Бора
задержал взгляд на бледном лице умиравшего, стараясь не смотреть на
зияющие раны в груди и животе.
"Возьми его. Пожалуйста. И - перестрой мой храм, когда ты
вернешься. Ты это зделаешь. я знаю."
Бора сжал руку священника, жалея, что ничем не может ослабить его
страдания. Возможно, боль еще не достигла его, но при таких ранах,
когда это произойдет -
Иврам улыбнулся, будто мысли Боры были написаны в воздухе. "Не
беспокойся, Бора. У нас, слуг Митры, свои дороги."
Он начал бормотать молитвы на странном гортанном языке. В
середине четвертой он закусил губу, закашлял и закрыл глаза. Он успел
произнести несколько слов пятой молитвы и перестал дышать.
Бора стоял на коленях около священника, пока Кемал не положил
руку ему на плечо.
"Пошли. Мы не можем оставаться и ждать пока не проголодаются
демоны."
"Я не оставлю его здесь!"
"А кто хочет так поступить?"
Бора увидел, что другие нераненные мужчины сняли плащи. Кемал
снимал свой, когда Бора остановил его. "Подожди. Я услышал лошадь на
холме. Вы спасли Виндмастера?"
"Я освободил его. Остальное он сделал сам. Я всегда говорил, что
у этой лошади больше мозгов, чем у большинства людей!"
Не говоря уж о большей силе и скорости по сравнению с другими
деревенскими скакунами. "Кемал, нам нужен кто-нибудь, чтобы съездить в
Форт Жеман. Ты можешь?"
"Позвольте мне напоить Виндмастера и я отправлюсь."
"Митра-" слова застряли в горле Боры. Он не будет славить Митру
сегодня, когда бог позволил своему хорошему слуге Ивраму умереть как
собака.
* * *
Конан пробрался за дымоходом. В толпе сейчас зажгли достаточно
факелов, чтобы хорошо разглядеть все необходимое. Возможно даже
слишком много. Если он видит, то и его можно увидеть, хоть он и
намазался углем из камина в комнате Иллианы.
И толпа, и люди Ачмаи остались там,где он их видел в прошлый раз.
Скорее всего они и не пойдут дальше, пока он не вынудит их.
Пришло время сделать это.
Конан пробрался по крыше к заду дома и прокричал, "Все в порядке!
Мы завладели конюшнями. Оттуда им не будет угрожать опасность!"
Когда он вернулся назад, Конану слышал с удовольствием крик из
рядов людей Ачмаи.
"Кто это сказал? Сержанты посчитайте своих людей!"
Конан немного подождал, затем заорал , имитируя голос сержанта,
"Ха! У меня двое пропало."
Затем , имитируя капитана: "Эти городские свиньи сбежали в ними.
Обнажить сабли! Это два оскорбления Лорду Ачмаи!"
Злые возгласы сбитых с толку людей пронеслись вдоль рядов воинов
Ачмаи. Конан повысил голас, имитируя молодого: "Наемные сабли Ачмаи
хотят спасти своих друзей-колдунов. Хорошо, получите, насильники
овец!"
Над толпой пролетела, брошенная крепкой рукой Циммерийца,
черепица с крыши. Она врезалась в ряды наездников Ачмаи и вышибла
одного воина из седла.
"Глупцы!" прокричал капитан. "Мы друзья. Мы хотим - "
Его протесты пришли слишком поздно. Вслед за черепицей Конана
полетели камни. Лошадь попятилась, выбросив наездника из седла.
Товарищи упавших обнажили сабли и пришпорили лошадей. Они достигли
толпы и начали топтать людей.
В ответ толпа зашевелилась, как потревоженный клубок змей, и
заревела, как берлога голодных медведей. Один лысый ткнул факелом в
морду лошади. Она сбросила наездника, который исчез в дюжине рук,
сомкнувшихся над ним. Раздался крик, который также неожиданно
прекратился.
Драка между людьми Ачмаи и толпой пролила уже достаточно крови.
Примирение займет больше времени, чем требуется Конану и его людям ,
чтобы выбраться из города.
Конан подбежал к задней стене дома, не боясь больше быть
увиденным. "Поехали!" закричал он у дверей конюшни. Она отворилась, и
Раина вывела остальных на улицу.
Иллиана вышла последней. Когда она вышла на улицу, проклятья и
крики сказали Конану, чтоулица не совсем пуста. Иллиана махнула рукой,
пригнулась к гриве и пришпорила коня.
Конан прыгнул с крыши дома на крышу деревянного навеса,
кувыркнулся и скатился на кипу соломы. Взлетел в приготовленную
лошадь, не тронув уздечки.
ОН пустил лошадь в легкий галоп и обнажил саблю. Прохожим
казалось, что чернолиций Циммериец - демон, вызванный колдуньей. Они
ненавидели ведьм, но их жизнь была им дороже. И они с криками
разбегались в стороны.
Конан направился в сторону противоположную выбранной Иллианой и
не замедлялся, пока не выехал за город. Он поступил верно, так как его
заметили и позади него маячили огни погони.
Конан убрал саблю и отвязал лук. Темнота не помешала ему. Он
изуродовал три лошади и освободил одно седло, прежде чем
преследователи мудро решили оставить его в покое.
Конан прикрепил лук, посчитал стрелы, затем спешился, чтобы дать
отдохнуть и напиться лошади. Сам опустошил остатки хозяйского вина,
выбросил бутыль, снова оседлал лошадь и пустил ее рысью.
Еремиус поднял посох. Серебряный набалдашник нес на себе выбоины
и царапины, оставшиеся от его путешествия через скалы и землю, Но это
не повредило его силе.
На другом запястье горел Камень все тем же ровным сиянием, слегка
приглушенным рассветом. Снова и снова он размышлял, неужели Иллиана
хочет повредить его Камню даже ценой собственного? Этот вопрос он
непременно ей задаст, когда придет время выжимать из нее все ее
знания.
Главное, чтобы в это утро его Камень не трогали. Он смог бы
восстановить некоторую часть своей победы. Не всю, так какслишклм
много селян осталось вживых, но достаточно, чтобы дать новое сердце
его человеческим слугам и даже Трансформированным, если их мозги
смогут схватить то, что они увидят.
Еремиус положил набалдашник посоха на Драгоценность. Впыхнуло
пламя, расширилось, а затем сжалось в шар и полетело через деревню. Он
полетел вперед вверх по склону за деревней.
"Да здравствует Мастер!"
Человеческие крики смешались с горланным воем Трансформированных.
Гребень холма задрожал, подался вперед, затем взорвался на сотни
валунов, каждый размером с хижину.
Конец этому трижды проклятому храму!
Если бы человек был жив, он принял бы такую же страшную смерть, как
Иллиана. Он и юноша, который помогал ему разбрасывать Порошок и
освобождать селян!
Ерумиус узнал бы их, увидь он их снова. Он вырвет у них лица
прежде, чем позволить Трансформированным разорвать их тела. И
медленно. Трансформированные пока не научились любить агонию своих
жертв, их научат.
Тем временем-
Посох и Камень опять встретились. Один, два, три шара
иузумрудного огня прыгнули вперед. Они образовали треугольник,
двинувшийся к деревне. Наконец, он уселся на крышах трех домов.
В местах их посадки из камней вырвалось пламя. Еремиус поднял
посох и Камень в последний раз и над огнями поднялся лиловый дым.
Каменный огонь по природе бездымен. Еремиус хотел изобразить в
небе судьбу Малиновых Ключей для всеощего обозрения.
Мариам подняла глаза от мертвого лица Иврама к восточному небу.
Они были красные, но сухие. Как бы она не плакала, к приходу Боры
слезы закончились.
"Ребенок," дрожащим голосом произнесла он.
"Кто?" Бора понимал, что у него самого голос напоминал кваканье.
Ему казалось , что сон - вещь, о которой рассказывают легенды, не
доступна простому смертному.
"Хозяин демонов. Жестокое дитя, которое не может победить,
поэтому уродует игрушки."
"Просто он не может изуродовать нас," пробормотал Бора и
зашатался.
Две сильные руки обхватили его и плавно опустили на землю. "Сядь,
Бора. Я позабочусь о тебе."
Он будто издалека слышал клацанье металла о металл и шелест
приливаемой воды. Из воздуха возникла и подплыла к его лицу чашка
вина, пахнущего травами.
"Это поссет. Пей."
"Ты должен спать. Ты нам нужен со своими мозгами." Одна рука,
слишком сильная, чтобы ей сопротивляться, сжала голову Боре, вторая -
поднесла чашку к губам. Сладкое вино и целебные травы поглотили его
ощущения, а затем и волю. Он выпил.
Сон опустился на него задолго до того, как опустела чашка.
Конан достиг места встречи с первыми лучами солнца. Раина спала,
Десса и Массоуф нашли достаточно сил для очередной ссоры, и только
Иллиана приветствовала его.
Казалось она восстановила всю свою силу и потеряла десять лет. Ее
шаг, когда она спускалась навстречу, был легок, подобно шагу ее
волшебного образа.
"Неплохо, Конан, если ты примешь мои похвалы. Это была настолько
хорошая работа, что даже волшебница ее признает."
Не похоже на себя, Конан улыбнулся. "Благодарю тебя, Иллиана. Ты
узнала что-нибудь нового о нашем друге Еремиусе?"
"Только то, что он снова командовал Камнем, как и я. Это не так
плохо. Некоторая часть - что я чувствовала прошлой ночью - сказало
мне, что его Камень был в опасности."
"А разбить Камень Еремиуса будет означать победу нд ним?"
"Слишком дорогой ценой. Драгоценности - величайшие создания всей
магии. Измельчитьи х в порошок словно гальку, значит потерять все,
чему можно научиться, если их объединить и мудро использовать - я буду
чувствовать себя с запятнанными руками, если приму в этом участие."
Конан едва совладал со своим языком. Он уже чувствовал себя не
чистым от слишком долгого общения с магией. Сейчас он почувствовал
острый приступ подозрения. Возможно Камни и могут многому научить
способного к этому. Однако вполне вероятно, это будет то, чему их
создатели или открыватели хотели научить.
Часть его мыслей наверное отразилось на его лице, так как Иллиана
попробовала развеять сомнения. "Также говорят, что разрушение одного
Камня делает второй гораздо более опасным, так как он становится не
управляемым."
"Большую кучу "говорят" тащут за собой эти Камни! А ты не узнала
немного правды, пока ты училась с Еремиусом?"
Иллиана побледнела, казалось она задыхается. Конан вспомнил совет
Раины и начал извиняться.
"Нет," сказала Иллиана. "Ты имеешь право спросить. Право, которое
я жалую немногим. Я также имею обязанность ответить. Я изучила столько
сколько смогла, но Еремиус мало мне помогал. То, что он хотел, чтобы я
знала, - другое дело."
Она встряхнулась, как мокрая собака. Кошмары ее покинули. "Куда
мы теперь отправимся, Конан?"
"Форт Жеман и быстро."
"Гарнизон нас встретит нелюбезно, если мы не воспользуемся именем
Мишрака."
"Когда-нибудь нам все равно придется сделать это. Мы приблизились
к горной местности, где нужны горные лошади. Кроме того, мы должны
оставить Дессу среди достаточного количества мужчин, чтобы она была
счастлива!"
Отт смеха Иллианы Раина по кошачьи потянулась и начала
пробуждаться.


Часть тринадцатая
Закатывающееся солнце горело над горизонтом. В сад командира
Форта Жеман проникали пальцы голубой тени. Позади одного из розовых
кустов, посаженных его предшественником, Капитан Шамил повернулся к
Якоубу.
"Должно еще что-то быть кроме того, что ты мне рассказал, мой
молодойй друг," прорычал Шамил.
Якоуб развел руки, показывая, что он ничего не утаил. Неужели
этот глупец собирается искать мудрость в столь не подходящее время?
"Почему я должен врать тебе? Даже если так, неужели
очаровательная женщина в твоей постели стоит мало?"
"Если он действительно так очаровательна, как ты сказал.
Напоминаю тебе, что я пока не видел женщин, даже одетых."
В голосе Якоуба появились нотки злобы. "Тебе надо напомнить, как
долго ты нам служишь? И как на это посмотрит Мугра-хан? И как легко
ему будет об этом узнать?"
Якоуб не ожидал получить такого в ответ. Это была суровая улыбка,
раскинутые руки и пожимание плечами.
"Я ничего не забыл. Это может ты что-то забыл. Мой заместитель
Хезал не в нашей компании. А если меня удалят, он будет во главе Форта
Жеман."
"Кого волнует, что эта породная болонка может сделать или оставит
не сделанным?"
"Хезал меньше болонка и гораздо больше волк, чем ты думаешь. Люди
это знают. Они последуют за ним, даже если это будет против нас."
Если бы я только был уверен, что он говорит правду!
Хезаль казался не более, чем пустой сын высокопоставленной особы,
отбывающей срок на передовой перед возвращением на более
комфортабельный пост поближе к двору. Иметь такого во главе Форта
Жеман значило крупный успех. Под его командованием форт наверняка не
выдержит удара слуг Еремиуса.
Тогда вся провинция будет охвачена восстанием или страхом. Чем
больше угроза, тем большую армию вышлют ей навстречу. Чем больше
армия, тем больше людей под управлением Лорда Хаумы. Чем больше людей,
тем больше мощь Лорда, когда он решит действовать. Если Шамил сказал
правду, однако, Хезал сможет хорошо управлять Фортом, и кроме того не
присоединится к группе Лорда Хаумы. Якоуб сделал вид, что
рассматривает кремово-желтую розу с глубокой сердцевиной , пока
оценивал риск. Он помнил слова своего отца, " помни, решение на войне
всегда игра. Различие между мудрым капитаном и глупым в том, сколько
ты ставишь на карту."
Якоуб решил остаться мудрым. Он не мог поставить на карту
власть над Фортом Жеман.
"Я не буду командовать или просить. Я просто предложу мою помощь
в отвлечении стражи Раины. Раз она знает, что они смотрят не туда, она
станет горячей для твоей постели."
"Теперь кажется ты начал разумно говорить. Какого рода помощь?
Если ты пытаешься меня убедить, что ты можешь вырубить всю семью
купца-"
"Я глупец? Я кажется думал, что это ты?"
Я лучше воздержусь от ответа."
Якоуб вздохнул. Боязнь поражения приводила к усталости от общения
с такими как Шамил. Каря так на них не походила чистотой своих мыслей
, тела и сердца. Ее невозможно не любить.
Не возможно также не задуматься. Когда победа увенчает знамена
Хаумы, он сможет ей предложить больше, чем она могла когда либо
мечтать. Простит ли она то, что он сделал, чтобы получить
предложенное ей?
Якоуб потряс конечностями. "Хорошо, я не думаю , что ты глупый, и
боги меня таким не сделали. Я могу свободно распоряжаться со своим
кошельком. Это должно заставить стражей леди посмотреть другую дорогу
на ночь и потом затихнуть. У тебя есть готовых подраться воинов, в
случае, если мое золото, не выполнит задуманного?"
"Если ты им заплатишь."
"В разумных пределах."
Цену , на которой они остановились, назвать такой было нельзя.
Якоуб подумал, что если дела идальше так пойдут, то перед Лордом
Хаумой встанут два выбора - либо забрать престол, либо сесть в тюрьму
за неуплату долгов!
Точнее, цена зависила от сопротивления, которое наемники
встретят. Якоуб не думал, что их много останется в живых после встречи
с саблей Циммерийца. Это было не важно пока Циммериец жив.
Иллиана станет легкой добычей, когда Конан будет мертв, а Раина -
игрушкой гарнизона. Добыть Камень Курага и переправить его Еремиусу
будет по-крайней мере представимым для быстрого на клинок, ум и ноги
человека. Даже если Якоуб сам не сможет схватить Камень и получить
награду от Еремиуса, победа будет гораздо ближе.
Пальцы тени поглотили уже весь двор, когда Якоуб покинул
гарнизон. Он повернул к своему сектору при начавшем темнеть небе и
поднимающемся ветре. Когда он закрывал ставни своей комнаты, он
услышал его вой наверху. На башне трепетало знамя Турана, черное на
фоне огня закатывающегося солнца.
"Все в порядке," донесся из-за спины Конана голос Раины.
Конан закончил поворот более плавно, чем начал. "Не выскользай не
из-за чьей спины здесь, Раина. Он может закончить свой поворот с
саблей в руке, готовый всадить ее в твои кишки."
"Мужчины не такие дураки."
"Ветераны не дураки. За других не отвечу. Но сейчас, когда воины
наслушались историй о демонах, а многие потеряли своих друзей, они
вправе ждоть врага отовсюду."
"Я буду осторожнее." Она поднялась на цыпочки и поцеловала
Конана, который на расстоянии мог сойти за целомудренный. Поцелуй
взбудоражил Циммерийскую кровь. Руки сами собой обняли ее.
Постепенно вернулось самообладание. "Ну ладно, сестра моей
госпожи," усмехнулся он. "Нам не надо вызывать подозрение."
"Действительно. Честь семьи не поощряет ухаживания караванного
охранника."
"Я не всегда был тем , что я сейчас, Раина," сказал Конан , все
также смеясь.
"Это настолько же определенно, как все может быть," ответила
Раина. Она мягко оттолкнула его прочь. Ее руки выдавали волнение,
хотя лицо озарялось улыбкой.
Оба знали, что приветливая встреча в Форте Жеман без упоминания
имени Мишрака могла означать либо неожиданную удачу, либо
замаскированную ловушку. Пока они точно не знали ответа, они
предпочитали продолжать играть маскарад сколь возможно долго. Если бы
они смогли родержаться в таком образе все свое пребывание в Форте, это
могло бы ввести в заблуждение приготовивших сеть, которые в конце
концов набросят ее слишком поздно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25