В то же время, по мнению П. И. Гришаева и Г. А. Кригера,
точка зрения о возможности соучастия в неосторожных
преступлениях <противоречит законодательному понятию
соучастия, данному в ст. 17 Основ уголовного законодатель-
ствд.Союза ССР и союзных республик 1958 года> [83, 40].
/Не существует единства взглядов и по более общему во-
просу - является ли законодательное определение соуча-
стия универсальным, охватывающим все случаи совершения
одного преступления несколькими лицами или должно ка-
саться только тех его форм, когда между соучастниками су-
ществует распределение ролей/ Этот вопрос, по нашему
мнению, является преюдициальным. От его решения зави-
сит и подход ко всем проблемам соучастия и сама конструк-
ция норм Общей части, регулирующих этот институт.
3. В теории советского уголовного права общепризнано,
что в ранг норм уголовного законодательства могут и дол-
жны возводиться только положения, имеющие практическое
значение для борьбы с преступностью, регулирования по-
ведения граждан и деятельности правоохранительных орга-
нов. Этим же целям должна служить и сама конструкция
уголовных кодексов, выделение в них Общей части, в кото-
рой группируются нормы, имеющие общее значение и
распространяющие свое регулирующее воздействие на со-
держащиеся в Особенной части предписания. Такие общие
нормы появляются, как правило, в результате обобщения
аналогичных постановлений, входящих в качестве составных
частей в ряд конкретных составов преступлений, образую-
щих в своей совокупности Особенную часть уголовных ко-
дексов. Как справедливо отмечает М. И. Ковалев, <обобще-
ние - великое достижение мысли и языка законодателя.
Одним из сравнительно новых технических правил являет-
ся обобщение и вынесение из Особенной части в Общую по-
становлений, которые касаются положений, применимых ко
всем или к большинству составов Особенной части> [120,
60}. Исторически во всех правовых системах, в том числе
и в системе советского уголовного права, общим положени-
ям предшествовали конкретные запреты, охватывающие
также и групповые преступления. И лишь со временем в
советском праве, начиная с названных выше <Руководящих
начал>, в результате криминологического обобщения одно-
типных форм преступной деятельности, совершаемой сов-
местно с другими лицами, появились общие положения, ка-
сающиеся сначала подстрекателей и пособников, а затем,
после Основ 1958 г. и организаторов преступления. Тогда
же эти формы совместной преступной деятельности, связан-
ные с распределением ролей между соучастниками, были
обобщенно определены как соучастие . Исторический ана-
лиз развития советского уголовного законодательства со
всей определенностью показывает, что формулирование по-
нятия соучастия было органически привязано к этим трем
формам преступной деятельности соучастников. Об этом
говорит и системный анализ содержания нормы о соуча-
стии, сформулированной в ст. 17 Основ.
Вместе с тем, следует отметить, что в Общую часть Ко-
декса помещаются не только положения, представляющие
собой обобщенную характеристику однотипной по своей
природе преступной деятельности, которые при их соедине-
нии с диспозициями конкретных статей Особенной части ор-
Теоретически институт соучастия в преступлении может быть по-
строен и без положений в Общей части. Тогда, для того чтобы сохра-
нить современный уровень борьбы с преступностью посредством
уголовно-правового запрета организационной, подстрекательской и пособ-
нической к преступлению деятельности, требовалось бы переконструи-
ровать все составы конкретных преступлений, содержащихся в Особен-
ной части Уголовного кодекса. При таком подходе к конструированию
законодательного запрета диспозиция, например ст. 94 УК УССР, фор-
мулирующая состав простого убийства, могла бы выглядеть так:
<Убийство или его организация, или подстрекательство к нему, или поч
собничество ему караются...>. Аналогичным образом в этом случае
должны были бы быть построены и диспозиции других норм, содержащих-
ся в Особенной части. Именно сходство таких конструкций и позволя-1
вт формулировать положения, имеющие общий характер, и включать
их в Общую часть Уголовного кодекса.
ганически входят в систему признаков их составов, но и по-
ложения, формулирующие общие принципы уголовного
права, условия действия уголовного закона и назначения
наказания. Иными словами, нормы Общей части по своей
природе, своему назначению неоднородны. Их смысл, сущ-
ность, назначение раскрываются лишь в органическом сое-
динении с нормами Особенной части, определяющими кон-
кретные направления уголовной политики государства. А из
этого следует, что нормы Общей и Особенной частей нахо-
дятся между собой в органическом единстве, представляют
единую целостную систему, призванную при практическом
применении обеспечить охрану общественного строя СССР,
его политической и экономической систем, социалистической
собственности, личности, политических, трудовых, имущест-
венных и других прав и свобод граждан - одним словом,
всей системы социалистических общественных отношений.
4. Единство Общей и Особенной частей Уголовного ко-
декса, значение Общей части для понимания и применения
не только кодифицированных, но и общесоюзных актов уго-
ловного законодательства, устанавливающих ответствен-
ность за определенные общественно опасные деяния, еще
не включенные в Кодекс, нашло закрепление в Общей ча-
сти УК РСФСР, Грузинской и Молдавской республик.
В ст. 2 УК РСФСР сказано: <Общая часть Кодекса распро-
страняется как на деяния, указанные в настоящем Кодек-
се, так и на деяния, ответственность за которые предусмот-
рена общесоюзными законами, еще не включенными в на-
стоящий Кодекс>.
Именно эта норма УК и истолковывается рядом крими-
налистов как норма универсальная, призванная в равной
мере регулировать вопрос об ответственности при соучастии
с распределением ролей и при групповых формах соверше-
ния преступления, ответственность за которые прямо пре-
дусмотрена в статьях Особенной части. Так, П. Ф. Тельнов
пишет: <Согласно ст. 2 УК Общая часть Кодекса распро-
страняется на все деяния, предусмотренные его Особенной
частью. Это указание можно понимать в том смысле, что
нормы Общей части распространяются на соответствующие
им элементы и формы преступных деяний, предусмотренных
Особенной частью. Статьи 8-9 УК, поскольку они объеди-
няют общие элементы умысла и неосторожности, обяза-
тельны для понимания субъективной стороны всех соста-
вов преступлений. Статьи 10-II УК требуются для харак-
теристики субъектов всех преступлений. Общее определе-
ние соучастия, если следовать ст. 2 УК, должно распрост-
раняться на все случаи совместной преступной деятельно-
сти, предусмотренные Особенной частью Уголовного ко-
декса> [212,16].
Представляется, однако, что изложенные положения как
в логическом плане, так и в части приведенных в их под-
тверждение аргументов критики не выдерживают. То обсто-
ятельство, что в соответствии со ст. 2 УК РСФСР Общая
часть этого Кодекса распространяется на все деяния, пре-
дусмотренные его Особенной частью, отнюдь еще не значит,
что каждая статья Общей части распространяется на каж-
дое предписание Особенной части Кодекса.
В этом легко убедиться, проанализировав отдельные
нормы Общей части Уголовного кодекса. Так, ст. 8 УК, рас-
крывающая понятие умысла, не применяется к преступле-
ниям, которые в соответствии с содержащимися в статьях
Особенной части указаниями могут быть совершены только
по неосторожности. Даже ст. 10 УК, устанавливающая воз-
раст, с которого может наступать уголовная ответствен-
ность, и имеющая, на первый взгляд, универсальное значе-
ние, при ближайшем рассмотрении качеством всеобщности
не обладает. По смыслу закона субъектом такого, напри-
мер, преступления, как вовлечение несовершеннолетнего в
преступную деятельность, может быть только лицо, достиг-
шее 18 лет. Следовательно, положения ст. 10 УК на норму,
содержащуюся в ст. 210 УК РСФСР, не распространяются,
поскольку в самой этой норме содержится ограничение для
применения положений Общей части. Здесь действует, по
существу, общее правило о конкуренции правовых норм:
при сопоставлении общей и специальной норм применяют-
ся положения специальной нормы.
Сказанное в полной мере относится и к институту со-
участия в преступлении, как институту Общей части уго-
ловного права. Будучи включенной в Общую часть, норма
о соучастии качества всеобщности не приобретает. В тех
случаях, когда законодатель считает нужным урегулировать
вопрос об уголовной ответственности сообща действующих
лиц непосредственно в Особенной части (а делает он это,
как показывает анализ уголовно-правовых норм, тогда, ко-
гда такое объединение существенно увеличивает общест-
венную опасность совместной преступной деятельности)
нормы. Общей части на эти случаи не распространяются.
Правильно поэтому писал М. Д. Шаргородский, что <необ-
ходимость включения в уголовное законодательство норм,
регулирующих институт соучастия, определяется тем, что
в объективной действительности значительное число пре-
ступлений совершается не одним, а несколькими лицами,
и представляется необходимым разрешить вопрос о наказу-
емости деяний, которые не предусмотрены статьями Особен-
ной части, но представляют общественную опасность в свя-
зи с тем, что деяние лица, непосредственно совершившего
преступление, находится в причинной связи с этими винов-
ными действиями и предусматривается как наказуемое
статьями Общей и Особенной частей> [240, 84]. В тех слу-
чаях, указывал он, когда <в действиях каждого из лиц, со-
вершивших совместно преступление, имеется состав, пре-
дусмотренный статьей Особенной части, для квалификации
ихеяний в институте соучастия нет надобности> [240, 85].
" /Формулировка понятия соучастия как института Общей
части достаточно широка. Она отражает наиболее типичные
признаки этой формы соучастия: а) участие в одном пре-
ступлении двух или большего, числа лиц; б) совместимость
их действий и в) умышленный характер преступления. \Эти
же признаки характеризуют и групповые преступления, от-
ветственность за которые установлена непосредственно в
нормах Особенной части Кодекса. Поэтому в логическом
плане под понятие соучастие, сформулированное в Общей
части, можно подвести и те составы групповых преступле-
ний, ответственность за которые установлена непосредствен-
но в Особенной части. Это, однако, не дает оснований для
вывода об универсальности нормы Общей части.
Выбор конструкции состава - всегда результат осмыс-
ливания законодателем определенной криминологической
реальности. В тех случаях, когда объединение усилий не-
скольких лиц для достижения одного преступного резуль-
тата существенно общественной опасности преступления не
повышает и ответственность соучастников может быть опре-
делена в рамках санкций, установленных за индивидуальное
преступное поведение, законодатель относит их к регулиро-
ванию Общей части. В других же,- когда общественная
опасность совместной преступной деятельности, конкретных
ее форм в рамках ответственности за индивидуальное пре-
ступное поведение не может быть учтена, он конструирует
специальные составы. Более того, по отдельным из них он
переносит ответственность как за оконченное преступление
на более раннюю стадию, поскольку даже саму организа-
цию преступного объединения признает настолько общест-
венно опасной, что считает необходимым запретить ее под
страхом наказания.
6. Сторонники подхода к норме Общей части о соучастии
как к универсальной в своих аргументах не всегда последо-
вательны. Они разрывают эту норму, полагая, что ее пер-
вая часть, формулирующая понятие" соучастия, и седьмая,
устанавливающая условия ответственности соучастников,
4 906 97
имеют всеобщее значение, а остальные, в которых речь идет
о видах соучастников, применимы только к случаям соуча-
стия в узком смысле этого слова, т. е. к соучастию с рас-
пределением ролей. С такой трактовкой едва ли можно со-
гласиться, поскольку в Общей части норма о соучастии,
объединяя в одной статье определение понятия соучастия,
виды соучастников и формулируя условия их ответственно-
сти, выступает как определенная целостная система, при-
званная урегулировать деятельность лиц, которые при со-
вершении одного преступления выполняют различные роли
Более того, провозглашая в качестве исходного положе-
ние об универсальности нормы Общей части о соучастии,
ее распространимости на все случаи совместной (в том чис-
ле и групповой) преступной деятельности, сторонники этой
точки зрения, переходя к анализу форм соучастия, состава
совершенного соучастниками преступления, условий инди-
видуализации их наказания, как правило, увязывают ст. 17
Основ только со случаями соучастия с распределением ро-
лей. Так, П. Ф. Тельнов, рассматривая вопросы, связанные с
понятием и значением соучастия, пишет, что <часть 7 ст. 17
УК, обязывающая суд учитывать при назначении наказа-
ния степень и характер участия лица в совершении преступ-
ления, в равной мере распространяется также на составы
отдельных совместных преступлений> [212, 77]. Переходя
же к вопросам индивидуализации наказания и, в частности,
к выяснению значения характера и степени участия лица
в преступлении, он, практически, весь параграф посвящает
вопросам, связанным с ответственностью соучастников при
распределении между ними ролей [212, 171-179}. <Под ха-
рактером соучастия в преступлении,- пишет он,- понима-
ется исполненная соучастником роль, своеобразие его функ-
ций в совместной преступной деятельности. Выяснить харак-
тер участия в преступлении - значит установить, кем кон
кретно являлось данное лицо: организатором, исполните-
лем, подстрекателем или пособником. Степень участия в
преступлении означает меру активности виновного в совер-
шении своих функций> [212, 173}.
Такая непоследовательность присуща и работам других
авторов, стоящих на аналогичной позиции. Например
Р. Р. Галиакбаров, начав с утверждения, что <общие нормы
института соучастия согласно ст. 2 УК РСФСР распростра-
няются на все факты умышленного совместного совершения
конкретного преступления несколькими лицами> [70, 21}
и, <следовательно, реальное действие норм Особенной ча-
сти, в случаях учинения преступного деяния несколькими
лицами, практически немыслимо без учета правил, закреп-
ленных в с 17 УК> [70, 22], далее; переходя к анализу
функциональной роли норм, регламентирующих типичные
формы участия в преступлении нескольких лиц, пишет: <В
отличие от сложного соучастия (т. е. соучастия с распре-
делением ролей - Ф. Б.) другая форма - групповое пре-
ступление - регламентируется не нормами общего типа,
а специальными нормами в рамках Особенной части, кото-
рые формулируют правила, распространяющиеся не на все,
а лишь на некоторые персонифицированные законодателем
виды преступлений. В результате явления одного класса
учитываются законодательством в различном объеме. Одна
форма совместного совершения преступления, в частности
собственно соучастие (сложное соучастие), регламентиру-
ется общими нормами, другая-групповое преступление-
специальными, распространяющими свое действие лишь на
отдельные разновидности преступлений или их группы, объе-
диняемые однородным объектом посягательства> [70, 29}.
И далее он формулирует эту мысль еще более категорично:
<Особенность необходимого соучастия заключается в том,
что сам закон, с учетом специфики проявления обществен-
ной опасности конкретных деяний, выводит их за пределы
регулирующего воздействия ст. 17, устанавливая самостоя-
тельные основания ответственности> [70, 46}.
Те же из сторонников этой позиции, которые хотят из-
бежать такого противоречия, предлагают либо исключить из
Особенной части Кодекса специальные нормы, выходящие
за пределы положений Общей части, либо сделать в законе
оговорку, дающую возможность в случае наличия специаль-
ной нормы не пользоваться общими положениями УК. Так,
В. И. Ткаченко, исходящий из того, что <институт соучастия
имеет общий характер и в силу этого распространяется на
все умышленные деяния, предусмотренные Особенной час-
тью уголовного закона>, приходит к выводу, что <действие
данного принципа состоит в том, что нормы, предусматри-
вающие ответственность за конкретные преступления, в ко-
торых описываются действия только исполнителя, должны
содержать изложение объективной стороны с точным уче-
том его функций, зафиксированных в ст.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29