И после этого Артур и его рыцари воевали с глостерскими ведьмами и перебили их всех до единой. И так кончается рассказ о Замке Крови.

Герайнт, сын Эрбина Это пятая в сборнике история артуровского цикла и третья из повестей, объединенных значительным франко-нормандским влиянием. В ней это влияние кажется наибольшим, хотя и герои, и некоторые мотивы ее берут начало в валлийской традиции. Кретьен де Труа излагает эту же историю с большими подробностями (роман «Эрек и Энида»), и, хотя валлийская версия не кажется простым переводом, она теряет в сравнении с романом французского трувера то, чем были сильны предыдущие легенды сборника, – варварскую выразительность языка, цельность характеров, колорит мифа. Сменившая их «куртуазность» рыцарского романа приобретает здесь сухость и схематичность перевода. «Герайнт» знаменует собой окончательный упадок валлийской волшебной прозы под натиском литературных влияний с континента.



Двор Артура обычно находился в Каэрлеоне на Аске, где он пребывал в течение пяти пасхальных праздников и пяти рождественских. И там же он встречал Троицын день Пасха, Рождество и Троица – три главных святых праздника западной церкви.

поскольку Каэрлеон был самым доступным местом в его владениях для приезжающих по суше и по морю. И вокруг него собрались там девять королей со своими людьми, и с графами, и с баронами, и они гостили у него все праздники, если не находилось у них в то время важных дел.
И вот, когда он был со своим двором в Каэрлеоне, для праздничной службы было приготовлено тринадцать церквей. Вот как их приготовили: церковь для Артура с девятью королями и прочими его гостями; другая церковь – для Гвенвифар с ее дамами; третья – для управителя двора; Управитель двора, или стюард – должность, заимствованная валлийскими королями у франко-нормандцев.

с его помощниками; четвертая – для Одгара Франка и прочих начальников войска Penteulu, «предводителей дружины». «Франк» здесь может означать и нацию, и дворцовую должность.

девять оставшихся – для Гвальхмаи и других рыцарей, которые по своей знатности и воинским подвигам водили девять дружин. И в каждой из церквей могли молиться лишь те, кого мы упомянули.
Главным же привратником был Глеулвид Гафаэлфаур, но он не нес службу сам, кроме как на три главнейших праздника – за него это делали семеро его подчиненных, разделивших меж собой год, и это были не кто иные, как Гринн, и Пенн Пигон, и Ллаэс Кимин, и Гогифолх, и Гордни Кошачий Глаз, который ночью видел не хуже, чем днем, и Дрем, сын Дремхидида, и Клист, сын Клистфайнидда. Все они служили привратниками при дворе Артура. Эти же имена привратников с небольшими изменениями повторяются в «Килохе».


И на Троицын день, когда император пировал в дворцовом зале, вошел туда высокий юноша с каштановыми волосами, в блестящем шелковом кафтане, в туфлях из лучшей кордовской кожи, и на поясе у него висел меч с золотым узором. «Приветствую тебя, господин», – сказал он. «Храни тебя Бог, – сказал ему Артур, – и да будет с тобой его милость. Что тебе нужно?» – «Узнаешь ли ты меня, господин?» – спросил юноша. «Нет, не узнаю», – ответил Артур. «Поистине, это странно, ведь я твой лесник из Динского леса Динский лес, местонахождение которого неизвестно, часто упоминается в валлийском фольклоре; слово «den» входило во многие кельтские топонимы (например, Арденнский лес во Франции). Лес в кельтской мифологии вообще считался местом обитания потусторонних сил.

и имя мое Мадок, сын Тургадарна». – «Говори же, Мадок, с чем ты пришел», – сказал ему Артур. «Я скажу, господин, – ответил тот. – Я встретил у себя в лесу оленя, подобного которому никогда не видел». – «Что же в нем такого, – спросил Артур, – чего нет у других оленей?» – «Он весь белый, господин, и не пасется рядом ни с одним животным из-за своей гордыни, и я хочу спросить тебя, что мне делать с ним. Каков будет твой совет?» – «Лучшее, что я могу сделать, – сказал Артур, – это поехать завтра на охоту в то место, и пусть скажут об этом всем моим людям, и Руферусу (а это был старший охотник Артура), и Элифри (он был главой пажей), и всем прочим».
Так и сделали. И он велел юноше сопровождать их. И Гвенвифар сказала Артуру: «О господин, позволь мне завтра поехать с тобой на охоту и взглянуть на оленя, о котором говорил этот юноша». – «Что ж, – сказал Артур, – я с радостью возьму тебя с собой». Некоторые средневековые обычаи запрещали женщинам охотиться вместе с мужичинами, хотя в большинстве феодальных стран такой запрет отсутствовал.

– «Тогда я поеду с вами», – сказала она. И после этого Гвальхмаи сказала Артуру: «Государь, если ты не против, позволь завтра тому, кто сразит оленя, будь то рыцарь или пеший воин, отрезать ему голову и поднести ее в дар своей даме сердца». – «И это я с радостью одобрю, – сказал Артур, – но пусть управитель завтра накажет тех, кто не выедет вовремя на охоту».
И они провели ночь, пируя, и слушая песни бардов, и беседуя, сколько душа пожелает. Когда же пришло время, они отправились спать.
Наутро все они встали, и Артур призвал к себе четырех пажей, охранявших его опочивальню, и это были Кадириэйт, сын привратника Гордни, Кадириэйт, или Кадирнерт, отмечен в триадах как один из самых справедливых (варианты: щедрых, гостеприимных) рыцарей Артура.

и Амрен, сын Бедуира, и Амар, сын Артура, и Гореу, сын Кустеннина. Гореу, сын Кустеннина, упоминается в «Килохе», а также в одной из триад, где рассказывается о том, как он трижды освободил Артура из плена. Его имя означает «лучший».

И они вошли, и приветствовали Артура, и помогли ему одеться. И Артур удивился, что Гвенвифар еще не встала и не поднялась с постели, и все хотели дождаться ее, но Артур сказал: «Hе стоит ждать ее, если ей больше нравится спать, чем ехать с нами на охоту».
И они отправились в путь, и Артур услышал рог своего старшего охотника, и все они во главе с Артуром пустили коней к лесу.
И когда Артур покинул двор, Гвенвифар встала и позвала служанок, и они помогли ей одеться. Она сказала им: «Вчера я собиралась поехать на охоту. Пусть же одна из вас пойдет на конюшню и выберет лошадей, подходящих для дам». И служанка пошла на конюшню, но нашла там лишь двух коней. Тогда Гвенвифар со служанкой сели на этих коней и поехали через Аск дорогой, на которой виднелись свежие следы копыт.
И вот они услышали сильнейший шум и, оглянувшись, увидели скачущего за ними всадника на громадном коне, и это был юноша благородного вида с каштановыми волосами; на боку его висел меч с золотой рукоятью, а одет он был в шелковый кафтан и плащ пурпурного цвета с золотыми яблоками на концах; обут же он был в сапоги из лучшей кордовской кожи. И конь его несся быстро, но легко, горделиво вскинув голову.
И он приблизился к Гвенвифар и приветствовал ее. «Храни тебя Бог, Герайнт, Герайнт, сын Эрбина, хорошо известен в легендарной традиции. Он был правителем Корнуолла и погиб в битве с саксами при Ллонгборте, о чем упоминают знаменитые барды Лливарх Хен и Анейрин. В триадах он также называется среди верных влюбленных и среди Трех мореплавателей Острова Британии (триада № 14). Его имя встречается и в списке валлийских святых вместе с именами четырех его сыновей. Еще один его сын, Гарви, именуется в триадах одним из самых любезных рыцарей Артура. Около 530 г. некий Герайнт или Геренниус упоминается в житии святого Телиау в качестве правителя Корнуолла, к которому его привязывает и данная повесть, но в остальном это лишь условный характер идеального рыцаря, имеющий мало общего со своим историческим прототипом.

– сказала она. – Видишь, я узнала тебя, хотя видела очень давно. Почему ты не поехал – на охоту со своим господином?» – «Потому что не знал об этом», – ответил он. «Я тоже удивилась, – сказала она, – что он уехал, не известив меня». – «Да, госпожа, вот и я спал и не слышал, как он уехал». – «О юноша, – сказала она, – поистине, ты спутник, приятнее которого нет для меня во всем королевстве, к тому же я узнаю об охоте не меньше их – ведь мы отсюда услышим и звуки рога, и лай собак». И они выехали на опушку леса и там остановились. «Отсюда мы услышим, – сказала она, – когда собак пустят по следу».
И тут они услышали стук копыт, и взглянули туда, откуда он раздавался, и увидели карлика на громадном коне, раздувающем ноздри, и в руке у него был хлыст. Следом за карликом ехала дама на прекрасном белом коне, чей бег был скор, но послушен. И на даме было платье из золотого шелка. Следом ехал всадник на боевом коне в тяжелых сверкающих латах, и им показалось, что никогда еще они не видели коня и всадника больших, чем эти. И они съехались ближе и остановились.
«Герайнт, – спросила Гвенвифар, – знаешь ли ты этого всадника?» – «Я не знаю его, госпожа, – ответил он, – и из-за этих тяжелых заморских лат не могу разглядеть его лица». – «Иди, девушка, – велела Гвенвифар служанке, – и спроси у карлика, кто этот всадник».
И служанка направилась к карлику, и он, увидев ее, остановил коня. И она спросила его: «Скажи мне, кто этот всадник?» – «Я не скажу тебе этого», – отвечал он. «Раз уж ты столь невежлив, что не желаешь этого сказать, то я спрошу его сама». – «Клянусь, ты не сделаешь этого», – сказал карлик. «Почему же?» – удивилась она. «Hе того ты рода, чтобы говорить с моим господином». Тогда служанка направила к всаднику своего коня, но карлик ударил ее по лицу хлыстом, бывшим у него в руке, так, что хлынула кровь. И служанка, чувствуя боль от удара, вернулась к Гвенвифар и пожаловалась ей. «Поистине, – сказал Герайнт, – жестоко и несправедливо обошелся с тобой этот карлик. Сейчас я сам поеду и узнаю, кто этот всадник». – «Hу что ж, поезжай», – сказала Гвенвифар.
И Герайнт подъехал к карлику. «Кто этот всадник?» – спросил он его. «Я не скажу тебе этого», – ответил карлик. «Тогда я спрошу его сам», – сказал Герайнт. «Клянусь, ты не сделаешь этого, – сказал карлик, – не того ты рода, чтобы говорить с моим господином». Тогда Герайнт сказал: «Говорил я с людьми и познатней твоего господина». И он направил коня к всаднику, но карлик догнал его и ударил хлыстом так же, как служанку, и кровь брызнула на плащ Герайнта. И он уже опустил руку на рукоять меча, но подумал, что если он убьет карлика, то не справится без доспехов с его хозяином, и тогда он вернулся к месту, где была Гвенвифар. «Ты поступил мудро и достойно», Рыцарь не должен был, согласно кодексу чести, поднимать оружие против простолюдина, кроме как для самозащиты.

– сказала она. «О госпожа, – обратился он к ней, – с твоего позволения я последую за этими людьми до места, где я смогу добыть оружие и доспехи, чтобы сразиться с рыцарем». – «Поезжай, – сказала она, – и не вступай с ним в бой, пока не добудешь надежных доспехов. И помни, что я буду тревожиться за тебя, пока не получу вестей». – «Если я только буду жив, – ответил он, – то до завтрашнего вечера ты получишь вести от меня». И он поехал за ними.
И они проехали по дороге мимо двора Артура в Каэрлеоне, и переехали через брод на Аске, и продвигались по обширной и дикой равнине, пока не достигли укрепленного города. И над городом возвышалась крепость, и они поехали к ней; и когда рыцарь проезжал через город, все жители вышли приветствовать его. Когда же Герайнт вступил в город, он заглядывал в каждый дом, надеясь встретить знакомых, но не узнал никого, и его никто не узнал, и никто не хотел дать ему оружие и доспехи за плату или под залог. Притом в каждом дворе он мог видеть мечи, и щиты, и начищенные доспехи, и боевых коней. И всадник со своей спутницей и с карликом въехали в крепость, и все там были рады их прибытию, и все на стенах и в воротах склонили головы, приветствуя их.
И Герайнт подошел туда, чтобы узнать, нельзя ли и ему войти в замок, и ему велели ждать; тогда он огляделся по сторонам и увидел за городской стеной старый полуразвалившийся дом, и, не найдя в городе приюта, он направил коня туда. И, въехав во двор, он увидел мраморную лестницу, ведущую в верхние покои, и на лестнице его встретил седой старик в ветхой, поношенной одежде. Герайнт посмотрел на него, и старик спросил: «О юноша, чего ты ищешь здесь?» – «Я не знаю, – ответил Герайнт, – где мне отыскать ночлег». – «Тогда входи, – сказал старик, – и ты получишь то немногое, что я могу тебе предложить». И он вошел, и седой старик провел его в зал, где сидела на подушках старуха в ветхом шелковом платье, и Герайнт подумал, что, когда она была в цвете лет, на свете не было дамы красивее ее. Позади нее сидела девушка в таком поношенном платье, что оно едва держалось на ней. И ему показалось, что, несмотря на столь бедную одежду, он еще не встречал девушки более красивой и благородной.
И старик сказал девушке: «Кроме тебя, у нас нет конюха для коня этого юноши». – «Я сделаю все, что смогу, – ответила она, – и для этого юноши, и для его коня». И она сняла с Герайнта сапоги и насыпала его коню овса, после чего снова вернулась в верхние покои. И тогда старик сказал ей: «Сходи в город и принеси все лучшие яства и напитки, что найдешь там». – «Я с охотой сделаю это, господин мой», – сказала она. И пока они беседовали, девушка сходила в город и вернулась в сопровождении слуги, несущего кувшин с медом и телячью ногу; она же несла ковригу хлеба и сладкие булочки. И она поднялась со всем этим в верхние покои. «Мне не удалось достать ничего лучше, – пожаловалась она, – никто уже не дает нам в долг». – «Что ж, этого вполне достаточно», – сказал Герайнт, и они стали ждать, когда сварится мясо.
И когда все было готово, они сели за стол так: Герайнт сел между стариком и его женой, а девушка села напротив; и они поели. После еды Герайнт заговорил со стариком и спросил, его ли это дом. «Да, я выстроил его, – ответил тот, – а когда-то мне принадлежал весь этот город и замок, которые ты видел». – «О господин, – спросил Герайнт, – как же ты потерял все это?» – «Я потерял это и еще целое графство, и вот как это случилось. Был у меня племянник, сын моего брата, от которого я унаследовал все эти владения. Когда он вошел в силу, он потребовал их обратно, и пошел на меня войной, и отнял все, кроме вот этого дома».
«О господин, – спросил тогда Герайнт, – скажи мне, зачем прибыл сюда рыцарь, что въехал накануне в город с дамой и карликом? И зачем в городе столько оружия?» – «Я скажу тебе, – ответил старик. – Все готовятся к завтрашнему турниру, в котором примет участие молодой граф. Вот как это будет: на лугу вкопают два столба, и повесят на них серебряную перекладину, и посадят на нее сокола. Из-за этого сокола и состоится турнир, и все люди, и кони, и оружие, что ты видел, готовятся к этому турниру; и с каждым рыцарем там должна быть его дама сердца, поскольку без таковой ни один рыцарь не может биться за сокола. Рыцарь же, которого ты видел, выигрывал сокола два года подряд, и если завтра он выиграет его в третий раз, то потом он будет получать его каждый год без боя. И он получит имя Рыцарь Сокола».
«О господин, – сказал Герайнт, – что же мне делать с этим рыцарем, который оскорбил меня и служанку Гвенвифар, супруги Артура?» И он рассказал старику, как это все случилось. И тот сказал: «Hе так легко мне помочь тебе, ибо у тебя нет дамы, за которую ты мог бы биться. Hо я мог бы дать тебе доспехи и хорошего коня». – «Господин, – сказал Герайнт, – да благословит тебя Бог. Конь мой достаточно хорош для меня, если будут на мне твои доспехи; что до дамы сердца, то пусть будет эта вот девушка, твоя дочь, и если я вернусь с турнира живым, то буду любить ее всю свою жизнь и останусь ей верен. Если же меня убьют там, то она сохранит свою чистоту, как и раньше». – «С радостью соглашаюсь, – сказал старик, – и раз уж: ты решился, то нужно быть готовым уже к утру, когда в поле выедет Рыцарь Сокола и попросит свою даму сердца взять сокола, как ей подобает. И он скажет ей: „Ты владела им два года, и, если кто-либо попытается отобрать его у тебя, я сумею защитить твои права“. Поэтому тебе нужно быть там, когда он это скажет, – продолжал старик, – а мы все трое пойдем с тобой». Так они и решили и отправились спать, а наутро поднялись, и оделись, и приготовили коня и доспехи.
И в назначенный час они вчетвером встали на берегу реки. И выехал Рыцарь Сокола и попросил свою даму взять сокола. Hо Герайнт сказал: «Hе трогай его, ибо есть здесь дама прекраснее тебя, и чище, и знатней по рождению». – «Что ж, – сказал рыцарь, – если ты желаешь, чтобы этот сокол достался ей, выходи биться со мной». И Герайнт выехал в поле на коне, в тяжелых доспехах, что дал ему старик. И они сразились, и преломили копья, и другие, и третьи, и сломали все копья, что им дали, одно за другим. Когда одолевал Рыцарь Сокола, то граф и его приближенные радовались, а старик с женой и дочерью печалились. И старик подавал Герайнту копья, когда они ломались;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34