Новый японский посол Сигемицу вручил свои верительные грамоты 7 декабря. На следующий день состоялась беседа между новым послом и Литвиновым. Рассматривались все вопросы, связанные со взаимоотношениями между Японией и СССР. Конечно, обсуждался вопрос и о японо-германских переговорах и заключении соответствующего соглашения между этими странами. При этом Литвинов, очевидно, ценя и свое время, и время посла, был откровенен: «Мы знаем текст этого соглашения со всеми его приложениями. Мы считаем совершенно тщетным всякие попытки заверить, что заключенное соглашение направлено против Коминтерна, а не против СССР. На эту тему в интересах экономии времени лучше не дискутировать…»
Что оставалось делать японскому послу во время этой беседы? Пришлось заявить, что он чрезвычайно сожалеет о том, что господин Литвинов не считает возможным принять то официальное разъяснение, которое было дано японским министром иностранных дел о том, что секретного соглашения не существует. Поскольку японский посол оставался, выражаясь обывательским языком, при своих интересах, нужно было поставить все точки над «i» и закончить дискуссию по этому щекотливому вопросу. Ответ Литвинова был корректным, сдержанным и не оставлял никаких кривотолков: «Я бы очень советовал господину Арита не настаивать на отсутствии секретного соглашения, ибо мы можем в конце концов решиться на опубликование документов, которые выставят в странном свете заверения господина Арита нам и другим правительствам».
Намек был ясно понят не только новым японским послом, но и Арита. После этого заявления Литвинова все выступления японского министра иностранных дел по поводу германо-японских переговоров сразу же прекратились.
В заключение, пожалуй, можно сослаться не на официальные дипломатические документы, а на мнение руководителя разведывательной организации в Японии. В своих воспоминаниях, написанных в тюрьме Сугамо, он отмечал: «В отличие от Берлина и Вашингтона Москва лучше знала все, что касалось положения в Китае и Японии, поэтому ее нельзя было ввести в заблуждение. Знания, которыми обладал Советский Союз в отношении проблем Дальнего Востока, были намного выше тех, которыми располагали американское и германское правительства».
Выступление Литвинова на съезде и его беседа с японским послом были завершающим этапом разведывательной деятельности группы Зорге в 1936 году.
Информация, поступавшая из Токио, не только уходила «наверх» и докладывалась Ворошилову и Сталину, но и на самый дипломатический «верх» наркому Литвинову и его первому заму Стомонякову. И использовалась она в полной мере в самый подходящий момент. В этом и была высшая полезность разведки (военной и политической) – не только проинформировать высшее руководство страны, но и использовать полученную информацию на высшем дипломатическом уровне и так, чтобы поднять международный престиж своей страны. Конечно, Зорге не мог знать о содержании беседы Литвинова с новым японским послом. В газетах появилось только короткое сообщение о встрече, а все остальное упрятали в архив. Но о выступлении Литвинова на съезде он знал. Об этом писали все немецкие и японские газеты. И такой проницательный разведчик, как «Рамзай», прекрасно понял, что нарком использовал, в рамках допустимого, его информацию о секретных японо-германских переговорах. Трудно сейчас сказать, какие чувства он испытывал, читая японские и немецкие газеты, но чувство удовлетворения за отлично проделанную работу у него было. Этим выступлением, конечно невольно, разведчику дали понять, что его тяжелый труд не пропал даром, информацию не отправили в архив, а использовали полностью.
Но информацию, полученную от группы «Рамзая» в 1936 году, использовали не только для дипломатических демаршей. И в Кремле, и на улице Фрунзе в здании Наркомата Обороны понимали, что после заключения пакта и подписания секретного соглашения угроза конфликта на Дальнем Востоке стала более вероятной. Информация Зорге подтверждала этот вывод. Поэтому то соотношение, или, выражаясь современным языком, тот баланс сил между западной и восточной границами, который был достигнут в 1936 году, был сохранен. Крупных перебросок войск и военной техники по Транссибирской магистрали на Восток или на Запад не было.
Огромный регион от Иркутска до Владивостока оттягивал для защиты своих границ 25 процентов численности и вооружения РККА. 25 дивизий из 135 и 290 тысяч человек из 1145 тысяч были расположены на этой территории. 3700 орудий всех калибров и 3200 танков и танкеток прикрывали дальневосточные рубежи. Шесть тяжелобомбардировочных бригад, имевших на вооружении 300 тяжелых бомбардировщиков ТБ-3 и четыре скоростные бомбардировочные бригады, вооруженные 345 новейшими бомбардировщиками СБ, составляли ударную группировку военно-воздушных сил Дальнего Востока. Общее количество самолетов, сосредоточенных на дальневосточных границах, включая авиацию Тихоокеанского флота, составляло 2189.
К 1 января 1937 года численность личного состава дальневосточной группировки войск Красной Армии в полтора раза превышала численность Квантунской армии. По артиллерии, авиации и танкам превосходство Красной Армии было еще большим. Общее превосходство, достигнутое над частями Квантунской армии в 1934–1936 годах, продолжало сохраняться. Увеличивая численность войск в дальневосточном регионе, советское военное руководство учитывало непрерывное увеличение численности и вооружения Квантунской армии, подготовку к войне маньчжурского плацдарма, строительство по направлению к советским границам новых железнодорожных и шоссейных магистралей, сооружение аэродромов, способных принять тысячи боевых самолетов, строительство казарм, могущих вместить новые дивизии, перебрасываемые в Маньчжурию из Японии.
Советское политическое и военное руководство учитывало возможность быстрого сосредоточения японских частей в Маньчжурии в случае начала войны и держало на Дальнем Востоке достаточно мощную группировку войск, чтобы разбить в первых же боях части Квантунской армии и перенести боевые действия на территорию Маньчжурии.
А как оценивали работу разведывательной группы Зорге в Москве в это время? В деле Зорге хранится документ, в котором подробно анализируется работа группы в 1936 году. Вот выдержка из этого документа: «Информации Рамзая по основным вопросам развития японо-германских отношений и военно-подготовительным мероприятиям Германии и Японии были своевременными и полноценными. А, в частности, по вопросам японо-германских отношений и переговоров о военном сотрудничестве дана полная картина содержания и хода переговоров, основанная на ознакомлении с подлинными секретными документами германского посольства. Освещена деятельность японского военного атташе в Берлине Осима, позиция германского генштаба и точка зрения германского посла Дирксена и военного атташе Отта на проблему японо-германского сотрудничества». Оценка, как видно, вполне полная. Можно с уверенностью сказать, что благодаря точной и тщательно перепроверенной информации группы Зорге в Москве о японо-германских секретных переговорах знали практически все. И эта информация была полностью использована и при разработке основных положений внешней политики по отношению к Германии и Японии, и при разработке мероприятий по укреплению западных и восточных границ страны.
В декабре 1936 года Зорге получил сообщение из Москвы. После расшифровки на листке бумаги появились строчки, заставившие сильнее забиться сердце разведчика. Итоговая оценка работы, которую Разведупр давал своей группе в Японии, была очень высокой: «… Не могу не отметить очень полную Вашу информацию во всех стадиях японо-германских переговоров, приведших к соглашению. Вы правильно нас информировали и помогли нам всегда быть на высоте в этом вопросе». В конце стоял номер, обозначавший подпись заместителя начальника Управления Артузова.

* * *

Руководство операцией осуществлялось из московского Центра. Что представлял Раеведупр в 1936-м? Какие люди там работали и кто руководил токийскими разведчиками? Их профессиональная подготовка, их взгляды на операцию, методы работы, анализ и оценки получаемой из Токио информации и документальных материалов? В общем, повседневная московская разведывательная кухня – взгляд изнутри.
На все эти вопросы отвечает человек, попавший в эту организацию в апреле 1936-го и проработавший там до мая 1937-го. Его уволили из Разведупра за «связь с врагами народа».
В январе 1936 года Гудзь был отозван из Японии. По прибытии в Москву выяснилось, что Артузов, направлявший его в Токио, переведен на работу в Разведупр. Обстановка в аппарате органов безопасности, в том числе и в ИНО, была уже тогда крайне нервозная и напряженная. Это сказывалось на приеме возвращавшихся из-за рубежа сотрудников. Вместо долгой и обстоятельной беседы с анализом обстановки в стране пребывания и результатов разведывательной работы – формальная встреча с пустым разговором, путевка в санаторий, и отдыхай до особого распоряжения. Такой подход создавал отчуждение, оскорблял своим невниманием и безразличием прибывающего работника разведки. Именно так к Гудзю отнесся помощник начальника ИНО Горожанин. Поэтому неудивительно, что, вернувшись из санатория, он позвонил Артузову. Артузов поздравил с возвращением и предложил немедленно встретиться у него в Разведупре.
Беседа была оживленной и содержательной. Артузов тут же пригласил начальника 2-го отдела Карина. Более двух часов эти два аса разведки слушали сравнительно молодого по опыту разведчика с нескрываемым интересом и вниманием, засыпав кучей вопросов. Особенно их интересовал жандармско-полицейский режим в стране, бытовые стороны жизни, отношение к иностранцам. В общем, ничего похожего со встречей в ИНО. В результате беседы Гудзю тут же предложили перейти на работу в Разведупр во второй отдел по линии Японии. Конечно, бывший резидент ИНО дал согласие. Артузов был его наставником еще с начала 1920-х, а Карина он знал как опытнейшего разведчика, у которого можно было многому научиться. Артузов договорился с начальником ИНО Слуцким, и все бумаги были написаны, подписаны и отправлены по инстанциям. Новый сотрудник 2-го отдела приступил к работе, не дожидаясь итогового приказа. Только 21 июля нарком обороны Ворошилов подписал совершенно секретный приказ № 00575: «Гражданин Гудзь Б. И., прибывший из НКВД, определяется в кадр РККА и зачисляется в распоряжение Разведывательного управления РККА».
Вот впечатления Гудзя о первых днях работы в новой организации:

«С первых же дней знакомства с делами Карин обратил мое внимание на досье операции „Рамзай“, и тут я впервые познакомился с Зорге. Это было примерно в апреле 1936 года. Этой операцией занимались начальник Управления Урицкий, его первый заместитель Артузов, начальник отдела Карим, начальник японского отделения Покладек, приобщился к ней и я. Фактически 2-й отдел курировал всю операцию от начала и до конца. Я изучал поступающие материалы, анализировал их, подготавливал проекты директивных писем и заданий „Рамзаю“. Подписывали письма и телеграммы Урицкий и Артузов.
Фактически получилось так, что я оказался помощником Карина. Первоначально мне было поручено ознакомиться с работой отделения по Японии. Но когда я познакомился с материалами операции «Рамзай», меня поразила шаткость и неотработанность легенды Зорге, чреватой самыми непредсказуемыми опасностями. Сверив свое впечатление с мнением Карина, а затем и Артузова, я убедился, что эта проблема, по их мнению, является проблемой № 1. Главная задача перед нами – обдумать, как укрепить позиции Зорге, как обезопасить его работу от возможной, в любой момент, угрозы провала. Риск был чрезмерным».

У бывших контрразведчиков и разведчиков ИНО, пришедших в Разведупр, были свои взгляды на разработку легенд для нелегалов. Они привыкли с большой тщательностью и щепетильностью относиться к разработке легенд своих сотрудников. И им, прежде всего Артузову и Карину, казалась невероятной рыхлая, неаргументированная основа легенды Зорге, которая была разработана работниками Разведупра в 1933 году. Конечно, можно возразить, что Зорге и с такой легендой продержался еще пять лет и успешно работал все эти годы. И раскрыт он был не немецкой, а японской контрразведкой, которая о его коммунистическом прошлом и не подозревала. Но досье на партийного функционера Зорге хранилось в немецком полицейском архиве. В случае его обнаружения, а это могло произойти в любой момент, Зорге не мог бы дать никаких серьезно обоснованных объяснений, как и почему он превратился из коммуниста в фашистского журналиста. Такие объяснения были просто не предусмотрены в его легенде.
Разработка легенды операции «Рамзай» неизвестна исследователям. Документы, связанные с этой операцией, очевидно, никогда не будут рассекречены, и мы никогда не узнаем, чем руководствовались ее разработчики. Нельзя же принимать всерьез якобы «достоверные» описания споров и дискуссий о том, какое обличье принимал Зорге, между Берзиным, «Оскаром» и «Василием», которые даются в книгах Колесникова, Королькова и Голякова с Понизовским. Исследователи могут строить предположения и выдвигать версии. Но фактом остается то, что, по легенде, никаких документальных подтверждений его перевоплощения из коммуниста в журналиста фашистского толка также не предусматривалось. Можно было под своим именем съездить летом 1933 года в Берлин и как-то выкрутиться в случае неприятных вопросов, как коммунист превратился в фашиста. Но жить восемь лет в Японии, ежедневно ожидая того, что какой-либо приезжий из Берлина может заявить: «Да Вы же коммунист, доктор Зорге! На Вас досье в полицай-президиуме», было очень трудно. Зорге знал, что досье существует, что оно может всплыть в любой момент, и все восемь лет не забывал об этом. Жить восемь лет под угрозой разоблачения – чего это ему стоило? Такое планирование операции было серьезным просчетом, в первую очередь Берзина как главного разработчика и вдохновителя операции «Рамзай».
И воспоминания Гудзя – одно из подтверждений версии о серьезной недоработке легенды:

«Наши планы вращались вокруг проблемы предупреждения реально возможного провала Зорге из-за явно неудовлетворительной легенды, вернее, почти ее отсутствия. Постоянно учитывалось обнаружение его прошлого как функционера германской компартии. Предполагалось, что рано или поздно фашисты могут докопаться до этого прошлого Зорге и, учитывая это, мы должны были выработать легенду, достаточно убедительную на этот счет.
Тут могла быть, как мы считали тогда, разработка версии об «истории» отхода Зорге от его коммунистических «заблуждений» (молодость, недооценка национального достоинства) под влиянием провала идеи интернационализма, явной недооценки германской национальной гордости. Не исключалось изготовление документальных материалов – статей, дневниковых записей, составленных Зорге задним числом, на которые он мог бы опереться, сослаться, как на свидетельство его отхода от коммунистических бредней и перехода на позиции национал-социализма».

Но если Артузов, Карин, да и Гудзь испытывали чувство тревоги и опасения за судьбу Зорге и, конечно, всей операции «Рамзай», то у начальника японского отделения, которое непосредственно вело операцию, было несколько иное мнение и об операции, и о самом Зорге. Вот отрывок из воспоминаний Гудзя:

«Состоялось первое знакомство с полковником Покладеком, отделение которого курировало операцию „Рамзай“. Сперва меня удивило скептическое отношение Покладека к этой линии. Он, военный аналитик, побывавший в качестве стажера в японской армии и написавший книгу о японской армии, хорошо изучивший японский язык, недооценивал гражданских работников, узких специалистов по чистой агентуре. Таким он считал и Зорге. Считал его дилетантом и ничего полезного от него не ждал. Но по мере нашего знакомства мы все же стали находить общий язык.
Я подчеркивал политический аспект военного вопроса, необходимость глубокого изучения стратегического плана японской армии и связь этой проблемы с империалистической политикой. В доказательство приводил примеры из практики не только ИНО, но и таких разведчиков, как Кривицкий, резидент в Европе, который передал Разведупру расшифрованные тексты стенограмм переговоров между Осима и Риббентропом».

Для более успешного руководства операцией «Рамзай» было решено создать в Китае транзитную резидентуру во главе с опытным работником, способным координировать деятельность Зорге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71