А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Император принял доводы Авиолы об удорожании производства этого оружия: увеличение добычи железной руды, увеличение работ в кузницах, увеличение числа рабочей силы из рабов и охраны, усовершенствование двусторонней точки меча – но зато победа нам достанется легче и быстрее. Авиола улыбался.
Луций с отвращением смотрел на эту жирную пиявку, но вынужден был молчать. Он сам защищал Авиолу от Макрона. Сам привел его к императору, сам предложил для него высокий пост при дворе императора – ив конце концов этот бездонный мешок с деньгами приобретет благодаря своей лести и богатству большее влияние у императора, чем я, в конце концов он отстранит и меня…
Авиола посоветовал еще, чтобы новое оружие было торжественно освящено жрецами храма Юпитера Капитолийского и чтобы Луций отобрал центурию солдат, которые научат, как обращаться с ним, легионеров в придунайских и рейнских армиях. Производство Авиола начнет немедленно.
– А оправдает ли себя длинный меч на Севере, в этом нельзя усомниться после того, что мы видели…
– Ты хочешь изготавливать его и для Востока, – вмешался император. – Ты и вправду все умеешь превратить в деньги!
Авиола поднял руки, словно обороняясь:
– О, речь идет не обо мне. Я не думаю о деньгах. Ни сестерция для себя. Из любви к родине. Все ради твоей славы и славы Рима, божественный цезарь!

***

Сквозь строй преторианцев поднялся Макрон со своей маленькой свитой на палубу военной триремы, готовой к отплытию.
Капитан корабля, старый морской волк, щетинистый, с грубым лицом, будто из крокодиловой кожи, и зычным голосом, привыкшим спорить с бурей, приветствовал его, пожелав, чтобы господин и обе госпожи счастливо доплыли, чтобы море во время путешествия было спокойно и чтобы в добром здравии они достигли александрийской гавани. Каюты в трюме приготовлены со всеми удобствами, багаж погружен, корабль отплывает через минуту.
Макрон поблагодарил и спустился вместе с женщинами вниз осмотреть каюты, в которых они проведут несколько недель. Каюты были небольшие, но удобные. С палубы сюда доносились команды, рабы сели в три ряда к веслам и стали привязывать их к уключинам.
– Идемте наверх, на палубу, – позвал Макрон жену и дочь. – Попрощаемся с родиной. – И засмеялся:
– Правда, может быть, ненадолго.
– Мы придем следом за тобой, – сказала Энния.
Он поднялся на палубу.
– Ты бледна, – заметила Валерия мачехе. – Ты страшно бледна.
– Ты плакала? – ответила вопросом Энния, которая уже не испытывала зависти к падчерице. – У тебя красные веки. Тебя угнетает…
– Нет, – ответила Валерия упрямо. – Ничто меня не угнетает.
Энния обняла ее за плечи.
– Мне так тоскливо, Валерия, так тоскливо, что я едва могу дышать. Я не понимаю этого…
– Чего ты боишься?
– Я сама не знаю. – Она мягко добавила:
– Ты плакала из-за Луция, дорогая?
Валерия закусила губы. Энния продолжала:
– Я его недавно застала с Ливиллой. Эта девка даже не опустила задранный пеплум. Она смеялась надо мной: тебе недостаточно братца и Макрона? Тебе и этого захотелось?
Валерия схватила мачеху за плечи и, бросив на нее дикий взгляд, закричала:
– Ты правду говоришь?
Энния нервно оттолкнула ее:
– Глупая, ты еще ревнуешь?
Валерия подняла сжатые кулаки, глаза ее метали молнии:
– Только одно меня мучит, что я его не убила. Но я еще жива.
Энния вспомнила, как Валерия подослала убийцу к Торквате, и задрожала:
– Ты ужасна!
Валерия покачала головой:
– Я любила его.
Стояла тишина, только с палубы доносились команды. Загрохотали цепи якорей.
– Что ожидает нас там? – вздохнула Энния и зашептала:
– Я видела сегодня удивительный сон. Я посадила в цветочный горшок лилию. Она начала расти у меня на глазах, через минуту она была уже ростом с две стопы и вдруг сломалась. Я посадила вторую, и с ней произошло то же самое. Только третья выросла и не сломалась. Я не могу объяснить этого. Я боюсь.
– Так, девочки! Где вы там застряли? – раздался голос Макрона. – Мы отплываем.
Они вышли на палубу. Макрон стоял на корме. смотрел на низкий берег, на Остию и на Рим. Весла ритмично скользили по волнам, корабль выходил в открытое море.
Статуя Нептуна на берегу уменьшалась, берег сливался с морем, превратился в длинную тонкую полосу. Мраморные колонны остийского храма Аполлона возносились в небо. Там далеко был Рим. Макрон помахал рукой и засмеялся:
– Что ж, тебе захотелось от меня избавиться. Хотел ли ты меня возвысить или унизить – это все равно, мой Сапожок! Здесь ты меня уже не достанешь!
Его голос звучал сильно, звонко. Он раскинул руки, хотел сказать еще что-то и повернулся к женщинам. Руки его застыли на весу, глаза вылезли из орбит. Перед ним полукругом стояла центурия императорской гвардии с мечами наголо. Центурион подал Макрону свиток и произнес:
– Тебе послание от императора.
Макрон развернул свиток и начал читать. Император приказывал ему в тот момент, когда он получит послание, свести счеты с жизнью.
Макрон заломил руки, свиток упал на палубу. Энния его подняла, и обе женщины прочитали приказ императора. Энния расплакалась, опустилась на колени перед центурионом.
– Смилуйся над ним! Сохрани ему жизнь! Он невиновен!
Макрон подошел к центуриону, это уже не был тот великий Макрон, он сгорбился, голова поникла, руки повисли.
– Спаси меня, Тит. Я ни в чем не виноват перед Гаем Цезарем. Клянусь.
Валерия смотрела на отца мрачно, со злобой.
– Не проси! – крикнула она.
Энния в отчаянии обняла колени центуриона:
– Сжалься над ним и надо мной!
Макрон страстно хотел жить и продолжал униженно просить.
– Я сделаю тебя легатом и Египте, Тит, – шептал он. – Солдаты меня любят, ч я солдат тоже, ведь ты знаешь. Твоих людей я награжу золотом!
– Не проси! – снова крикнула Валерия.
Командир стоял окаменев. Молчал. Макрон выпрямился, улыбнулся Валерии, поднял Эннию и поцеловал ее. Энния обняла его. С прекрасных губ, орошенных слезами, срывались слова гнева в адрес предателя-императора.
– Ах, этот зверь, этот негодяй, этот подлый изверг, пусть он захлебнется в море!
Макрон освободился от объятий жены – это была только минута. Выхватил из ножен кинжал и вонзил себе в сердце. Он стоял еще секунду, две, три.
Потом упал. Падение было тяжелым, словно повалилось срубленное дерево.
Энния остановившимися глазами следила, как грузно падал Макрон, и не видела уже ничего другого.
Она не видела Валерии, солдат, корабля, моря, видела только Макрона, лежащего перед ней, лицом вниз. Встав на колени, она с трудом повернула его тяжелое тело на бок, вытащила окровавленный кинжал из раны и, прежде чем ей успели помешать, вонзила его себе в грудь. Она опустилась на труп мужа, на губах выступила кровавая пена, женщина захрипела и вздрогнула.
Валерия и центурион бросились на помощь, но было уже поздно, Энния скончалась у них на руках.
Трирема, подгоняемая восемьюдесятью веслами, плыла на юг, к Капри, к Сицилии, все время вблизи побережья.
Валерия сняла с плеч зеленую шелковую шаль и прикрыла Эннию. Центурион накинул парусину на труп Макрона и велел готовить похороны в морских волнах.
Валерия осталась на палубе одна с трупами. Только издали украдкой солдаты бросали взгляды на великолепную женщину, руки, плечи и шея которой были усыпаны драгоценностями.
Она присела на канаты возле мертвых. Кинжал, вынутый из груди Эннии. лежал у ее ног, на нем засыхала кровь. Женщина сидела без движения, как сфинкс. Из трюмов доносилось монотонное пение рабов-гребцов, стон флейты и выкрики гортатора. Ветер бил ей в лицо и развевал медные волосы.
Кинжал дразнил ее. Валерия перевела взгляд на мертвого отца. Внешне холодная и уверенная, она внутренне содрогалась от печали и ненависти: не Калигула, а Луций – убийца ее отца. Луций виновен во всем.
Отчаянное, жестокое желание отомстить не только за себя, но и за отца охватило ее. Отец был единственным человеком, который понимал ее. который был ей ближе всех и действительно любил ее. Он никогда не упрекал ее за прошлое, никогда не оскорблял ее. Дал ей все. В глазах Валерии, до сих пор затуманенных, появился хищный блеск. Жажду мести может утолить только месть. Однажды я вернусь в Рим, говорила она себе. Может быть, спустя годы. Все равно когда. Я вернусь, я должна вернуться, хотя бы на час, хотя бы на минуту, мой Луций!

Глава 47

На римском небосклоне взошла новая звезда первой величины – Авиола.
Она воссияла неожиданно и горела тем более ярко, что во времена Августа и Тиберия ее блеском пренебрегали. Новая звезда потянула за собой целую плеяду звезд более мелких, но и они сверкали золотым блеском.
Это было обновление, прямо-таки воскрешение погони за золотом, которой старый император долгие годы подрезал крылья, которую прижимал к земле своими законами. Не нужна была больше постоянная маскировка, не нужно было больше сенаторам-промышленникам, ростовщикам и банкирам скрываться за своими вольноотпущенниками или родственниками.
В тот миг, когда император сделал Авиолу своим финансовым советником, словно прорвалась плотина и хлынули сдерживаемые ею жадные до золота орды.
Они обрушились внезапно и половодьем затопили Рим, Италию, всю империю.
Всадники и сенаторы сосредоточили в своих руках все производство и торговлю. Они безжалостно устранили конкуренцию всякой мелкоты, не задумываясь растоптали строптивых и быстро пришли к согласию и единодушию между собой, чтобы завладеть рынком и диктовать цены.
Авиола, владелец оружейных мастерских, стал кумиром и любимцем всех, кто на щите своем начертал девиз: «В наживе – счастье». Для их счастья и наживы цвела, зрела, работала вся Римская империя и все провинции, все средства шли на украшение мраморного Рима, на его золотые крыши, термы, цирки, амфитеатры, сады, фонтаны и статуи, на блестящую жизнь патрицианских семей, на бесконечные пиры и попойки.
Авиола приказал сделать для себя по описанию Страбона карту мира. Эта карта разожгла его фантазию. Он видел далекие земли с их богатствами и увлеченно размышлял о том, как эти сокровища на кораблях, повозках, верблюдах, слонах и мулах переправляются в Рим.
Сегодня он хотел показать эту карту Торквате, чтобы немного развлечь ее. До сих пор ему это не особенно удавалось, хотя каждый день он придумывал что-нибудь такое, что могло бы заинтересовать дочь. Как-то он принес ей невиданную ткань, в другой раз – редкостный камень, купил новую рабыню, попугая. В присутствии отца она делала вид, что радуется, но стоило ему выйти из комнаты, как он слышал тихий плач, от которого у него разрывалось сердце, и с этим Авиола поделать ничего не мог.
Торквата понемногу выздоравливала. Она уже поднялась с постели, рана совсем зажила. А когда отец сообщил ей, что Макрон с женой и Валерией отправляются в Египет, она даже верить не хотела своему счастью: Луций вернется! Торквата знала, что император непременно хочет заполучить ее виллу в Анции, и ради этой прихоти Луций несколько раз заходил к ее отцу.
Тогда она подкрадывалась к занавесу, отделяющему отцовский таблин, чтобы хоть услышать голос Луция. Каждый раз, когда номенклатор возвещал о его приходе, она надеялась, что отец приведет к ней Луция, что тот сам захочет ее увидеть.
Но он не захотел. И удостоил ее лишь тем, что после коварного покушения прислал букет роз и пожелание скорее поправиться. Почему он не приходит сам? Неужели она и вправду больше не нужна ему? Совсем недавно тетя Мизия ей сказала: Луций увивается за сестрой императора Ливиллой. Торквата расспрашивала отца. Он не хотел говорить об этом, но теперь пришлось. Да, это так, моя дорогая, но ты не печалься. Нечего тужить об этом обманщике.
Каким мужем он был бы тебе? Ненадежным. А это – большое зло, девочка, это беспорядок, гибель всего доброго. Откажись от этого честолюбца, забудь его, столько знатных молодых людей бывает у нас, а ты всем отказываешь; принимай их, развлекайся, вот увидишь, ты еще лучше найдешь, стократ лучше.
Два дня и две ночи она проплакала. Не в конце концов в тихой и нежной девушке проснулась гордость. Она села и написала Луцию сухое письмо, в котором сообщала, что не хочет его больше видеть. Возвращает ему подарки.
Возвращает свободу. Она не считает себя больше его невестой.
Луций прочел ее послание с облегчением. Этого он и хотел. Теперь дорога к Ливилле свободна, никаких препятствий. Ливиллу он не любил. Но ему хотелось жениться на ней, чтобы войти в императорскую семью.
Торквата пришла по зову отца. Села в кресло и склонилась над большой картой. Авиола с любовью смотрел на дочь. Он любил ее так же сильно, как свои сундуки с золотом. Они были даже как-то связаны между собой: золотая Торквата – золотое золото. Он осторожно накинул на нее шаль из голубой шерсти, встал сзади и обнял ее за худенькие плечи:
– Посмотри, любимая, что у меня есть! Это карта мира по Страбону. Эти красные значки – большие города, это – реки, это – горы. Сказка, а?
Весь мир, в котором живет сто миллионов людей и невесть сколько рабов, ты можешь охватить своими ручками.
Она улыбнулась отцу.
– Хочешь, я расскажу тебе, какая часть мира что приносит Риму?
Она кивнула, не только для того, чтобы доставить удовольствие отцу, но и потому, что карта действительно заинтересовала ее.
Он погладил дочь по мягким волосам, склонился над картой и стал рассказывать:
– Смотри: Испания. Там у нас много добра. Железные рудники принадлежат мне давно, а на этих днях я получил от императора в аренду медные. Процент он запросил невиданный, но я на этом ничего не потеряю. Это, детка, неисчерпаемые рудники. А медь, дорогая, вместе с железом – это для оружейников то же самое, что для тебя солнышко. И олово поставляет нам Испания, и золото. Ну, и, конечно, рабов.
Торквата механически поигрывала золотым браслетом.
– Ты говорил, что рабов нам поставляют все провинции нашей империи, отец?
– Отлично, моя прелость. Правильно. Все. От Гвадалквивира до Евфрата, от Дуная до Нубийской пустыни. И Галлия, видишь, вот она, тоже. Кроме рабов, она поставляет нам стада вепрей и овец, лен и эмаль. Германия дает нам солдат, вспомни личную охрану императора. Эти гиганты – германцы.
На бледном личике Торкваты появилась улыбка:
– Из Германии мы вывозим соль, медь и янтарь…
– Ах ты моя умница. – Авиола погладил дочь. – Да ты все у меня знаешь.
– Я хотела бы янтарное ожерелье, я видела однажды янтарь, он светлый, как мед.
Авиола обрадовался. Наконец-то ее что-то заинтересовало! Наконец-то она высказала какое-то желание! Он загорелся. Сжал холодную руку девушки:
– Ты его получишь! Ты получишь не только ожерелье, но и все, что пожелаешь!
«Не получу я всего, что желаю», – подумала Торквата и легонько вздохнула.
Авиола торопливо продолжал:
– Германия еще поставляет нам кожу. Для солдатских щитов. А еще, – засмеялся он, – стада зубров и медведей для цирковых игр. Ну да ладно, это зрелище ты не любишь. Британия, вот этот остров, дает шерсть для тог и плащей. Наши красильщики – неучи. Красят шерсть только в серый и коричневый цвет. Я прикажу им изготовить и светлые краски для таких прелестных девушек, как ты. – Он заметил, что губы ее слегка дрогнули, и заторопился дальше. – Видишь? Это Норик. Там железо, это очень важно! А вот Далмация, здесь олово и серебро, в Македонии и Фракии – пшеница и отличные гладиаторы, в Дакии – руды, в Эпире – лошади, в Элладе – мрамор и статуи…
Она пригнулась к карте.
– А что дает Риму Африка?
– Изумительные вещи, сладкая моя. Мавритания – слоновую кость, это я говорю только о самом замечательном. Нумидия – овец и желтый мрамор, Карфаген – свинец, Киренаика – финики и бананы, а Египет? Безмерные богатства. Горы пшеницы, стекло, полотно, папирус. Соседняя Эфиопия – эбен, Аравия – мирру, ладан, золото, благовония и драгоценные камни. Я приказал Марку Балену купить для тебя в Аравии рубины, смарагды, топазы…
А теперь – Восток. Из Сирии мы вывозим пурпур, из Ливана – кедр, у тебя будет великолепная новая лектика из него, из Каппадокии – скаковых лошадей, из Колхиды мы вывозим фрукты, из Сарматии и Скифии – меха, из Гиркании – войлок, парфяне поставляют нам хлопок, из Индии мы вывозим муслин, из Китая – шелка для моей милой красавицы доченьки…
Он был полон нежности к несчастной девушке, и намерения у него были самые лучшие. Но вышло все наоборот.
– Отец!
– Нет, нет, дорогая. Я молчу уже. Рабы только что привезли лакомство: бананы из Кирены. Посмотри за тем, чтобы их уложили как следует. Я хочу пригласить императора, он любит бананы. – Авиола улыбнулся. – У него вкус лучше, чем у старика Тиберия. Тот предпочитал огурцы… Пойди, моя милая, скушай бананчик.
Он смотрел вслед дочери. Луций до сих пор владеет ее сердцем. Подожди, детка, мы еще поглядим, что нам сделать с Курионом. Может, я еще и куплю его для тебя, как подарок ко дню рождения, если он тебе все еще будет нужен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72