Я увидела стоящие грузовики. Усташи заталкивали группу за группой в эти
грузовики. Нас повезли в Окучани. По приезде туда усташи сразу же погрузили
нас в закрытые вагоны. Я вспоминаю, что на вокзале было много народу. Через
маленькие вагонные окошечки люди бросали заключенным еду. Но нам с мамой не
от кого было получить хоть крошку хлеба. Мы остались голодными и ничего не
ели до тех пор, пока не прибыли в какой-то большой город. Я спросила маму,
что это за село, она ответила: город Загреб. Теперь, наконец, стали
разносить еду по вагонам и давать ее всем.
Потом поезд поехал дальше. Я спрашивала маму, куда мы едем, а она молчала,
так как точно не знала. Вдруг поезд остановился, в вагоны вошли усташи,
вытолкали нас наружу, а потом повели в большое здание. Когда мы
разместились, нам дали поесть. Я вспоминаю, что мы и ночевали в этом здании.
Утром пришли какие-то военные и нас, детей, забрали от матерей. Матерей
отогнали на одну сторону, нас, детей - на другую. С того дня мы больше
никогда не виделись со своими матерями".
ДАНИЦА ШОШТАРИЧ:
"Усташские палачи в лагере Стара-Градишка Майя Буджон, Вукович, Руньящ и
некто по кличке Учитель однажды январской ночью 1944 года по приказу
коменданта лагеря, известного бандита и убийцы Степана Босака, совершали
обход камер "башни". Вызвали несколько узниц и, чтобы оправдать свой
необычный поздний обход, стали у них допытываться, имеют ли они связи с
мужским лагерем. После этого некоторых отпустили, других же куда-то увели.
Куда? Никто не знал. Это было не в первый раз. "Башня" помнила много
подобных ночных случаев. Так увели тысячи узниц, которые никогда больше не
вернулись назад.
После этой ночи наступила вторая, еще более жуткая ночь. Никто из нас не
спал от страха. Узницы в ужасе ожидали повторения вчерашнего. Вдруг по
коридору послышались шаги. Убийцы появились вновь, чтобы опять совершить
свое очередное злодейское преступление. Мы услышали шум и крики из камеры №
10. Усташские звери в ту ночь зарезали Гину Гайич, Виолу Флейшер, Милену
Ребрич, Любицу Тукерич.
На третью ночь они вновь пришли. Вызвав Милицу Теофилович, Олгу Стейнер,
Милицу Краснич, Йозефину Ледецки, Маргиту Деметер, Бьянцу Ледерер, убийцы
тут же прикончили свои жертвы.
Не прошло и десяти дней, как убийцы вновь принялись за свое черное дело. Они
увели многих наших товарищей: Босильку Ступар, Драгицу Джекич, Йованку
Джекич, Джурджицу Зоркич, Шарику Алкалай, Вукицу Миланович. В убийстве
участвовала и усташка, убийца Божица Обрадович.
1 февраля в гости к коменданту, убийце Босаку, приехали его немецкие друзья.
Они устроили пьянку, которая, по установившемуся обычаю, завершилась
кровопролитием. Пьяные усташи ворвались в камеры, зажгли свет и стали
подбирать себе жертвы - молодых узниц. Остановившись посреди камеры, один из
них спросил:
- Ну, какую?
Другой:
- Вот эту, черноглазую.
Женщины молчали, пытались укрыться с головой одеялами, но это не помогло.
Усташи выбрали красивых молодых женщин: Радмилу Радованович, Босу Капор,
Босу Николич, Виду Коларевич, Матильду Алтарац и увели их в камеру № 18. Там
их долго мучили, насиловали и, наконец, убили топором.
На другое утро узницы увидели следы этой кровавой ночи.
Камера № 18 представляла собой страшную картину: пол и стены были забрызганы
кровью, на полу валялся топор и пряди волос погибших женщин.
Так в течение четырех ночей было убито 22 узницы".
СЛАВИЦА ПАВЛОВИЧ-БРДАР:
"Меня усташи схватили 7 мая 1942 года в селе Кривай. В этом селе я родилась
27 февраля 1923 года. По матери я хорватка, и меня направили в "хорватский
лагерь".
До лагеря я находилась под следствием в тюрьме в Новске, где меня пытали
всевозможными способами. Но я понимала, что никакое признание меня не
спасет, а наоборот, окончательно погубит, и я упорно твердила, что ничего не
знаю. Наконец, через три недели меня отправили в лагерь в Стара-Градишку.
Попав туда, я, как и все остальные узники, думала, что мы оттуда живыми
никогда не выйдем.
Я попытаюсь описать нашу жизнь в лагере, все те ужасы, через которые мы
прошли, но хочу подчеркнуть, что никто не сможет написать так, чтобы можно
было в полной мере представить, насколько тяжелой была участь тех, кто
испытал на себе все тяготы этой жизни.
Постоянный голод сопровождался постоянным страхом. В любую минуту мы ожидали
самого худшего: мы испытывали это каждый раз, когда узниц через маленькую
дверь уводили в усташские казармы, где после зверских пыток их убивали.
Все заключенные, убитые таким образом, перед смертью подвергались самым
ужасным мучениям. Это следует знать и нельзя забывать. Усташи убивали за
любую мелочь, за малейшее нарушение установленных ими правил.
Однажды, уходя вместе с другими женщинами на работу, мы увидели, что в
лагерь привезли группу евреек. Их, как всегда, обыскали, чтобы они
чегонибудь не утаили. Личный досмотр проводила самая свирепая усташка Майя
Буджон. Обнаружив у одной еврейки кольцо, она, выхватив пистолет, тут же
застрелила ее. Подобные случаи повторялись ежедневно.
Как-то мы возвращались с работы (я работала в швейной мастерской), мимо
строем шли мужчины. Среди них я узнала двух моих односельчан, которые также
были в лагере. Я обрадовалась этой неожиданной встрече, улыбнулась и кивнула
им головой. Это заметила усташка Нада Лубурич. Она кинулась к нашей колонне
по направлению ко мне. Она была на определенном расстоянии от нашей колонны,
и у меня имелось несколько секунд, чтобы решиться на то, на что бы я в любой
другой ситуации ни за что не отважилась: пригнувшись как можно ниже, я
побежала вдоль рядов и затерялась в колонне, так что ей не удалось отыскать
меня. Иначе это стоило бы мне жизни.
Из всех усташек-надзирательниц моей камеры как самые безжалостные в моей
памяти остались Майя Буджон и Нада Лубурич. После войны они предстали перед
судом и были приговорены к смертной казни. Они часто напивались, кутили по
ночам, а потом приходили в лагерь и отводили душу, давая волю своей
извращенной фантазии. Я вспоминаю, как из мужского лагеря убежала большая
группа заключенных, которые были заняты на тяжелых работах. Не знаю,
скольким из них удалось скрыться, знаю только, что была погоня и многих
убили. Мы, женщины, как раз в это время возвращались строем с работы, попали
под эту стрельбу, но ни одна из нас не пострадала. Мужчин усташи бросили в
камеры-одиночки. Они жестоко мучили их, но никто не смел к ним приблизиться.
Было жутко слышать их крики, которые, постепенно стихая, в конце концов
совсем прекратились. Усташи намеренно совершали убийства поблизости, чтобы
мы могли все слышать. Это должно было служить своего рода предостережением
всем узникам, что то же самое ожидает каждого, кто осмелится на побег.
Поскольку наш лагерь находился вблизи "башни", куда партиями привозили
сербских крестьян и евреев, то, когда мы приходили туда за водой, имели
возможность наблюдать, что там творится. У нас в лагере поддерживалась по
крайней мере видимость порядка, так как нас считали политическими
заключенными. "Башня" же предназначалась для тех, кто должен был умереть или
быть угнан в Германию. Нетрудоспособных убивали целыми группами или
умерщвляли их голодом и болезнями. Детей отнимали у таких родителей и
размещали в отдельных помещениях. Нас заставляли дежурить возле них, хотя
наше дежурство было бесполезным, поскольку детям ничего, кроме подобия чая,
усташи не давали. Больные, до предела истощенные, сущие скелеты, дети лежали
на полу и умирали один за другим. Однажды меня назначили дежурной по 6
комнатам, в которых было размещено несколько сот детей. Эту картину я не
могу описать словами. Но об этом знать необходимо и никогда нельзя забывать.
В ту ночь я вынесла 16 маленьких трупов. Мне было приказано вынести их на
улицу, помню, что там были картофельные грядки.
На следующий день пришли евреи-могильщики и закопали трупы. Это осталось у
меня в памяти как самое тяжелое воспоминание о пребывании в лагере. Плач,
стон, крики матерей, бабушек, отцов и сейчас стоят у меня в ушах, и поэтому
я просто не в силах оправдать ни одного усташа, человеческий разум не в
состоянии сделать это.
Через несколько дней после моего дежурства остальных детей, около 2 тыс.,
согнали в помещение, которое усташи наполнили газом. Но не всех детей
удалось убить газом; тех, кто проявлял признаки жизни, один из усташей
добивал штыком. Я помню, что мы просто онемели, когда он вышел из этого
помещения с окровавленными по локоть руками.
Мы тогда не надеялись на то, что когда-нибудь выйдем оттуда живыми. Поэтому
сегодня я, к сожалению, не могу назвать фамилии, все забыла, помню только
подобные, особенно потрясшие меня моменты.
То, что я написала, лишь частица нашего вклада в то, чего мы добились
сегодня. Пусть это будет вечным напоминанием людям, чтобы они знали, чего
стоит свобода, плодами которой мы сейчас пользуемся".
ОХОТА НА ЛЮДЕЙ
КАРАТЕЛЬНЫЕ ЭКСПЕДИЦИИ. После своего третьего неудавшегося наступления на
освобожденные партизанами территории Югославии весной и летом 1942 года
немцы с остервенением обрушились на безоружных людей. Массовое уничтожение
населения они назвали переселением беженцев из "районов, находящихся под
угрозой".
Карательные отряды, действовавшие на всей территории Боснии и Герцеговины и
Хорватии, арестовывали и угоняли в лагеря не только целые партизанские
семьи, но и все население некоторых сел и даже краев.
Только с территории Босанска-Крайны, из района предгорий Козары они
отправили в лагеря более 5 тыс. стариков и женщин, но больше всего детей. В
концентрационные лагеря был превращен целый ряд небольших городов и сел,
расположенных по обе стороны рек Сава и Уна поблизости от лагерей Ясеновац и
Стара-Градишка.
В результате этого "переселения беженцев" погибли тысячи югославских детей,
пострадали тысячи семей.
Из концентрационных лагерей узников "переселяли" группами, как правило,
насчитывавшими тысячи людей, в лагеря "ожидания смерти" Уштице, Ябланац,
Млака и другие известные места массового уничтожения людей.
Оттуда "нежелательные элементы" - женщин и мужчин, больных и немощных
стариков - "переселяли" в Ясеновац с целью ликвидации. Остальных же, прежде
всего женщин и детей, отправляли в лагерь Стара-Градишка, а с июня 1942 года
преимущественно в новый концлагерь для матерей и детей, в так называемый
"центр по переселению беженцев" в Сисаке.
Это началось в лагере Стара-Градишка. Отобрав около 70 детей, усташи
разместили их на чердаках и в подвалах, лишив их пищи и ухода. Дети
заболевали и умирали.
При этом усташи оставляли больных детей рядом со здоровыми, мертвых - рядом
с живыми. Истощенных и ослабленных детей они затем стали ликвидировать в
массовом порядке. Только в течение нескольких месяцев 1942 года в
Стара-Градишке было уничтожено более 7 тыс. детей-узников.
В июле в лагерь прибыла немецкая комиссия по набору рабочей силы. Было
объявлено, что дети тех матерей, которые добровольно изъявят желание поехать
на работу в Германию, будут освобождены из лагеря и переданы до их
возвращения под опеку Красного Креста.
Для партизанских детей были созданы специальные концентрационные лагеря.
Менее чем за месяц в эти лагеря из смешанных лагерей было переселено 10 тыс.
детей в возрасте от нескольких дней до 14 лет. В результате и без того
измученные дети остались совершенно одни, без матерей и близких, в лагерях,
где их ожидала неизбежная смерть.
Переселением детей занималась социальная служба усташского правительства, а
также Красный Крест, который использовался как прикрытие с целью успокоить
матерей и общественность. Но обман скоро обнаружился, и матери стали
отказываться отдавать детей, предпочитая умереть вместе с ними. Тогда усташи
стали отнимать детей силой.
ГОРНЯ РИЕКА. В старом замке в селе Горня Риека, в хорватском Загорье, с
первых дней оккупации располагался известный лагерь для евреев,
преобразованный в июне 1942 года в лагерь для детей. Он получил название
"детский дом" и находился под покровительством ведавшего социальной службой
усташского министра Ловре Сушича и под управлением фашистской организации
"Усташская молодежь". Здесь в помещениях, зараженных сыпным тифом, было
размещено 300 партизанских детей, мальчиков в возрасте от 10 до 14 лет,
которых доставили тремя партиями - 24 июня, 13 июля и 2 августа 1942 года. К
13 августа 1942 года в "детском доме" умерло 150 детей, а 150 было
отправлено в больницы Загреба. Благодаря профессору Камило Бреслеру,
которому вместе с группой женщин удалось вовремя вывезти их из "детского
дома", было спасено около 100 детей.
СИСАК. В июне 1942 года был создан специальный лагерь для детей в Сисаке,
функционировавший и в 1943 году. Он назывался "приютом для детей беженцев",
находился под опекой Женского союза усташского движения и должен был служить
местом пребывания только для детей, матери которых находились в
концентрационном лагере в Сисаке. Однако сюда доставлялись дети и из других
лагерей, а также из сел, со всей территории "НГХ".
Лагерю в Сисаке принадлежит особое место среди всех лагерей, так как в нем
нашли приют новорожденные, грудные и малолетние дети. Здесь жесточайшим
пыткам подвергались матери и их дети - самые невинные создания на свете.
ЯСТРЕБАРСКО (ЯСКА). Детский дом, существовавший в Яске еще до войны,
использовался до июня 1942 года в качестве концентрационного лагеря. Затем
он был расширен и превращен в специальный лагерь для детей. Он
функционировал с 11 июля до конца октября 1942 года под названием "сборный
пункт для детей беженцев". Управление лагерем находилось в руках монахинь
конгрегации св. Винко Паульского. Здесь детей подвергали самым изощренным
пыткам, в чем особое рвение проявляли монахини.
На основании того, что писал в самом начале войны официальный усташский
орган "Хорватский народ" в № 116 от 10 июня 1941 года, можно утверждать, что
речь шла о целой программе:
"...Все дети, в отношении которых будет установлено, что у них нет родителей
или кормильцев либо родители или кормильцы о них не заботятся, ввиду чего
дети предоставлены улице, будут размещены вначале в сборных пунктах. Из этих
пунктов уроженцы г. Загреба будут направляться в село Клинча, дети родом из
любого другого края на территории Независимого Государства Хорватии - в
детские дома в Осиеке, Яске и Орославле. Дети, определенные в исправительные
дома, разместятся в Глине и Госпиче, где сейчас имеется достаточно мест.
Будет также решен и вопрос о беспризорниках в возрасте от 14 до 17 лет. Их
отправят на принудительные работы, для чего уже сейчас создаются специальные
трудовые лагеря по образцу лагерей великих дружественных соседних стран -
Германии и Италии. В этих лагерях беспризорникам в возрасте от 14 до 17 лет
будет предоставлена возможность заниматься полезным трудом, овладевать
каким-либо ремеслом и таким образом стать полезными членами общества. Органы
государственной власти всеми имеющимися в их распоряжении средствами решают
этот вопрос, полицейские управления всех областей уже получили необходимые
указания на этот счет. Тем самым будет полностью и окончательно решен вопрос
о малолетних беспризорниках..."
Исходя из таких "гуманных" соображений, новое правительство "НГХ" начало
строить свою политику в отношении детей. И неудивительно, что оно докатилось
до страшных, чудовищных, не имеющих аналогов, извращенных пыток и
преступлений. Следует сказать, что Артукович как министр внутренних дел
руководил и этой кампанией.
ХАБАЗИН ДРАГИЦА, медсестра-доброволец:
"В июле 1942 года социальная служба направила меня в качестве
уполномоченного по приему детей в лагерь Стара-Градишка. При этом мне было
разрешено взять с собой несколько сестер из Красного Креста. Эта же служба
назначила комиссию во главе с Г. Штефанцем, который поехал с нами.
Мы прибыли в лагерь Стара-Градишка 9 июля 1942 года около 17 часов.
Обратились к коменданту лагеря Векославу Лубуричу. Я представилась. Он взял
мое удостоверение и ушел, не сказав ни слова. Никто и из числа других
усташей не разговаривал с нами. У них был банкет в честь немецкого генерала,
прибывшего с целой свитой, чтобы отобрать женщин для отправки на
принудительные работы в Германию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31