– У вас в группе была молодая женщина по имени Фелиция, – заговорил Гомнол. – Она доставила всем массу хлопот. Можете вы рассказать мне что-нибудь о ней?
«Один-два-три-четыре».
Брайан поведал ему все, что мог припомнить об успехах девицы на хоккейном поле, о ее огромной физической силе и явных отклонениях от нормальной психики.
– Я не знаю, чем закончилось ее тестирование. Но способность подчинять себе животных, безусловно, свидетельствует о латентности. Странно, что Фелиция не удостоилась серебряного торквеса… Сильно она пострадала?
– Она совсем не пострадала. – Тон Гомнола был подчеркнуто нейтрален.
– Ее группа взбунтовалась по дороге в Финию. Леди Эпона, обладавшая блестящей принудительной способностью, была убита, а вместе с ней – весь конвой в серых торквесах. Пленники бежали, правда, большинство из них потом были пойманы. И все как один показали, что зачинщицей мятежа была ваша подруга Фелиция.
«Один-два-три-четыре!»
– Невероятно! И она… Вы ее схватили?
– Нет. Она и трое других из вашей группы все еще в бегах. Власти тану склонны считать, что произошедшее – чистая случайность. В прошлом у нас бывали бунты местного значения, иногда при поддержке фирвулагов. Но ни разу людям без торквесов не удавалось убить тану. Если все дело рук Фелиции, то я просто обязан выяснить, как она это сделала.
«Один-два-три-четыре. Один-два-три-четыре.»
– Боюсь, не смогу вам ничем помочь: я мало с ней знаком. Она произвела на меня впечатление странного и опасного ребенка. Знаете, ведь ей нет еще и восемнадцати.
– Все дети опасны, – вздохнул Гомнол. – Ну, допивайте, Брайан. У нас осталось мало времени, до обеда я хочу вам еще показать школу Гильдии Принудителей. Надеюсь, вы получите удовольствие от встречи с моими вундеркиндами. Я возлагаю на них большие надежды, очень большие.
Попыхивая сигарой, Эусебио Гомес Нолан повел Брайана знакомиться с юными гениями.
6
Страх отпустил Сьюки, осталась только холодящая душу тоска при мысли о разлуке со Стейном. Она внушила себе, что он в безопасности: этот бесподобный шут Эйкен Драм не даст его в обиду.
Но что ожидает е е ?
Наутро за ней явился Крейн – добрый, знакомый Крейн, единственный из всех тану, за которым она готова была последовать по своей воле. Интересно, как они об этом узнали? Теперь она ехала с Крейном в Гильдию Корректоров, расположенную за городом, на склоне заросшей лесом Горы Героев. По обочинам дороги и за каменными оградами вилл росли оливковые деревья; ветви их сгибались под тяжестью плодов размером со сливу. За ними тянулись апельсиновые, лимонные и миндальные рощи, а еще выше по склону – ухоженные виноградники. К западу странными зелеными и золотыми заплатками простиралась земля Авена до самой Драконовой гряды, едва просматривающейся на горизонте. Основная часть земель была интенсивно обработана и представляла разительный контраст с солончаками и бледно-голубыми лагунами Средиземноморского бассейна.
Когда коляска взобралась повыше, Сьюки получила возможность разглядеть любопытную топографию древнего высохшего моря к югу от Балеарского полуострова. Крутой откос высотой в сотню метров отвесно обрывался с другой его стороны. Внизу волнообразно изгибалась линия белоснежных дюн, то и дело прерываемая пастельными, разъеденными эрозией холмиками и столбиками соляных образований. Небольшая речушка, пересекающая полуостров чуть западнее Мюрии, прорыла себе русло в их сверкающих отложениях; водный поток весело скользил по дну ущелья, отвесные стены которого были расчерчены цветными полосами, и впадал в южную часть лагуны. Вся территория к востоку от реки и до мыса полуострова была занята сверкающими на солнце пустошами.
– Серебристо-Белая равнина, – сказал Крейн. – По ее периметру во время Великой Битвы мы разбиваем палаточные городки. Около десяти тысяч участников съезжаются сюда со всей Многоцветной Земли. А люди и тану, прибывающие только поглядеть на сражение, превышают это число в пять раз. Вон там обычно стоят фирвулаги, все окутанные своими до жути яркими миражами, а под ними скрываются черные доспехи. Их знамена украшены загадочными символами, высушенными скальпами и гирляндами из позолоченных черепов.
Ее мысленный взор охватил нарисованную Крейном картину. Сперва идет подготовка к Битве: фирвулаги играют в свои звериные игры, тану разминаются на великолепных турнирах и скачках как верхом, так и в шарабанах. Затем наступает время единоборства, оба войска выбирают себе предводителей, и, наконец, начинается Большой Турнир. Тану, люди и фирвулаги набрасываются друг на друга: герой в сверкающих доспехах против коварного демона, сила против силы, голова против головы, знамя против знамени, – целых три дня кружатся в вихре бронза и стекло, запотевшее от разгоряченной плоти, победители восторженно кричат, освещая темноту, подобно факелам, а черная кровь побежденных окрашивает солончаки.
– Нет! – вскричала Сьюки. – Только не Стейн! – А про себя отметила, что ему бы это наверняка понравилось.
В душе ее внезапно воцарился мир.
«Не тревожься, сестричка по уму. До этого еще далеко, много воды утечет, и отнюдь не все тану наслаждаются устраиваемым кровопролитием. О нет, отнюдь!»
– Я не понимаю… – Сьюки испытующе взглянула в непроницаемое лицо Крейна. – Не понимаю, что вы пытаетесь мне сказать.
– Ты должна набраться мужества. Жди, когда придет твой час, будь терпелива. Не теряй надежды… даже если с тобой будут происходить всякие несчастья. Стейну и Эйкену предстоят нелегкие испытания, но твои будут, пожалуй, потруднее.
Она попыталась разгадать, что стоит за этим добрым взглядом, но ничего у нее не вышло. Пришлось довольствоваться предложенным ей поверхностным утешением: так ли уж важно, какие трудности ее ожидают, если все кончится хорошо?
– У тебя есть шанс, Сьюки. Запомни это. И мужайся.
Перед ними вздымались алые с серебром стены и башенки. Коляска въехала под кружевную мраморную арку и остановилась возле белого сооружения с красными пилястрами. Тануска в белых прозрачных одеждах вышла им навстречу и взяла Сьюки за руку.
– Леди Зелотриса Ясновидящая, твой инструктор.
«Добро пожаловать, доченька. Как тебя зовут?»
– Сью Гвен.
– Красивое имя, – произнесла леди вслух. – Мы тебя будем называть Минивель. Думаю, тебе приятно будет узнать, что последняя его носительница прожила две тысячи лет. Пойдем со мной, Гвен Минивель.
Сьюки повернулась к Крейну; у нее дрожали губы.
– Не бойся. Я отдаю тебя в хорошие руки.
Крейн удалился, а Сьюки последовала за Ясновидящей в покои Гильдии Корректоров. Здесь царили прохлада, тишина и серебристо-белый цвет с отдельными вкраплениями геральдического красного. В коридорах пустынно – никакой стражи.
– Можно мне… можно мне кое о чем спросить вас, леди?
– Конечно. Потом будут только тесты, послушание, дисциплина. Но сначала я покажу тебе работу, которой мы занимаемся, и как можно более подробно отвечу на все твои вопросы. – «Я исцелю, направлю, просвещу».
– Люди, подобные мне, в серебряных или золотых торквесах… как долго они могут прожить в этом мире? Неужели, как вы сказали…
«Улыбайся. Все увидишь. Жди!»
Они спустились в катакомбы, прорубленные в скале и освещенные белыми и рубиновыми лампочками. Ясновидящая открыла тяжелую дверь, и они вошли в круглую, совершенно темную комнату, в центре которой на стуле одиноко сидел целитель-тану с закрытыми глазами, явно в состоянии медитации. Глаза Сьюки постепенно привыкали к темноте. Белые статуи, выставленные вдоль стен, оказались людьми; их обнаженные тела были затянуты прозрачной, прилегающей к телу оболочкой, наподобие полимерной пленки.
– Можно посмотреть?
– Пожалуйста.
Она двинулась в обход комнаты, разглядывая стоящие фигуры. Вот мужчина в золотом торквесе, от истощения превратившийся в скелет. Рядом спокойно спящая тануска; одна из ее отвислых грудей деформирована опухолью. Неподвижно застывшая девочка-тану с широко открытыми глазами и ампутированной по локоть рукой. Золотобородый толстяк, улыбающийся внутри своей искусственной зародышевой оболочки, несмотря на то, что тело его сплошь покрыто ранами и шрамами. Еще один богатырь с обугленными руками. Рядом обмякшее, но совершенно гладкое тело пожилой женщины.
– В более сложных случаях применяется индивидуальное лечение, – пояснила Зелотриса. – А этих наш брат может исцелять скопом. Пленка сделана из психоактивного вещества – мы ее называем Кожей. Сочетая психокинез и коррекцию, практикующий врач задействует целительную энергию, содержащуюся в теле и мозге самого пациента. Ранения, болезни, опухоли, старческие недомогания – все поддается лечению, если ум пациента достаточно силен, чтобы вступить в общение с целителем.
– Исключения?
– Мы не восстанавливаем мозговую деятельность после травм. И не лечим тех, кто лишился головы в сражениях или во время культовых отправлений – это противоречит врачебной этике. Если пациента доставляют к нам после отмирания клеток мозга, то мы уже ничем не можем помочь. Полностью изношенные старческие мозги также не поддаются исцелению. Надо признать, мы не настолько далеко продвинулись, как медицина Галактического Содружества, способная полностью регенерировать кору головного мозга, если остался хотя бы один грамм ткани, или омолаживать самых дряхлых стариков при наличии у них сильной воли.
– Но все равно это невероятно! – выдохнула Сьюки. – Неужели и я научусь когда-нибудь творить такие чудеса?
Ясновидящая за руку вывела ее из комнаты.
– Все возможно, дитя мое. Но у нас есть и другие задачи. Пойдем – увидишь.
Сквозь однонаправленные окна они смотрели, как люди с психическими расстройствами подвергались глубинной коррекции. Большинство пациентов были молоды, и Ясновидящая объяснила, что это в основном гибриды людей и тану, плохо адаптирующиеся к торквесам.
– Мы лечим и людей в золотых и серебряных торквесах. Хотя отдельные человеческие умы совершенно несовместимы с долговременными эффектами уморасширителей. Полностью излечить таких пациентов практически невозможно. Лорд Гомнол снабдил нас приборами, показывающими возможность исцеления. Сама понимаешь, мы не можем тратить время наших талантливых целителей на безнадежные случаи.
– Полагаю, вы и на серых торквесов не тратите времени, – проронила Сьюки, поставив, по совету Элизабет, надежный заслон.
– Нет, дорогая. Как правило, нет. Как ни ценим мы наших серых, жизнь их слишком эфемерна, она – лишь мимолетная вспышка на фоне вечности. А наша терапия – сложный и длительный процесс. Она не для них… Ну пойдем, посмотришь, как растут наши дети.
Они поднялись на верхние этажи огромного здания и вошли в залитые солнцем, наполненные игровым оборудованием комнаты. Прекрасно одетые самки рамапитеков играли в веселые игры под бдительным оком людей и тану. В соседних комнатах они ели, спали или проходили врачебные процедуры. Все обезьянки были беременны.
– Ты, наверное, слышала, – небрежно бросила Ясновидящая, – что нам, тану, очень трудно производить потомство в этом мире. С начала нашего изгнания мы используем рамапитеков для вынашивания зиготы. Оплодотворенная в пробирке яйцеклетка имплантируется этим животным, и они ее выращивают в своем чреве. Но, разумеется, рамы чересчур малы, чтобы доносить плод. Поэтому в критический момент им делают кесарево сечение. Правда, восемьдесят процентов детей не выживают, но мы считаем, что драгоценные двадцать стоят таких жертв. Прежде подобные эрзац-матери были единственной надеждой на выживание нашей расы. К счастью, теперь ситуация несколько изменилась.
Зелотриса и Сьюки покинули отделение для беременных и на цыпочках перешли в полутемный отсек, где в стеклянных инкубаторах находились недоношенные младенцы. Сьюки с изумлением отметила, что дети фирвулагов получают необходимый уход наравне с детьми тану.
– Фирвулаги – наши братья по расе, – заявила Зелотриса. – Древний обычай предписывает нам вынянчить детей до срока и в целости передать их собственному народу.
«Чтобы потом охотиться на них и убивать?»
«Когда-нибудь ты поймешь, сестричка по разуму. Таковы наши законы. Если хочешь выжить, они должны стать и твоими.»
– А теперь, – проговорила Ясновидящая вслух, – мы нанесем визит леди Таше Байбар.
Сьюки вскрикнула за своим умственным заслоном.
– Видишь ли, по всем показателям, пройдет еще несколько недель, прежде чем твой менструальный цикл окончательно нормализуется. А мы устраним эти помехи гораздо быстрее, чтобы не задерживать твою инициацию.
Сьюки с трудом обуздала внутреннюю дрожь.
– Я не желаю… подвергаться таким унизительным процедурам…
«Тихо, успокойся, малышка. Это твоя судьба. Смирись, и ты не пожалеешь. Операция быстро закончится, а леди Байбар – опытный целитель. Ты даже не почувствуешь боли.»
Ясновидящая на миг застыла, приложив пальцы к золотому торквесу. Затем кивнула, улыбнулась и повела Сьюки по винтовой лестнице в одну из высоких башен. Круглая комната, в которую они вошли, была огромной, метров тридцать в диаметре, из окон открывался фантастический вид на долины и солончаки, подернутые сверкающей дымкой.
Посреди черного отполированного пола стоял длинный стол, окруженный небольшими тележками; на них были разложены какие-то драгоценности. С потолка свешивалась незажженная лампа под большим стеклянным плафоном.
– Сперва леди Байбар станцует для тебя, Гвен Минивель. Это великая честь. Жди ее здесь и веди себя достойно, как подобает носительнице серебряного торквеса.
С этими словами Ясновидящая оставила ее одну.
Сьюки на негнущихся ногах приблизилась к столу. Так и есть: предметы с алмазными наконечниками – не что иное, как гинекологические инструменты.
Слезы туманили глаза. Она отшатнулась и про себя воскликнула: «Стейн, только для тебя!»
Но, может, она еще успеет сбежать?..
Ее настиг импульс Ясновидящей, вынудил остановиться, обернуться, и Сьюки в полном смятении увидела, как в комнату вошла Таша Байбар и принялась танцевать.
Ее бледное, нежное тело гурии источало несколько подчеркнутую, искусственную сладострастность. Волосы метались на голове, как иссиня-черное пламя, когда Таша кружилась, прыгала и изгибалась перед своей потрясенной пациенткой.
Всю одежду целительницы составляли золотой торквес и лента с маленькими колокольчиками, изящно обвитая вокруг нее. Колокольчики звенели в разной тональности, и в такт с тем, как сокращались мышцы танцовщицы, полупустую комнату наполняла волшебная мелодия, рожденная движением. Мелодия странным образом согласовывалась с пульсом Сьюки, которая стояла, окаменевшая, беспомощная, и глядела, как танцовщица приближается к ней плавными прыжками; руки ее извивались, словно ткали какую-то жуткую песенную нить, пятки шлепали по полу с неотвратимой настойчивостью, заставляя сердце Сьюки биться все быстрее.
Глубоко посаженные глаза Таши Байбар были так же черны, как волосы. Почти бесцветные губы приоткрылись в пугающем оскале. Она долго вертелась вокруг Сьюки, наращивая темп; девушку в конце концов затошнило, и все поплыло перед глазами. Она тщетно пыталась закрыть глаза, уши, ум перед бешеной круговертью, что захватила и медленно увлекла ее в полное забытье.
7
– Ну что, починил?! До чего ж ты ловок, мой Сиятельный!
Колдунья Мейвар с удовольствием наблюдала, как крошечные фигурки копошатся в часовом механизме. Бирюзово-агатовый дракон прыгал, хлопая золотыми крыльями и клацая алмазными клыками. Рыцарь в опаловых доспехах отбросил маленького монстра, затем взмахнул сверкающим мечом и ударил… один раз, два, три. Часы пробили три раза. Дракон испустил дух и распался на три части, обнажив рубиновые внутренности. Диск завращался, и персонажи сцены скрылись за дверцей из чистого золота.
Эйкен Драм рассовал по карманам инструменты.
– Так ведь поломка небольшая. Анкер надо было поправить да один зубец в шестеренке стерся. Ты, моя прелесть, попросила бы стеклодува, чтобы тебе изготовили защитный колпак.
– Непременно, – откликнулась старуха. Она взяла со стола ювелирную игрушку и поставила ее на полочку. Затем повернулась к Эйкену и, ухмыляясь, протянула к нему обе руки.
– Опять?! – протестующе воскликнул тот. – Ну ты ненасытная старая карга!
– Все мы такие. – Она хихикнула, подталкивая его к спальне. – Но не всякому дано угодить старухе Мейвар и остаться живым. Пора бы тебе это понять, мой Сиятельный. Всякий раз, как мне попадается молодец вроде тебя, я его испытываю вдоль и поперек. А если он мне угодит, тогда… тогда…
В комнате было холодно и темно, хоть глаз выколи; страшная ведьма казалась тенью, застывшей в ожидании. Пустив золотой костюм плыть по воздуху, Эйкен подошел к ней и был поглощен ее чревом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44