Периодические выезды на войну с мятежниками Забжидовского она рассматривала как своего рода развлечение.
«Все-таки здесь совсем иное отношение к войне, — подумал вдруг Чигирев. — Для них это часть быта, естественный фон жизни. Да и воюет-то, по сути, небольшая кучка профессионалов. Все остальные заняты своими делами. Крестьяне возделывают поля, ремесленники работают в мастерских, священники молятся. Какой-то незыблемый порядок вещей, который, кажется, может существовать веками. Собственно, то же самое и в Австрийской империи, я ведь её уже дважды проехал вдоль и поперек! И в Московии годуновской примерно то же чувствовалось. Феодализм. Все по учебнику.
Но не все передают учебники. Как рассказать про вонь узких улиц, по которым непрерывно текут нечистоты, выливаемые жителями прямо из окон? Про неизменно присутствующий на любом постоялом дворе, на большинстве улиц дикий запах, смешивающий в себе «благовония» навоза, сена, конского пота, человеческих немытых тел? Как передать надменный взгляд и гордую осанку немецкого дворянина, полностью уверенного, что он и есть соль земли и хозяин жизни, хотя он давно уже промотал все деньги и полностью зависит от еврейского банкира, суетливого, подобострастного, но богатого, как Крез? Как объяснить разгул и расточительство польских магнатов и бесшабашность шляхты, и на пир, и на сечу идущих с одинаковыми воплями восторга? Как передать помпезность здешних монарших дворов, соревнующихся друг с другом в роскоши, насаждающих абсолютизм, собирающих в единый кулак раздробленные феодальные земли? И как рассказать об амбициях уже нарождающейся буржуазии: крупных купцов, мануфактурщиков, судовладельцев, уже почувствовавших свою силу, уже желающих самим диктовать законы? Всего этого не поймешь до конца, пока не увидишь сам».
Чигирев остановился в лучшей гостинице Кракова. Посланный на разведку слуга вернулся с вестью, что русское посольство под водительством дьяка Афанасия Васильева уже давно прибыло в Краков и поселилось в королевском замке. А нынче оно в полном составе находится на приеме в честь заочного венчания и отъезда в Москву царской невесты. Чертыхнувшись, Чигирев немедленно приказал принести горячую воду в отведенную для него комнату и готовить его костюм для официальных приемов.
Уже через полтора часа он снова сидел в карете, вымытый, надушенный, облаченный в расшитый золотом камзол, штаны и высокие ботфорты, в шляпе с пером и со шпагой толедской стали на боку. Краковский замок медленно надвигался на него. «Вот уж и впрямь, с корабля на бал, — подумал Чигирев. — А ведь сегодняшний прием очень многое значит. Все-таки будущая царица. От ее расположения ко мне зависит вся дальнейшая судьба будущих реформ. Ведь Отрепьев любит эту честолюбивую панночку, обожает до безумия. И ее папаша этим активно пользуется. Можно сказать, веревки вил из самозванца до своего отъезда в Краков. Только после того как он уехал из лагеря Отрепьева, я получил хоть какое-то влияние при дворе. И сейчас, без сомнения, Мнишеки постараются оттеснить от государя всех… себе и ему на погибель. Этого допустить нельзя. Юрий мне не друг, это ясно. А вот с Мариной заключить союз было бы неплохо. Дамочка она своенравная. Игрок. Пройдет немного времени, и она гордо откажется возвращаться в Польшу. Собственному отцу откажет. Королю ответит: «Побывав в достоинстве царском, не могу возвращаться в сословие шляхетское». Предпочтет сначала отправиться к убийце и грабителю Лжедмитрию Второму, а потом со своим любовником Заруцким дойдет до самой Астрахани. Гордая, властолюбивая. Но без союза с ней меня ожидает провал».
В парадном зале замка тихо играла музыка. По надраенному до блеска паркету неспешно фланировали гости. Распорядитель сообщил, что бал уже начался, но король, открыв его, уединился со своими ближайшими советниками для срочного совещания. Поняв, что венценосец, очевидно, получил какие-то срочные сведения о действиях рокошан, Чигирев направился на поиски Афанасия Васильева. Он быстро нашел русскую делегацию. Облаченные в тяжелые одежды, члены посольства стояли у дальней стены и как-то затравленно смотрели на собравшееся общество. Во главе делегации стоял дьяк Афанасий Васильев, высокий статный мужчина. Он надменно взирал на высокородное собрание.
— Здравствуй, Афанасий, — подошел Чигирев к Васильеву. — Вот, еле поспел.
— Здравствуй, Сергей, — поклонился ему в ответ дьяк. — Рад, что ты приехал столь споро. Государыня наша скоро будет.
— Ты уж видел ее? — поинтересовался Чигирев, — Видывал, — гордо сообщил дьяк. — Нравы здесь басурманские, так что девки незамужние на всяких приемах да балах отплясывают. Тьфу, противно. Но на государыню нашу глаз не нарадуется. Красоты она неописуемой. Кожа бела, глаза как два алмаза, походка легка, голосок ангельский.
— Это хорошо, — Чигирев в замешательстве прикидывал, как может столь восторженное описание соответствовать не слишком лестным отзывам современников об этой женщине. — А ты говорил ли с ней?
— Как можно мне, холопу царскому, с его невестой беседы вести? — изумился Афанасий.
— Да ты же глава посольства?!
— Мне государь император Лжедмитрий Первый в официальных документах именовал себя Российским императором. С точки зрения его современников, это была необычайная наглость. В те годы считалось, что императоры могли быть только в Римской империи, т. е. в Древнем Риме. Императорами признавались также правители Византии как наследницы Древнего Рима. Именно поэтому императором именовался только император Священной Римской Империи (позже Австрийская империя), поскольку данная страна так же претендовала на наследие Рима.
Дмитрий Иоаннович в великой милости своей дозволил его царскую невесту здесь, в Кракове, встретить да в бережении на Москву привести. А разговоры вести с ней — уж не мое холопское дело. А ты, Сергей, почто сюда прибыл? Тебя же послом в Рим отряжали.
— Да выполнил я государев наказ в Риме. Мне император наш и повелел в Краков ехать да к посольству твоему присоединяться.
— Вот оно как, — протянул Васильев, очевидно, лихорадочно соображая, должен ли он подчиняться теперь Чигиреву, или Чигирев сам поступил в его распоряжение.
— В царевой грамоте писано быть при твоем посольстве да своими делами ведать, — быстро добавил Чигирев, прекрасно зная, как надменно ведет себя дьяк по отношению к тем, кого считает ниже себя самого.
— Ну коль так, то все сделаем, как государь повелел, — развел руками дьяк.
Мысль, что рядом с ним в посольстве окажется человек, который не будет ни подчиняться ему, ни командовать им, дьяку явно не понравилась, и это отразилось на его лице. Но отразилось лишь на мгновение. Овладев собой, Васильев тут же расплылся в подобострастной улыбке. Если вновь прибывший не был отдан ему в подчинение, то есть не становился его холопом, следовало быть с ним любезным. Мало ли что…
Внезапно по толпе пробежал шорох. Все взоры обратились к входной двери. Оглянувшись, Чигирев увидел, что в зал входит сомборский воевода Юрий Мнишек с дочерью. Мнишека Чигирев видел неоднократно, еще во Львове, в период формирования войска Отрепьева. О Юрии у него сложилось впечатление, как об отъявленном прохвосте и авантюристе, не готовом, однако, рисковать по-крупному, но всегда способном подшакалить и утащить то, что плохо лежит. Он был не поляком, а чехом. Его семейство перебралось в Речь Посполитую еще при Сигизмунде Втором и активно занялось дворцовыми интригами. Самому Юрию удалось войти в ближайшее окружение короля. Нажился он при этом непомерно. Говорили, что, когда Сигизмунд Второй скончался, Мнишеки вывезли из королевского замка несколько возов разного добра. Обворовали замок так, что короля даже хоронить было не в чем.
Стефан Баторий недолюбливал Мнишеков и удалил их от двора. А вот при Сигизмунде Третьем проходимцы снова оказались в фаворе, и Юрий Мнишек часто мелькал при дворе.
Марину Чигирев увидел впервые. Облаченная в дорогое, расшитое золотом платье, она гордо ступала по паркету королевского замка. По всему было видно, что девушка уже осознала себя царицей московской, стоящей неизмеримо выше всех окружавших ее в этот момент шляхтичей и магнатов. Была она чрезвычайно мала ростом, стройна, если не сказать худа. Молодое и в общем миловидное лицо несколько портил непропорционально высокий лоб и крючковатый тонкий нос, придававший всему облику царской невесты хищное выражение. При всем желании Чигирев никогда не смог бы признать Марину красивой или просто симпатичной. Впрочем, он прекрасно понимал, как легко смогла эта опытная придворная львица вскружить голову Отрепьеву, знавшему только московских гулящих девок да разбитных запорожских жинок.
— Вот она, государыня наша! — взвизгнул Васильев и, путаясь в полах шубы, заспешил навстречу Мнишекам. Надменность и достоинство мгновенно слетели с него. Чигирев двинулся следом, но все же порядком отстал.
— А вот и посол царя Дмитрия, Афанасий Васильев, — громко произнес Юрий, завидев приближающегося к нему дьяка.
— Здравствуй, государыня, здравствуй, боярин, — поклонился Афанасий в пояс Марине и ее отцу.
— Здравствуй, Афанасий, — ответил ему Мнишек по-русски, в то время как Марина присела в реверансе. — Рад тебя видеть. Я полагаю, что как посланец московского государя ты имеешь право на первый танец с моей дочерью.
— О, негоже такому малому и незначительному человеку, как я, танцевать с будущей государыней московской, — воздел глаза к небу дьяк.
— Ну что же, тогда хоть в зал ее введи, — слегка смутился Мнишек.
— Такая честь для меня, такая честь, — засуетился Васильев. Он торопливо полез в карман, достал оттуда платок, обмотал им руку и подал Марине. Поймав на себе удивленный взгляд девушки, он громко объявил: — Негоже смерду до государыни касаться.
Марина сдержанно улыбнулась, явно польщенная таким обращением.
— Ах, матка бозка, он же посол великой страны, — вздохнул стоявший рядом с Чигиревым шляхтич. — Нельзя же так унижаться! Видно, правду говорят, что все русские — холопское племя.
Услышав эти слова, Чигирев скрипнул зубами и вышел вперед. Галантно поклонившись Мнишекам, он сказал по-польски:
— Здравствуйте, пан Юрий. Рад вас видеть.
— Ах, пан Сергей, — деланно улыбнулся Мнишек. — Я тоже рад вас видеть. Какими судьбами вы здесь?
— Дьяк Сергей Чигирев, посол его императорского величества в Риме, прибыл лишь сегодня, — пояснил Васильев, — и, по указу императора, должен отбыть на Москву вместе с моим посольством.
— Очень рад, — деланно улыбнулся Мнишек. — Марина, позволь тебе представить моего старого знакомца Сергея Чигирева. Он прибыл на службу к Дмитрию еще во время формирования войска во Львове и все это время верно служил своему государю.
— Очень приятно, — Марина сделала реверанс Чигиреву.
— Рад познакомиться с вами, пани, — поклонился ей Чигирев. — Позвольте пригласить вас на танец.
По рядам окружавших их шляхтичей пробежал легкий ропот. Васильев устремил на Чигирева испепеляющий взгляд.
— Я, право, чрезвычайно польщена, — притворно улыбнулась Марина. — Первый танец сегодня ваш, господин посланник.
Она кивнула Васильеву и прошла с ним в бальный зал. Чигирев в паре с Юрием Мнишеком направился следом.
— Вы, кажется, сделали неплохую карьеру, господин посланник, — заметил Мнишек.
— Я личный советник государя, — ответил Чигирев, — и льщу себя мыслью, что буду так же полезен государыне.
— У нас много хороших советчиков, — усмехнулся Мнишек.
— Но не много знающих настоящую Московию. Кроме того, я уже предложил государю прожекты, как сделать стану более сильной и влиятельной. Безусловно, интересы Московии — это отныне и ваши интересы.
— Ну, если предлагаемые прожекты не повредят Мнишекам персонально, — Юрий внимательно посмотрел на собеседника.
— Интересы Мнишеков будут соблюдены, — заверил его Чигирев.
— В этом случае Мнишеки только поддержат хорошего советника при царской особе, — чуть помедлив, ответил Юрий.
Чигирев улыбнулся. Он только что одержал небольшую победу. Заверив царского тестя в своей лояльности, он добился того, чтобы тот не противодействовал его начинаниям в политике. Ведь что по сути нужно Мнишеку? Деньги и влияние при дворе. Внешняя и внутренняя политика государства его не волнует. Если в первое время не задевать его интересов, то можно будет воспользоваться им как инструментом влияния на Отрепьева… а потом устранить при случае. Что же делать, такова политика. Теперь оставался еще танец с Мариной.
Чигирев подошел к Марине, предложил ей руку, и они вместе вышли в центр зала.
— Ваш чин выше, чем у пана Васильева? — тихо осведомилась девушка.
— Нет, чины у нас одинаковые, — спокойно ответил Чигирев.
— Но пан не боится касаться своей будущей государыни, — кокетливо заметила она.
— Пан — верный слуга государя и государыни, но не холоп.
— А мне говорили, что все русские — холопы, — Не все, пани. У некоторых есть честь и чувство собственного достоинства.
— Очень плохо, — злобно сверкнула глазами Марина.
Чигирев еле успел выполнить поклон, предваряющий танец, настолько он был поражен услышанным. Такого поворота он не ожидал.
Завершив менуэт, партнеры галантно раскланялись друг с другом и разошлись. Когда Чигирев приблизился к русской делегации, Васильев негромко сказал ему:
— Аки басурман ведешь себя. Стыдно.
— Чего же стыдно? — удивился Чигирев. — Это Краков, мы послы. В чужой монастырь со своим уставом не ходят. А чтобы на равных быть, должны мы здешний обычай блюсти.
— Негоже нам, православным, под басурман рядиться, — проворчал Васильев. — Мы в истинной вере и православном благочестии пребываем да под природным царем ходим. А эти в латынстве погрязли, да, смешно сказать, сами царя себе избирают. Тьфу, нечистая сила! Не бывать нам равными.
— Так чего же ты перед этими басурманами так унижался?
— Да не перед басурманами я унижался, а почтение нашей государыне выказывал. А на басурман этих мне плевать. Я даже столы для нашего посольства отдельные поставить истребовал, чтобы вместе с ними не сидеть. И ты к нам садись, коли православный.
— И не подумаю, — фыркнул Чигирев.
Васильев смерил его таким взглядом, словно хотел испепелить на месте, однако сказать ничего не успел. Как раз в этот момент распахнулись двери, ведущие во внутренние покои замка, и распорядитель бала объявил:
— Его величество король Речи Посполитой Сигизмунд Третий Август.
Сразу за этим в зал вышел Сигизмунд. Его сопровождали трое сановников, среди которых Чигирев с изумлением узнал Басова.
Подойдя к Юрию Мнишеку, Чигирев негромко осведомился:
— Прошу вас, подскажите, кто эти трое, сопровождающие его величество?
— Самый старший, — начал Мнишек, — гетман Станислав Жолкевский. Один из лучших наших военачальников. Тот, что помоложе, с пышными усами, Лев Сапега, канцлер. А третий — пан Игорь Басовский, советник его величества. Он русин, говорят даже, бежал при царе Борисе из Московии и принял католичество. Он безумно разбогател на торговле солью и пряностями.
— Ах, Юрий, мой друг, — король шел прямо на Мнишека, — примите мои поздравления.
— Благодарю вас, ваше величество, — склонился в поклоне Мнишек. — Позвольте представить московского посланника при святейшем престоле пана Сергея Чигирева.
— Московит? — король с удивлением воззрился на Чигирева. — Должен признаться, европейская одежда вам к лицу, пан Чигирев. Понравился ли вам Ватикан?
— Святой престол великолепен, ваше величество, — улыбнулся Чигирев.
— Не захотели ли вы перейти в католичество? — осведомился король.
— Я с чрезвычайным уважением отношусь к католической церкви, но пока не готов, — ответил Чигирев, проклиная про себя бестактность венценосца, который, похоже, уже возомнил себя теневым правителем России. Пока теневым.
— Очень жаль, — выпятил нижнюю губу Сигизмунд. — Ну что же, господин посланник, я надеюсь, мы еще увидимся.
Он коротко поклонился, и Жолкевский не выразил никакого интереса к московскому посланнику и последовал за монархом. Сапега мельком скользнул по Чигиреву взглядом и тоже направился за королем. Чигирев нашел глазами Басова. Тот уже где-то подцепил молодую румяную и необычайно симпатичную панночку и увлеченно рассказывал ей какие-то смешные истории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
«Все-таки здесь совсем иное отношение к войне, — подумал вдруг Чигирев. — Для них это часть быта, естественный фон жизни. Да и воюет-то, по сути, небольшая кучка профессионалов. Все остальные заняты своими делами. Крестьяне возделывают поля, ремесленники работают в мастерских, священники молятся. Какой-то незыблемый порядок вещей, который, кажется, может существовать веками. Собственно, то же самое и в Австрийской империи, я ведь её уже дважды проехал вдоль и поперек! И в Московии годуновской примерно то же чувствовалось. Феодализм. Все по учебнику.
Но не все передают учебники. Как рассказать про вонь узких улиц, по которым непрерывно текут нечистоты, выливаемые жителями прямо из окон? Про неизменно присутствующий на любом постоялом дворе, на большинстве улиц дикий запах, смешивающий в себе «благовония» навоза, сена, конского пота, человеческих немытых тел? Как передать надменный взгляд и гордую осанку немецкого дворянина, полностью уверенного, что он и есть соль земли и хозяин жизни, хотя он давно уже промотал все деньги и полностью зависит от еврейского банкира, суетливого, подобострастного, но богатого, как Крез? Как объяснить разгул и расточительство польских магнатов и бесшабашность шляхты, и на пир, и на сечу идущих с одинаковыми воплями восторга? Как передать помпезность здешних монарших дворов, соревнующихся друг с другом в роскоши, насаждающих абсолютизм, собирающих в единый кулак раздробленные феодальные земли? И как рассказать об амбициях уже нарождающейся буржуазии: крупных купцов, мануфактурщиков, судовладельцев, уже почувствовавших свою силу, уже желающих самим диктовать законы? Всего этого не поймешь до конца, пока не увидишь сам».
Чигирев остановился в лучшей гостинице Кракова. Посланный на разведку слуга вернулся с вестью, что русское посольство под водительством дьяка Афанасия Васильева уже давно прибыло в Краков и поселилось в королевском замке. А нынче оно в полном составе находится на приеме в честь заочного венчания и отъезда в Москву царской невесты. Чертыхнувшись, Чигирев немедленно приказал принести горячую воду в отведенную для него комнату и готовить его костюм для официальных приемов.
Уже через полтора часа он снова сидел в карете, вымытый, надушенный, облаченный в расшитый золотом камзол, штаны и высокие ботфорты, в шляпе с пером и со шпагой толедской стали на боку. Краковский замок медленно надвигался на него. «Вот уж и впрямь, с корабля на бал, — подумал Чигирев. — А ведь сегодняшний прием очень многое значит. Все-таки будущая царица. От ее расположения ко мне зависит вся дальнейшая судьба будущих реформ. Ведь Отрепьев любит эту честолюбивую панночку, обожает до безумия. И ее папаша этим активно пользуется. Можно сказать, веревки вил из самозванца до своего отъезда в Краков. Только после того как он уехал из лагеря Отрепьева, я получил хоть какое-то влияние при дворе. И сейчас, без сомнения, Мнишеки постараются оттеснить от государя всех… себе и ему на погибель. Этого допустить нельзя. Юрий мне не друг, это ясно. А вот с Мариной заключить союз было бы неплохо. Дамочка она своенравная. Игрок. Пройдет немного времени, и она гордо откажется возвращаться в Польшу. Собственному отцу откажет. Королю ответит: «Побывав в достоинстве царском, не могу возвращаться в сословие шляхетское». Предпочтет сначала отправиться к убийце и грабителю Лжедмитрию Второму, а потом со своим любовником Заруцким дойдет до самой Астрахани. Гордая, властолюбивая. Но без союза с ней меня ожидает провал».
В парадном зале замка тихо играла музыка. По надраенному до блеска паркету неспешно фланировали гости. Распорядитель сообщил, что бал уже начался, но король, открыв его, уединился со своими ближайшими советниками для срочного совещания. Поняв, что венценосец, очевидно, получил какие-то срочные сведения о действиях рокошан, Чигирев направился на поиски Афанасия Васильева. Он быстро нашел русскую делегацию. Облаченные в тяжелые одежды, члены посольства стояли у дальней стены и как-то затравленно смотрели на собравшееся общество. Во главе делегации стоял дьяк Афанасий Васильев, высокий статный мужчина. Он надменно взирал на высокородное собрание.
— Здравствуй, Афанасий, — подошел Чигирев к Васильеву. — Вот, еле поспел.
— Здравствуй, Сергей, — поклонился ему в ответ дьяк. — Рад, что ты приехал столь споро. Государыня наша скоро будет.
— Ты уж видел ее? — поинтересовался Чигирев, — Видывал, — гордо сообщил дьяк. — Нравы здесь басурманские, так что девки незамужние на всяких приемах да балах отплясывают. Тьфу, противно. Но на государыню нашу глаз не нарадуется. Красоты она неописуемой. Кожа бела, глаза как два алмаза, походка легка, голосок ангельский.
— Это хорошо, — Чигирев в замешательстве прикидывал, как может столь восторженное описание соответствовать не слишком лестным отзывам современников об этой женщине. — А ты говорил ли с ней?
— Как можно мне, холопу царскому, с его невестой беседы вести? — изумился Афанасий.
— Да ты же глава посольства?!
— Мне государь император Лжедмитрий Первый в официальных документах именовал себя Российским императором. С точки зрения его современников, это была необычайная наглость. В те годы считалось, что императоры могли быть только в Римской империи, т. е. в Древнем Риме. Императорами признавались также правители Византии как наследницы Древнего Рима. Именно поэтому императором именовался только император Священной Римской Империи (позже Австрийская империя), поскольку данная страна так же претендовала на наследие Рима.
Дмитрий Иоаннович в великой милости своей дозволил его царскую невесту здесь, в Кракове, встретить да в бережении на Москву привести. А разговоры вести с ней — уж не мое холопское дело. А ты, Сергей, почто сюда прибыл? Тебя же послом в Рим отряжали.
— Да выполнил я государев наказ в Риме. Мне император наш и повелел в Краков ехать да к посольству твоему присоединяться.
— Вот оно как, — протянул Васильев, очевидно, лихорадочно соображая, должен ли он подчиняться теперь Чигиреву, или Чигирев сам поступил в его распоряжение.
— В царевой грамоте писано быть при твоем посольстве да своими делами ведать, — быстро добавил Чигирев, прекрасно зная, как надменно ведет себя дьяк по отношению к тем, кого считает ниже себя самого.
— Ну коль так, то все сделаем, как государь повелел, — развел руками дьяк.
Мысль, что рядом с ним в посольстве окажется человек, который не будет ни подчиняться ему, ни командовать им, дьяку явно не понравилась, и это отразилось на его лице. Но отразилось лишь на мгновение. Овладев собой, Васильев тут же расплылся в подобострастной улыбке. Если вновь прибывший не был отдан ему в подчинение, то есть не становился его холопом, следовало быть с ним любезным. Мало ли что…
Внезапно по толпе пробежал шорох. Все взоры обратились к входной двери. Оглянувшись, Чигирев увидел, что в зал входит сомборский воевода Юрий Мнишек с дочерью. Мнишека Чигирев видел неоднократно, еще во Львове, в период формирования войска Отрепьева. О Юрии у него сложилось впечатление, как об отъявленном прохвосте и авантюристе, не готовом, однако, рисковать по-крупному, но всегда способном подшакалить и утащить то, что плохо лежит. Он был не поляком, а чехом. Его семейство перебралось в Речь Посполитую еще при Сигизмунде Втором и активно занялось дворцовыми интригами. Самому Юрию удалось войти в ближайшее окружение короля. Нажился он при этом непомерно. Говорили, что, когда Сигизмунд Второй скончался, Мнишеки вывезли из королевского замка несколько возов разного добра. Обворовали замок так, что короля даже хоронить было не в чем.
Стефан Баторий недолюбливал Мнишеков и удалил их от двора. А вот при Сигизмунде Третьем проходимцы снова оказались в фаворе, и Юрий Мнишек часто мелькал при дворе.
Марину Чигирев увидел впервые. Облаченная в дорогое, расшитое золотом платье, она гордо ступала по паркету королевского замка. По всему было видно, что девушка уже осознала себя царицей московской, стоящей неизмеримо выше всех окружавших ее в этот момент шляхтичей и магнатов. Была она чрезвычайно мала ростом, стройна, если не сказать худа. Молодое и в общем миловидное лицо несколько портил непропорционально высокий лоб и крючковатый тонкий нос, придававший всему облику царской невесты хищное выражение. При всем желании Чигирев никогда не смог бы признать Марину красивой или просто симпатичной. Впрочем, он прекрасно понимал, как легко смогла эта опытная придворная львица вскружить голову Отрепьеву, знавшему только московских гулящих девок да разбитных запорожских жинок.
— Вот она, государыня наша! — взвизгнул Васильев и, путаясь в полах шубы, заспешил навстречу Мнишекам. Надменность и достоинство мгновенно слетели с него. Чигирев двинулся следом, но все же порядком отстал.
— А вот и посол царя Дмитрия, Афанасий Васильев, — громко произнес Юрий, завидев приближающегося к нему дьяка.
— Здравствуй, государыня, здравствуй, боярин, — поклонился Афанасий в пояс Марине и ее отцу.
— Здравствуй, Афанасий, — ответил ему Мнишек по-русски, в то время как Марина присела в реверансе. — Рад тебя видеть. Я полагаю, что как посланец московского государя ты имеешь право на первый танец с моей дочерью.
— О, негоже такому малому и незначительному человеку, как я, танцевать с будущей государыней московской, — воздел глаза к небу дьяк.
— Ну что же, тогда хоть в зал ее введи, — слегка смутился Мнишек.
— Такая честь для меня, такая честь, — засуетился Васильев. Он торопливо полез в карман, достал оттуда платок, обмотал им руку и подал Марине. Поймав на себе удивленный взгляд девушки, он громко объявил: — Негоже смерду до государыни касаться.
Марина сдержанно улыбнулась, явно польщенная таким обращением.
— Ах, матка бозка, он же посол великой страны, — вздохнул стоявший рядом с Чигиревым шляхтич. — Нельзя же так унижаться! Видно, правду говорят, что все русские — холопское племя.
Услышав эти слова, Чигирев скрипнул зубами и вышел вперед. Галантно поклонившись Мнишекам, он сказал по-польски:
— Здравствуйте, пан Юрий. Рад вас видеть.
— Ах, пан Сергей, — деланно улыбнулся Мнишек. — Я тоже рад вас видеть. Какими судьбами вы здесь?
— Дьяк Сергей Чигирев, посол его императорского величества в Риме, прибыл лишь сегодня, — пояснил Васильев, — и, по указу императора, должен отбыть на Москву вместе с моим посольством.
— Очень рад, — деланно улыбнулся Мнишек. — Марина, позволь тебе представить моего старого знакомца Сергея Чигирева. Он прибыл на службу к Дмитрию еще во время формирования войска во Львове и все это время верно служил своему государю.
— Очень приятно, — Марина сделала реверанс Чигиреву.
— Рад познакомиться с вами, пани, — поклонился ей Чигирев. — Позвольте пригласить вас на танец.
По рядам окружавших их шляхтичей пробежал легкий ропот. Васильев устремил на Чигирева испепеляющий взгляд.
— Я, право, чрезвычайно польщена, — притворно улыбнулась Марина. — Первый танец сегодня ваш, господин посланник.
Она кивнула Васильеву и прошла с ним в бальный зал. Чигирев в паре с Юрием Мнишеком направился следом.
— Вы, кажется, сделали неплохую карьеру, господин посланник, — заметил Мнишек.
— Я личный советник государя, — ответил Чигирев, — и льщу себя мыслью, что буду так же полезен государыне.
— У нас много хороших советчиков, — усмехнулся Мнишек.
— Но не много знающих настоящую Московию. Кроме того, я уже предложил государю прожекты, как сделать стану более сильной и влиятельной. Безусловно, интересы Московии — это отныне и ваши интересы.
— Ну, если предлагаемые прожекты не повредят Мнишекам персонально, — Юрий внимательно посмотрел на собеседника.
— Интересы Мнишеков будут соблюдены, — заверил его Чигирев.
— В этом случае Мнишеки только поддержат хорошего советника при царской особе, — чуть помедлив, ответил Юрий.
Чигирев улыбнулся. Он только что одержал небольшую победу. Заверив царского тестя в своей лояльности, он добился того, чтобы тот не противодействовал его начинаниям в политике. Ведь что по сути нужно Мнишеку? Деньги и влияние при дворе. Внешняя и внутренняя политика государства его не волнует. Если в первое время не задевать его интересов, то можно будет воспользоваться им как инструментом влияния на Отрепьева… а потом устранить при случае. Что же делать, такова политика. Теперь оставался еще танец с Мариной.
Чигирев подошел к Марине, предложил ей руку, и они вместе вышли в центр зала.
— Ваш чин выше, чем у пана Васильева? — тихо осведомилась девушка.
— Нет, чины у нас одинаковые, — спокойно ответил Чигирев.
— Но пан не боится касаться своей будущей государыни, — кокетливо заметила она.
— Пан — верный слуга государя и государыни, но не холоп.
— А мне говорили, что все русские — холопы, — Не все, пани. У некоторых есть честь и чувство собственного достоинства.
— Очень плохо, — злобно сверкнула глазами Марина.
Чигирев еле успел выполнить поклон, предваряющий танец, настолько он был поражен услышанным. Такого поворота он не ожидал.
Завершив менуэт, партнеры галантно раскланялись друг с другом и разошлись. Когда Чигирев приблизился к русской делегации, Васильев негромко сказал ему:
— Аки басурман ведешь себя. Стыдно.
— Чего же стыдно? — удивился Чигирев. — Это Краков, мы послы. В чужой монастырь со своим уставом не ходят. А чтобы на равных быть, должны мы здешний обычай блюсти.
— Негоже нам, православным, под басурман рядиться, — проворчал Васильев. — Мы в истинной вере и православном благочестии пребываем да под природным царем ходим. А эти в латынстве погрязли, да, смешно сказать, сами царя себе избирают. Тьфу, нечистая сила! Не бывать нам равными.
— Так чего же ты перед этими басурманами так унижался?
— Да не перед басурманами я унижался, а почтение нашей государыне выказывал. А на басурман этих мне плевать. Я даже столы для нашего посольства отдельные поставить истребовал, чтобы вместе с ними не сидеть. И ты к нам садись, коли православный.
— И не подумаю, — фыркнул Чигирев.
Васильев смерил его таким взглядом, словно хотел испепелить на месте, однако сказать ничего не успел. Как раз в этот момент распахнулись двери, ведущие во внутренние покои замка, и распорядитель бала объявил:
— Его величество король Речи Посполитой Сигизмунд Третий Август.
Сразу за этим в зал вышел Сигизмунд. Его сопровождали трое сановников, среди которых Чигирев с изумлением узнал Басова.
Подойдя к Юрию Мнишеку, Чигирев негромко осведомился:
— Прошу вас, подскажите, кто эти трое, сопровождающие его величество?
— Самый старший, — начал Мнишек, — гетман Станислав Жолкевский. Один из лучших наших военачальников. Тот, что помоложе, с пышными усами, Лев Сапега, канцлер. А третий — пан Игорь Басовский, советник его величества. Он русин, говорят даже, бежал при царе Борисе из Московии и принял католичество. Он безумно разбогател на торговле солью и пряностями.
— Ах, Юрий, мой друг, — король шел прямо на Мнишека, — примите мои поздравления.
— Благодарю вас, ваше величество, — склонился в поклоне Мнишек. — Позвольте представить московского посланника при святейшем престоле пана Сергея Чигирева.
— Московит? — король с удивлением воззрился на Чигирева. — Должен признаться, европейская одежда вам к лицу, пан Чигирев. Понравился ли вам Ватикан?
— Святой престол великолепен, ваше величество, — улыбнулся Чигирев.
— Не захотели ли вы перейти в католичество? — осведомился король.
— Я с чрезвычайным уважением отношусь к католической церкви, но пока не готов, — ответил Чигирев, проклиная про себя бестактность венценосца, который, похоже, уже возомнил себя теневым правителем России. Пока теневым.
— Очень жаль, — выпятил нижнюю губу Сигизмунд. — Ну что же, господин посланник, я надеюсь, мы еще увидимся.
Он коротко поклонился, и Жолкевский не выразил никакого интереса к московскому посланнику и последовал за монархом. Сапега мельком скользнул по Чигиреву взглядом и тоже направился за королем. Чигирев нашел глазами Басова. Тот уже где-то подцепил молодую румяную и необычайно симпатичную панночку и увлеченно рассказывал ей какие-то смешные истории.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40