин за сообразительность.
— И с Маки твоим что-то не то, — продолжала Кэт. — Почему он не переключился на смокинг? Что это за спецовка телегонщика?
— Здравствуй, — сказал Сол. — Хорошо пахнешь.
— Подлый врун! Ты не знаешь, как я пахну. У тебя фильтр, я чувствую поток совершенно белого воздуха.
— Зато я вижу, как ты пахнешь, — парировал Сол. — Если собрать вместе эрекцию всех мужчин в этом зале, получится двойная Эйфелева башня и ещё вазочка сливок.
— Фу, какой ты злой сегодня! Что с тобой, Солнышко?
Сол поглядел на Кэт. У неё был обычный день: две части чёрного, одна белого, не перемешивать. Кружевной манжет распахнулся, как цветок, когда она подняла руку и подпёрла кулачком подбородок. Рассказать?
— Я видел дремль без дремодема, — трагическим голосом произнёс Сол.
— Это стихи? — Кэт подняла и без того высокую бровь. — Ты намекаешь, что я наконец удостоилась? Хм-м… Звучит интересно, но разве это про меня? Такое можно кому угодно прочесть.
— Китти, я…
— Нет-нет, молчи, я прекрасно знаю, что ты хочешь сказать. Самая тонкая поэзия — та, которая не называет прямо, да? Я ведь ходила на курсы, там все объясняли. Обычное стихотворение «танка» состоит из двух частей: в первой рекламный слоган, во второй название компании или товара. Но более опытные поэты пишут лишь первую часть, «хайку». Однако пишут так, что слушатель сразу понимает, о каком товаре идёт речь.
— Послушай, я совсем не это…
— Нет, Солнышко, это ты послушай. Ты ведь говорил, что тебе нужна честная критика? Говорил? Вот и не оправдывайся! Да, у тебя вышло неплохое хайку общего типа. Я сразу поняла, о какой студии речь. Но ведь самые изысканные хайку содержат намёк не только на товар, но и на клиента. Персонально нацеленная реклама, понимаешь? А у тебя получилось как-то безлико. Вот когда ты для своей прошлой пассии писал — «Твой трогательный хаптик…» и так далее — сразу было ясно, кому адресовано.
— Китти, это не стихи, это на самом деле было. Я видел очень необычный дремль. А потом обнаружил, что дремодем… В общем, я им не пользовался, он был выключен.
— Запах женщины без женщины? — усмехнулась Кэт. — Ну-ну, известная сказочка. Ещё добавь какую-нибудь выдумку про декоративную перхоть, которой у тебя весь рукав обсыпан. Из-за этой фанатки псевдоорганики ты опоздал на встречу со мной?
— Нет, это было ночью.
— Ого, даже так! И кто же та чесночная богиня, что всю ночь показывала тебе небеса без дремодема?
— Да ну тебя. Я серьёзно.
Подскочил официант, и Сол заказал планктоновое пиво. Молча дождался, когда принесут кружку. Так же молча стал пить.
Через минуту Кэт не выдержала:
— Извини, я пошутила.
Сол пожал плечами и продолжал пить молча.
— Хочешь, мой доктор тебя понюхает?
Сол отрицательно мотнул головой, по-прежнему не произнося ни звука. Кэт нахмурилась. Два старичка в траурных одеждах, сидевшие в самом дальнем углу, прекратили степенную беседу и активно посылали в сторону Кэт «воздушные поцелуи». Но у Сола отлично работал фильтр, и главный метод Кэт на нем не срабатывал.
Они просидели молча ещё пару минут.
— Расскажи мне, что ты видел, — тихо попросила Кэт.
Сол задумался. Как ни крути, но из всех, с кем он пытался говорить о своём странном дремле, она была первым человеком, которому он готов был рассказать все — и который при этом никуда не убегал.
— Я лёг спать, как обычно, — начал Сол. — Часа в два. Нет, попозже, сразу после ночного дождя. Дремодем я в эту ночь не включал точно. Сколько этот дремль продолжался на самом деле, я не знаю. Но думаю, он был довольно короткий. Наверное, он начался утром, перед самым пробуждением. Это было такое яркое и…
Сол поглядел на Кэт и остановился.
Лицо собеседницы выражало внимание, интерес, заботу и ещё целую кучу качеств, которые Сол очень оценил бы в другое время. Но сейчас ему не нравились эти слишком добрые глаза. И крылья носа, поднявшиеся, как два локатора.
— Здравствуйте, доктор, как ваш геморрой? Я вижу, вы опять не в своём уме? — спросил Сол и громко щёлкнул пальцами перед носом Кэт.
Она очнулась, заморгала.
— А… где… что ты говоришь?
— Я же сказал, что не хочу общаться с твоим доктором. Я же сто раз просил тебя, Китти! Я не люблю, когда кто-то глядит на меня твоими глазами, нюхает меня твоим носом и вообще находится внутри тебя. Ненавижу эти сетевые штучки. Особенно когда ты подключаешься без предупреждения.
— Извини, Солнышко, я же хотела как лучше!
Она готова была заплакать. Мужская половина ресторана задышала громче. Официанты шныряли вокруг, как голодные волкоты. У сидящего за соседним столиком толстяка сильно вспотела шея, ворот его пиджака прямо издёргался, пытаясь её высушить. Сам же обладатель мокрой шеи делал героические усилия, показывая своей спутнице, что ему вовсе не хочется оборачиваться на Кэт чаще, чем каждые двадцать секунд.
Чувствуя поддержку аудитории, Кэт всхлипнула.
— У тебя ведь нету своего доктора, милый. Вот я и подумала, может быть, у нас будет… общий… А ещё мой доктор говорит, что это самый лучший метод, когда пациент не знает, что его нюхают…
— Но я не болен! — воскликнул Сол так, что теперь на их столик обратили внимание даже женщины.
«Кажется, сумасшедший…», раздался заинтересованный шепоток справа. Усатый метрдотель выдвинулся в зал, делая вид, что его очень заинтересовал прыгающий кактус из Мексики-2, стоящий за спиной Сола.
— Наверное, мне лучше пойти домой, — сказал Сол.
— Как?!… — встрепенулась Кэт.
Сола тряхнуло: свежий воздух резко ударил из фильтра. Но ругательство по поводу чрезмерного усердия Маки так и не сорвалось с языка, когда он огляделся.
Новая волна феромонов Кэт катилась по залу, словно армия невидимых боксёров, пользующихся своей невидимостью для нанесения ударов ниже пояса. Ближайший официант вдруг согнулся, прижал пустой поднос к низу живота и выбежал из зала. Синхронно с ним издал сладострастный вздох и толстяк с потеющей шеей.
— А как же лепт, Солнышко? Ты ведь сам хвалил это новое место! Так долго рассказывал, какие у них удобные ингаляторы, какие культовые психодрамы…
И правда, хвалил, вспомнил Сол. И даже делал на это большие ставки. Кэт как раз поругалась со своим пятничным вечерним. Тот работал в её любимом лепте, но в последней игре дал ей роль тролля вместо обещанной королевы эльфов. У Сола появился шанс — до сих пор он был у Кэт лишь пятничным дневным. Зато знал другой лепт, ничуть не хуже.
Но сейчас в памяти всплыла ещё одна вещь. Первое впечатление от похода в лептеатр. Потом это впечатление как-то затёрлось яркими образами, возникшими во время игры. Но теперь оно пришло опять. Ванночка с песком, кошачий туалет. Сол видел снимки такой штуки, когда работал над сценарием «Кошкиного Дрёма». И первый раз в лепте он сразу подумал об этом. Пока не включили ингаляторы, пока разбросанные в коллоидном тумане кукольные фигурки не превратились в людей и сказочных монстров — лепт был похож на большой кошачий туалет.
— Прости, Китти, я сегодня не в себе. — Сол встал. — Ты же знаешь эти пандоры в нашем баре. Синтетика, все из нефти, да ещё и непрожаренное. Боюсь, я вот-вот начну плохо пахнуть. Пойду лучше подлечусь в одиночестве. Как буду в норме, дам знать. И с доктором твоим тоже поговорю, обещаю. Не обижайся.
Он быстро обошёл стол, обнял онемевшую Кэт со спины, задержал дыхание и поцеловал её в висок. И выскочил в темноту, на свежий воздух.
Маки затараторил о необходимости отключить фильтр, потом о каких-то расхождениях в показаниях, о каких-то неправильных направлениях… Сол пропустил все это мимо ушей, шагая на свет телегона в глубокой задумчивости. Он остановился, лишь когда что-то впилось ему в ногу.
Оказалось, что он стоит в тёмном тупике. Станция телегона, которая только что была у него перед глазами, просто исчезла. Вместо неё чернела глухая стена.
# # # # #
Некоторое время Сол автоматически повторял про себя «я не сумасшедший…», как бы продолжая разговор с Кэт и со всеми теми, кому он пытался рассказать о странном ночном видении. Мгновенное исчезновение ярко освещённой станции и вообще всей улицы странным образом переплелось с этой мантрой: последний раз он повторил «я не сумасшедший» с вопросительной интонацией.
Но реальность быстро вернула его в свои грубые объятья. Попытавшись сделать ещё шаг, Сол вскрикнул и чуть не упал. Спасла только стена, к которой он привалился.
С правой ногой что-то случилось. В ушах надрывался Маки, пытаясь донести до Сола то, о чем он теперь догадался и сам. Голографические ловушки одинаково хорошо действуют и на пьяных, и на задумчивых, и на обычных идиотов.
Из-за белеющего в темноте бака-мусороеда вышел человек. В руках у него ничего не было, и именно это больше всего напугало Сола.
— Звуковой, световой, электрический удар? — тихо спросил Маки в левом ухе.
— Нет, — ответил Сол, не разжимая губ, и на всякий случай показал отрицание на пальцах правой руки, которую ещё держал в кармане. Если рыба, попавшая на крючок, начинает беспорядочно дёргаться, крючок всаживается ещё глубже. Не нужно быть ведущим дремастером, чтобы знать это правило. Сол был ведущим — а толку? Купился, как студент на компфетку из ГОБа.
— Зря полный макинтош не активировал, — заметил грабитель спокойным голосом. — Убивал бы я модельеров, которые такой фасон придумывают, что все ноги открыты. Следующий раз носи чего подлиннее. Какой модели шкурка?
Сол не сразу сообразил, о чем вопрос. Пока он понял только, что правая нога отключилась полностью. А пытаться бежать на одной левой можно лишь в надежде на то, что преследователь умрёт от смеха.
— К-какая… шкурка? — спросил Сол.
Перед мысленным взором проплыла картина: его органы разъезжаются в маленьких холодильничках по подпольным клиникам разных континентов. Следующий кадр — несколько человек разных национальностей и вероисповеданий, жизнь которых больше не висит на волоске, сердечно благодарят уже не существующего Сола за его счастливое детство и здоровых родителей.
Похоже, грабитель догадался об этой игре воображения Сола.
— Да ты не ссы, печёнка твоя мне ни к чему. Макинтош какой модели?
— «Бэт», — не задумываясь ответил Сол.
— Вообще-то я «тэт»… — прошептал Маки в ухе.
В тот же миг острая боль пронзила непослушную ногу Сола.
— Врать нехорошо, — заметил грабитель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60