Я не могла слушать эти восторженные речи без душевного волнения; я побледнела, сердце билось с необычной силой, а глаза мои предательски обнаружили мою склонность в ласковых взглядах, которые, казалось, он толковал исправно, хотя и не мог извлечь пользу из своего успеха в такой мере, чтобы выразить мне свои чувства, так как мы не были знакомы.
Я провела эту ночь в величайшей тревоге, и прошло несколько дней, прежде чем я его увидела снова. Наконец, на придворном балу, собираясь отказаться от танцев, я заметила его в толпе и к несказанной радости увидела, что он приближается с лордом П., который его мне представил. Он скоро нашел средство изменить мое решение, и я согласилась быть его дамой на весь вечер, в течение которого он изъяснился в своей страсти в самых нежных и убедительных выражениях, какие подлинная любовь могла внушить или плодовитое воображение изобрести.
Я верила его речам, так как желала, чтобы они были искренними, и была к тому же неопытной пятнадцатилетней девушкой. Я удовлетворила его усердные домогательства посетить меня и даже пригласила к завтраку на следующее утро: и вы легко можете представить (я обращаюсь к тем, кто умеет чувствовать), что в эту ночь я недолго вкушала покой. Таково было смятение и волнение моей души, что я поднялась в шесть часов, чтобы принять его в десять. Я надела новое розовее атласное платье, лучшее белье, обшитое кружевами, и столь была возбуждена, что, если когда-либо моя наружность и заслуживала комплиментов, то именно в это свидание.
Долгожданная минута наступила, и мой кавалер предстал передо мной. Я была преисполнена радости, скромности и непонятного мне страха. Мы уселись за завтрак, но не приступали к еде. Он возобновил свои комплименты с неодолимым красноречием и настаивал на том, чтобы я сочеталась с ним браком без дальнейших колебаний. Против такой торопливости я возражала, так как она нарушала не только благопристойность, но и мой долг перед отцом, которого я нежно любила.
Хотя я и сопротивлялась столь преждевременному предложению, но не пыталась скрыть свои чувства, вследствие чего завязались нежные отношения, которые поддерживались письмами, когда я была в поместье, и продолжались во время моего пребывания в столице благодаря тайным свиданиям два-три раза в неделю в доме моей модистки, где мы предавались нежным ласкам, о которых знают счастливые влюбленные, а другие могут только догадываться. Верность и невинность отличали меня, тогда как его сердце было исполнено искренности и любви. Столь частые встречи породили дружбу, которая становилась, по моему разумению, опасной, и в конце концов я уступила его многократным настояниям соединиться навеки узами брака. Однако я решила его избегать вплоть до дня, который надлежало назначить, и очень невинно, хотя и не столь благоразумно, сообщила ему о причине такого решения; причиной являлось сознание моей неспособности отказать ему во всем, что заблагорассудилось бы ему от меня потребовать как доказательство моей любви.
День свадьбы был назначен, и в течение нескольких дней, оставшихся до срока, я хотела вымолить согласие моего отца, хотя питала слабую надежду его получить. Но отец был каким-то способом оповещен о нашем умысле прежде, чем я успела познакомить его с нашим решением. Вечером в канун назначенного дня я танцевала с моим возлюбленным на балу, и, быть может, наши глаза нас выдали. Во всяком случае родственники лорда В-ма, враждебно относившиеся к нашему браку, подошли и начали подсмеиваться над его страстью. Лорд С-к, в частности, выразился примечательно: "Племянник, любите, сколько вам вздумается, но никаких браков".
На следующий день, когда священник был уже предупрежден, а жених ждал меня в назначенном месте со всем пылом нетерпеливого упования, меня увозил в поместье без всякого предуведомления отец, который скрыл, что ему все известно, и заманил меня в карету под предлогом, будто хочет прогуляться; когда же мы достигли Тарнхемгрина, он сказал, что собирается здесь пообедать.
Выхода не было. Я была вынуждена скрывать обманутые надежды, хотя мое сердце страдало, и подняться наверх в комнату, где он мне сказал, что знает о моих матримониальных планах. Я не пыталась утаить истину, но убеждала его, - и слезы брызнули у меня из глаз, - что только недостаток мужества мешал мне осведомить его о моей страсти; но я должна сказать, что выйду замуж за лорда В-ма, даже если он не одобрит моего выбора! Я напомнила ему о том, какой тяжелой была моя жизнь дома, и искренно призналась, что люблю своего обожателя слишком сильно, чтобы без него жить; поэтому, если отец окажет мне милость и даст согласие, я отсрочу свое решение и назначу по его желанию любой день для нашей свадьбы. Пока же, просила я, он должен мне дать разрешение послать весточку лорду В-му, который ждет моего приезда и может вообразить, будто я им играла. Отец уступил этой моей просьбе, после чего я послала письмо возлюбленному, который по получении его едва не лишился чувств, решив, что меня заточат в поместье и я навсегда ускользну из его рук. Терзаемый этим опасением, он немедля переоделся и решил следовать за мной, куда бы мы ни отправились.
После обеда мы доехали до Брентфорда, где и заночевали, рассчитывая быть в поместье отца на следующий день вечером, и мой обожатель, остановившись в той же таверне, прибег ко всем уловкам, какие мог изобрести, чтобы добиться свидания; но все его попытки оказались тщетными, потому что я, вовсе не подозревая, что он находится столь близко, ушла спать сейчас же по приезде, измученная горем и слезами.
Утром я бросилась к ногам отца и заклинала его всеми узами отцовской привязанности дать мне возможность увидеть моего обожателя еще раз, прежде чем меня увезут. Печальное мое состояние, когда я обращалась с этой мольбой, смягчило доброе сердце моего родителя, уступившего моим мольбам, и он повез меня назад в город.
Лорд В-м, следивший за нами и вернувшийся к себе домой раньше, чем мы прибыли в дом отца, немедленно повиновался моему приглашению и предстал передо мною, как ангел. Потрясенные радостью встречи и скорбью, мы некоторое время не могли выговорить ни слова. Наконец, я обрела дар речи и сообщила ему, что приехала в город проститься с ним с разрешения моего отца, которому обещала, прежде чем получила согласие на приезд, отправиться на следующий день в поместье; главной причиной и поводом приезда являлось мое ревностное желание убедить его, что я неповинна в крушении его надежд, причинившем ему страдание, и что я его увижу снова через месяц, когда брачные узы свяжут нас, несмотря на все препятствия.
Мой возлюбленный, который знал свет лучше, чем я, почти лишился рассудка, услышав эту новость. Он поклялся, что не покинет меня, пока я не обещаю встретиться с ним и выйти за него замуж на следующий день; если же я не соглашусь удовлетворить эту просьбу, он немедленно покинет королевство и никогда больше сюда не вернется; но перед отъездом расправится с лордом X. Б., сыном герцога С. .А., - единственным человеком на земле, который мог предать нас отцу, так как он один был доверительно посвящен в тайну нашего предполагаемого брака и даже согласился быть моим посаженым отцом обязанность, от которой он впоследствии уклонился. Лорд В-м утверждал также, что мой отец заманивает меня в поместье, чтобы заточить там и решительно воспрепятствовать нашим встречам и переписке.
Тщетно я упоминала о всем известной доброте моего отца и приводила все доводы, какие могла измыслить для отвращения его от намерения отомстить лорду X. Он был глух ко всем моим уговорам, и ничто не могло утишить его злобы, кроме твердого обещания удовлетворить желание, ранее им высказанное. Я сказала ему, что отважусь на все, чтобы сделать его счастливым, но не могу, сколько-нибудь считаясь со своим долгом, решиться на такой шаг, не оповестив родителя; но даже если бы я склонялась к этому, нам все равно не удалось бы обмануть его бдительность и подозрения. Тем не менее он приводил столь убедительные доводы и заручился столь сильным союзником в моей собственной груди, что, прежде чем мы расстались, я пообещала ему приложить все силы для удовлетворения его желания; а он уведомил меня о своем решении бодрствовать всю ночь, ожидая моего появления в его доме.
Он удалился тогда только, когда я пошла в соседнюю комнату и обратилась к отцу с просьбой назначить день нашей свадьбы; в таком случае я с радостью отправлюсь с ним в поместье; если же он отвергнет мою просьбу, чтобы остаться и испросить согласие родственников моей матери, что было весьма сомнительно, я выйду замуж за лорда В-ма при первом удобном случае, чего бы это ни стоило. Отец дал согласие на брак, но не назначил дня свадьбы, которую он предложил отсрочить до той поры, когда все придут к соглашению, чего, как я опасалась, никогда не случится.
Тогда я решила про себя не обмануть упований возлюбленного и убежать из дому, если возможно, в эту же ночь, хотя исполнение такого плана было крайне затруднительно, так как отец был настороже, а моя горничная, спавшая в одной комнате со мной, всецело была ему предана. Несмотря на эти соображения, я нашла средства склонить одну из служанок на мою сторону, и она заказала наемную карету, которая должна была ждать всю ночь; спать я пошла с моей Эбигейл, которую разбудила в пять часов утра - эту ночь я не сомкнула глаз и послала уложить кое-какие вещи для предполагаемой поездки.
Пока она этим занималась, я вскочила и кое-как оделась, стоя на подушке, чтобы отец, лежавший в комнате под моей спальной, не услышал шагов и не заподозрил моего умысла.
Одевшись с великой спешкой и как попало, я бросилась вниз по лестнице, ступая как можно тяжелее, чтобы он принял меня за одного из слуг, и, когда моя сообщница открыла дверь, выбежала на улицу, хотя не знала, в какую сторону идти; к несказанному моему огорчению, ни кареты, ни портшеза не оказалось.
Пройдя пешком немалое расстояние в надежде найти более удобный способ передвижения и не только обманувшись в этом, но и заблудившись в моих странствиях, я стала опасаться встречи с кем-нибудь, кто меня знал; если бы это произошло, мое намерение обнаружилось бы немедленно благодаря всем обстоятельствам, сопровождавшим мое появление в такой час; так как я надела те самые вещи, какие сняла вечером, то мое одеяние было чрезвычайно странным. Туфли на мне были очень тонкие, а на широком обруче я носила розовую атласную стеганую юбку, обшитую серебром, поверх которой надела белое канифасовое платье на четверть ярда короче юбки; косынку и передник я надела второпях и не пришпилила булавками; чепчик не покрывал волос, спадавших в полном беспорядке мне на уши, а мое лицо выражало надежду и страх, радость и стыд.
Находясь в столь затруднительном положении, я обратилась к почтенному члену общества - чистильщику сапог, которого усердно просила нанять мне карету или портшез, суля ему щедрую награду за хлопоты; но, к несчастью, он был хром и не мог поспеть за мною; по его совету и указаниям я вошла в первую попавшуюся харчевню, где и оставалась некоторое время в великом смущении среди множества бедняков, которым сочла нужным дать денег, чтобы они меня не обидели, опасаясь при этом, как бы они меня не ограбили. Наконец, мой посланец вернулся с портшезом, которым я немедленно завладела; боясь, что в это время моя семья уже забила тревогу и послала прямо на квартиру лорда В-ма, я приказала нести себя туда кружным путем, чтобы остаться незамеченной.
Эта стратагема увенчалась успехом согласно моим желаниям. В великом смятении я взбежала по лестнице к моему верному возлюбленному, который ждал меня с крайним нетерпением и тревогой. Глаза его загорелись восторгом, он сжал меня в объятиях, как самый дорогой для него дар небес, сообщил, что мой отец уже посылал к нему разыскивать меня; затем, приветствуя мое решение самыми восторженными речами, он приказал нанять карету. Дабы мы не подверглись риску быть разлученными, он проводил меня до церкви, где мы и сочетались законным браком пред лицом неба.
Тогда опасения его рассеялись, но мои возродились с удвоенной силой; я страшилась увидеть отца и разделяла его печаль, вызванную моей непокорностью; я любила его с самой почтительной нежностью, и мне легче было бы вынести любое огорчение, чем причинить ему малейшую неприятность; но любовь неодолима, если она является полной владычицей; она преодолевает все препятствия и поглощает все прочие соображения. Так было со мной, и теперь, когда я сделала непоправимый шаг, моим первым желанием было избегать отца. Поэтому я просила лорда В-ма позаботиться о каком-нибудь уединенном местечке, куда мы могли бы уехать; он немедленно препроводил меня в Блекхит, где мы были встречены весьма любезно некоей веселой дамой, которая, по-видимому, приняла меня за одну из своих сестер.
Приметив ее заблуждение, я пожелала, чтобы лорд В-м образумил ее, после чего она была оповещена о нашем положении и привела нас в отдельную комнату, где я потребовала перо и бумагу и написала отцу письмо в защиту своего поступка, противного его воле в столь важном деле.
Когда это было исполнено, мой муж сказал, что необходимо лечь нам в постель и закрепить наш союз, дабы отец, открыв наше местопребывание, не разлучил нас до завершения брака. Я просила об отсрочке до вечера, полагая неприличным ложиться в постель днем; но он нашел способ уничтожить все мои доводы и убедить меня в том, что теперь мой долг - повиноваться. Не желая навлечь на себя обвинение в упрямстве и строптивости в первый же день моего испытания, я позволила ему отвести меня в комнату, которую погрузили в темноту по моему настоятельному требованию, чтобы я могла скрыть стыдливость и смущение, уступая правам дорогого супруга, любившего меня до безумия.
В пять часов дня нас пригласили к обеду, который мы заказали к четырем. Но мы забыли о таких пустяках, предаваясь блаженству. Однако мы встали, и, спустившись вниз, я очень смутилась, увидя дневной свет и встречаясь глазами с моим любимым супругом. Я ела мало, говорила еще меньше, чувствовала себя счастливой, хотя пребывала в смущении, и меня обуревали разнообразные чувства, из коих иные причиняли боль, но зато другие были восхитительны и несли усладу; мы были на вершине счастья, удовлетворив наши желания, и переживали все то, что любовь могла подарить, а чувствительность - вкусить.
Когда стемнело, мы вернулись на городскую квартиру лорда В-ма, где я нашла письмо отца, уведомляющего, что он никогда больше не пожелает меня видеть. Но было одно обстоятельство, показавшееся мне радостным предзнаменованием его прощения. Он начал письмо обычным обращением "дорогая Фанни", которое затем зачеркнул и заменил словом "madame" Сударыня (франц.)., но это позволило мне надеяться, что его отцовская любовь не угасла.
За ужином нас посетила младшая сестра лорда В-ма, которая высмеяла наш безрассудный брак, хотя призналась, что завидует нашему счастью, и предложила мне воспользоваться ее платьями, пока я не получу своих. Она была очень весела, прямодушна, учтива, дружелюбна и весьма благовоспитанна. Подарив нас своим обществом вплоть до наступления ночи, она ушла только тогда, когда мы удалились в спальню.
Наша квартира не была ни просторной, ни великолепной, и мы решили принимать только немногих; но это решение не привело ни к чему благодаря многочисленным знакомым, лорда В-ма, который принимал у себя полгорода; и так я проводила всю неделю среди остроумцев, которым всегда нравится дразнить молодую знатную особу, если случится ей тайком выйти замуж. Среди тех, кто нас навещал, был младший брат моего супруга, который в то время завоевал расположение одной богатой наследницы, мужеподобной на вид, и воспользовался случаем щегольнуть своим костюмом, в самом деле великолепным, но к нему мы отнеслись равнодушно, так как для нас была богатством наша взаимная любовь.
Когда выполнена была церемония приема посетителей, мы навестили его мать, герцогиню X., которая, узнав, что я унаследую некоторое состояние, охотно простила сыну женитьбу без разрешения и приняла нас весьма сердечно; в течение нескольких месяцев мы обедали у нее, и, должна сознаться, она всегда была неизменна в своем радушии и учтивости, несмотря на свой характер, надменный и своенравный. Несомненно, она была женщиной высокого ума, но подвержена некоей слабости, которая извращает и искажает все прочие качества.
Недели через три после нашего бракосочетания я была осчастливлена прощением моего отца, к которому мы отправились засвидетельствовать уважение и покорность. Увидев меня, он заплакал, и я также не могла удержаться от слез. Мое сердце отягощено было нежностью и печалью, так как я обидела столь снисходительного отца;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110