А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


— Господи, нет! — бесхитростно рассмеялась Дженни. — Все, что я хочу, так это предостеречь тебя от ошибки. Очень просто запутаться в финансах, если залетать в мечтах слишком высоко. Даже мне приходится быть осторожной в этих делах.
— Тебе? — коротко рассмеялась Элизабет-Энн.
— Да, мне, — самодовольно усмехнулась Дженни. — Я начала новое дело. Только вчера я зарегистрировала в суде свою фирму: «Дженифер С. Разработка недр». Судья Хок был очень любезен и очень помог мне. Текс считает, что я сильно размахнулась, но я другого мнения, — улыбнулась Дженифер. — Мне кажется, что разнообразить деятельность можно бесконечно. Но довольно о моих делах. Я ведь беспокоюсь о тебе. Суть в том, что тебе нужно иметь достаточно средств, чтобы закончить то, что ты затеяла.
Элизабет-Энн никак не могла понять, зачем Дженни говорила ей все это.
— Я могу только пожелать тебе удачи, — сдержанно проговорила она. — Но думаю, что ты в этом не нуждаешься. Уверена, что ты добьешься успеха.
На лице Дженни появилось загадочное выражение.
— Моя удача — это ты, поэтому не вижу причины, почему бы мне не выиграть, — снова заговорила она намеками.
Элизабет-Энн вопросительно посмотрела на нее. Давно пора было возвращаться к прерванной теме.
— Так я опять насчет этих счетов, миссис Секстон.
— Миссис Текс Секстон.
— Миссис… Текс Секстон, — со вздохом поправилась Элизабет-Энн.
— Все в них правильно, я сама позавчера их просматривала. — Дженни сняла шляпу и раскрутила ее на указательном пальце, следя за переливчатой игрой бриллиантов и изумрудов. Она так искусно удерживала шляпу в равновесии, что можно было не сомневаться в многократности повторения этого трюка, доведенного до совершенства.
— Полагаю, не нужно говорить о том, что я вправе подать на тебя в суд, если в счетах обнаружатся ошибки.
— Только потратишь зря деньги и время. Судья Хок давно уже наш человек.
— Ты что же, стараешься вынудить меня прикрыть стройку?
— Кто, я? — Дженни притворно удивилась.
— Больше я не знаю никого, кто бы способен был на такие тайные махинации.
— Выбирай выражения, — с угрозой в голосе проговорила Дженни. — Стоит мне только захотеть, и я раздавлю тебя как букашку. Когда мне будет угодно. — Она презрительно наморщила нос. — Я не буду терпеть от тебя оскорблений, проклятая уродка!
— Не хочется упоминать об этом, — спокойно заговорила Элизабет-Энн, — но тетя оказалась права.
— В чем?
— Однажды она призналась мне, что боится, все ли с тобой в порядке, ты понимаешь, о чем я? Ты копишь обиды и оскорбления, о которых давно пора забыть. А еще мы с тетей прекрасно понимали, почему ты вышла замуж за Текса.
— И почему, скажи, пожалуйста?
— Чтобы нам отомстить, — с непоколебимым спокойствием продолжала Элизабет-Энн. — Всем нам: и тете, и мне, и Заккесу. Ты ведь не любишь Текса. И никогда не любила, ты обожаешь только его деньги и власть. Интересно, знает ли он об этом? — Она помолчала. — Какое чувство должен испытывать человек, продавая себя?
— Убирайся вон, — зловещим шепотом выдавила Дженни. — Убирайся, и чтобы духу твоего больше здесь не было. Поняла?
Элизабет-Энн молча пожала плечами.
— Ну! — Голос Дженни сорвался на визг. — Ждешь, чтобы тебя вышвырнули?
С высоко поднятой головой Элизабет-Энн медленно направилась к двери. Она взялась за кованую металлическую ручку и толкнула дверь, но на пороге обернулась и пристально посмотрела на Дженни.
В ее глазах горел сумасшедший огонь, ярость и ненависть душили ее, грудь тяжело вздымалась и опускалась.
— Ты завоевала Текса, но Заккес тебе не достался. И ты не всегда будешь иметь то, что хочешь. А в итоге ты, Дженифер Сью Секстон, получишь то, что заслуживает твоя черная душа.
Дженни испустила вопль, полный ненависти. Взгляд ее полыхавших диким огнем глаз неистово метался по комнате, пока не остановился на бронзовой статуэтке. Она схватила ее обеими руками и высоко подняла над головой.
Элизабет-Энн как раз закрывала дверь, когда Дженни сделала бросок. Удар был такой силы, что раскололась одна из дубовых панелей.
Элизабет-Энн шла по коридору, а вслед ей неслись истерические выкрики Дженни.
— Эти цены ничто! Ерунда по сравнению с тем, что тебе придется заплатить, сука! Я подниму цены на пятьсот, на тысячу процентов! И эта твоя гостиница — ее не будет никогда, слышишь ты, уродка? Подожди, сама увидишь! Тебе никогда не удастся достроить проклятую гостиницу, которую задумала ты и этот мерзавец Заккес! Уж я об этом позабочусь, пусть мне это будет жизни стоить!
Быстро возвращаясь домой, Элизабет-Энн твердила себе, что все уладится. Даже если Дженни взвинтит цены до невероятных размеров, она сможет выстоять, должна выстоять. Она будет заказывать только самое необходимое. Снаружи гостиница будет закончена, но внутри она прикажет отделать только половину номеров. Придется пойти и на это, если дела будут обстоять совсем плохо. Это позволит платить ростовщические цены, пока не начнут поступать деньги от законченных номеров. Можно поступить по-другому: покупать материалы в Браунсвилле и доставлять их на стройку. Не все еще потеряно, можно побороться с Дженни.
Но несмотря на все попытки успокоить себя, волнение ее все усиливалось. Сердце колотилось, руки отчаянно дрожали. Она знала, насколько серьезны угрозы Дженни. Секстоны не бросали слов на ветер. Но когда Дженни заорала, что гостиница никогда не откроется…
Несмотря на жару, Элизабет-Энн зябко поежилась. Она чувствовала, как в душе нарастает страх. «Не думай об этом, — приказала она себе. — Все будет хорошо. Все наладится».
Элизабет-Энн упрямо сжала губы. Она не позволит себе бояться и не даст себя запугать. Ни Дженни, ни Тексу. Никому. Она покажет пример всем, кто отступил перед Секстонами. Она докажет, что с ними можно бороться, ее не заставят отступить. Борьба будет не на жизнь, а на смерть. Она станет их достойным противником.
И она победит.
Элизабет-Энн еще крепче сжала губы. Если Дженни рассчитывает отобрать у нее гостиницу, то ее ждет большой сюрприз.
7
Но сюрприз поджидал Элизабет-Энн. Когда она вернулась с ранчо, в кафе ее ждал хорошо одетый мужчина, приехавший на новом голубом «крайслере».
— Мисс Элизабет-Энн Гросс, если не ошибаюсь? — спросил он.
Перед Элизабет-Энн стоял полный коренастый мужчина с красным лицом.
— Я… э… теперь мое имя Элизабет-Энн Хейл. Я сменила фамилию более тринадцати лет назад.
— Мадам, можем мы поговорить наедине?
Первое, о чем она подумала, был Заккес. Они арестовали Заккеса.
— Вы полицейский? — спросила она дрожащим голосом.
— Что вы, нет! — фыркнул он от смеха. — Годфри Гринли, к вашим услугам, мадам. — Он достал визитную карточку и протянул ее Элизабет-Энн. — Как видите, я адвокат из Браунсвилля.
— Тогда вы не насчет Заккеса, — облегченно вздохнула она, с удивлением рассматривая карточку.
— Нет, я по другому делу, — сдвинул брови адвокат, — я по поводу наследства.
Речь Годфри Гринли изобиловала покашливаниями, хмыканьем и была пересыпана фразами: таким образом, исходя из, до тех пор пока.
Элизабет-Энн пригласила мистера Гринли пройти наверх, а Роза принесла туда кофе.
Выпив кофе и аккуратно поставив чашку на стол, он встал и заходил по комнате, засунув пальцы за лацканы костюма.
Элизабет-Энн присела на диван, чувствуя, как. внутри разбушевался ребенок.
— Я приехал, чтобы лично удостовериться, что вы, мисс Гросс, то есть миссис Хейл, являетесь тем человеком, которого я разыскиваю. Я навел справки и с удовлетворением подтверждаю вашу личность.
— Вы говорили что-то о наследстве? — Элизабет-Энн внимательно смотрела на мистера Гринли, сложив на коленях руки.
— Да, — торжественно кивнул адвокат.
— Тогда скорее всего произошла ошибка, — мягко рассмеялась Элизабет-Энн. — Дело в том, мистер Гринли, что у меня нет никого, кто мог бы оставить мне наследство.
— Но ведь когда-то ваше имя было Элизабет-Энн Гросс?
— Да, но…
— И ваши родители действительно погибли при пожаре цирка в 1901 году?
— Все это так, но я не понимаю…
Адвокат на минуту перестал мерить шагами комнату и улыбнулся, обнажив крупные, пожелтевшие от табака зубы.
— В этом случае именно вы мне и нужны. Должен вам сказать, миссис Хейл, наследницы, как правило, не отказываются от того, что принадлежит им по праву. — Он добродушно рассмеялся. — Как только речь заходит о деньгах, все наследники, настоящие и мнимые, тут как тут.
— Но что…
— Здесь все сказано. — Он достал из нагрудного кармана конверт. — Я мог бы вам и сам все объяснить, но э… это письмо скорее прояснит э… тайну.
— Но от кого оно?
Мистер Гринли передал конверт Элизабет-Энн, На нем неровным почерком было написано: «Вручить Элизабет-Энн Гросс». Она перевернула конверт — он был запечатан. Элизабет-Энн вопросительно взглянула на адвоката.
— Вскройте его, он ваш. — Мистер Гринли достал вересковую трубку и кисет с табаком. — Не возражаете, если я закурю?
— Нет, что вы, пожалуйста. — С минуту Элизабет-Энн молча рассматривала письмо. Тем временем Годфри Гринли наблюдал за ней, набивая трубку нарезанными листьями табака. Он затянулся и недоуменно сдвинул брови. Ему не доводилось видеть человека, медлившего в такой ситуации. Обычно перспектива получить деньги пробуждала в людях бурную энергию — это подтверждал его богатый опыт.
Элизабет-Энн вздохнула, медленно разорвала конверт и вынула листок, пожелтевший от времени. Слог письма был прост, откровенен и изобиловал орфографическими ошибками.
«Уважаемая Элизабет-Энн Гросс!
К тому времени, когда вы будете читать это письмо, меня уже не будет в живых. Вероятно, вы не помните ни меня, ни моего покойного мужа Безила Грабба. Мне очень неприятно вспоминать то, что мы сделали, выдавая себя за ваших родственников. Мы вам совсем чужие. И вот мы взяли с мисс Клауни приличную сумму за то, чтобы вы остались с ней. Должна вам сказать, эта женщина вас по-настоящему любила. Потом мы с Безилом уехали и удачно вложили полученные деньги, которые со временем составили кругленькую сумму. Мы жили, не зная нужды, потом Безил умер. Теперь все принадлежит мне, а так как у меня нет родственников, я хочу, чтобы все сбережения перешли к вам. Я понимаю, что для вас это неожиданно, но вы были таким милым ребенком, и мне очень горько, когда я думаю, что мы за вас взяли деньги с мисс Клауни.
Благослови вас Бог.
Аманда Грабб».
— Значит, тете пришлось им заплатить, — тихо сказала Элизабет-Энн, глаза ее были мокры от слез. — Мне она никогда об этом не рассказывала.
Она взглянула на него и всхлипнула. Годфри Гринли откашлялся.
— Женщина, сделавшая завещание, написала это письмо несколько лет назад, — сказал он. — В нем все объясняется?
— Да. — Она кивнула и вытерла глаза тыльной стороной ладони. Затем откашлялась и повторила громче: — Да, теперь все ясно. — И она печально улыбнулась.
— Хорошо, тогда я прочитаю вам завещание и вернусь в Браунсвилль, чтобы сделать соответствующие распоряжения.
Элизабет-Энн рассеянно кивнула. «Как странно обернулось дело, — думала она. — Деньги прямо как с неба свалились. И как раз тогда, когда они так нужны».
Судьба, значит, готовит не только неприятные неожиданности, но и приятные сюрпризы.
— Мистер Гринли, можно вас попросить об одолжении?
— Слушаю вас, мадам.
— Нельзя ли мне поехать с вами в Браунсвилль? У меня там есть дело, которое надо срочно решить.
— Буду только рад. Могу ли быть еще чем-либо вам полезен? — великодушно улыбнулся адвокат.
— Посоветуйте мне надежную строительную компанию.
— Считайте, что вопрос решен. Я сам вас туда отвезу.
Вот каким образом удалось достроить туристическую гостиницу, полностью отказавшись от услуг компании «Койот». Благодаря Аманде Грабб у Элизабет-Энн появилась возможность обойти Секстонов и по новому шоссе получать материалы из Браунсвилля. Она с удовольствием представляла, как бесится Дженни, и думала: «Так ей и надо. Может быть, она лопнет от злости».
8
Торжественное открытие туристической гостиницы Хейл происходило за неделю до срока, когда Элизабет-Энн ждала малыша.
Погода выдалась словно на заказ — сухая, солнечная, безоблачная.
На помосте певица в роскошной мантилье, наброшенной на черепаховый гребень, выводила последние ноты « La Paloma ». Мексиканцы закричали, захлопали, засвистели, даже белые жители Квебека разразились громкими аплодисментами, слышались одобрительные возгласы.
Певица грациозно поклонилась публике, затем поклоном поблагодарила гитариста и, засмущавшись, торопливо спустилась с помоста, где ее сразу же окружила толпа почитателей.
Оркестр из шести музыкантов, расположившийся на веранде офиса управляющего, грянул марш.
Торжества были задуманы так, чтобы совместить английские и испанские традиции: Элизабет-Энн считала, что все люди были созданы равными.
Нарядной была публика, собравшаяся у новой гостиницы, в праздничном убранстве было и само здание. У входа на каждую веранду трепетали красно-бело-голубые ленты, развевались флаги. За несколько минут до начала концерта у дороги был торжественно открыт большой прямоугольный щит-указатель с золотой короной на вершине. На обращенном к дороге щите красными печатными буквами шла надпись:
ГОСТИНИЦА ДЛЯ ТУРИСТОВ ХЕЙЛ
А внизу черные рукописные буквы извещали:
Уют и комфорт — достойные королей
Цены — доступные всем
На Элизабет-Энн было яркое, свободного покроя хлопчатобумажное платье в цветочек. Вряд ли она могла сказать, что испытывает сейчас больше — чувство гордости или невероятную усталость. В первый раз за много месяцев она позволила себе расслабиться. Глаза ее сияли, казалось, она вся светилась от радости.
«Наконец-то дело сделано, но как невыносимо долог был путь к этому дню. Гостиница оправдает надежды. Я уверена в этом так же, как и в том, что сегодняшний праздник удался как нельзя лучше».
Ничто не убеждает так сильно, как сам успех.
Элизабет-Энн взглянула на блоки с отдельными номерами, расположенные по обе стороны от офиса управляющего. Длинная красная лента протянулась от одного края здания до другого. За спиной у Элизабет-Энн на залитой асфальтом дорожке, ведущей от иссиня-черного двухполосного шоссе к гостинице, стояли простые столы, застеленные белой материей, уставленные тарелками, на которых горками высились разнообразные местные деликатесы. Для взрослых в изобилии были вино и пиво, для детей — фруктовые соки, а еще — вертушки и воздушные шарики. Элизабет-Энн с улыбкой смотрела, как дети с радостными воплями носились взад и вперед со своими игрушками, взрослые переходили от группы к группе знакомых и друзей, беседуя о своих делах. Ее радовало, что на церемонию открытия гостиницы пришло большинство жителей Квебека и Мексикана-Таун. Бросалось в глаза отсутствие на празднике Секстонов, но огорчаться по этому поводу она не собиралась. Строительство завершилось, несмотря на все старания Дженни, которая — Элизабет-Энн не сомневалась в этом — задыхалась от ярости у себя на ранчо. Она это вполне заслужила.
— Внимание, миссис Хейл! — послышался чей-то голос.
Она обернулась. Хью Макэлви из «Квебек викли газетт» установил треногу, нырнул под черную накидку, закрывавшую фотоаппарат, и поднял вспышку. Когда она сработала, рассыпав дождь искр, мистер Макэлви снова появился из-под накидки.
— Благодарю, миссис Хейл, примите мои поздравления!
— Это вам спасибо, мистер Макэлви, — ответила Элизабет-Энн и подошла к его преподобию, занятому серьезным разговором с молодым католическим священником из Мексикана-Таун.
— Это один из лучших часов в жизни нашего города, — сказал священник с теплотой в голосе. — Вы, миссис Хейл, сделали больше, чем кто-либо другой, чтобы поднять моральный дух жителей Мексикана-Таун.
— Что я могу сказать на это, святой отец? Мои рабочие хорошо трудились, я не знаю, что бы без них делала:
А про себя подумала: «Я знаю, что бы случилось. Я бы просто проиграла, а Секстоны праздновали очередную победу. Слава Богу, У меня хватило ума нанять мексиканцев, а не рабочих из строительной фирмы Секстонов».
Марш завершился мощным крещендо. На помост поднялся мэр Питкок — в руке у него был листок бумаги с написанной речью. Мэр поднял руку, требуя тишины.
Постепенно разговоры смолкли, и все взоры обратились на него. Мистер Питкок улыбнулся, важно поправил галстук и, выгнув шею, словно ему был тесен ворот рубахи, обратился к публике:
— Леди и джентльмены, сеньоры! — Говорил он громко, но его речи недоставало плавности и отчетливости. — Я горжусь тем, что присутствую сегодня здесь, думаю, что и вы все разделяете это чувство. — Он заглянул в листок. — Ничто не играет такую важную роль в жизни любого города, как торговля, а со строительством нового шоссе эта артерия, если вы позволите… — Он запнулся и замолчал, публика беспокойно задвигалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39