Я знаю, что они разожгли в Градине
три костра, полив предварительно бензином извлеченные из земли трупы,
бросали их в огонь и сжигали. Я несколько раз вместе с полковником Джалом
присутствовал при этом и видел, как эту работу выполняли заключенные, а на
расстоянии 50-100 метров находилась усиленная усташская охрана. Они же -
Майсторович и Пудич - сжигали трупы и в Уштице, где ранее уничтожали цыган.
В то время там стоял жуткий смрад от разлагавшихся трупов, а также от их
сжигания. Кажется, трупы сжигали и около лагеря, и на территории возле
Кошутарицы, но я этого точно не знаю. Последних узников лагеря Ясеновац
уничтожали следующим образом: их привозили к Саве, к месту причала парома и
судов, убивали ударом железного прута в затылок, затем каждому привязывали
тяжелый железный груз, вывозили на пароходе на середину реки и сбрасывали в
воду. Этим занимался полковник Пицилли со своей группой. Я знаю, что
количество заключенных достигало несколько тысяч, но точную цифру назвать не
могу, так как в период моего пребывания в Ясеноваце непосредственно в
лагерь, где содержались узники, я не заходил".
Небольшой группе заключенных лагеря-III, размещавшегося в кирпичном заводе,
удалось в последние дни спастись. К вечеру 21 апреля усташи повели к месту
уничтожения около 800 женщин, а также 60 детей. Оставшихся в лагере 1073
человека (по данным на 21 апреля 1945 года) заперли в здании бывшей
столярной мастерской.
Сразу же после освобождения страны три комиссии проводили осмотр остатков
лагеря Ясеновац, заминированного и взорванного усташами в последний момент.
Первый осмотр проводила окружная комиссия Нова-Градишки по выявлению
преступлений оккупантов и их пособников 11 мая 1945 года. Второй осмотр
осуществила 18 мая того же года специальная анкетная комиссия, которую в
Ясеновац направила хорватская комиссия по выявлению преступлений оккупантов
и их пособников. Третий осмотр провела хорватская комиссия с участием
судебно-медицинских экспертов и двух профессиональных фотографов.
В служебном протоколе комиссии от 18 мая 1945 года констатируется:
"После произведенного осмотра лагеря, заключения врачей и судебных
экспертов, а также допроса свидетелей комиссия установила: преступления,
совершенные в печально знаменитом лагере Ясеновац, одном из самых страшных
мест пыток не только в нашей стране, но и во всей Европе, по своей
жестокости, способам и извращенности их исполнения, по количеству и
масштабам убийств превосходят все, что может вообразить самая буйная
фантазия. Проявленная жестокость в сочетании с дикими садистскими
извращениями свидетельствует о том, что только психической патологией можно
объяснить применявшиеся пытки: усташи морили узников голодом и мучили
жаждой, содержали их в специальных камерах-клетках, забивали под ногти
гвозди, резали живое тело и посыпали раны солью, использовали половые органы
живых женщин в качестве пепельниц для окурков, сжигали живых людей в печах
для обжига кирпича, отрезали половые органы, подкидывали в воздух детей и
насаживали их на штыки, ломали кости, вешали, топили в Саве...
Комиссия установила, что жертвами были представители всех наших народов со
всей территории Югославии (сербы, хорваты, черногорцы, македонцы и другие).
Людей бросали в лагеря только за то, что они в отличие от своих мучителей
были другой веры или "расы", или же по малейшему подозрению в том, что они
не поддерживают усташское правительство террора".
СТАРА-ГРАДИШКА. Лагерь располагался в бывшей тюрьме в Стара-Градишке с осени
1941 года. Он находился примерно в 40 километрах от Ясеноваца. Лагерь в
Ясеноваце и лагерь в Стара-Градишке можно рассматривать как один: в
усташских сводках лагерь СтараГрадишка упоминается под номером V, как часть
лагеря Ясеновац. Вот несколько характерных примеров злодеяний усташей в
отношении женщин и детей.
Англичанка ПАУЛИНА ВАЙС рассказала о своем пребывании в лагере Ясеновац и
Стара-Градишка следующее:
"... Во время моего пребывания в лагере, кроме ежедневных пыток и убийств,
совершались и многочисленные массовые уничтожения узников. Однажды в лагерь
прибыла партия еврейских женщин и детей из Сараева. Когда же открыли двери
вагона, то оказалось, что там были одни мертвецы.
Однажды усташи вывели из бараков всех евреев и православных и перебили их.
Больных и слабых убили прямо в бараках. Тогда было уничтожено 600-800
человек.
Часто случалось, что вечером прибывала партия узников, а наутро их уже не
было в живых. Нам приходилось видеть горы убитых и изуродованных людей. 22
декабря 1942 года меня поместили в женский лагерь в Стара-Градишке. Я
провела в нем более 7 месяцев.
Убийцами, заправлявшими в этом лагере, были Буджон, некая Милка, 22 лет,
начальница швейной мастерской, затем Божана, около 16 лет, Нада Лубурич
(сестра Векослава), 18 лет. Они резали и душили свои жертвы по ночам. По
моим подсчетам, они убили около 2 тыс. женщин. Повседневным явлением были
избиения и содержание в карцере без пищи.
Я находилась в лагере до 15 июля 1943 года, когда меня выпустили и я
вернулась домой".
РОЗИКА ШИМКО:
"В конце 1943 года меня перевели в печально известную "башню", где
содержались главным образом еврейки и сербки. Женщины были изголодавшиеся,
изможденные тяжким трудом на полях, которым они занимались все лето и осень.
Поскольку зимой работы для них не было, их заставляли щипать перо. Однако,
по мнению наших мучителей, это было недостаточно продуктивной работой,
поэтому усташи стали методически уничтожать узниц. Каждый день в помещениях,
где размещались узники, появлялся известный своей жестокостью сотник Босак в
сопровождении еще одного усташа, имени которого я не знаю, а также
женщин-усташек Нады Лубурич, Буджон и православной Божицы Обрадович. Отобрав
жертвы, они резали и добивали их в одиночных камерах. Однажды я видела, как
усташка Мая приказала одной ослабевшей женщине встать, а когда та не смогла
сделать это из-за слабости и болезни, задушила ее своими руками. К концу
моего пребывания в лагере появилась еще одна изуверка, усташка Вилма Хорват,
которая убивала такими же способами, о которых я уже говорила".
Из числа усташских преступников был допрошен Яков Маркович, охранник,
служивший в лагере с 1944 года до его ликвидации. Он рассказал следующее:
"...Расстрел производился по плану: мы выводили на лесоразработки по
несколько сот узников и из этой партии две трети расстреливали, а одну треть
возвращали обратно в лагерь. Так мы поступали при каждом расстреле.
Заключенные сами копали ямы, куда мы их потом сбрасывали. Узника,
пытавшегося совершить побег, мы на месте убивали ножом, а матерей,
пытавшихся защитить детей, уничтожали топорами и кувалдами".
Вместе с матерями в лагерь привозили сербских и еврейских детей. Их постигла
участь матерей. Без малейшей жалости их мучили голодом, избивали и убивали.
РУЖА РУПЧИЧ:
"... Во время моего пребывания в лагере начиная с мая и до конца 1942 года
усташи доставляли в лагерь целые партии женщин и детей. Детей сразу отделяли
от матерей, их отправляли на работу в Германию, если же они были
нетрудоспособными, убивали и мать, и ребенка. Дети были в возрасте от 2
месяцев до 10-12 лет. Питание и обращение с детьми в лагере были хуже
некуда. Грудным детям вообще не давали пищи, и они умирали от голода,
остальных же кормили сырым человеческим мясом, от которого они заболевали
поносом, вплоть до выпадения кишок. Спали на полу, почти голые, в результате
чего умирало по 30-40 человек в день. В июле 1942 года усташи отобрали около
2 тыс. детей якобы нежизнеспособных, сложили их штабелями, как дрова, в
одной из комнат и удушили газом. Более здоровых, закаленных детей оставили в
живых, и они, как я уже говорила, продолжали умирать медленной смертью. В
конце концов оставшихся в живых детей погрузили в машины и отправили в Яску.
Когда дети умирали, их трупы складывали в кучу во дворе, откуда могильщики
уносили их на кладбище, но случалось, что отдельные трупы лежали во дворе по
нескольку дней".
ОТО ЛАНГФЕЛЬДЕР:
"... В июне 1942 года прибыла комиссия для осмотра лагеря. В связи с этим
всех детей в возрасте до одного года поместили в усташскую больницу. Как
только комиссия уехала, все дети были убиты".
ЭДО ДОЛИНАР:
"... По моим подсчетам, в лагере было убито от 6 до 7 тысяч детей".
ВИНКО ЗДРАВЕЦ:
"Примерно 22 октября 1944 года усташи уничтожили около 200 детей. Это была
последняя группа детей, находившихся в лагере".
ДАМНЯНА ЗВЕЧЕВАЦ:
"11 октября 1942 года усташи погнали жителей нашего села Кукуневац в лагерь.
Меня вместе с моей семьей затолкали в церковный двор. В тот день мой муж,
покойный Михаиле Звечевац, был убит в Кукуневаце вместе с другими 780
жителями этого села.
В церкви крестьян разделили: мужчин в возрасте от 13 до 50 лет (всего 780
человек) убили топорами и кувалдами.
Мы же, оставшиеся в живых, около 10 часов двинулись к вокзалу. Нас,
партизанские семьи, отправили в лагерь. Мы шли по дороге, но старик Миле
Катич отстал от нас. Подошедший к нему усташ убил его ножом. Спустя
некоторое время усташи сбили с ног дочь Петра и Мары Нежич и зарезали ее.
Так же они поступили с одной старушкой, которая не могла больше идти. Ее
звали Джурджа Крайинович.
По прибытии на станцию в Кукуневаце нас сразу же затолкали в вагоны для
скота и повезли в направлении Банова-Яруги, где поезд на какое-то время
остановился. После этого он поехал в сторону Окучани. На станции нас, женщин
с малыми детьми, посадили в грузовики и привезли в Стара-Градишку.
Нас выгрузили у лагеря, обнесенного забором высотой около 3 метров с тремя
рядами колючей проволоки наверху.
В воротах стояли усташи, которые обыскивали и избивали нас, отбирали деньги,
золотые вещи, одним словом, все, что представляло хоть какую-нибудь
ценность.
В лагере с левой стороны стоял небольшой дом. Туда усташи завели Елу
Джуранович и Мару Вулетич и там убили их.
Стариков - Милоша Цыгановича, Джуро Звечеваца, Петара Джодана, Дане Марунича
и других моих односельчан - разместили на втором этаже здания. Мы же все
остались во дворе и не смели никуда отлучиться, так как у забора на
сторожевой вышке стояли охранники с ручным пулеметом, и стоило кому-либо
отойти в сторону, как его тут же убивали из пулемета.
Одного из наших односельчан - Дане Марунича - усташи принялись жестоко
избивать в его камере. Он стал громко кричать, и они его тут же убили.
Полтора месяца промучилась я со своим 18-месячным ребенком во дворе лагеря,
где одеялом нам служило небо, а простыней - сырая земля. Была поздняя осень,
и мы вместе с моими односельчанами терпели все невзгоды, связанные с
непогодой, а также другие страшные муки.
Из еды мы получали один раз в день заправленную кукурузной мукой баланду с
плавающими горошинами, кусочками картофеля, кукурузной соломой, часто в ней
попадался крысиный помет. Гигиенические условия были ужасными. Я видела, что
утром людей куда-то уводили, и они больше не возвращались. И так было каждый
день!
Как я уже говорила, обращение с нами усташей и усташек было очень жестоким,
просто невыносимым. Я вспоминаю, как узники выкопали в лагере траншею
трехметровой ширины и такой же глубины, вероятно, она послужила могилой для
заключенных.
После месячного пребывания в Стара-Градишке нас, матерей с детьми, собрали и
отправили поездом в лагерь Сисак.
Как только мы прибыли туда, у нас сразу же отобрали детей. Забрали и моего
сына, Михаиле Звечеваца, и больше я его не видела. Женщин тут же отвели в
какое-то помещение, где нас остригли наголо, а затем издевались над нами,
обливая то горячей, то холодной водой, невзирая на наши страдания. В лагере
я сильно страдала от поноса, так как в еду добавляли каустическую соду и
другие "медикаменты". Обо мне заботилась и лечила меня моя односельчанка
Савета Липар.
Мне известно, что детей морили голодом. Четырехлетний ребенок женщины из
нашего села Милицы Шарчевич грыз от голода свои пальцы и в конце концов умер
в лагере от истощения.
Я знаю также, что многих молодых женщин отправляли в Германию, а беременных
- в Ясеновац, где они распрощались с жизнью.
Через 14 дней после прибытия в Сисак мне удалось вместе с женщинами, у
которых был пропуск, бежать и вернуться домой в Кукуневац".
ДРАГА РАДЖЕНОВИЧ-ПАВКОВИЧ:
"Это было в апреле 1942 года, по-моему, в понедельник. Мы с мужем целый день
работали в поле - сеяли кукурузу. Нам уже оставалось засеять небольшой
участок. Но муж, Никола, сказал, что хватит на сегодня, закончим завтра. Мы
пришли домой уставшие, сделали все дела по дому, поужинали и легли спать.
Утром во вторник нас разбудили усташи. Сонных, не одетых, нас погнали на
школьный двор. Сказали, что будут выступать перед нами с речью, приказали не
беспокоиться и не разбегаться.
Речь должен был произнести усташский сотник, имени которого я не помню, но
он так и не появился. Когда же все собрались возле школы, нас погнали к
шоссе. Это шоссе, которое ведет от Липика к Окучани и Босанска-Градишке. На
шоссе уже стояли грузовики и "черный ворон".
Нас в спешном порядке затолкали в грузовики и повезли на восток по
направлению к Окучани, а затем в лагерь Стара-Градишка. При погрузке в
машины нас отделили от мужчин, а когда привезли в лагерь, то всех мужчин
старше 15 лет развели на одну сторону, а женщин и детей - на другую.
Я помню какую-то хибару, напоминающую свинарник, длинную и низкую,
расположенную рядом с "башней". В нее втиснули столько узников, что там
нельзя было пошевелиться. В конце этого строения было одно маленькое
окошечко, через которое оно проветривалось.
В этом аду нас держали двое суток. Днем нас допрашивали, интересовались, где
наши мужья, хотя прекрасно знали, что наших мужей отделили от нас еще на
шоссе и тоже отправили в лагерь. После этого нас поместили в печально
знаменитую "башню".
Иначе как кошмаром, который неведом людскому роду, это не назовешь. Внутри
"башни" были только голые стены, помещение было битком набито измученными
голодом и жаждой женщинами и детьми. "Башню" окружал высокий каменный забор
с колючей проволокой. Наверху дежурили усташские охранники. Усташи были и
внизу, среди узников якобы для поддержания порядка, а в действительности они
мучили и убивали несчастных женщин и детей. Насколько я смогла узнать, среди
узников были женщины и дети из наших трех сел, имевших общее название
Голеши, в которые входили: Раденовичи, Райчичи и Милисавцы; были также
заключенные из Млаки, Ясеноваца, Босанска-Дубицы и Хорватска-Дубицы, а также
из других мест.
Этот кошмар продолжался три недели. Нас мучили голодом и не давали пить.
Когда нам приносили еду, то она состояла из баланды из кукурузной муки,
вместо соли туда сыпали каустическую соду, от чего внутри все горело, а воды
нам не давали. Да и такую пищу мог получить только сильный, так как за еду
дрались, отталкивая друг друга. Те же, кому не доставалось, умирали с
голода. А что могла сделать я, имея на руках двух малых детей? Одному было
девять месяцев, а второму три года. Если мне и удавалось пробиться к котлу,
то еду мне приходилось наливать в уголок фартука, который был на мне надет,
и этой пищей я кормила детей, самой же не оставалось ничего. К тому же малыш
все время сосал грудь, хотя молока у меня уже не было. У единственного
колодца всегда стоял усташ. Когда же он время от времени разрешал взять
немного воды, начиналась давка в попытке достать хоть глоток воды. Тогда
усташ отгонял нас от колодца, избивая и убивая тех, кто попадался ему под
руку,- прикладом, ножом, ударом сапога.
На этой небольшой территории, переполненной людьми, усташи намеренно
разрешили заключенным вскопать землю и посадить картофель. Было строго
запрещено трогать и топтать его, но несчастные изголодавшиеся дети
выкапывали картошку и ели ее сырую вместе с землей. В довершение этих ужасов
и страданий все вокруг кишело вшами, нас кусали крысы, нападавшие в первую
очередь на детей.
Рядом со мной умерло 5 или 6 женщин, а дети умирали в несчетном количестве
от голода и кровавого поноса, вызываемого каустической содой. Каждое утро в
"башне" появлялся дежурный усташ в сопровождении заключенных, которые,
собрав трупы детей, вывозили их на тачках на улицу, а затем - за пределы
лагеря на берег Савы и сбрасывали в овраг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31