..”К сожалению, Гоши рядом не оказалось.— Давай дальше... — попросил Панкратов. — Ты даже не представляешь, во что ты влез... Если это тот человек... Я с этим проклятым программистом второй год бьюсь, найти его не могу.Оказывается, я попал в точку.— Но ты же говоришь, что такое — невозможно?— Приходится верить в нового Левшу. Он помимо этого столько уже наворочал, что хочется за голову схватиться. Попробовал себя во всех почти областях. И так навострился следы убирать, что невозможно найти телефон, с которого он работает. Только во время самого сеанса можно за руку схватить. За номер то есть... А кто знает, куда он в следующий раз влезет? Если полностью все раскопать, то, думаю, наберется по совокупности на пожизненное заключение. Такие авантюры, что вам в вашем управлении, — почти реверанс в сторону майора Лоскуткова, — сроду и не снились. И в результате каждого дела мы выходили на совершенно посторонний телефон, с которого он якобы и работал. Но хозяева телефона ничего об этом не знают и вообще компьютеры только в американских фильмах видели.— Что касается кассовых аппаратов, то из квартиры Чанышевых пропал ноутбук, с которого он работал.— Это что такое? — спросил Лоскутков.— Маленький переносной компьютер, меньше “дипломата”.— Ничего оттуда не пропадало, — мент упертый, как телеграфный столб. Того и жди, что сейчас, как этот столб, загудит от возмущенной уверенности.— Ты точно знаешь?— Точно. Я специально просил притащить туда Александру Чанышеву, чтобы она осмотрела квартиру после визита Гальцева. Все на месте.— Во-первых, она наркоманка. И не всегда может сосредоточиться. Возможно, она просто и не хотела сосредоточиваться. Если бы ты пообещал ей после осмотра дозу вколоть, тогда разговор был бы иной. Во-вторых, я не вполне уверен, что Александра Чанышева сама не перепрятала этот ноутбук, чтобы он не попал в руки ментам и налоговой полиции.— Тогда она должна была бы знать заранее, что ее отпустят. А она пришла сдаваться...Я уперся кулаками в стол и приблизил свое лицо к лицу майора.— А ты попробуй предположить, что она это знала!Он смотрел на меня тупо и зло с минуту.Я выдержал взгляд. Через минуту Лоскутков начал соображать.— Новый поворот в деле... Новая версия...— По моим данным, Валентин Чанышев зарабатывал очень большие деньги. Как обыкновенный “новый русский”. Сколько зарабатывает “новый русский”?— Обычно к ним относят того, кто зарабатывает больше шести тысяч баксов в месяц, — сказал Панкратов.— Я имею желание предположить, что Валентин Чанышев зарабатывал, как парочка “новых русских”. Или даже того покруче...Майор присвистнул. А Панкратов только пожал плечами. Он знал возможности компьютера и больше нас знал о деятельности хакера, за которым давно охотился.— Я могу согласиться с таким выводом, если только это — он...— Можно и проверить, — предложил мент. — Мы знаем НИИ, где Чанышев работал раньше. Надо там поговорить с начальством. Талантливого человека они наверняка помнят и должны сожалеть о его уходе.— Что за НИИ? — капитан был не в курсе.Я объяснил.— Поехали сейчас. Я хорошо знаю директора. Правда, там — строгий режим, но мы договоримся. Я сам начинал именно там и тоже как программист. Только проработал недолго, в контору переманили.Мы встали.— Кстати, майор... — попросил я. — Сделай с “Опелем” то же самое, что вчера сделал с “Хондой”, — я показал в окно.Лоскутков молча стал набирать номер дежурного по управлению. Глава четырнадцатая 1 — Александр Матвеич, — Вениамин Вениаминович без приглашения заглянул в кабинет, чего обычно не делал. Обычно даже секретарша через селектор спрашивала разрешения, чтобы запустить кого-то. — Очень срочное дело. Всего несколько слов...Хозяинов поморщился. У него сидели приезжие люди, решали трудный вопрос, и решить его надо было тоже срочно.“Коньяка перепробовал...” — констатировал он про себя появление своего помощника в щекотливых делах. Александр Матвеевич знал пристрастие Вениамина Вениаминовича.Всегда и всем хорош, но только до определенной стадии, а начал выпивать — и тянет его продолжить. И сразу проблемы возникают, сразу появляется насущная необходимость к шефу заглянуть и что-то обговорить. Неуемная жажда деятельности. Выпил — так сидел бы себе в кабинете и не высовывался. Нет, ему надо перед всеми засветиться.— Подожди, пока освобожусь. Я тебе позвоню.— Только два слова...— Пройди туда... — Хозяинов показал большим пальцем за спину и повернулся к гостям со всегдашней своей вежливой улыбкой услужливого официанта. — Извините. Я быстро все решу. Похоже, что-то случилось.Он зашел в комнату отдыха вслед за Вениамином Вениаминовичем и посмотрел на помощника недовольно.— Что еще?— Наш “частник”... Кочевряжиться начал.Я ему позвонил, хотел договориться о встрече.Он сослался на деловое свидание, сказал, что позвонит мне сам — позже, когда освободится. И поехал в ментовку. По дороге заметил наш “хвост”, заехал в магазин, оттуда вышел через черный ход.— А что, твои ребята про черный ход не знали?— Они его блокировали. Одну машину там поставили. Сами на всякий случай отошли в сторону. Он вышел и проколол машине колесо. Сам уехал. Вторая машина его сопроводила до городского управления. Там к ним подошли омоновцы, устроили обыск и нашли в машине гильзу от “ТТ”. Слава богу, пустую. Парни отговариваются тем, что просто подобрал один из них ее на улице. Просто ради интереса.Давно уже подобрал и забыл про нее. Их все еще держат в дежурке, в “обезьяннике”. А сам “частник” — они видели — в это время уехал с этим майором и еще с каким-то парнем в камуфляже. Похоже, охрану ему приставили.Только вот от кого, от нас?Александр Матвеевич почесал кончик носа, как делал всегда, когда нервничал.— Что ты предлагаешь?— Может, концы в воду?..— Не торопись. Встреться с ним как можно скорее. Предложи еще денег. На текущие расходы. И там сориентируйся. Если что, посылай Гавроша.— Меня Гаврош не ставит ни в грош. Ты сам распорядись, чтоб в мое подчинение...— Ладно, я Гаврошу позвоню.— Только зачем платить, если посылать Гавроша?..— А затем и платить, чтобы на тебя стрелки не перевели. Не соображаешь? Пей меньше, когда работы много. 2 На стоянке возле НИИ — это же не торгово-посредническая фирма! — транспорта было немного. Сразу можно было определить уровень платежеспособности предприятия и должностные оклады его сотрудников. Я поставил свою развалюху совсем рядом со входом, в числе других машин не лучшего внешнего вида.— Подождите здесь, — сказал Панкратов. — Нас, думаю, дальше бюро пропусков не пустят. Я без удостоверения, вы же...— Я — с удостоверением, — гордо изрек майор.Панкратов посмотрел на него, как на недоразвитого. Ментовское удостоверение и раньше не слишком ценилось, а теперь и подавно.Вернулся он минут через десять.— Сейчас к нам спустится начальник отдела, в котором ваш Чанышев работал.— Наш Чанышев... — уточнил я.— Что?— Наш, говорю, Чанышев. Ты в нем не меньше нашего заинтересован.Капитан улыбнулся.— Конечно.“Сейчас”, однако, растянулось на добрых полчаса. У меня кончились сигареты, и я сходил в газетный киоск через дорогу. Привычных там не обнаружил и потому протопал дальше, успел посетить недалекий базарчик.И, только вернувшись, увидел, что с крыльца спускается какой-то неопрятный мужчина в заношенном костюме, в застиранной рубахе и в галстуке, какие не носят уже тридцать лет.Всматривается в номера машин.Вычислил я правильно. Он искал именно нас.— Здравствуйте. Моя фамилия Лихачев.Меня директор просил с вами поговорить.Что-то по поводу Чанышева? Что он там опять натворил?Панкратов распахнул дверцу заднего сиденья и пододвинулся, уступая место. Я, не оборачиваясь, приготовил диктофон для записи.— Опять? — спросил Лоскутков. — Это следует понимать так, что он у вас постоянно что-то творил?Мужчина сел, но так несмело, что это было заметно даже мне, хотя и расположился он у меня за спиной — почти не заскрипели пружины сиденья.— Не сказать, чтобы постоянно... Но из-за этого мы и расстались. Как бы вам объяснить... Он шутки ради делал компьютерные вирусы. Конечно, вирус сейчас даже школьник может сделать, но квалифицированному программисту это непростительно. Он-то знает, до чего может довести такое легкомыслие.Хотя это не просто вирусы, а вирусы “с подковыркой”, и к тому же их не определяет ни одна антивирусная программа.— Серьезный вирус?!. — то ли спросил, то ли сказал утвердительно Панкратов.— Не сказать чтобы разрушительный, хотя в производственный процесс вмешивался. Чанышев запустил его нам в сеть, А у нас, понимаете, каждый компьютер работает с паролем и с именем пользователя.— Много у вас компьютеров?— В сети — более шестидесяти. И вот — представляете? — вдень рождения каждого сотрудника его зараженный компьютер, ни много ни мало, поздравлял пользователя и тут же полностью зависал для оператора на целых два часа. Словно бы предлагал имениннику устроить в это время застолье. Причем, во избежание перезаписи данных, сам предупреждал об этом...Мы рассмеялись.— Ничего смешного, — нахмурился Лихачев. — Дело в том, что мы тоже сначала смеялись. Шутки, как ни странно, у нас тоже умеют понимать. Но мы думали, что компьютер вообще на эти два часа зависает, полностью.Оказалось, что — нет. По какой-то случайности вышло так, что после зависания компьютера, если его не отключить, на его жесткий диск свободно можно было выйти с любого другого компьютера сети. И с любого другого компьютера города! Но — уже без пароля, который знал только оператор. Пароль после зависания приходилось менять. Вирус стирал его из памяти.— Но это же — промышленный шпионаж? — адекватно должности отреагировал капитан Панкратов. — Почему это до нас не дошло? У вас, в режимном учреждении... Чем вообще занимается ваш начальник первого отдела?— Мы не стали поднимать шум. Вирус успел сработать только на четырех компьютерах, где не было секретных разработок. Причем в разных отделах. Люди просто смеялись. И за пределы отдела это не выходило. Мы хватились вовремя. Нечаянно на планерке зашел разговор, и выяснилось, что случай — не единичный. Неделей позже дело приобрело бы совсем другой оборот. Через неделю после обнаружения — день рождения директора, у которого такое на компьютере...— И тем не менее. Это же не шутки. Чанышев творил такие вещи, а вы оставили это без внимания?— Мы уволили его. Правда... — наш собеседник смутился, — по собственному желанию. Все-таки действовал он без злого умысла.— А вот это еще неизвестно, — капитан не согласился. — А зачем тогда он оставил возможность доступа к зависшему компьютеру?— Вы смеетесь? — Лихачев посмотрел на Панкратова откровенно удивленно. — Чанышев? Вы что, совсем не знаете его? Чтобы он и вдруг сумел это сделать... Над такой разработкой целому отделу долго-долго трудиться надо, да и то нет гарантии, что получится. Это же создается сложнейший комплекс программ! Только случайно можно нащупать нужный поворот. А он совершенно не был способен на оригинальный ход. Он же работал только над примитивами.— Стоп-стоп-стоп! Какие примитивы? Чанышев все же был талантливый программист? — спросил, в свою очередь, я. — О нем говорят, что он может сделать любую программу для любого заказчика. Удовлетворит самый извращенный вкус.— Перестаньте чепуху говорить. Как программист он — совершенно никакой. Даже создание того пресловутого вируса — это для него большой успех. Хотя вирус создать, вообще-то не слишком сложно. Спросите любого нашего сотрудника о Чанышеве. Вот хакерство — это да, в этом он преуспел. Где надо было похулиганить, он всегда первый.— У нас есть другие данные.— Не поверю никогда. Я с ним столько провозился, столько раз заставлял его переделать задание и увидеть очевидное...— Может быть, у вас ему развернуться не давали? А, оказавшись на вольных хлебах, он стал работать более творчески?— Он вообще не был способен на творчество. Вот его жена — это да. Она всегда мыслила нестандартно, но очень логично. По странной какой-то своей системе. Что-то такое... Как бы выразиться поточнее... Она всегда шла от парадоксов. От обратного. Вроде бы сначала убеждала вас, что это невозможно, а потом доказывала, что только так и может быть. С Александрой Чанышевой мы расстались с большим сожалением.— Подождите, — Лоскутков посмотрел на Лихачева своим знаменитым рысьим взглядом так, что тот испуганно откинулся на спинку сиденья. Бедный, подумал, должно быть, что не в свое дело влип. — Так вы говорите, что Александра Чанышева... — Да, — голос нашего гостя слегка сел под взглядом майора и стал предельно аккуратным, как салфеточка, вышитая усидчивой старушкой. — Да! Она могла сделать очень многое. Очень талантливая программистка. Правда, она в другом отделе работала, не у меня, но про нее много говорили. Только вот — невообразимо ленива. Может по часу в окно смотреть, вместо того чтобы работать. А сам он, уверяю вас — ничего не стоит.— Прямо скажем, неожиданный поворот, — мне даже смеяться захотелось. А Гоша Осоченко скальп с себя готов был снять — так старался убедить меня в великих талантах Валентина!То же самое говорил мне, кстати, и Валера.И Вениамин Вениаминович — тоже. Или здесь — какая-то путаница, или Валентин всех их здорово водил за нос, пользуясь в действительности услугами жены и присваивая себе плоды ее труда. Хотя вполне может быть, что в определенный момент прорезался вдруг у человека талант. Такие случаи бывают, я знаю.Но слишком редко, чтобы делать на это упор.— Спасибо, — капитан поблагодарил Лихачева с уважением в голосе и пожал ему руку.— Я могу идти? — Тот спросил робко и почти обрадованно. Так подействовал на него ментовский взгляд.— Да. Сегодня мы не будем вас арестовывать... — А мой голос был настолько серьезен, что программист — я это словно спиной видел — полез в карман за валидолом.— Что? — он спросил еле-еле слышно, но с надеждой, что я свое слово сдержу.— Наш сыщик так шутит... — Панкратов похлопал его по плечу. — Идите. Еще раз спасибо. И передайте привет директору. Я к нему на днях забегу поговорить.Мы остались в машине одни.— Ну, как, съели своего суперпрограммиста? — спросил капитан, улыбаясь так, словно он уже поймал преступника, за которым много лет гоняется.И я, и Лоскутков — молчали. Информацию к размышлению мы получили. Теперь следовало осмыслить все сказанное, пережевать и переварить.— Пожалуй, я сегодня не буду торопиться с освобождением Чанышевой, — сказал Лоскутков, когда я завел машину.— Как я с арестом Лихачева... Но это ты — зря. Я бы на твоем месте освободил ее как можно быстрее.— ?..— И пустил за ней “наружку”. Только тогда она сможет привести нас к ноутбуку. А это — уже вещественное доказательство. Возможно, и к деньгам. Сколько было на квартире у Чанышевых во время обыска?— Чуть больше двух тысяч долларов и около тысячи рублей.— Там должно быть гораздо больше. Или в другом месте. Где-то они деньги хранят. И наверняка не в банке. Но нас, я полагаю, не деньги волнуют.— Ты все же уверен, что этот ноутбук существует?— Иначе такой ничтожный человечек, как Гоша Осоченко, не пожелал бы его иметь при себе. Не из тех он людей, которые без громадной выгоды для себя захотят поиметь чужую вещь.— Может быть, тогда мне следует попросить об отзыве из отпуска и тоже включиться в дело?— Буду только рад, — это робко прозвучала моя надежда на помощника. Так и так, я деньги получаю не от них и плачу им тоже, к счастью, не я. Почему бы мне не воспользоваться?— Да, — согласился и мент, — если уж ты не состоялся как Леший, то... С паршивой овцы — хоть шерсти клок... Может, хоть так от тебя польза будет?— И это все за стремление помочь?— Терпи, — изрек я философски. — Чем чаще ты будешь работать совместно с ментами, тем чаще жизнь будет тебе представляться в блевотно-зеленом цвете. Они такие...Лоскутков в ответ только коротко кашлянул. Он бы кашлянул и сильнее, но крепко, похоже, болела челюсть.— Так как мы договоримся о координации действий? — спросил я скромно, считая вопрос решенным.— Я сейчас у матери живу. Звоните. Сегодня попытаюсь все вопросы с отзывом из отпуска решить.— “Запиши мои телефоны: рабочий, домашний и сотовый. Господину Лоскуткову я тоже рекомендовал бы записать последний.— Мой домашний тоже запиши, — Панкратов продиктовал номер. — Поздно вечером лучше не звонить. Мать спать ложится рано.Она меня за каждый звонок съесть готова.Воспитывает, как пацана. 3 Леший стоял перед зеркалом, когда пришла мать. У нее — удивительная просто способность ему мешать. И не только ему. Особый, очень чуткий и трепетный талант. Она даже когда к подругам приходит — мешает; даже когда на встречу одноклассников, стариков и старушек, ходила — сама жаловалась, помешала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28