Ее-то крестьяне и предоставили своему почетному гостю. Шалабр указал на дверь и произнес:— Там!— А если он выскочит в окно? — спросил Луань.— Нет тут окна! — ответил Шалабр.Действительно, в ту эпоху окна считались излишней роскошью. В обычные крестьянские дома свет проникал через дверь, и через дверь же выходил печной дым — нужно было только открыть специальную верхнюю створку.— Прекрасно! — заметил Луань. — А теперь — приготовились!Все четверо вытащили кинжалы; Сен-Малин и Монсери встали слева от двери, прижавшись к стене. Шалабр поместился справа. Луань, убедившись, что его товарищи готовы кинуться на Бюсси-Леклерка как только тот появится на улице, громко постучал в дверь эфесом шпаги.— Эй! Господин де Бюсси-Леклерк! Вставайте!— Что там еще? — раздался недовольный голос.— Скорее! Вставайте! Монсеньор немедленно требует вас к себе!— Черт возьми, что за спешка! — проворчал Бюсси-Леклерк. — Подождите, сударь, сейчас оденусь…— Мне вас ждать недосуг. Я еще должен сбегать за господином де Менвилем. Так что поторопитесь!..Луань бесшумно отскочил от двери и прижался к стене рядом с Шалабром. Зажав кинжалы в руках, убийцы ждали своего часа. Они услышали шаги Бюсси-Леклерка: мастер фехтования уже взялся за дверную щеколду…Внезапно чей-то спокойный, серьезный голос нарушил ночную тишину:— Здравствуйте, господа! Похоже, вам не терпится разделаться с добрейшим господином де Бюсси-Леклерком, комендантом Бастилии.— Проклятье! — выругался Бюсси-Леклерк. — Это еще что за штучки?!— Нас предали! — завопил граф де Луань.— Бей его! — откликнулись остальные и, подняв кинжалы, ринулись на незнакомца, что так неожиданно появился у них за спиной.А человек, видимо, спустившийся во двор с сеновала, спокойно шагнул вперед и вежливо произнес:— Добрый вечер, господин Шалабр! Приветствую вас, господин де Сен-Малин! Рад вас видеть, уважаемый господин де Монсери!Медленно опустились воздетые кинжалы. Трое приятелей остановились, потом отступили назад и низко поклонились. Человек, заговоривший с ними, как раз вошел в полосу лунного света, и они узнали его.Луань ничего не понимал; он был взбешен и очертя голову кинулся на нежданного защитника Бюсси-Леклерка. Но крепкие руки товарищей удержали неистового графа.— Остановись! Это наш спаситель! — сказал Шалабр.— Он нас вытащил из Бастилии! — добавил Монсери.— Перед тобой — шевалье де Пардальян! — заключил Сен-Малин.Луань остановился, снял шляпу и произнес:— Будь вы самим папой римским, я бы атаковал вас, но на шевалье де Пардальяна я руки не подниму. Пожалуйста, уйдите, шевалье, а мы побеседуем с господином де Бюсси-Леклерком.— Так я вам и дамся! — выкрикнул Бюсси-Леклерк из-за надежно запертой двери.— Ничего, потерпи! Скоро мы высадим дверь и доберемся до тебя! — ответил ему де Луань. — А вас, шевалье, я еще раз прошу уйти. Поймите — за дверью стоит Бюсси-Леклерк! Он наш враг, да и ваш тоже. Раз уж вы не хотите нам помочь, по крайней мере, не вмешивайтесь.— Господа, — обратился Пардальян к трем приятелям, — когда я имел честь вытащить вас из лап коменданта Бастилии, вы пообещали, что по первому моему требованию уступите мне жизнь троих человек…— Это так! — в один голос подтвердили Шалабр, Монсери и Сен-Малин.— Я прошу вас уплатить мне сегодня ровно треть долга: я прошу оставить в покое господина де Бюсси-Леклерка!Трое забияк переглянулись, а потом согнулись в почтительном поклоне. Луань также убрал в ножны шпагу и зачехлил кинжал. Как бы там ни было, наемные убийцы оставались людьми слова.— Ничего не могу возразить, — заметил Луань, — но вы меня очень разозлили.— Сударь, — вежливо произнес Сен-Малин, — мы уступаем вам господина де Бюсси-Леклерка.— За вами еще две трети долга, — сказал Пардальян.— Мы свое слово сдержим, — ответил Монсери, — но позвольте дать вам совет: оставьте две жизни для себя. Боюсь, ваше сегодняшнее поведение не приведет в восторг Его Величество. Король может дать нам приказ убрать вас… и нам придется подчиниться…— Вы очень добры, сударь, — произнес Пардальян, еле заметно усмехнувшись, — но, право же, не стоит так беспокоиться обо мне. Вы со мной расплатились; думаю, вам следует удалиться.Четверо приятелей учтиво раскланялись. А Бюсси-Леклерк орал им вслед из-за двери:— До свидания, господа! Я вам приготовлю в Бастилии самую лучшую камеру!Но Сен-Малин неожиданно вернулся и обратился к шевалье:— Господин де Пардальян, не будет ли нескромным спросить у вас, зачем вам этот чертов Леклерк? Он же вас ненавидит…— С удовольствием отвечу вам, сударь. Вы держите свое слово, но и я верен моему. Я пообещал рассчитаться с господином де Бюсси-Леклерком. А как бы я смог выполнить обещание, если бы нынче с ним расправились вы?Сен-Малин с удивлением воззрился на шевалье, но тот лишь безмятежно улыбался.Четверо приближенных короля поспешили удалиться.— Надо уносить ноги, — сказал Шалабр. — Проклятый Леклерк сейчас взбудоражит всех паломников.Луань был в ярости: он злился и на Пардальяна, и на своих приятелей, но поделать ничего не мог. Как человек практичный, он понимал, что на этот раз лучше отступить.— Пожалуй, нам лучше прямо сейчас двинуться в Шартр, — заявил Шалабр.Луань ухмыльнулся, видимо, у него появилась некая идея. Он отвел приятелей на поле за деревней, где паслись кони, принадлежавшие дворянам герцога де Гиза. Бесшумно проскользнув к лошадям, друзья отвязали четырех и взлетели в седла. Охрана спохватилась поздно, и через несколько минут Луань, Шалабр, Монсери и Сен-Малин уже скакали во весь опор в сторону Шартра, а им вслед неслись отчаянные вопли:— Стой! Стой! Коней увели!Тем временем шевалье де Пардальян подошел к двери, за которой прятался Бюсси-Леклерк, постучал и крикнул:— Сударь! Эй, господин де Бюсси-Леклерк!— Что вам угодно, многоуважаемый господин де Пардальян? — издевательски спросил Бюсси.— Ничего. Просто хочу поставить вас в известность, что я остался один… совсем один.— Ну и что?— Вы же давно хотели посчитаться со мной. По-моему, представился удобный случай.— Я, пожалуй, подожду…— Как вам угодно, сударь!— Но вы не беспокойтесь, я от вас не отстану!— Да неужели, господин комендант?..— Вы настолько самоуверенны, что предполагаете, будто бы вашей шпаги любой убоится?— Нет, конечно. Я знаю, вы — прекрасный фехтовальщик. Но, видите ли, столько народу мечтает меня убить, что кто-нибудь может вас опередить. А вдруг я и до Шартра живым не доеду?— Мне будет искренне жаль, если вы преждевременно погибнете. В моей душе живет сладкая мечта когда-нибудь выпотрошить вас.— Спасибо. А почему бы вам не попытаться воплотить свою сладкую мечту в жизнь уже сегодня?— Дело в том, — объяснил Бюсси-Леклерк, — что я — человек великодушный. Не один я лелею такую надежду. Нас четверо, и мы все дружно ненавидим вас. Мне не хочется лишать удовольствия остальных, к тому же у нас есть прекрасный план. Позвольте вам его рассказать…— Буду счастлив, если вы поделитесь со мной вашими замыслами.— План прост и гениален: сначала я вас проткну шпагой, но постараюсь не убить; затем господин де Менвиль привяжет вас к крылу мельницы (он обожает мельницы), и вы вволю покрутитесь; после чего господин де Моревер вырежет у вас сердце (он поклялся зажарить его и съесть); а в завершение герцог де Гиз предоставит ваши останки палачу для четвертования. Сами видите, мне вас сегодня убивать ни к чему. Постарайтесь остаться в живых по крайней мере еще несколько дней…— Постараюсь, — вежливо ответил шевалье. — Но повторяю, не уверен, что доеду живым до Шартра. Лучше бы вам воспользоваться случаем…— Нет! — отрезал Бюсси-Леклерк.— Испугался, Леклерк? — усмехнулся Пардальян.— Будь ты проклят! Клянусь рогами демона! — раздалось из-за двери.— Бюсси-Леклерк перепугался! — громко выкрикнул шевалье. — Жаль мне тебя. Так и вижу, как ты дрожишь и хнычешь от страха!— Негодяй! Висельник! — взревел Бюсси-Леклерк, но во двор так и не вышел.Пардальян лишь пожал плечами. Привлеченные шумом, на улицу выбежали крестьяне и с интересом следили за этой странной беседой. Не обращая на них внимания, шевалье вернулся на сеновал. Его спутник Карл Ангулемский уже стоял в дверях со шпагой наготове.— Господи, какой ужас! — прошептал молодой герцог.— Что — «ужас»? — поинтересовался Пардальян.— Угрозы Бюсси-Леклерка просто чудовищны.— Да, приятного мало. Пора нам ехать, монсеньор. Что-то воздух в деревне Латрап нездоровый. Да и Моревера мы, скорее всего, обнаружим в Шартре.Накинув плащи, друзья вышли на шартрскую дорогу.Бюсси-Леклерк, оставаясь за дверью, продолжал бушевать и изрыгать проклятия. Минут через десять хозяин дома робко подошел поближе и почтительно обратился к гостю:— Сударь, не бойтесь, он ушел!Бюсси-Леклерк распахнул дверь и набросился на крестьянина:— Это ты, негодяй, сказал, что я боюсь? Вздерну сейчас на ближайшем дереве, тогда поймешь, что дворянин никого и никогда не боится!Перепуганный крестьянин рухнул на колени, умоляя о пощаде. Он отлично понимал, что при случае угроза может быть приведена в исполнение. Хозяин попытался умилостивить разъяренного дворянина:— Монсеньор, тот человек убежал, а куда — я не видел. Только теперь он, думаю, далеко.Бюсси-Леклерк проворчал:— Я, конечно, не испугался, так же, как и он не убегал!Комендант Бастилии не лгал: он не испытывал страха, точнее, он никогда не боялся быть убитым или раненым. Смерть не пугала храброго вояку, но поражения и позора он вынести не мог. Его самолюбие было задето. Однако Пардальяну он не соврал: Гиз, Моревер, Менвиль и сам Бюсси-Леклерк решили сообща расправиться с шевалье.Бюсси-Леклерк покинул крестьянский дом и направился на площадь перед деревенской церковью. Там стояли походные шатры, в одном из которых на раскладной кровати спал герцог де Гиз, чей сон стерегли Моревер и еще один офицер. Менвиль же, подобно Бюсси-Леклерку, устроился у одного из жителей Латрапа.Немедленно послали за Менвилем, который явился через полчаса, страшно недовольный тем, что его подняли среди ночи. Потом все четверо собрались в шатре Гиза. Бюсси-Леклерк рассказал, что произошло. Гиз выругался, Менвиль зачем-то вытащил кинжал и стал рассматривать блестящее лезвие, а Моревер произнес не вполне понятные для собеседников слова:— Если дела обстоят подобным образом, наше путешествие в Шартр бесполезно. Лучше нам возвратиться в Париж.— С какой стати? — возмутился Менвиль.— А потому, — спокойно сказал Моревер, — что если в процессию затесался Пардальян, наше дело проиграно. Мы хотим убить Генриха III, но, скорее всего, погибнем сами.И всю ночь четыре отважных воина, один из которых к тому же был самым могущественным вельможей королевства, ломали голову над тем, как избавиться от безвестного дворянина. Гиз больше молчал, прислушиваясь к советам своих верных слуг. Но когда наступил рассвет, герцог коротко приказал:— В путь!— Возвращаемся в Париж? — спросил Mopeвep.— Едем в Шартр!— Правильно! Только в Шартр! — согласились Менвиль и Бюсси-Леклерк.Моревер только пожал плечами и проверил, надежна ли его кольчуга под камзолом.Крестный ход двинулся по дороге, и вскоре толпа паломников уже входила через ворота Гийом в прекрасный город Шартр.Та часть Шартра, что называется сегодня Верхним городом, в описываемую нами эпоху еще не существовала. Зато Нижний город дошел до нашего времени таким же, каким был в шестнадцатом веке: узкие, извилистые улочки, островерхие готические дома с башенками, украшенные деревянными статуями…Едва пройдя через ворота, первые ряды процессии наткнулись на вооруженный отряд. Гиз узнал во всаднике, возглавлявшем войска, Крийона.— Монсеньор, — заявил Крийон, — Его Величество приказал мне встретить вас и тех верных подданных короля, что сопровождают вашу светлость. Добро пожаловать в Шартр!Воцарилась тишина. Гиз мрачно огляделся и убедился, что соседние улочки заполнены вооруженными людьми.А Крийон тем временем продолжал:— Его Величество, желая устроить вам достойную встречу, настоял, чтобы я выехал к вам в сопровождении восьми тысяч аркебузиров и трех тысяч конников. Сейчас они стоят под стенами Шартра. А в городе у меня две-три тысячи человек. Думаю, для сопровождения процессии этого вполне достаточно.— Вы совершенно правы, сударь. А когда мы сможем увидеть короля?— Его Величество сейчас находится в соборе.— Поедем к собору! — заявил Гиз.— Монсеньор, позвольте я покажу вам дорогу. Вашим людям не стоит уклоняться от предложенного пути. Все улицы заполнены солдатами, не говоря уже о добрых горожанах Шартра, что пришли полюбоваться на процессию…— Согласен с вами, сударь! Мы прибыли сюда как верные слуги короля и будем счастливы приветствовать Его Величество.Приподнявшись на стременах, Гиз снял украшенную перьями шляпу и, воздев ее вверх, трубным голосом выкрикнул:— Да здравствует король!Толпа за его спиной ответила мощным кличем:— Да здравствует Генрих Святой!Почувствовав настроение паломников, Крийон заколебался: может, стоило закрыть ворота и вовсе не пускать крестный ход в город? Но Крийон был храбрым воякой и решил, что святош со свечами бояться нечего. Он вполголоса отдал распоряжение своим офицерам внимательно присматривать за паломниками, а сам направился к собору. За ним ехал Гиз со свитой.Шартрские горожане, высунувшись из окон, с интересом и вполне дружелюбно разглядывали процессию парижан. Когда на улице появился Христос с картонным крестом и его мучители, по городу пронесся сочувственный ропот. Брат Анж кричал во весь голос:— Сир! Сир король Франции, где же вы? Вы же старший сын Церкви! И вы позволяете проклятым гугенотам так издеваться надо мной?!.— Смерть еретикам! — закричали горожане.Гиз просиял, а Крийон заметно помрачнел.У собора собралась густая толпа, и герцог де Гиз почувствовал, что его персона вызывает большой интерес у обитателей Шартра. Действительно, в Шартре Генриха III встретили хотя и вежливо, но без особого энтузиазма. Имя же герцога де Гиза гремело по всему королевству. Генрих де Гиз понял, что совершил большую оплошность, потеряв столько времени. Если бы он объявил себя королем сразу же после дня Баррикад, вся Франция была бы сейчас у его ног. Но тогда он опасался, что восстанут провинции…— Ах, Фауста, — прошептал Гиз. — Вы были правы, правы во всем. Почему я не доверился вам?.. Но еще не поздно… Один удар кинжала — и я король!В эту минуту из огромного собора вышла толпа дворян, оттеснив горожан на соседние улицы. Одновременно солдаты Крийона выстроились сзади, отрезав Гиза и его свиту от остальной процессии.— Похоже, нас тут побаиваются! — заметил Гиз, нахмурившись.— Что вы, монсеньор! — ответил Крийон. — Вам оказывают такие почести!Жуайез, несколько апостолов и молодцы с хлыстами оказались рядом со свитой Гиза.— Бейте! Бейте же! — приказал Жуайез.В воздухе засвистели бичи.— Сир! — вскричал Жуайез. — Сир король Франции! Где же вы! Смотрите, что творят проклятые гугеноты, а я молча терплю мучения…И вновь его слова взволновали толпу. Опять послышались крики «Да здравствует Генрих Святой!» Жуайез под ударами бичей застонал, и на этот раз — совсем не притворна. Сзади к нему подобрались четыре паломника и ударили по спине хлыстами, настоящими хлыстами из прочной кожи. Перепуганный Жуайез уронил крест. Он попытался уклониться, может быть, даже убежать, но четверо в рясах не отступали от него. Удары сыпались градом…— Перестаньте! Пощадите! Убивают! Помогите! — взвыл несчастный брат Анж.Это длилось несколько минут; даже Гиз растерялся, не понимая, что происходит. Жуайез лишь бессильно стонал.Но тут раздался чей-то уверенный голос:— Прекратить!Из собора вышел человек и шагнул к брату Анжу. Тотчас же четыре паломника отошли в сторону, откинули капюшоны, и все узнали Шалабра, Монсери, Луаня и Сен-Малина.Человек, появившийся на площади, держался спокойно и с достоинством. При виде его толпа смолкла, а солдаты Крийона взяли на караул. Гиз сошел с коня, снял шляпу и согнулся в низком поклоне.На площади перед шартрским собором появился Генрих III, король Франции. Глава IIГЕНРИХ III Не обращая внимания на Гиза, король подошел к Жуайезу, опустился перед ним на колени и звучным голосом произнес:— Иисус, Господь мой, ты воззвал ко мне, ко мне, несчастному монарху, обиженному и изгнанному собственными подданными! И вот я — пред тобой, Иисус сладчайший! Умоляю, позволь мне стереть драгоценную кровь, что струится из твоих ран!С этими словами Генрих III поднялся и начал вытирать своим носовым платком лицо Жуайеза.— Сир!.. Ваше Величество!.. Что вы!.. Какая честь!.. — залепетал растерявшийся монах.Настроение толпы обычно изменчиво. Когда паломники увидели, как король склонился перед Жуайезом, они пришли в восторг. Монарх присоединился к крестному ходу!.. Значит, он так же ненавидит проклятых еретиков, как и его добрый народ!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52