Ранее спокойные и величавые, пять подбородков слились в единое колышущееся желе, и ему никак не удавалось от проклятой трясучки избавиться.Время стремительно шло, пора было бы Михаилу и весть о себе подать, но он все не приезжал и даже не звонил. Больше всего Юрия Юрьевича беспокоил “хвост”, который пристроился за “Мерседесом”. Неужели так быстро сработала милиция? Вот втравил Михаил его в историю... Надо же было додуматься нанять уголовника... Да еще такого, который в розыске. Если это выплывет в какой-нибудь местной газетенке — а они себе сейчас незнамо что могут позволить, не то что в те славные и спокойные времена, когда Юрий Юрьевич был секретарем парткома завода, — то это может обернуться большим скандалом. И Генеральный — мужик крутой — скандала не одобрит. Ой как не одобрит...В конце концов начальник штаба не выдержал и сам лихорадочно набрал толстыми пальцами нужный номер. И с ужасом узнал, что произошло, — ему ответил какой-то майор Лоскутков из городского уголовного розыска.Ответил и пообещал скорую встречу для беседы. Тогда Юрий Юрьевич начал дрожать интенсивнее. И в таком состоянии следовало идти к Генеральному на доклад. Просто необходимо было идти. Оставлять дело так нельзя.Только Генеральный своим авторитетом может что-то сделать, чтобы выручить парней из КПЗ. А выручать их следует обязательно, иначе они, если подумают, что их бросили, просто могут все выложить. И что тогда будет?Конечно, можно и отказаться от них. Просто сказать, что это — личная инициатива Михаила. А начальник предвыборного штаба об этой инициативе ни сном, ни духом, ни бесовскими молитвами. Это в какой-то мере оградит от неприятностей лично его, — если вообще оградит, — но на само дело повлияет мало.Михаил ведь тоже — член предвыборного штаба. Так сказать, специалист по особым поручениям.Юрий Юрьевич всегда боялся, когда Генеральный начинал кричать. А кричать тот любит. Голос такой человеку от бога дан, что даже простая фраза криком кажется. А сегодня, после доклада, уже не простые фразы прозвучат. Это Юрий Юрьевич заранее знает.Вероятно, это — конец. По сути дела, предвыборную кампанию можно считать полностью проваленной. А совсем недавно все выглядело так спокойно и благопристойно.Совсем недавно казалось, что даже близко ни один соперник подойти не сможет. В самом деле, разве можно поставить на одну ступень директора большого завода и какого-нибудь бизнесмена, пусть даже и много зарабатывающего? Руководить заводом, громадным количеством людей, организовывать производственный процесс... Это не просто архисложно, это еще и благородно, потому что Генеральный должен вникать в нужды каждого рабочего. На этом строилась вся предвыборная кампания. А в постоянной задержке зарплаты как раз и виноваты бизнесмены и предприниматели, создавшие в экономике и хозяйствовании невообразимый и безобразный хаос. И кто бы знал, какого труда стоит Генеральному хоть что-то выкраивать для выплат коллективу...Такая политика хорошо играла на настроении заводчан. При умелом манипулировании их мнением можно было спать спокойно.Просто не возникало никакого повода для волнений. И Юрий Юрьевич постоянно убеждал в этом Генерального. Тот сам во всякие мелочи не вникал. На нем — забота о заводе.Поручил подготовку к выборам бывшему секретарю парткома — и это должно быть сделано. Так всегда было. И вот...И вот кто-то забрался в файлы компьютера предвыборного штаба! Кто-то поинтересовался количеством акций предприятия, принадлежащих лично Генеральному и его родственникам, кто-то теперь готов заявить, что завод в действительности почти одному Генеральному принадлежит. И он — не просто директор, а такой же бизнесмен, как и остальные кандидаты. Только остальные сами создавали свои предприятия, а он — очень умело, подтасовкой и хитростью — овладел бывшим государственным. Да еще таким, что его название когда-то на весь Советский Союз гремело.И заработную плату задерживают не по вине каких-то чужих бизнесменов, и вообще ее задерживают далеко не всем. Тот, кто дружит с головой, сможет сделать анализ фактов.В предвыборную кампанию за хорошую голову заплатить не жалко — был бы результат.И еще выплывут многие интересные моменты, если кто-то заимеет нескромное желание поинтересоваться тратами предвыборного штаба.Раньше жизнь была спокойнее. Кто же предположить мог, что такое произойдет сейчас?! В нашей стране! И вдруг забрался злоумышленник в компьютер! Для окружной избирательной комиссии существовал совсем другой отчет, где и суммы были иными, и все расчеты велись не в долларах, а в рублях. А теперь вот опубликует кто-нибудь вопрос — за что выплачено двадцать тысяч долларов наличными санкт-петербургской группе специалистов по нейро-лингвистическому программированию? И сами же ответят — почему в последний месяц музыка, как в праздник, постоянно звучит из заводского радиоузла. И в обеденный перерыв, и в пересменку — в цехах, и на всей территории завода, и на площади перед заводоуправлением, и перед каждой проходной... А звучит она потому, что в музыку заложены агитационные фразы. И рабочие просто программируются на голосование. На активность и на обязательный результат. Программируются просто на любовь к Генеральному, как к отцу родному...И если такие факты всплывут штормовой волной — уже неважно, за кого пойдут голосовать эти рабочие. Нынешний закон предельно жесток. Генерального просто снимут с выборов и пошлют подальше. Мало того, могут и под суд отдать. Он-то вывернется, слишком большой человек. Но “стрелочник” всегда нужен. Генеральный, естественно, обвинит во всем Юрия Юрьевича, хотя сам же и поручал ему эту работу — и ни одного лишнего шага начальник предвыборного штаба не сделал.Все по согласованию с Генеральным. Кроме, разве что, последней авантюры с вором-домушником.Юрий Юрьевич выпил сразу четыре маленьких таблетки валерианки, чтобы успокоиться. Год до пенсии остался. Хоть бы дотянуть...И он дрожащей рукой набрал номер телефона приемной.— Алло, Юлечка, — трепетно попросил он секретаршу. — Поинтересуйся, когда сам сможет меня принять? 4 Вечерние прогулки еще с полгода продолжались. И даже зимой, в самый мороз и обжигающий ветер, когда люди — в том числе и одинокие девушки — не гуляют, а лишь изредка спешат куда-то. Потом прогулки прекратились сами собой, потому что не приходило то, чего он ждал.Только ближе к весне Леший почти по-собачьи затосковал. Выть иногда хотелось, как воет оставленная одна в квартире собака. Он снова вспоминал теплоту губ девушки, которую избил, когда поймал полный отвращения к нему взгляд, — и что-то горячее начинало бурлить между животом и грудью, клокотать, требовать выхода. Он боролся с этим гейзером, как мог. Самым сильным средством в такой борьбе было воспоминание о страхе. Но логика желания страх побеждала довольно легко. Город слишком многолюден, чтобы Леший не мог спокойно думать о повторении.Повторения хотелось. Желание буквально вытягивало все внутренности, и он ощущал порой настоящую физическую боль.Зацвели деревья, майские ласковые дни становились невыносимыми. Иногда сразу после занятий в институте, иногда прямо с занятий — а порой и вместо занятий — он уходил из города. Не очень далеко. В городской бор. Институт — рядом. Едет туда, но проезжает лишнюю остановку — и уходит. Бродит подолгу вдоль дороги, не углубляясь в густые заросли.И видит, что бор посещается многими людьми. Он и раньше знал это — знал, что в хорошую погоду здесь бывает более многолюдно, чем вечером на городских улицах.Ежедневно в бору неспешно прогуливались пенсионеры. У них был всегда свой маршрут. Этот маршрут в городе так и называли “тропой пенсионеров”. Так даже в газете писали, требуя поставить на этом маршруте скамейки для отдыха. Была здесь и “тропа здоровья” — там люди бегали “от инфаркта”, подтягивались на поставленном прямо среди деревьев турнике, отжимались на параллельных брусьях, сваренных из старых водопроводных труб.Часто, особенно весной, можно было встретить здесь и парочки. От молодых до людей уже в возрасте. Но все они искали или уединения, или встречались там, где их не могли увидеть, потому что в другом месте встречаться им было негде. Вот эти-то парочки и привлекали внимание Лешего больше всего. Он понимал, для чего они идут в бор. И незаметно сворачивал с дороги следом за ними. Он просто подсматривал. И какое-то время вуайеризм давал ему даже удовлетворение. Но потом, уже вечером, дома, в своей холодной и одинокой постели он все вспоминал — воображение работало вовсю, и тогда становилось совсем невмоготу.Он понимал, что ему нужна женщина. Она нужна была больше, чем все остальное в жизни, она была важнее всего. Такая женщина, которая не унизит его...Или такая, которую унизит он, рассчитавшись за все годы собственного горького унижения...Эти понятия в его воспаленном желанием мозгу сливались в одно единое, не противоречивое. Но где взять ее, если даже самые некрасивые, вообще не нужные никому, отворачиваются от него. А взять ее надо? И взять ее надо будет — он уже так решил и даже представил себе это очень зримо — силой...Одинокие девушки не гуляли в городском бору. Они приходили туда парами. С парой связываться казалось опасным. Неизвестно, на какого парня можно нарваться. На всякий случай Леший купил себе нож. Вдруг он не удержится? А парень не будет ему помехой...Он просто пригрозит ему ножом... И прогонит его...Так ходил он несколько дней — готовился.И всякий раз, когда видел углубляющуюся в чащу парочку, шел за ней. Но напасть не решался, даже имея в кармане нож.Тогда он вдруг подумал, что есть здесь и такие, за которых некому постоять. Их гораздо меньше, но они же совсем беззащитные! Молодые матери, которые катают малышей в коляске, чтобы свежим сосновым воздухом дышали. Они же даже убежать с коляской не смогут. Правда, часто они ходят не поодиночке.Но и одиночек он тоже видел. Только тогда они не интересовали его. Тогда он подсматривал за парочками.Новая задача требовала и новой тактики.Теперь он уже не по дороге ходил, а прятался в самых густых кустах, выжидая момента. И момент настал. Молодая и очень толстая мать катила коляску, что-то напевая себе под нос, прямо мимо кустов, где прятался Леший. Он решил сразу пригрозить ей ножом. Чтобы крика и сопротивления не было. А если что, то ребенку пригрозит. Какая мать это выдержит?С тем и выскочил прямо перед коляской.Женщина остановилась, недоуменно посмотрела на него.— Молчи, а то ребенка убью... — прошипел Леший.Она сразу нож увидела. И такой крик подняла, что Леший сам в первый момент испугался.— Молчи, сука... Убью, — сказал он, придя в себя только через несколько секунд.Но женщина за собственным криком его даже не услышала. Она испугалась так, что вообще была, похоже, не в состоянии понимать никакие слова.И в этот момент недалеко появился мужчина в спортивном костюме. Как раз из тех старичков, что “от инфаркта” бегают. И бежал он прямо на Лешего. И нож, наверное, видел, но бежал, чтобы помочь женщине. “Не боится на нож бежать, значит, имеет основания не бояться”, — решил Леший.И сам испугался. Стремительно развернулся и только услышал, как трещат кусты, сквозь которые, не разбирая тропинок, он проламывается. И долго еще бежал, задыхаясь, и долго еще казалось ему, что этот седой, спортивного вида мужчина гонится за ним. И про нож он забыл совсем — хватился только, когда был далеко-далеко от этого места. А потом обходил весь бор по большой дуге, чтобы выйти из него совсем в другом районе.И опять несколько дней он чувствовал себя так же, как после того, первого раза, когда избил девушку. Он каждого взгляда прохожего человека пугался. Глава девятая 1 Паша внешне держался спокойно, хотя в этот раз ситуация была критической. Но опять ему подфартило — попались менты-дураки.Прямо на лестнице встретились. Он сначала быстро спускался, а когда услышал топот снизу, то, хитрый, как индеец, и такой же хладнокровный, остановился на лестничной площадке, около мусоропровода, и, слегка поморщившись от брезгливости, взял в руки стоящее здесь же вонючее и дырявое ведро. Погремел крышкой мусоропровода для наглядности. Чтобы совсем похоже было, будто он мусор выносит. И даже куртку распахнул, вроде бы только что из квартиры вышел. Менты слегка притормозили возле него. А он их поторопил, подогнал. Нечего рты разевать, мол, спешите, лентяи, своим помогать! И хоть бы один попался, который с собственной головой иногда дружит, хоть бы один сообразил, что раз уж мусор люди выносят не на улицу, а в подъезд, к мусоропроводу, то куртку, как правило, не надевают. И выходят чаще всего в тапочках. Присмотреться бы им, вспомнить ориентировки с его портретом — и пишите после этого, девушки-красавицы, письма Паше по строго определенному адресу, который начинается обязательно с двух букв “ЯВ”, потом стоит дробь и еще четыре цифры...Так нет же, не сообразили второпях.А он — ушел. И даже улыбался, не слишком спеша, проходя между домами на соседнюю, более оживленную улицу, где его сразу вычислить и узнать трудно. Да и погони за ним не было, похоже, организовано. Если тот мент с пистолетом пришел полностью в себя, то не сразу сообразил, что в ситуации к чему.А когда сообразил, то челюстью, наверное, пошевелить не смог. Паша так аккуратно приложился ему каблуком прямо под ухо — аж сам удовольствие получил от такого удара. Там ломается легче всего. И долго потом этот перелом дает себя знать. Жевать пару месяцев будет трудновато. И следует привыкать посасывать бульончик через соломинку. А второй — и смех, и грех! — вообще оказался то ли неумный, то ли хиляк. Глаза закрыл и пытается бить. Паша с ним и не дрался. Зачем? Только смотрел на пролетающие мимо неуклюже сжатые кулаки. Если бы этот чудик хоть раз попал в Пашу, то сам бы себе суставы кисти выбил.Только когда зрелище надоело и показалось, что следует помочь толстяку-водителю, который тяжело кряхтел за углом, Паша хиляка одним ударом отрубил. Спокойно и деловито. Но и водителю-”бегемоту” уже помогать было поздно. Он по полу ползал. Похоже было на то, что ключи от машины потерял или мелочь рассыпал под ногами у частного сыщика.Этот детектив — молодец. Сначала “козла” одним ударом отключил — а “козел”, похоже, тренированный, — потом “бегемота” на четыре кости поставил. Все ладом и без проблем.Паша оценил ситуацию одним профессиональным взглядом, добро улыбнулся, приветствуя сыщика, “сделал ему ручкой” и “слинял”, прислав ментов с лестницы на помощь.Он, может быть, и задержался бы, схлестнулся бы с детективом. Но вовремя заметил, что первый мент скоро встанет и “пойдет умываться”.И потому “козел” и “бегемот” сейчас, судя по всему, трясутся в ментовской машине и не могут на повороте за что-то ухватиться, чтобы не упасть, потому что руки у них — в наручниках. А он сам шагает по улице и стреляет глазами в девчонок, прячущихся под разноцветными зонтиками.В принципе, ситуация складывается очень даже неплохая. “Козел” сразу Гальцеву не понравился. Не так он себя вел, чтобы за него собственный зад под ментовскую пулю подставлять. Что представляет из себя “бегемот” — вообще непонятно, хотя водила он классный, здорово сбросил с хвоста ту “жучку”, что за ними увязалась. Но это тоже не повод для уважения, и Паше упрекнуть себя не в чем. Драться надо было лучше учиться.А если заказчик уважения не вызывает, то виноват только сам заказчик. И тот “боров” — Юрий Юрьевич. Мог бы для приличия ту “штуку” баксов и авансом выдать. Чтобы стимулировать профессиональный рост и высокие производственные показатели. А то помахал перед носом, как перед кошкой куском колбасы, и спрятал в сейф. Хорошо хоть, что он откровенный дурак. Сам показал, что в сейфе “штук” тридцать “зеленых” имеется.А для чего Паше это показывать? Вопрос резонный. И ответ понятен даже бродячему коту, на которого Гальцев только что чуть не наступил. Исключительно для того, чтобы Паша сам все взял. Это и дураку понятно.Лангар такое может, конечно, и не одобрить. Но Лангар занимается своими делами, а Паша — своими. И пусть не обижается, что Паша в отпуск собрался. Надо отдохнуть от этого города. В другом за ним такой “пастьбы” не будет. Осенью хочется куда-нибудь, где посуше, где нет таких затяжных дождей. А для этого — и даже для того, чтобы хороший паспорт выправить, — нужны бумажки светло-зеленого цвета. А взять их есть где. Так отчего же не взять?“Вообще-то, Лангара следует предупредить о случившемся на этой квартире”, — решил Паша. Лангар — мужик неплохой и нежадный.Как бы его не сдали “козел” с “бегемотом”...И потому Гальцев сел в автобус, чтобы навестить авторитета в офисе, пока рабочий день не закончился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28