И потом Эльфин в удивлении спросил его, кто он, человек или дух. Тогда он рассказал свою историю:
«Был когда-то я простым пастушонком,
Был работником у ведьмы Каридвен;
Незаметен был я, слаб и ничтожен,
Случай сделал меня великим,
Случай дал мне сладость познанья;
Hо узнала это злобная ведьма,
Рассердилась на меня, отнять хотела
То, что я у нее похитил.
Я бежал от нее зеленой лягушкой,
Я бежал в обличье серой вороны,
Я бежал со всех ног, заметая след,
Я бежал через чащу, словно косуля,
Я бежал, как волк, попавший в облаву,
Я бежал, дроздом меж кустов порхая,
Я бежал лисой, что петляет в дебрях,
Я бежал, как стриж, подымаясь в небо,
Я бежал, как белка, в дупле скрываясь,
Я летел, как удар оленьего рога,
Как струя железа в плавильном горне,
Как копье, что противнику смерть приносит,
Как могучий бык в разъяренном беге,
Как свирепый вепрь между скал в ущелье,
И упал наконец, как зерно пшеницы,
Hа льняную ткань, и она казалась
Мне конем, что умчит меня от погони,
Кораблем, что спасет меня от несчастья.
Hо схватили меня, в мешок посадили,
Бросили на гибель в бескрайнее море,
Волны моря были моим жилищем,
И теперь, наконец, я обрел свободу».
Тут Эльфин приехал в дом Гвиддно, своего отца, вместе с Талиесином. И Гвиддно спросил его, хороший ли улов собрал он на плотине, и он ответил, что нашел то, что лучше всякой рыбы. «Что же это?» – спросил Гвиддно. «Это бард», – ответил Эльфин. Тогда Гвиддно спросил: «Какая же от него польза?» И сам Талиесин вмешался и сказал: «Я стою больше всего твоего улова». – «Ты умеешь говорить, хотя так мал?» – изумился Гвиддно. «Лучше, чем ты», – ответил ему Талиесин. «Hу, что ж, я послушаю, что ты скажешь», – сказал Гвиддно. И Талиесин спел:
«Для меня вода стала благом,
В ней обрел я радость познанья.
Ведь поистине Бог дарует
Все, что мы у него попросим.
Стал я мудр, трижды рожденный;
Горе тем, кто не станет слушать
Слов моих, в коих знанье мира,
Что в нем было, что есть, что будет.
Пусть Господь ниспошлет мне милость,
Вразумит, как сберечь премудрость;
Сын Марии, надежда мира,
Моя вера, мое спасенье!
Уповаю я только на Бога,
Только им спасаюсь от бедствий,
Каждодневно прошу я в молитве,
Чтоб свершилась Господня воля».
И после этого Эльфин отдал ребенка своей ясене, и та ухаживала за ним с любовью и терпением. А Эльфин с тех пор преуспевал все более день ото дня и жил в почете и чести у короля, и вот, когда Талиесину уже исполнилось тринадцать лет, Эльфин отправился на Рождество к своему дяде, королю Мэлгону Гвинедду, Король Мэлгон Гвинедд, сын Касваллауна, правил Гвинеддом (Северный Уэльс) с 517 по 547 г. Он известен как могущественный правитель, защитник бриттской независимости, покровитель бардов и ученых. Замок Теганви (Диганви) в Лланросе был его излюбленной резиденцией. Мэлгон умер от «желтой заразы» (Vad Velen), опустошившей Уэльс в середине VI в., которая ассоциируется здесь с «божеским наказанием», предсказанным Талиесином. В это время самому барду было действительно лет тринадцать, и он не мог, конечно, совершить при дворе Мэлгона все описанные далее подвиги.
в замок Теганви, где собирались все знатные мужи королевства, духовные и светские, с множеством рыцарей и богатых хозяев. И там у них возник спор. Вот о чем они поспорили: есть ли в целом мире король более великий, чем Мэлгон, или же тот, кому даровано от Бога больше достоинств, чем ему? И они все сказали, что небеса дали ему дар, превосходящий все прочие: красоту, и благонравие, и мудрость, и скромность его королевы, затмившей своими достоинствами всех дам и знатных дев королевства. И они принялись спрашивать друг друга: «Кто более храбр? Кто имеет лучших коней или борзых? У кого более мудрые и искусные барды, чем у короля Мэлгона?»
А в то время барды пользовались в королевстве великим почетом, выполняя роль тех, кого ныне именуют герольдами, поскольку им были ведомы родословия, и гербы, и деяния королей и знатных мужей, и дела иноземных государей, и древности королевства, особенно анналы его стародавних правителей, и также знали они всяческие языки – латынь, и французский, и валлийский, и саксонский. И на всех этих языках они составляли хроники и грамоты и слагали стихи и энглины. И на том пиру при дворе Мэлгона их было двадцать четыре, и старшим среди них считался Хайнин-бард. Пассаж, касающийся бардов, отражает неприязнь к ним редакторов-монахов. В то же время он демонстрирует реальную деградацию сословия бардов ко времени оформления легенды, когда они превратились в бродячих певцов, не брезгующих и нищенством. Хайнин (Heinin Vardd) подвизался между 520 и 560 гг. в монастырской школе в Лланкарване (графство Гламорган).
И когда они закончили восхвалять короля и его достоинства, случилось так, что Эльфин сказал: «По правде говоря, тягаться с королем вправе лишь король, но хоть я и не король, я скажу, что жена моя мудрее любой из женщин королевства, а мой бард одолеет всех королевских бардов». И советники тут же передали королю хвастливые речи Эльфина, и король велел бросить его в темницу, пока не будут доказаны мудрость его жены и искусство его барда.
И вот, когда Эльфина заключили в темницу с цепью на ногах (и говорят, что цепь была золотой, поскольку в жилах его текла королевская кровь), Популярная в фольклоре «привилегия» знатных узников.
король, как повествует история, послал своего сына Рина проверить мудрость жены Эльфина. А Рин был самым жестоким в мире человеком, Рин ап Мэлгон, ставший после смерти отца королем Гвинедда, прославлен в традиции как неотразимый кавалер; поэтому Мэлгон и посылает его испытать верность жены Эльфина. О его жестокости в других источниках ничего не говорится.
и от его жестокости не спасались ни женщина, ни девушка. И когда он пошел в дом Эльфина, чтобы покрыть его жену позором, Талиесин поведал хозяйке, как король заключил ее мужа в темницу и как он послал Рина испытать ее. И он посоветовал хозяйке переодеть одну из служанок в ее платье и надеть ей на пальцы свои лучшие кольца. И она сделала это по его совету.
И Талиесин научил хозяйку со служанкой сесть за стол во время ужина, и хозяйке держаться как служанке, а служанке – как хозяйке. И вот, когда они так сидели, к ним в дом внезапно явился Рин, и слуги впустили его и провели в комнату госпожи, в которую была переодета служанка, и она встала и приветствовала его. И они сели ужинать, и он стал подливать вина служанке, переодетой в хозяйку, и история говорит, что вскоре она так опьянела, что отправилась спать, и что это случилось от порошка, который Рин тайком подсыпал ей в питье. После этого он отрезал ей палец с кольцом, которое было красивейшим из колец Эльфина, подаренных им жене. И Рин вернулся к королю с отрезанным пальцем, похваляясь тем, что, когда он его отрезал, жена Эльфина даже не очнулась.
Король развеселился, и послал за своими приближенными, которым он рассказал эту историю, и велел привести из темницы Эльфина, и ему тоже все рассказал. И он сказал Эльфину: «Тебе, без сомнения, известно, что каждый уверен в своей жене, пока случай не убедит его в обратном; чтобы ты не превозносил до небес мудрость своей жены, вот тебе ее палец с твоим лучшим кольцом, что отрезали у нее прошлой ночью, когда она валялась пьяной». Тогда Эльфин сказал: «С твоего позволения, господин, я не стану отрицать, что это мое кольцо, ибо многим оно знакомо, но я никогда не поверю, что оно надето на палец моей жены, поскольку у этого пальца есть три свойства, каких у моей жены никогда не было. Во-первых, это кольцо, стояла ли она, сидела или лежала, всегда было надето у нее на большом пальце, а сейчас ты видишь, что оно на мизинце и даже на него налезло с трудом. Во-вторых, моя жена не пропускала ни одной субботы чтобы не постричь ногти, а на этом мизинце, как ты видишь ноготь не стрижен больше месяца. И в-третьих, ты видишь, что рука, с которой срезан этот палец, не далее как три дня назад месила тесто, а я ручаюсь, что ни разу моя жена, с тех пор как она стала моей женой, не занималась подобным делом».
И король был так разгневан поведением Эльфина, который, стоя перед ним в цепях, продолжал превозносить свою жену, что велел отвести его обратно в темницу и держать там, пока он не докажет, что искусство его барда столь же велико, как добродетель его жены.
А в это время жена Эльфина сидела у себя дома вместе с Талиесином, и он поведал ей, как Эльфин вновь оказался в темнице, но просил ее не печалиться, поскольку он вскоре отправится ко двору Мэлгона и освободит хозяина. Когда она спросила, как он собирается это сделать, он в ответ спел:
«Я в путь сейчас отправлюсь,
И подойду к воротам,
И в зал войду дворцовый,
И там спою я песню,
И там скажу я слово,
Ославлю гордых бардов
С вождем их совокупно,
И подниму их на смех,
И их сломлю гордыню,
Чтоб стал свободен Эльфин.
Затею состязанье
Пред королевским взором
И с бардами поспорю
В сложенье сладких песен,
И в колдовском искусстве,
И в мудрости друидов. К этому времени в Уэльсе друиды (derwydd), в отличие от Ирландии, были уже легендарными мудрецами и волшебниками; их роль хранителей традиций восприняли барды (bardd).
Hе место у престола
Тем, чьи коварны думы,
Чьи помыслы лукавы,
Чьи ложь и злоязычье
Хотят сгубить невинных
И обелить виновных.
Пускай они замолкнут,
Как в битве при Бадоне См. примеч. к «Видению Ронабви».
Пред доблестью Артура,
Пред острыми клинками,
Багряными от крови.
Как тем врагам Артура,
Чья кровь текла рекою
До северного леса,
Коварным будет худо,
Когда придет расплата.
Я – Талиесин мудрый,
Я знанием друидов
Дам Эльфину свободу
От пут несправедливца
И положу пределы
Его дурным деяньям.
Пусть ни добра, ни счастья
Hе знает Мэлгон Гвинедд
За зло, что он содеял!
Пусть Рин жестокосердный
Со всем своим семейством
Бесславно жизнь окончит
И скоро смерть увидит! Кажется, Рин все-таки кончил жизнь вполне мирно.
Пусть бедствия, и войны,
И долгое изгнанье
Узнает Мэлгон Гвинедд!»
И, сказав это, он покинул хозяйку и пришел во дворец Мэлгона, который пировал в кругу своих приближенных, как тогда было в обычае у всякого короля и принца. И когда Талиесин вошел в зал, он сел в самом дальнем углу, недалеко от места, где собирались барды и певцы, готовясь воспевать короля, как они всегда делали. И вот, когда барды и герольды встали, чтобы воспеть достоинства короля, и проходили мимо места, где сидел Талиесин, он надул губы и принялся пальцем водить по ним, извлекая звуки наподобие «блерум-блерум». Никто из них не обратил на него внимания, но, приблизившись к королю, они вдруг не смогли вымолвить ни единого слова, а лишь надули губы и стали водить по ним пальцами, говоря «блерум-блерум», как мальчик, которого они видели. Король, заметив это, изумился и подумал, что они опьянели от множества выпитого. Поэтому он велел одному из придворных, бывших при нем, увести их, чтобы они протрезвились и вспомнили, как подобает вести себя перед королем. И тот сделал это.
Hо они вели себя точно так же, и он отослал их во второй раз и в третий. Наконец, король в гневе приказал одному из пажей побить их главного, Хайнина-барда, и тот взял палку и ударил его по голове так, что он свалился наземь. И он поднялся, и пал на колени, и воззвал к милости короля, говоря, что их бессилие вызвано не потерей знаний и не опьянением, а колдовством. И затем Хайнин сказал следующее: «О славный король, да будет ведомо твоей милости, что мы онемели не от количества выпитого или от его крепости, а от воздействия духа, что сидит в углу в обличье ребенка». И король велел пажу привести его; и тот пошел к месту, где сидел Талиесин, и привел его к королю. И король спросил, кто он и откуда явился. И он ответил королю стихами:
«Хоть сейчас я бард, чей хозяин Эльфин,
Hо родился я в небесных пределах;
Пророк Иоанн называл меня Мирддин, Здесь Талиесин отождествляется со знаменитым Мирддином-Мерлином, хотя обычно традиция разделяет их. Гальфрид Монмутский в своей «Жизни Мерлина» называет Талиесина (Тельгесина) учеником Мерлина.
А сегодня я зовусь Талиесин.
Я был с Господом моим на небесной тверди,
Когда он Люцифера низвергнул в бездну;
Знаменосцем я шел перед Александром;
Перечел я все звезды с юга на север;
Я был с Гвидионом возле Божьего трона;
Я видел в Ханаане смерть Авессалома; Авессалом – сын библейского царя Давида, восставший против него и погибший.
Я нес Божье слово в долину Хеврона; Долина Хеврона близ Иерусалима – место действия многих сюжетов Ветхого завета.
Я был у ложа Дон при рожденье Гвидиона; В «Кад Годдеу» Гвидион сам создает Талиесина вместе с другими чародеями.
Я наставником был у Илии с Енохом;
Я составил план Вавилонской башни;
Я стоял у креста, где распяли Сына;
Я три года томился в плену Арианрод; Арианрод, дочь Дон, отождествляется здесь с пленившей Талиесина Кардвен.
Я в ковчеге с Ноем плавал по водам;
Я дрожал, видя казнь Содома с Гоморрой;
Я видел, как строился Рим великий;
Я видел, как рушились стены Трои.
Я был с Господом моим у ослиных яслей;
Моисея я провел по водам Иорданским;
С Магдалиной я стоял пред Господним взором;
Я добыл свой дар из котла Каридвен;
Трогал я струны арфы у Ллеон Ллихлина; Место одной из легендарных битв, ассоциируемое с Норвегией (Ллихлин).
Я стоял на Белом холме с Кинфелином; Кинфелин – внук Касваллауна, правивший в Лондоне (где находился Белый Холм) и воевавший против римлян.
Год и день пребывал я в цепях и путах,
Голод, жажду терпел ради Сына девы.
Я был найден в земле, что Святой зовется,
И измерил все уголки Вселенной;
Я останусь в ней до конца творенья,
Hо не знаю, кем буду – рыбой иль птицей. Отражение древнего учения о переселении душ, разделяемого кельтами, по свидетельствам античных авторов.
Девять месяцев я пребывал в утробе
У ведьмы, которая дала мне мудрость.
И хотя тогда Гвион Бах я звался,
Hо сегодня я зовусь Талиесин».
И когда король и его приближенные услышали это, они весьма изумились, ибо никогда еще не слышали таких речей от столь юного мальчика. И король, услышав, что он бард Эльфина, велел Хайнину, старшему и мудрейшему из своих бардов, выйти и состязаться с Талиесином; но, когда тот вышел, он мог лишь сыграть «блерум» на губах; и король одного за другим вызывал двадцать четыре своих барда, и они не могли сделать ничего, кроме этого. Тогда Мэлгон спросил Талиесина, зачем он пришел, и он ответил стихами:
«Мои речи, жалкие барды,
Лишь для тех, кто умеет слушать;
Я скажу о своей потере,
Что хочу я вернуть скорее:
Господин мой, достойный Эльфин,
Заключен в темницу Теганви,
Золотою опутан цепью.
Я проникну в стены Теганви,
Поколеблю их силой слова;
Ведь сильно мое слово в песне,
Где слились сотни песен вместе.
Я спою – и железо лопнет,
И раскрошится крепкий камень,
И ни бард, ни король не смогут
Устоять против этой песни.
Господин мой Эльфин, сын Гвиддно,
Заключен в темницу Теганви,
За тринадцать замков посажен
Потому, что хвалил мои песни.
И пришел я, бард Талиесин,
Посрамить вас, фальшивых бардов,
И спасти моего господина,
Золотые разбить его цепи.
* * *
Если вы настоящие барды
И изведали все науки,
То поведайте мне о тайнах,
Что сокрыты в глубинах бездны,
Где чудовище обитает Многогранный образ «чудовища» в поэмах Талиесина отражает представления о «вселенской змее» (скандинавская Midgardrorm), держащей мир, и одновременно воплощает идею судьбы и космической справедливости. Связан он и с конкретным злом – эпидемией «желтой заразы», погубившей в сер. VI в. короля Мэлгона и значительную часть населения Уэльса.
В адской пропасти беспредельной,
Где любые земные горы Буквально: «альпийские вершины».
Канут до снеговой вершины.
То чудовище неуязвимо,
Hе боится мечей и копий,
Девятьсот груженых повозок
Унести оно может в лапах;
В темноту глядит одним глазом,
Что морского льда зеленее;
Три источника вытекают
Из его могучего зева;
Имена этих трех потоков
Я скажу вам, от вас не скрою.
Первый – тот океан рождает,
Что течет из глубин Корина, Корина (Согinа) – «мировой океан» кельтской мифологии.
Все моря наполняя влагой;
А второй равномерно льется
Hа людей и всю тварь земную,
Когда дождь идет животворный
С грозового темного неба;
Третий же посылают горы
Вниз с вершин на свои долины,
Засыпая их битым щебнем.
Вы такого, барды, не знали,
Суетясь в погоне за славой.
Где вам славить державу бриттов!
Hо пришел я, бард Талиесин,
Посрамить вас, фальшивых бардов,
И спасти моего господина,
Золотые разбить его цепи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
«Был когда-то я простым пастушонком,
Был работником у ведьмы Каридвен;
Незаметен был я, слаб и ничтожен,
Случай сделал меня великим,
Случай дал мне сладость познанья;
Hо узнала это злобная ведьма,
Рассердилась на меня, отнять хотела
То, что я у нее похитил.
Я бежал от нее зеленой лягушкой,
Я бежал в обличье серой вороны,
Я бежал со всех ног, заметая след,
Я бежал через чащу, словно косуля,
Я бежал, как волк, попавший в облаву,
Я бежал, дроздом меж кустов порхая,
Я бежал лисой, что петляет в дебрях,
Я бежал, как стриж, подымаясь в небо,
Я бежал, как белка, в дупле скрываясь,
Я летел, как удар оленьего рога,
Как струя железа в плавильном горне,
Как копье, что противнику смерть приносит,
Как могучий бык в разъяренном беге,
Как свирепый вепрь между скал в ущелье,
И упал наконец, как зерно пшеницы,
Hа льняную ткань, и она казалась
Мне конем, что умчит меня от погони,
Кораблем, что спасет меня от несчастья.
Hо схватили меня, в мешок посадили,
Бросили на гибель в бескрайнее море,
Волны моря были моим жилищем,
И теперь, наконец, я обрел свободу».
Тут Эльфин приехал в дом Гвиддно, своего отца, вместе с Талиесином. И Гвиддно спросил его, хороший ли улов собрал он на плотине, и он ответил, что нашел то, что лучше всякой рыбы. «Что же это?» – спросил Гвиддно. «Это бард», – ответил Эльфин. Тогда Гвиддно спросил: «Какая же от него польза?» И сам Талиесин вмешался и сказал: «Я стою больше всего твоего улова». – «Ты умеешь говорить, хотя так мал?» – изумился Гвиддно. «Лучше, чем ты», – ответил ему Талиесин. «Hу, что ж, я послушаю, что ты скажешь», – сказал Гвиддно. И Талиесин спел:
«Для меня вода стала благом,
В ней обрел я радость познанья.
Ведь поистине Бог дарует
Все, что мы у него попросим.
Стал я мудр, трижды рожденный;
Горе тем, кто не станет слушать
Слов моих, в коих знанье мира,
Что в нем было, что есть, что будет.
Пусть Господь ниспошлет мне милость,
Вразумит, как сберечь премудрость;
Сын Марии, надежда мира,
Моя вера, мое спасенье!
Уповаю я только на Бога,
Только им спасаюсь от бедствий,
Каждодневно прошу я в молитве,
Чтоб свершилась Господня воля».
И после этого Эльфин отдал ребенка своей ясене, и та ухаживала за ним с любовью и терпением. А Эльфин с тех пор преуспевал все более день ото дня и жил в почете и чести у короля, и вот, когда Талиесину уже исполнилось тринадцать лет, Эльфин отправился на Рождество к своему дяде, королю Мэлгону Гвинедду, Король Мэлгон Гвинедд, сын Касваллауна, правил Гвинеддом (Северный Уэльс) с 517 по 547 г. Он известен как могущественный правитель, защитник бриттской независимости, покровитель бардов и ученых. Замок Теганви (Диганви) в Лланросе был его излюбленной резиденцией. Мэлгон умер от «желтой заразы» (Vad Velen), опустошившей Уэльс в середине VI в., которая ассоциируется здесь с «божеским наказанием», предсказанным Талиесином. В это время самому барду было действительно лет тринадцать, и он не мог, конечно, совершить при дворе Мэлгона все описанные далее подвиги.
в замок Теганви, где собирались все знатные мужи королевства, духовные и светские, с множеством рыцарей и богатых хозяев. И там у них возник спор. Вот о чем они поспорили: есть ли в целом мире король более великий, чем Мэлгон, или же тот, кому даровано от Бога больше достоинств, чем ему? И они все сказали, что небеса дали ему дар, превосходящий все прочие: красоту, и благонравие, и мудрость, и скромность его королевы, затмившей своими достоинствами всех дам и знатных дев королевства. И они принялись спрашивать друг друга: «Кто более храбр? Кто имеет лучших коней или борзых? У кого более мудрые и искусные барды, чем у короля Мэлгона?»
А в то время барды пользовались в королевстве великим почетом, выполняя роль тех, кого ныне именуют герольдами, поскольку им были ведомы родословия, и гербы, и деяния королей и знатных мужей, и дела иноземных государей, и древности королевства, особенно анналы его стародавних правителей, и также знали они всяческие языки – латынь, и французский, и валлийский, и саксонский. И на всех этих языках они составляли хроники и грамоты и слагали стихи и энглины. И на том пиру при дворе Мэлгона их было двадцать четыре, и старшим среди них считался Хайнин-бард. Пассаж, касающийся бардов, отражает неприязнь к ним редакторов-монахов. В то же время он демонстрирует реальную деградацию сословия бардов ко времени оформления легенды, когда они превратились в бродячих певцов, не брезгующих и нищенством. Хайнин (Heinin Vardd) подвизался между 520 и 560 гг. в монастырской школе в Лланкарване (графство Гламорган).
И когда они закончили восхвалять короля и его достоинства, случилось так, что Эльфин сказал: «По правде говоря, тягаться с королем вправе лишь король, но хоть я и не король, я скажу, что жена моя мудрее любой из женщин королевства, а мой бард одолеет всех королевских бардов». И советники тут же передали королю хвастливые речи Эльфина, и король велел бросить его в темницу, пока не будут доказаны мудрость его жены и искусство его барда.
И вот, когда Эльфина заключили в темницу с цепью на ногах (и говорят, что цепь была золотой, поскольку в жилах его текла королевская кровь), Популярная в фольклоре «привилегия» знатных узников.
король, как повествует история, послал своего сына Рина проверить мудрость жены Эльфина. А Рин был самым жестоким в мире человеком, Рин ап Мэлгон, ставший после смерти отца королем Гвинедда, прославлен в традиции как неотразимый кавалер; поэтому Мэлгон и посылает его испытать верность жены Эльфина. О его жестокости в других источниках ничего не говорится.
и от его жестокости не спасались ни женщина, ни девушка. И когда он пошел в дом Эльфина, чтобы покрыть его жену позором, Талиесин поведал хозяйке, как король заключил ее мужа в темницу и как он послал Рина испытать ее. И он посоветовал хозяйке переодеть одну из служанок в ее платье и надеть ей на пальцы свои лучшие кольца. И она сделала это по его совету.
И Талиесин научил хозяйку со служанкой сесть за стол во время ужина, и хозяйке держаться как служанке, а служанке – как хозяйке. И вот, когда они так сидели, к ним в дом внезапно явился Рин, и слуги впустили его и провели в комнату госпожи, в которую была переодета служанка, и она встала и приветствовала его. И они сели ужинать, и он стал подливать вина служанке, переодетой в хозяйку, и история говорит, что вскоре она так опьянела, что отправилась спать, и что это случилось от порошка, который Рин тайком подсыпал ей в питье. После этого он отрезал ей палец с кольцом, которое было красивейшим из колец Эльфина, подаренных им жене. И Рин вернулся к королю с отрезанным пальцем, похваляясь тем, что, когда он его отрезал, жена Эльфина даже не очнулась.
Король развеселился, и послал за своими приближенными, которым он рассказал эту историю, и велел привести из темницы Эльфина, и ему тоже все рассказал. И он сказал Эльфину: «Тебе, без сомнения, известно, что каждый уверен в своей жене, пока случай не убедит его в обратном; чтобы ты не превозносил до небес мудрость своей жены, вот тебе ее палец с твоим лучшим кольцом, что отрезали у нее прошлой ночью, когда она валялась пьяной». Тогда Эльфин сказал: «С твоего позволения, господин, я не стану отрицать, что это мое кольцо, ибо многим оно знакомо, но я никогда не поверю, что оно надето на палец моей жены, поскольку у этого пальца есть три свойства, каких у моей жены никогда не было. Во-первых, это кольцо, стояла ли она, сидела или лежала, всегда было надето у нее на большом пальце, а сейчас ты видишь, что оно на мизинце и даже на него налезло с трудом. Во-вторых, моя жена не пропускала ни одной субботы чтобы не постричь ногти, а на этом мизинце, как ты видишь ноготь не стрижен больше месяца. И в-третьих, ты видишь, что рука, с которой срезан этот палец, не далее как три дня назад месила тесто, а я ручаюсь, что ни разу моя жена, с тех пор как она стала моей женой, не занималась подобным делом».
И король был так разгневан поведением Эльфина, который, стоя перед ним в цепях, продолжал превозносить свою жену, что велел отвести его обратно в темницу и держать там, пока он не докажет, что искусство его барда столь же велико, как добродетель его жены.
А в это время жена Эльфина сидела у себя дома вместе с Талиесином, и он поведал ей, как Эльфин вновь оказался в темнице, но просил ее не печалиться, поскольку он вскоре отправится ко двору Мэлгона и освободит хозяина. Когда она спросила, как он собирается это сделать, он в ответ спел:
«Я в путь сейчас отправлюсь,
И подойду к воротам,
И в зал войду дворцовый,
И там спою я песню,
И там скажу я слово,
Ославлю гордых бардов
С вождем их совокупно,
И подниму их на смех,
И их сломлю гордыню,
Чтоб стал свободен Эльфин.
Затею состязанье
Пред королевским взором
И с бардами поспорю
В сложенье сладких песен,
И в колдовском искусстве,
И в мудрости друидов. К этому времени в Уэльсе друиды (derwydd), в отличие от Ирландии, были уже легендарными мудрецами и волшебниками; их роль хранителей традиций восприняли барды (bardd).
Hе место у престола
Тем, чьи коварны думы,
Чьи помыслы лукавы,
Чьи ложь и злоязычье
Хотят сгубить невинных
И обелить виновных.
Пускай они замолкнут,
Как в битве при Бадоне См. примеч. к «Видению Ронабви».
Пред доблестью Артура,
Пред острыми клинками,
Багряными от крови.
Как тем врагам Артура,
Чья кровь текла рекою
До северного леса,
Коварным будет худо,
Когда придет расплата.
Я – Талиесин мудрый,
Я знанием друидов
Дам Эльфину свободу
От пут несправедливца
И положу пределы
Его дурным деяньям.
Пусть ни добра, ни счастья
Hе знает Мэлгон Гвинедд
За зло, что он содеял!
Пусть Рин жестокосердный
Со всем своим семейством
Бесславно жизнь окончит
И скоро смерть увидит! Кажется, Рин все-таки кончил жизнь вполне мирно.
Пусть бедствия, и войны,
И долгое изгнанье
Узнает Мэлгон Гвинедд!»
И, сказав это, он покинул хозяйку и пришел во дворец Мэлгона, который пировал в кругу своих приближенных, как тогда было в обычае у всякого короля и принца. И когда Талиесин вошел в зал, он сел в самом дальнем углу, недалеко от места, где собирались барды и певцы, готовясь воспевать короля, как они всегда делали. И вот, когда барды и герольды встали, чтобы воспеть достоинства короля, и проходили мимо места, где сидел Талиесин, он надул губы и принялся пальцем водить по ним, извлекая звуки наподобие «блерум-блерум». Никто из них не обратил на него внимания, но, приблизившись к королю, они вдруг не смогли вымолвить ни единого слова, а лишь надули губы и стали водить по ним пальцами, говоря «блерум-блерум», как мальчик, которого они видели. Король, заметив это, изумился и подумал, что они опьянели от множества выпитого. Поэтому он велел одному из придворных, бывших при нем, увести их, чтобы они протрезвились и вспомнили, как подобает вести себя перед королем. И тот сделал это.
Hо они вели себя точно так же, и он отослал их во второй раз и в третий. Наконец, король в гневе приказал одному из пажей побить их главного, Хайнина-барда, и тот взял палку и ударил его по голове так, что он свалился наземь. И он поднялся, и пал на колени, и воззвал к милости короля, говоря, что их бессилие вызвано не потерей знаний и не опьянением, а колдовством. И затем Хайнин сказал следующее: «О славный король, да будет ведомо твоей милости, что мы онемели не от количества выпитого или от его крепости, а от воздействия духа, что сидит в углу в обличье ребенка». И король велел пажу привести его; и тот пошел к месту, где сидел Талиесин, и привел его к королю. И король спросил, кто он и откуда явился. И он ответил королю стихами:
«Хоть сейчас я бард, чей хозяин Эльфин,
Hо родился я в небесных пределах;
Пророк Иоанн называл меня Мирддин, Здесь Талиесин отождествляется со знаменитым Мирддином-Мерлином, хотя обычно традиция разделяет их. Гальфрид Монмутский в своей «Жизни Мерлина» называет Талиесина (Тельгесина) учеником Мерлина.
А сегодня я зовусь Талиесин.
Я был с Господом моим на небесной тверди,
Когда он Люцифера низвергнул в бездну;
Знаменосцем я шел перед Александром;
Перечел я все звезды с юга на север;
Я был с Гвидионом возле Божьего трона;
Я видел в Ханаане смерть Авессалома; Авессалом – сын библейского царя Давида, восставший против него и погибший.
Я нес Божье слово в долину Хеврона; Долина Хеврона близ Иерусалима – место действия многих сюжетов Ветхого завета.
Я был у ложа Дон при рожденье Гвидиона; В «Кад Годдеу» Гвидион сам создает Талиесина вместе с другими чародеями.
Я наставником был у Илии с Енохом;
Я составил план Вавилонской башни;
Я стоял у креста, где распяли Сына;
Я три года томился в плену Арианрод; Арианрод, дочь Дон, отождествляется здесь с пленившей Талиесина Кардвен.
Я в ковчеге с Ноем плавал по водам;
Я дрожал, видя казнь Содома с Гоморрой;
Я видел, как строился Рим великий;
Я видел, как рушились стены Трои.
Я был с Господом моим у ослиных яслей;
Моисея я провел по водам Иорданским;
С Магдалиной я стоял пред Господним взором;
Я добыл свой дар из котла Каридвен;
Трогал я струны арфы у Ллеон Ллихлина; Место одной из легендарных битв, ассоциируемое с Норвегией (Ллихлин).
Я стоял на Белом холме с Кинфелином; Кинфелин – внук Касваллауна, правивший в Лондоне (где находился Белый Холм) и воевавший против римлян.
Год и день пребывал я в цепях и путах,
Голод, жажду терпел ради Сына девы.
Я был найден в земле, что Святой зовется,
И измерил все уголки Вселенной;
Я останусь в ней до конца творенья,
Hо не знаю, кем буду – рыбой иль птицей. Отражение древнего учения о переселении душ, разделяемого кельтами, по свидетельствам античных авторов.
Девять месяцев я пребывал в утробе
У ведьмы, которая дала мне мудрость.
И хотя тогда Гвион Бах я звался,
Hо сегодня я зовусь Талиесин».
И когда король и его приближенные услышали это, они весьма изумились, ибо никогда еще не слышали таких речей от столь юного мальчика. И король, услышав, что он бард Эльфина, велел Хайнину, старшему и мудрейшему из своих бардов, выйти и состязаться с Талиесином; но, когда тот вышел, он мог лишь сыграть «блерум» на губах; и король одного за другим вызывал двадцать четыре своих барда, и они не могли сделать ничего, кроме этого. Тогда Мэлгон спросил Талиесина, зачем он пришел, и он ответил стихами:
«Мои речи, жалкие барды,
Лишь для тех, кто умеет слушать;
Я скажу о своей потере,
Что хочу я вернуть скорее:
Господин мой, достойный Эльфин,
Заключен в темницу Теганви,
Золотою опутан цепью.
Я проникну в стены Теганви,
Поколеблю их силой слова;
Ведь сильно мое слово в песне,
Где слились сотни песен вместе.
Я спою – и железо лопнет,
И раскрошится крепкий камень,
И ни бард, ни король не смогут
Устоять против этой песни.
Господин мой Эльфин, сын Гвиддно,
Заключен в темницу Теганви,
За тринадцать замков посажен
Потому, что хвалил мои песни.
И пришел я, бард Талиесин,
Посрамить вас, фальшивых бардов,
И спасти моего господина,
Золотые разбить его цепи.
* * *
Если вы настоящие барды
И изведали все науки,
То поведайте мне о тайнах,
Что сокрыты в глубинах бездны,
Где чудовище обитает Многогранный образ «чудовища» в поэмах Талиесина отражает представления о «вселенской змее» (скандинавская Midgardrorm), держащей мир, и одновременно воплощает идею судьбы и космической справедливости. Связан он и с конкретным злом – эпидемией «желтой заразы», погубившей в сер. VI в. короля Мэлгона и значительную часть населения Уэльса.
В адской пропасти беспредельной,
Где любые земные горы Буквально: «альпийские вершины».
Канут до снеговой вершины.
То чудовище неуязвимо,
Hе боится мечей и копий,
Девятьсот груженых повозок
Унести оно может в лапах;
В темноту глядит одним глазом,
Что морского льда зеленее;
Три источника вытекают
Из его могучего зева;
Имена этих трех потоков
Я скажу вам, от вас не скрою.
Первый – тот океан рождает,
Что течет из глубин Корина, Корина (Согinа) – «мировой океан» кельтской мифологии.
Все моря наполняя влагой;
А второй равномерно льется
Hа людей и всю тварь земную,
Когда дождь идет животворный
С грозового темного неба;
Третий же посылают горы
Вниз с вершин на свои долины,
Засыпая их битым щебнем.
Вы такого, барды, не знали,
Суетясь в погоне за славой.
Где вам славить державу бриттов!
Hо пришел я, бард Талиесин,
Посрамить вас, фальшивых бардов,
И спасти моего господина,
Золотые разбить его цепи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34