– По-моему, вы с мамой уже обсуждали это.
– Больше я не собираюсь спрашивать маму. Она все еще считает меня ребенком. Скорей всего, папа приедет на праздник урожая, ждать не так уж долго. Тогда я с ним и поговорю. Он поймет.
Подумав, я согласилась с ним.
– А если он разрешит тебе искать работу, где ты думаешь ее найти?
– Где-нибудь поблизости. Помнишь, мистер Гаррисон предлагал мне?
– Чудак, та работа уже уплыла.
– Скорее всего. Но что-нибудь я надеюсь найти. Просто должен.
– Стейси! Кэсси! Мама зовет! – прокричал с задней веранды Малыш.
Стейси встал и потер рука об руку, чтобы стряхнуть грязь.
– Кэсси, сделай мне одолжение, а?
– Какое?
– Не говори ни маме, ни еще кому, что я хочу найти работу, ладно? Она только расстроится. Лучше я сначала поговорю с папой. Договорились?
Мне так захотелось понять по его лицу: догадывается он, до чего мне приятно, что он снова мне доверяет? Но я лишь ответила:
– Договорились.
В палисаднике мы увидели Кристофера-Джона, он сидел под китайской яблоней, подтянув колени к груди и зарывшись в них лицом.
– Что с тобой? – спросила я.
Он поднял голову с заплаканными глазами.
– Что случилось? – переспросил Стейси.
– Мистер Моррисон привез письмо от папы.
– Когда? – обрадовался Стейси. – Только что?
Кристофер-Джон кивнул.
– Чего же ты тогда плачешь? – спросила я.
– Папа… папа пишет, что не приедет на праздник.
Меня охватило отчаяние, внутри словно все сжало. Не глядя на меня, Стейси направился к дому. Я за ним. Когда мы вошли, мама спокойно прочитала нам папино письмо, потом спрятала его, и больше разговоров о нем не было. Мы, конечно, понимали, почему папа решил лучше не двигаться с места: чтобы заработать как можно больше денег, когда есть работа. Но от того, что мы это понимали, легче нам не стало: мы без него очень скучали. Прослушав письмо, Стейси один ушел из дома. Глядя ему вслед, я гадала: что он теперь решит с работой?
Настал август. Мы все, включая Сузеллу, вышли в поле с мешками для хлопка на боку. Все дни напролет с восхода до заката мы кланялись кустам хлопчатника, срывая чашечки и набивая хлопком наши мешки, которые волочили за собой. Очень быстро за августом пришел сентябрь, и мистер Моррисон с вечера уехал в Виксберг, чтобы продать первую партию нашего хлопка. Он взял с собой Стейси. Они вернулись на другой день довольно поздно и сообщили, что цены на хлопок в Виксберге такие же, как в Стробери.
Сначала мама сидела молча; подумав, она спросила:
– Нисколько не поднялись по сравнению с августом?
Мистер Моррисон покачал головой:
– Пока цены твердые, но вы сами знаете, это ненадежно. Могут подняться… а могут и упасть…
Мама закусила губу и посмотрела на Ба.
– Я думаю, до конца месяца продавать хлопок больше не надо, лучше подождать, какие будут цены.
Ба и мистер Моррисон кивком согласились с ней. Тогда мама обратилась к Стейси:
– Стейси, а что ты думаешь?
Может, Стейси и удивился, что мама спросила его мнение, но виду не подал.
– Я тоже думаю, так будет лучше всего, – сказал он.
Мама, задержав на нем взгляд, заключила:
– Значит, так и поступим. А ближе к концу месяца повезем хлопок в Стробери.
В последнюю пятницу сентября мы до отказа набили фургон кипами хлопка и накрыли его брезентом, который крепко-накрепко привязали. На другое утро мистер Моррисон запряг Леди и Джека, обоих. Они с мамой уселись на передок, а я и Стейси взобрались на хлопковую перину до небес. Ура, мне тоже разрешили ехать!
Очень рано, еще не было шести, мы добрались до хлопкоочистительной фабрики Грэйнджера и Уокера. Но и другие фургоны уже съехались туда, впереди нас оказалось более пятнадцати. Их владельцы ждали начала рабочего дня – семь тридцать – и пока досыпали, устроившись на груде хлопка, выставив ноги утреннему солнцу. Очередь не делилась на черных и белых. Перед фабрикой были широкие ворота, к которым вела единственная дорога. Кто первым приехал, того первым и обслуживали.
Ровно в полвосьмого ворота распахнулись, и появились Стюарт Уокер, его отец Хэмден и Пирсон Уэллс. При виде Стюарта глаза Стейси вспыхнули гневом. Я сразу это заметила, мама тоже.
– Ни слова, слышишь? – спокойно сказала она ему. – Ни слова.
Стейси чуть не задохнулся, но заставил себя отвернуться.
Очистка хлопка дело длинное, и наша очередь подошла лишь после двенадцати.
– Как дела, Мэри? – спросил Стюарт, когда мы подъехали.
Я заметила, как, прежде чем ответить, мама сжала губы. Я сделала то же самое, помня, что мне велели держать рот на замке. Но легко ли! Мама была старше Стюарта на добрых четырнадцать лет, и для нее было унизительно выказывать Стюарту уважение, когда он этого не делал.
Наконец мама ответила, и на лице Стюарта появилась самодовольная улыбка. Я испугалась, что сейчас он что-нибудь скажет про Сузеллу, но он не стал. А махнул рукой, чтоб мы подъезжали к хлопкоочистительной машине. К фургону со снятым верхом подвели трубы, через которые машина всасывала хлопок, очищая его от семян, листьев и мусора. Потом хлопок очищался вторично и через воронку шел под пресс, который спрессовывал его в пятисотфунтовые кипы. Весь наш хлопок уместился в одной кипе – аккуратной, с прямыми углами, охваченной с двух сторон джутом и стянутой металлическим ободом.
Мама расплатилась за очистку хлопка, и тогда кипу и семена снова погрузили в фургон и мы направились к складу, где собрались местные скупщики хлопка. Подъехав к концу длинной очереди, мы заметили Мо Тёрнера. Он стоял в стороне и наблюдал за скупщиками, расположившимися под открытым небом вокруг склада.
– Эй, Мо! – позвал его Стейси. – Мо, что ты тут делаешь?
Мо оглянулся, застигнутый врасплох. Мы-то знали, что он в городе не для того, чтобы продавать хлопок. Испольщикам вроде Тёрнеров не разрешалось продавать хлопок. В конце каждого дня они относили свой хлопок в контору плантации и сдавали его мистеру Монтьеру, который сам занимался его очисткой и продажей. А если Монтьер считал, что кое-какие деньги все-таки причитаются испольщикам, то давал их только после того, как бывали учтены все удержки.
Мо подошел к фургону, чтобы поздороваться с нами.
– У папы дела в городе, а мы с Элроем приехали с ним. А вы уже успели все сделать и можете продавать свой хлопок?
– Да, – ответила мама.
– Самая высокая цена одиннадцать центов за фунт.
Мама кивнула:
– Да, мы слышали.
– Не очень-то много, – заметил Мо.
– И все-таки больше, чем два года назад, сынок, – вставил свое слово мистер Моррисон.
– Да, сэр… Стейси, можно тебя на минутку? Хочу тебе что-то показать.
Стейси соскочил с фургона. Я, конечно, за ним. Мама попросила нас далеко не уходить. Мо остановился в дальнем конце лужайки, окружавшей склад.
– Стейси, я уже все решил… – Он оглянулся на меня и отвел Стейси в сторону: – Пойдем скорей!
Мне Мо дал понять, чтоб я за ними не шла, и я вернулась к фургону. У фургона уже стоял мистер Грэйнджер. Он выхватил из нашей кипы горсть хлопка и внимательно рассматривал его. Мама была рядом.
– Похоже, хлопок удался, Мэри. Длинноволокнистый. Чистый. Упругий. Высший класс.
Благодарю вас, мистер Грэйнджер.
– Можете получить за него самую высокую цену.
– Очень надеемся.
– Конечно, одиннадцать за фунт не то, что тридцать пять в тысяча девятьсот девятнадцатом году. Никакого сравнения. И все же лучше, чем было.
– Это верно, мистер Грэйнджер.
Мистер Грэйнджер бросил на землю образец хлопка… Меня зло взяло, но я лишь вздохнула – разве я или мама могли хоть словом возразить?
– Но пусть цены нынче получше, а ты, Мэри, и я знаем, что выручка не такая, чтобы свести концы с концами. Я ж помню про вашу закладную, счета и прочее. Так что мое предложение откупить ваш участок остается в силе, как в прошлый год.
– Благодарим вас за заботу, мистер Грэйнджер, но пока мы не собираемся его продавать.
Мистер Грэйнджер пожал плечами.
– Ну, как хотите, – сказал он, поглядел на мистера Моррисона, который все это время глаз от него не отводил, и пошел к складу.
– Залезай в фургон, Кэсси, – сказала мама, еле сдерживая гнев.
Поняв, что сейчас не время отпускать замечания в адрес мистера Грэйнджера, я без лишних слов взобралась в фургон.
Когда хлопок был продан, мы в пустом фургоне поехали по главной улице Стробери и встретили возвращавшихся Тёрнеров. Радуясь, что на обратном пути у нас хорошая компания, мы подбросили Тёрнеров до магазина Уоллеса. Дальше Тёрнерам надо было идти на запад, к Смеллингс Крик, и на прощанье Мо сказал Стейси:
– До завтра!
– Ты придешь завтра в церковь? – спросила мама.
– Да, я раненько пойду туда, как рассветет, – ответил Мо, чуть замявшись.
– Тогда до завтра, Мо! – крикнула я, и наш фургон повернул на юг, направляясь к дому.
Пока Сузелла в другой комнате болтала с мамой и с Ба, я взбила свой соломенный тюфяк и вернулась в мамину комнату, где Ба уже устроилась со своей вечерней штопкой, а мама с Сузеллой сели писать письма. Как раз когда я вошла, из боковой двери появился Стейси и замер на пороге. Потом повел себя очень необычно: приблизился к маме, сидящей за бюро, и поцеловал ее, а потом и Ба.
– Доброй ночи, – сказал он.
Мама оторвалась от письма:
– Доброй ночи, милый. До завтра.
Стейси направился в свою комнату, но по дороге еще раз оглянулся, потом осторожно закрыл за собой дверь.
– Бог ты мой, я уж и не помню, когда в последний раз этот юноша целовал нас на ночь, – улыбаясь, заметила Ба, она была явно довольна.
– Да, очень трогательно. А вам, мисс Кэсси, не пора ли и вам пожелать всем спокойной ночи?
– А Сузелле не пора?
– Доброй ночи, Кэсси, – поспешила весело попрощаться со мной мама.
И мне ничего не оставалось, как произнести «спокойной ночи» и отправиться в свою комнату. Переодевшись в ночную рубашку, я прикрутила лампу и легла. Но только скользнула под одеяло, как с веранды меня позвал Стейси. Я встала, подошла к двери и открыла задвижку. Стейси стоял в дверях с перочинным ножиком в руках.
– А я думала, ты уже спишь!
– Сейчас иду. Только хотел дать тебе вот это, – сказал он, протягивая мне ножик.
Я с подозрением взглянула на него.
– С чего это ты вдруг решил отдать его мне?
– Просто так. Ты ж сказала, тебе его хочется. Хочется?
– Да, очень.
– Вот и держи.
Я взяла ножик, все еще робея и не веря глазам своим – неужели он теперь мой?
– Стейси…
– Только лучше, чтоб мама его у тебя не увидела. Ты же знаешь, как она не любит в руках у нас нож.
Я кивнула. В ответ на это Стейси наклонился и чмокнул меня в лоб.
– Парень, ты здоров? Может, у тебя жар?
Стейси повернулся, чтобы идти в свою комнату, но на пороге оглянулся еще раз:
– Я в полном порядке, Кэсси. Помни, с ножом поосторожней, слышишь?
Я еще раз кивнула.
– А теперь возвращайся и закройся на задвижку.
– А ты вправду здоров?
– Вправду, вправду. Ну иди же, – сказал Стейси и не спускал с меня глаз, пока я не закрыла дверь.
Когда моя задвижка щелкнула, я услышала и как захлопнулась дверь Стейси. Зажав в руке перочинный ножик, я снова легла на свой соломенный тюфяк и успела полюбоваться подарком Стейси, прежде чем услышала, как идет Ба. Тогда я спрятала его под подушку. Я все еще не могла поверить, что Стейси на самом деле подарил его мне. Я еще долго ломала себе голову, все стараясь понять, почему он это сделал, и наконец решила: может, это очередной период в развитии Стейси? Ох, тогда пусть бы он тянулся подольше.
А утром мы обнаружили записку, написанную небрежным Стейсиным почерком:
Милая мама,
я знаю, никто меня все равно не поймет. Но я должен был уехать. Я нашел работу – восемь долларов в неделю. Но чтобы получить их, я вынужден был оставить вас. Уверен, мистер Моррисон один справится со всеми делами. Обо мне не беспокойтесь. Все будет в порядке.
Ваш сын
Стейси.
Передай всем от меня привет.

10
Пулеметная очередь застрочила из слов этой записки. Тишина упала на тускло освещенную кухню. Мы стояли в ночных рубашках, мы – это мама, Ба, Сузелла и я. Смотрели, не веря своим глазам, на клочок бумаги, который мама держала в руках. Словно могли изменить то, что в нем сказано. И во мне ключом забил страх. Ужас. Тошнотворный, жуткий страх, точь-в-точь какой я испытала в ночь, когда ранили папу и еще когда белые люди собрались линчевать Т. Дж. Этот страх снова нахлынул, накрыл меня с головой, вдребезги разбил мирное воскресное утро.
– Похоже, мама, он уже где-то далеко.
– Похоже, – согласилась Ба. И все же она не верила. – Ребенок он еще. Ну куда он мог уйти?
Под светом лампы было видно, как все краски сбежали с ее лица. А мама смотрела то на Ба, то на меня. И тоже не верила, я же видела. Больше всех нас не верила.
– Кэсси, ты что-нибудь знаешь? – В ее голосе звучала просьба, почти мольба. – Говорил тебе Стейси хоть что-нибудь об отъезде?
Я мотнула головой и отвернулась: не хотела, чтоб она увидела, что мне страшно.
– А тебе, Сузелла? Хоть что-нибудь?
Сузелла мучительно старалась вспомнить. Но в конце концов и она сказала – тоже ничего.
Открылась дверь из комнаты мальчиков, и, моргая на свет, оттуда появились Кристофер-Джон и Малыш.
– Утро доброе, – сказали они.
Мама ответила, а после спокойно заговорила с ними о Стейси.
– Ушел? – переспросил, ничегошеньки не поняв, Кристофер-Джон. – Куда? На пастбище с коровами?
– Нет. Он ушел на поиски работы. Он ушел из дому, и мы не знаем, где он.
– Не знаете! – воскликнул Малыш. – Как это так не знаете?
Глаза у Кристофера-Джона от страха сделались круглыми, но он постарался успокоить маму:
– А, ма, мы его враз найдем. Стейси… он где-нибудь рядом. Ты не волнуйся.
Взгляд мамы, обращенный к Кристоферу-Джону, смягчился, и мне на секунду показалось, она вот-вот заплачет. Но тут же, словно боясь выдать свои чувства, она построжала лицом, слезы исчезли.
– Кэсси, беги за мистером Моррисоном. Ну, живо! А всем прочим полезно будет одеться. Нам сегодня предстоит много дел.
Я выскочила в серую предрассветную муть. По лужайке, через сад.
– Мистер Моррисон! – кричала я на бегу. – Мистер Моррисон!
Дверь его обиталища открылась, и он, совершенно одетый, появился на пороге.
– Что случилось, Кэсси?
Добежав до порога, я обвила его руками.
– Стейси… мистер Моррисон! Он ушел!
Мо Тёрнер – с ним первым, решила мама, стоит поговорить. Если кто и знает что об уходе Стейси, так это Мо. Кристофер-Джон, Малыш и я упросили маму взять нас с собой. И вот мы все вчетвером забрались в фургон и затрусили в Смеллингс Крик. А мистер Моррисон верхом на Леди поскакал в Грэйт Фейс расспросить, не знают ли люди, живущие вдоль дороги, хоть что-то, чтоб мы догадались, где искать. Дома остались только Ба и Сузелла – прибираться и приготовить поесть. Позже они собирались в церковь Грэйт Фейс, чтоб подождать нас там.
Отец Мо Тёрнера горестно помотал головой.
– Я уж был готов идти к вам, миз Логан. Все утро я тут вокруг обыскался. Мо… он ведь тоже ушел…
Мама открыла было рот, хотела что-то сказать, но долго даже слова не могла вымолвить.
– Значит, они ушли вместе.
– Да-а, похоже, что так. – Мистер Тёрнер обвел взглядом остальных своих детей. На их лицах застыли страх и растерянность. – Мой парень всю дорогу твердил, что хочет уйти, чтоб денег заработать… Так мечтал об этом… А я в голову не брал… все ждал чего-то. Думал, как бы урожай собрать, да поболе. Ведь во сколько ребятишек надо кормить. – Он вытер вставшие в глазах слезы и с трудом сглотнул их. – Просто в голову не брал…
– Брат Тёрнер, как думаешь, куда мог Мо пойти?
Мистер Тёрнер уронил голову, потом печально поглядел на маму:
– Не знаю, мэм, миз Логан. Совсем не знаю.
Но он пообещал, что обойдет все места в округе Смеллингс Крика и хоть словечко попытается выведать про Стейси и Мо. С этим мы снова забрались в фургон и поехали к Солджерс Роуд. Миновав Грэйнджер Роуд, мы пересекли землю Хопкинсов. Там мама расспросила Кларенса, но он ничего не знал, и мы прямиком отправились к церкви Грэйт Фейс. Едва мы вылезли из фургона, нас обступила целая толпа. Всем было уже не до службы. Нас с волнением расспрашивали, утешали и засыпали советами. Мама и мистер Моррисон обдумывали, что делать дальше.
– Вы говорили с Крошкой Уилли? – спросила мама у мистера Моррисона. – Он может что-то знать.
– Да, мэм, должен был бы знать, – подал голос сам Крошка Уилли, протиснувшись к нам через толпу. – Только, понимаете, миз Логан, ни Мо, ни Стейси ничего такого мне не говорили.
– Ты уверен? Ну, может, они когда обмолвились, что, мол, хотят уйти, я это имею в виду. Вспомни, Крошка Уилли.
– Миз Логан, честно говоря, все мы иногда грозимся – вот уйдем и найдем себе работу. Однажды Мо что-то сказал о плантациях сахарного тростника, так, мимоходом.
– Я знаю, что надо делать, – вставил слово мистер Лэньер. – Всем разойтись по округе, к белым соседям тоже заходить и везде спрашивать, может, кто видел мальчиков или что слышал про них.
– Просто не верю, что они могли уйти одни, – вздыхая, заметила миссис Лэньер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34