А в деревне не больно развернешься.Я пожал плечами.– Удачи тебе, приятель, – произнес стражник, махнув рукой. – Квартал ремесленников справа от главной площади, как раз за Храмом.– Спасибо.Я снова взобрался в седло и принялся обозревать Санту с таким видом, словно никогда прежде не видел большого города. Улица за ворогами была вымощена грубо подогнанными один к другому плоскими камнями разнообразных очертаний. Почти сразу же ко мне подбежали несколько мальчишек.– …покажу лучшую гостиницу в Сайте… всего медяк, господин.– …если хочешь получить что-то получше жесткой постели, послушай тогда меня..– …это все кифриенские козы, почтеннейший, – заявил рослый паренек со шрамом над бровью и ножом за поясом. – Лучше вам заглянуть в «Черную Сковороду».Я нахмурился и попридержал Гэрлока, чуть натянув недоуздок. В отличие от других этот малый не лебезил и не навязывался.– Что еще за козы такие?– Ты чужестранец, почтеннейший?Я кивнул: мой акцент бросался в глаза.– Да, из Монтгрена.– А козы у вас там есть?– Там все больше овцы. Прославленные на весь Кандар овцы. – Мне до сих пор помнилась утомительная работа по улучшения состояния отар графини Мереллы. – Правда, и запах у них чуть ли не на весь Кандар, – добавил я с ухмылкой.Парнишка ухмыльнулся в ответ, но тут же сделался серьезным.– Что овцы, что козы, это без разницы. Просто одни пасутся себе на воле, а других держат в загонах и режут. Их мы и зовем кифриенскими.– Не понял.На самом деле я все прекрасно понимал, но прикинулся дурачком. В конце концов путь мой мог лежать из Воррака с тем же успехом, что и из Факлаара.– Кифриенская самодержица говорит, что любую козу, пасущуюся без пригляду, можно зарезать или просто забрать себе, – пояснил юнец, шагая рядом со мной. Остальные трактирные зазывалы отстали, дожидаясь новых путников.Решив, что мой новый спутник старше, чем кажется, я потянулся к нему чувствами и обнаружил вокруг него легкий налет хаоса, а под пастушьей курткой и заляпанной рубахой – тонкую кольчужную безрукавку.– «Черная Сковорода», говоришь?– Лучшая гостиница, почтеннейший. И скажи, что тебя направил к ним Хемпел.Он свернул в сторону, оставив меня в задумчивости. Получалось, что закон самодержицы породил в Хидлене уничижительное прозвище, а городские ворота находились под ненавязчивым, но постоянным приглядом. Ничего особенного в этом вроде бы не было, но я почему-то ощутил беспокойство.В отличие от Кифроса многие дома в Санте, особенно на окраине, были крыты соломой, а покрывавшая деревянные стены штукатурка, как правило, потрескалась и осыпалась.– …посторонись… дорогу…Я повернул Гэрлока к обочине, и мимо нас по направлению к воротам прогромыхал пароконный экипаж, оставив запах выделанной кожи, тут же смешавшийся с дымом и куда менее приятным запахом, исходившим от открытой сточной трубы по ту сторону улицы.Скоро мы выехали к площади – поросшему пожухлой травой пространству с несколькими деревьями и пустым постаментом в центре. Статуи на постаменте не было. Возможно, когда-то там красовалось изваяние прежнего герцога, но нынче, похоже, площадь пребывала в запустении. По краям ее стояли крестьянские подводы, а по другую сторону высились две гостиницы – «Черная Сковорода» и «Золотая Чаша». Что касается первой, то она отличалась не только соответствующим изображением на вывеске, но и почерневшей, закопченной штукатуркой и липкой грязью во дворе. Дым просачивался из окон, и в целом трактир производил впечатление далеко не самого гармоничного места.Проехав локтей сто, я присмотрелся к «Золотой Чаше», находившейся чуть подальше от площади и, как мне показалось, малость повыше. Во всяком случае здешний глинистый двор не размок, штукатурка имела грязновато-бежевый цвет, а дым вроде бы не лез через все щели, а поднимался над дымоходом.Объехав здание, я нашел конюшню: двое закатывали в широкие ворота пустой экипаж.– Привет. С кем тут можно поговорить насчет стойла?Один из возившихся с каретой указал на стоявшего в тени угрюмого вида юнца со шрамом на щеке.– Два медяка за стойло на двоих, за отдельное – три, – с ходу заявил помощник конюха.Я заплатил три и получил угловое стойло, одноместное, но столь низкое, что любой конь, кроме пони, ударился бы головой о потолочные балки. Однако Гэрлоку оно было в самый раз: когда я расседлывал его и чистил щеткой, он лишь довольно пофыркивал.Укрыв пожитки щитом невидимости, я направился в общую залу. «Золотая Чаша» казалась чуть посуше и почище «Сковороды», и к тому же ее не рекомендовал мне столь подозрительный тип, как Хемпел, скорее всего – воровской наводчик.В общей зале стоял запах не прогорклого жира, а приготовляемой пищи, и я высмотрел у стены удобный столик. С самого прибытия в Кандар мне полюбились столики не посреди помещения, а в уголочке, у стенки.– Приезжий будешь, не так ли? – теплым, почти нежным голосом осведомилась молодая, чуть постарше меня, рыжеволосая и веснушчатая девушка в кожаном фартуке. Руку ее украшал широкий бронзовый браслет без какого-либо орнамента, а лицо – столь же широкая улыбка.– Да, прежде мне в Санте бывать не доводилось. Как тут у вас насчет питья?– Есть светлый и темный эль, клюквица, зеленый сок и белый гром.– Белый гром?Она чуточку скривилась.– Раз не знаешь, что это такое, лучше и не пробовать.– Я возьму клюквицу. А что хорошего из еды?– Да все неплохо. Но сегодня особенно удалась киша, к тому же она дешевая.– Раз так говоришь, кишу и неси.– Ты не пожалеешь.Ловко вытерев стол почти чистой тряпкой, она ускользнула на кухню.Я огляделся по сторонам. В противоположном углу трос немолодых мужчин сгрудились вокруг доски для игры в «Захват». Другая служанка, тоже рыжеволосая, но постарше и не такая улыбчивая, наполняла их кружки светлым элем. И на ее руке красовался бронзовый браслет.В другом углу сидели средних лет мужчина и женщина с накрашенными губами, льнувшая к нему, даже когда они ели. Служанка помоложе поставила на соседний столик две глиняные тарелки.– Шесть медяков.– Шесть… нормально, ежели это не собачатина, – рассмеялся худощавый мужчина.– Нет, господин. Не собачатина и не конина. Тейлсир получил за быка хорошую цену.Служанка повернулась ко мне и мягко, без стука, поставила на стол кружку.– С тебя три. Меня зовут Аласия.Я выложил монеты.– Ты издалека?– Из Монтгрена, – солгал я, как и в прошлый раз, у ворот.– Скоро назад?– Как получится.На лице девушки появилось мечтательное выражение.– Как бы мне хотелось побывать в Монтгрене. Путники говорят, это мирный край.– Так оно и есть. Там повсюду овцы да овцы.Она мимолетно улыбнулась и упорхнула: ее подозвал человек, сидевший со льнувшей к нему женщиной.Я отпил клюквицы и в ожидании киши (знать бы еще, что это такое) стал прислушиваться к обрывкам разговоров.– …славное местечко у Тейлсира, да…– …прекрасно, если ты знаешь расценки…– …любишь острое, так попробуй буркху или кифриенскую холодную баранину…– Настоящие кифриенцы не едят баранины, их пища – это козлятина и бобы.– …молодой парень… он солдат, как думаешь?– …может быть. А может, и нет. Волосы короткие, бороды не носит…Я непроизвольно провел пальцем по подбородку, коснувшись шрама, полученного в Факлааре во время бритья.– …в наши дни каждый может оказаться кем угодно… взять хотя бы герцога: он ведь всего-навсего пастух, хоть и мастер клинка… но на его стороне белый дьявол…Похоже, новый герцог не пользовался всеобщей любовью.– А вот и киша.В дополнение к тарелке и половине овсяной лепешки я получил еще и дружескую улыбку.– Еще три монеты.Получив пять монет и мою ответную улыбку, она исчезла. Подумав о том, что теперь, получив деньги, служанка, наверное, появится нескоро, я пожал плечами и принялся за кишу, представлявшую собой длинные полоски мяса в мятно-горчичным соусе с гарниром из зеленой вермишели. Блюдо показалось мне не таким вкусным, как буркха, но зато лучше похлебки, которой меня потчевали в Факлааре. Наворачивая кишу, я по мере возможностей продолжал прислушиваться.– …ты как, Стальпу давно видел?– …не его самого, а подмастерье… вроде бы ушел… с солдатами… герцога Берфира… продержаться, чтобы Фритаун не занял долину…– …нужен аптекарь?– …штуковина… дал подмастерье… плохо ложится глянец…– …бездельники… благородный герцог Коларис… благослови его душу…
Хлопнула дверь, и изменившееся выражение лица Аласии заставило меня насторожиться. Трое незнакомцев ввалились в трактир, и я тут же поднял световые щиты, став невидимым. Правда, к сожалению, и незрячим. К арочному проходу, ведущему на кухню, мне пришлось пробираться бочком, полагаясь на чувства.– Сюда зашел молодой парень. В коричневом, волосы каштановые. Он лазутчик! Куда подевался?Молодчики, что отнюдь не радовало, явно искали меня. Мне же оставалось лишь попытаться убраться прочь, стараясь никого не задеть.Звяк!Звук был такой, словно на пол упала кружка. И смахнул ее, скорее всего, я.– Хилд, чего ручищами размахался?– Я? С ума сошел? Сам ты чурбан неуклюжий!Я осторожно продвигался к проему.– Он сидел там, – послышался голос Аласии. – Поел и ушел.Половицы задрожали: вся троица, тяжело ступая, направилась к моему столику.– Видать, ушел только что. Глянь, клюквицу не допил, кишу не доел. Еще горячая! Проверь выходы!– Эй вы! – я ощутил, как стражник наставил железный клинок на повариху и судомойку. – Здесь кто-нибудь проходил?– Нет, господин, из посторонних никто.– Никто, кроме Аласии и Рирлы.– …где выход наружу из этого собачьего пекла?Как и следовало ожидать, стражник направился к задней двери и вышел во двор. Я выскользнул за ним. И тут внезапно он развернулся и налетел на меня.– Уф-ф…Его клинок пронзил место, где я находился мгновение назад. Боль обожгла руку, но мне удалось откатиться в сторону и восстановить щит.– Фритт! Этот сукин сын где-то здесь! Я полоснул его, точно знаю, что задел! Еще один колдун, чтоб им всем пропасть! Но ничего, от холодного железа ему, ублюдку, не уйти!На мгновение утратив невидимость, я увидел своего преследователя, но лишь едва его разглядел: оказалось, что на дворе темень, хоть глаз выколи. Поскольку удерживать щит и пробираться к конюшне под прикрытием невидимости можно было, лишь оставаясь незрячим, я не мог проследить за ним глазами, однако, продвигаясь по стеночке к стойлам, чувствовал, как он, нанося наугад удары мечом, продвигается к фасаду. И то сказать, какой беглец стал бы прятаться в замкнутом пространстве конюшни.Пробравшись на ощупь к Гэрлоку и убедившись, что поблизости никого нет, я отпустил щит. Было темно, но мне света хватало. Рана на руке оказалась не более чем глубокой царапиной, однако кровоточила она обильно. Нашарив в мешке какую-то тряпицу, скорее всего, рабочую рубаху, я обмотал руку.– Обыщи конюшню!– Он где-то здесь!Переведя дух, я забился за ясли, собираясь поднять щит, едва приблизятся шаги. Удержание щита требовало усилий, и мне вовсе не хотелось понапрасну расходовать энергию. Гэрлок фыркнул, но на меня не наступил, хотя в стойле было тесновато.– Стойла, стойла проверь!Я сглотнул и установил щит, очень надеясь, что его не потребуется удерживать долго, и одновременно пытаясь подлечить рану гармонией. Порез оказался чертовски болезненным.– Нет его здесь…– А в угловом смотрел?Чувства подсказали мне, что преследователь заглянул в стойло Гэрлока. Пони заржал и подался в сторону, дополнительно прикрыв меня корпусом.– Здесь тоже пусто. Как насчет сеновала?Боец полез наверх, и мне пришлось зажать нос, чтобы не чихнуть: сквозь щели в потолке на меня посыпалась соломенная труха.Гэрлок заржал.– Чего ржешь, я тебе сенца на обед подбросил! – рявкнул вояка прямо над моей головой.Гэрлок громко фыркнул, заглушив мой чих. Я готов был его обнять.– Что, ушел?– Он ранен. Может, покараулишь здесь? Колдунишка-то он, небось, паршивенький, иначе не пустился бы наутек.– Но куда его понесло?– Наверное, удрал через главный вход, пока ты, Доска, здесь орал.– А посоха в конюшне нет?– И не пахнет, Рудар тут все обшарил.– Эту чертову лошадь можно будет забрать утром. Никуда она не денется.Голоса удалились и стихли, после чего я отпустил щит, по-прежнему прижимая рубаху к ране. Пару раз мимо проходили конюхи, но стражники больше не появлялись.Выжидая, я невольно вспомнил о пытавшейся прикрыть меня Аласии. Хотелось верить, что ее не наказали.Позднее, когда совсем стемнело и конюхи удалились, я проверил чувствами свою рану, пустил в ход немногие оставшиеся силы, чтобы вытеснить оттуда следы хаоса, оторвал низ рубахи и плотно перевязал порез…– Тебе не следовало поднимать такой шум.Я вскинул голову. В дверном проеме, улыбаясь, стояла Аласия.– Пожалуй, ты права. А тебе не влетело за попытку помочь мне?– Да так… не очень.Последнее не соответствовало действительности: ссадины на ее щеке я видел, а следы побоев на плечах ощущал, хотя она и куталась в вязаную шаль.– Прости, – сказал я, – тебе не стоило вмешиваться.Сил у меня оставалось совсем чуть-чуть, однако я поднял здоровую руку и, коснувшись ее лица, направил в ссадины тонкую струйку гармонии.– Они говорят, будто ты чародей.Мне показалось, что, даже будучи подкрепленной гармонией, она оставалась бледной. Возможно, девчушка из тех, кого пугает всякая магия – хоть черная, хоть белая.– Есть у меня познания, из-за которых мне частенько случается влипнуть в историю, – признался я. – Но основная моя профессия – столяр.– Ты собираешься вернуться в Монтгрен? – тихо спросила она, мельком оглянувшись на огни «Золотой Чаши».– Пока нет. У меня на уме был другой маршрут.– Возьми меня с собой. Куда бы ты ни шел, возьми. Пожалуйста!Она снова оглянулась, с трудом подавив дрожь.Стараясь не проявить нескромность, я обследовал ее чувствами и признаков хаоса не обнаружил. Разумеется, это не гарантировало доброго нрава, но уменьшало вероятность того, что она склонится ко злу.– Предполагается, что ты пошла по нужде?Она кивнула.– Давай быстро и возвращайся.Она устремилась к чуланчику в конце конюшни, а я задумался над своим положением. Похоже, искать меня перестали: решили, будто я смылся и уже не вернусь. Забрать Гэрлока и мои пожитки, чтобы продать их, стражники решили утром. Мне было непонятно, почему они не сделали это сразу, но гадать не имело смысла. Повезло, вот и весь сказ.Оберегая по мере возможности раненую руку, я снял щиты со своих вещей, оседлал Гэрлока, навьючил сумы и уже приторачивал спальный мешок, когда вернулась Аласия.– Тебе не уехать. Там стража.– А почему ты так рвешься унести отсюда ноги?– Ну ты и дурак! – Девушка подняла левую руку и показала бронзовый браслет. – Разве ты не знаешь, что это значит? Тэйлсир мой хозяин: захочет – уложит меня к себе в постель, захочет – заставит меня спать с тем, с кем ему заблагорассудится.– Да это рабство!– Они говорят: «крепостное право». Герцогские законы, чтоб им всем… Забери меня отсюда!– Ты готова отправиться прямо сейчас?– Да. Что от меня требуется?– Ничего. Ты просто заснешь. Все будет хорошо.Я сконцентрировался, вспоминая, как погружал в сон воинов Префекта Галлоса. На сей раз было легче, но ненамного: сказывалась усталость.– Не надо… – пролепетала было Аласия, но осеклась и обмякла.Подхватив девушку на руки (это было приятно, хотя иллюзий по поводу природы ее интереса ко мне у меня не имелось), я положил ее поперек седла и повел Гэрлока к полуоткрытой, сдвигающейся в сторону двери конюшни.Уже на дворе мне пришлось установить щит: слева от гостиницы, у оштукатуренной стены, отирались два стражника.– Ничего не слышишь? – спросил один.– Ничего, кроме тейлсировых колотушек. Он своих девок плетками обхаживает.– Откуда он их берет?– Плетки? У Гераса, кожевенных дел мастера.– Да не про плетки я, про девиц.– Покупает. Где же еще?Я продолжал идти, поглаживая Гэрлока, чтобы тот ненароком не подал голос. Разговор о плетках многое прояснил: неудивительно, что Аласия рвалась унести отсюда ноги.– Чу… ты точно ничего не слышишь?– А что слышать, нет же никого.Копыта Гэрлока зацокали по камням дороги.– Ну… с площади звук. Словно лошадь скачет.– Не знаю… где она, твоя лошадь?Перебравшись на другую сторону площади, я взобрался в седло, поместив бесчувственное тело Аласии перед собой, и направил Гэрлока к северной оконечности города. Хотелось надеяться, что северные ворота будут открыты, как были открыты южные.Так и оказалось: над воротами чадили факелы, но привратник подремывал, и, укрывшись за щитом, я проехал мимо, не потревожив его. Мне показалось, будто Гэрлок старался ступать осторожнее, но, возможно, у меня просто разыгралось воображение.Меньше чем в половине кай за стенами, на северной мощеной дороге, я отпустил щит. Напряженная работа по обеспечению невидимости привела к тому, что моя рубашка, несмотря на ночную прохладу, взмокла от пота, но я вымотался до крайней степени и скоро начал дрожать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Хлопнула дверь, и изменившееся выражение лица Аласии заставило меня насторожиться. Трое незнакомцев ввалились в трактир, и я тут же поднял световые щиты, став невидимым. Правда, к сожалению, и незрячим. К арочному проходу, ведущему на кухню, мне пришлось пробираться бочком, полагаясь на чувства.– Сюда зашел молодой парень. В коричневом, волосы каштановые. Он лазутчик! Куда подевался?Молодчики, что отнюдь не радовало, явно искали меня. Мне же оставалось лишь попытаться убраться прочь, стараясь никого не задеть.Звяк!Звук был такой, словно на пол упала кружка. И смахнул ее, скорее всего, я.– Хилд, чего ручищами размахался?– Я? С ума сошел? Сам ты чурбан неуклюжий!Я осторожно продвигался к проему.– Он сидел там, – послышался голос Аласии. – Поел и ушел.Половицы задрожали: вся троица, тяжело ступая, направилась к моему столику.– Видать, ушел только что. Глянь, клюквицу не допил, кишу не доел. Еще горячая! Проверь выходы!– Эй вы! – я ощутил, как стражник наставил железный клинок на повариху и судомойку. – Здесь кто-нибудь проходил?– Нет, господин, из посторонних никто.– Никто, кроме Аласии и Рирлы.– …где выход наружу из этого собачьего пекла?Как и следовало ожидать, стражник направился к задней двери и вышел во двор. Я выскользнул за ним. И тут внезапно он развернулся и налетел на меня.– Уф-ф…Его клинок пронзил место, где я находился мгновение назад. Боль обожгла руку, но мне удалось откатиться в сторону и восстановить щит.– Фритт! Этот сукин сын где-то здесь! Я полоснул его, точно знаю, что задел! Еще один колдун, чтоб им всем пропасть! Но ничего, от холодного железа ему, ублюдку, не уйти!На мгновение утратив невидимость, я увидел своего преследователя, но лишь едва его разглядел: оказалось, что на дворе темень, хоть глаз выколи. Поскольку удерживать щит и пробираться к конюшне под прикрытием невидимости можно было, лишь оставаясь незрячим, я не мог проследить за ним глазами, однако, продвигаясь по стеночке к стойлам, чувствовал, как он, нанося наугад удары мечом, продвигается к фасаду. И то сказать, какой беглец стал бы прятаться в замкнутом пространстве конюшни.Пробравшись на ощупь к Гэрлоку и убедившись, что поблизости никого нет, я отпустил щит. Было темно, но мне света хватало. Рана на руке оказалась не более чем глубокой царапиной, однако кровоточила она обильно. Нашарив в мешке какую-то тряпицу, скорее всего, рабочую рубаху, я обмотал руку.– Обыщи конюшню!– Он где-то здесь!Переведя дух, я забился за ясли, собираясь поднять щит, едва приблизятся шаги. Удержание щита требовало усилий, и мне вовсе не хотелось понапрасну расходовать энергию. Гэрлок фыркнул, но на меня не наступил, хотя в стойле было тесновато.– Стойла, стойла проверь!Я сглотнул и установил щит, очень надеясь, что его не потребуется удерживать долго, и одновременно пытаясь подлечить рану гармонией. Порез оказался чертовски болезненным.– Нет его здесь…– А в угловом смотрел?Чувства подсказали мне, что преследователь заглянул в стойло Гэрлока. Пони заржал и подался в сторону, дополнительно прикрыв меня корпусом.– Здесь тоже пусто. Как насчет сеновала?Боец полез наверх, и мне пришлось зажать нос, чтобы не чихнуть: сквозь щели в потолке на меня посыпалась соломенная труха.Гэрлок заржал.– Чего ржешь, я тебе сенца на обед подбросил! – рявкнул вояка прямо над моей головой.Гэрлок громко фыркнул, заглушив мой чих. Я готов был его обнять.– Что, ушел?– Он ранен. Может, покараулишь здесь? Колдунишка-то он, небось, паршивенький, иначе не пустился бы наутек.– Но куда его понесло?– Наверное, удрал через главный вход, пока ты, Доска, здесь орал.– А посоха в конюшне нет?– И не пахнет, Рудар тут все обшарил.– Эту чертову лошадь можно будет забрать утром. Никуда она не денется.Голоса удалились и стихли, после чего я отпустил щит, по-прежнему прижимая рубаху к ране. Пару раз мимо проходили конюхи, но стражники больше не появлялись.Выжидая, я невольно вспомнил о пытавшейся прикрыть меня Аласии. Хотелось верить, что ее не наказали.Позднее, когда совсем стемнело и конюхи удалились, я проверил чувствами свою рану, пустил в ход немногие оставшиеся силы, чтобы вытеснить оттуда следы хаоса, оторвал низ рубахи и плотно перевязал порез…– Тебе не следовало поднимать такой шум.Я вскинул голову. В дверном проеме, улыбаясь, стояла Аласия.– Пожалуй, ты права. А тебе не влетело за попытку помочь мне?– Да так… не очень.Последнее не соответствовало действительности: ссадины на ее щеке я видел, а следы побоев на плечах ощущал, хотя она и куталась в вязаную шаль.– Прости, – сказал я, – тебе не стоило вмешиваться.Сил у меня оставалось совсем чуть-чуть, однако я поднял здоровую руку и, коснувшись ее лица, направил в ссадины тонкую струйку гармонии.– Они говорят, будто ты чародей.Мне показалось, что, даже будучи подкрепленной гармонией, она оставалась бледной. Возможно, девчушка из тех, кого пугает всякая магия – хоть черная, хоть белая.– Есть у меня познания, из-за которых мне частенько случается влипнуть в историю, – признался я. – Но основная моя профессия – столяр.– Ты собираешься вернуться в Монтгрен? – тихо спросила она, мельком оглянувшись на огни «Золотой Чаши».– Пока нет. У меня на уме был другой маршрут.– Возьми меня с собой. Куда бы ты ни шел, возьми. Пожалуйста!Она снова оглянулась, с трудом подавив дрожь.Стараясь не проявить нескромность, я обследовал ее чувствами и признаков хаоса не обнаружил. Разумеется, это не гарантировало доброго нрава, но уменьшало вероятность того, что она склонится ко злу.– Предполагается, что ты пошла по нужде?Она кивнула.– Давай быстро и возвращайся.Она устремилась к чуланчику в конце конюшни, а я задумался над своим положением. Похоже, искать меня перестали: решили, будто я смылся и уже не вернусь. Забрать Гэрлока и мои пожитки, чтобы продать их, стражники решили утром. Мне было непонятно, почему они не сделали это сразу, но гадать не имело смысла. Повезло, вот и весь сказ.Оберегая по мере возможности раненую руку, я снял щиты со своих вещей, оседлал Гэрлока, навьючил сумы и уже приторачивал спальный мешок, когда вернулась Аласия.– Тебе не уехать. Там стража.– А почему ты так рвешься унести отсюда ноги?– Ну ты и дурак! – Девушка подняла левую руку и показала бронзовый браслет. – Разве ты не знаешь, что это значит? Тэйлсир мой хозяин: захочет – уложит меня к себе в постель, захочет – заставит меня спать с тем, с кем ему заблагорассудится.– Да это рабство!– Они говорят: «крепостное право». Герцогские законы, чтоб им всем… Забери меня отсюда!– Ты готова отправиться прямо сейчас?– Да. Что от меня требуется?– Ничего. Ты просто заснешь. Все будет хорошо.Я сконцентрировался, вспоминая, как погружал в сон воинов Префекта Галлоса. На сей раз было легче, но ненамного: сказывалась усталость.– Не надо… – пролепетала было Аласия, но осеклась и обмякла.Подхватив девушку на руки (это было приятно, хотя иллюзий по поводу природы ее интереса ко мне у меня не имелось), я положил ее поперек седла и повел Гэрлока к полуоткрытой, сдвигающейся в сторону двери конюшни.Уже на дворе мне пришлось установить щит: слева от гостиницы, у оштукатуренной стены, отирались два стражника.– Ничего не слышишь? – спросил один.– Ничего, кроме тейлсировых колотушек. Он своих девок плетками обхаживает.– Откуда он их берет?– Плетки? У Гераса, кожевенных дел мастера.– Да не про плетки я, про девиц.– Покупает. Где же еще?Я продолжал идти, поглаживая Гэрлока, чтобы тот ненароком не подал голос. Разговор о плетках многое прояснил: неудивительно, что Аласия рвалась унести отсюда ноги.– Чу… ты точно ничего не слышишь?– А что слышать, нет же никого.Копыта Гэрлока зацокали по камням дороги.– Ну… с площади звук. Словно лошадь скачет.– Не знаю… где она, твоя лошадь?Перебравшись на другую сторону площади, я взобрался в седло, поместив бесчувственное тело Аласии перед собой, и направил Гэрлока к северной оконечности города. Хотелось надеяться, что северные ворота будут открыты, как были открыты южные.Так и оказалось: над воротами чадили факелы, но привратник подремывал, и, укрывшись за щитом, я проехал мимо, не потревожив его. Мне показалось, будто Гэрлок старался ступать осторожнее, но, возможно, у меня просто разыгралось воображение.Меньше чем в половине кай за стенами, на северной мощеной дороге, я отпустил щит. Напряженная работа по обеспечению невидимости привела к тому, что моя рубашка, несмотря на ночную прохладу, взмокла от пота, но я вымотался до крайней степени и скоро начал дрожать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68