– Вот и хорошо. – Тристан повернулся к Фаро: – Садись за стол и пиши. Перепиши имена всех, кто прежде жил в Гринли. – Он встал, а Фаро занял его место.
Тристан же обошел стол и, приблизившись к Баррету, отвел его в сторону. Понизив голос, проговорил:
– Так вот, мой славный шериф… Я хотел бы, чтобы ты сопровождал моих людей в Сикрест и прихватил с собой список, который сейчас составляет Фаро.
– Конечно, милорд. – Гигант пытался говорить шепотом, но у него это не очень-то получалось. – Что прикажете там делать?
– Собери всех тех, кто будет включен в список. Если женщины не захотят уезжать… – Тристан сделал паузу. – Тогда приказываю тебе, забрать их детей и вещи. А женщины могут оставаться, если им так захочется.
– Но, милорд!.. – Глаза шерифа округлились. – Вы хотите, чтобы я наблюдал, как будут хватать, и увозить малышей?
Тристан ответил коротким и решительным кивком:
– Совершенно верно, Баррет. Ведь речь идет только о тех вилланах, кто родом из Гринли. Все эти люди принадлежат мне, и я хочу вернуть свою собственность, понятно?
– Да, милорд, конечно, – в смущении пробормотал Баррет. – Но дело в том… Это будет не так-то просто сделать, если женщины не захотят отпускать детей. Следует ли нам применять силу?
– Я хочу только одного: чтобы большая часть обитателей Гринли оказалась здесь. И не важно, каким образом это будет сделано. – Внимательно посмотрев на шерифа, Тристан добавил: – Кажется, я понимаю, чего ты боишься. Нет, Баррет, никакого кровопролития. Этого надо избежать.
Было понятно, что Баррету ужасно не нравится поручение лорда, но он благоразумно промолчал.
– И доведи до сведения тех, кто заупрямится, – продолжал Тристан, – что таков приказ их лорда. Тем, кто не подчинится, навсегда будет закрыт доступ в Гринли. Что же касается детей, то я обещаю позаботиться о них должным образом. А мужчины, которые придут сюда без жен, найдут здесь новых.
– Прошу прощения, милорд, но…
– Нет-нет. – Тристан вскинул руки. – Мое решение окончательное. Понимаешь, Баррет?
– Да, понимаю. Но работа будет не из приятных, – проворчал шериф.
– Я их лорд, Баррет, и для меня не важно, будут ли они довольны моими распоряжениями или нет. Они должны подчиниться, вот и все. Подготовь людей и жди моего приказа.
Тристан уже собрался уйти, но Баррет вдруг заявил:
– Милорд, но я не смогу прочесть имена в составленном вами списке.
– Ты не умеешь читать?
– Не умею, милорд. – Шериф покраснел. Тристан вздохнул и ненадолго задумался.
– Что ж, Баррет, тогда найди кого-нибудь, кто умеет. И поручи ему от моего имени сопровождать тебя.
– Понял, милорд. – Баррет поспешно покинул зал. К этому времени Фаро с Джоном закончили составлять список.
– Славно будет, когда вся деревня снова соберется здесь, – с улыбкой проговорил Джон.
– Благодарю за помощь, Джон. – Тристан тоже улыбнулся.
– Рад был служить, милорд, – ответил арендатор. Отвесив Тристану поклон, Джон направился к двери и едва не столкнулся с Хейд.
– Добрый день, леди Хейд.
– Добрый день, Джон. – Кивнув арендатору, девушка вошла в зал, держа в руке небольшой мешочек со своими вещами. Приблизившись к мужчинам, она спросила: – А что происходит во дворе? Для чего воины готовят повозки?
– Мой господин, так мне готовиться к отъезду? – вмешался Фаро..
– Конечно, Фар. До твоего отъезда мы еще поговорим.
Хейд посмотрела вслед удалявшемуся Фаро, потом, снова повернувшись к Тристану, пробормотала:
– Кажется, я ему не нравлюсь.
– Да, возможно, – кивнул Тристан. Он окинул девушку взглядом и добавил: – Зато мне ты очень нравишься.
Проигнорировав это замечание Тристана, Хейд сказала:
– Ты не ответил на мой вопрос. Так куда же направляются эти воины? Неужели к Вильгельму?
– Да, некоторые из них отправятся в Лондон. А остальные – в Сикрест.
– Но почему в Сикрест? Ведь мы недавно оттуда прибыли.
Тристан подошел к бочонку с элем и наполнил полный рог. Медленно осушив его, ответил:
– К завтрашнему дню все прежние обитатели Гринли должны быть здесь.
– Неужели? – Хейд смотрела на него недоверчиво. – Думаешь, все они захотят вернуться?
– Им придется вернуться. – Понизив голос, Тристан сказал: – Позволь проводить тебя в твою спальню, миледи.
Хейд отступила от него на несколько шагов.
– Ты сказал, придется? Но ты не можешь заставить их силой покинуть Сикрест.
– Нет, могу. И заставлю. Они научатся повиноваться своему лорду. – Он протянул ей руку. – А теперь идем.
Хейд смотрела на его руку словно на раскаленную кочергу.
– Не пойду! – заявила она. – Ты должен понять, лорд Тристан, что уважение и доверие людей следует завоевать. Советую тебе побыстрее это усвоить.
Лицо Тристана вытянулось. Он хмыкнул и пробормотал:
– Лучше не давай мне советов. Ты в этих делах ничего не смыслишь. Мои люди должны знать: слово их лорда – закон. Да-да, они должны беспрекословно повиноваться. Странно, что ты этого не знаешь. Ведь твой отец был лордом…
– Мой отец был добрым и справедливым господином. И потому люди охотно ему подчинялись.
– При жизни твоего отца ты была малышкой, Хейд. И ты не можешь знать, как он правил. – Тристан ласково улыбнулся ей. – Милая, давай не будем ссориться из-за пустяков. Я понимаю, что ты очень привязана к обитателям Сикреста и что твое сердце с ними. К тому же твоя мать…
– Что моя мать? – Голос Хейд был обманчиво ровным и спокойным. – Может, ты о том, что она была шотландкой? Что же в этом дурного?
– Совершенно ничего, дорогая. Я знаю, что твой отец полюбил простолюдинку и делил с ней ложе. И что ты – плод этого союза. Но он уже был женат на леди Эллоре и потому поселил вас обеих в деревне. Но твоей вины в этом нет, и для меня не важно, какого ты происхождения, Хейд.
Она молчала, и Тристан продолжал:
– По правде говоря, мой отец тоже бросил меня, и я хорошо понимаю твое положение.
– Ты болван! – неожиданно заявила Хейд. – И ничего ты не знаешь. – Тристан уставился на нее в изумлении и невольно отступил на шаг. – Так вот, хочу тебе сообщить, что моя мать была дочерью одного из самых могущественных лэрдов Шотландии, а моя родословная хранится в древних книгах. Так что по происхождению я гораздо выше тебя!
– Придержи язык, девица!
Но Хейд уже не могла сдерживать свою ярость. Приблизившись к Тристану вплотную, она прокричала:
– Кто бы ни сообщил тебе эти сведения о моем детстве, этот болван заслуживает хорошей порки за свою ложь! Что же касается моего отца, то он очень любил мою мать, потому и нарушил верность своей жене. И он вовсе не выбросил нас с матерью из замка и не поселил в деревне. По его распоряжению мы жили в башне замка. Минерву и меня изгнали в жалкую хижину в деревне по приказанию Эллоры – уже после того, как норманнские дьяволы убили в один и тот же день моих отца и мать!
Ошеломленный этой отповедью, Тристан молчал. А Хейд продолжала изливать свой гнев:
– Что же касается тех вилланов, которые не оказали тебе должного уважения, то ты должен понять: не за знатное происхождение уважают человека, а за его слова и дела.
Тут Тристан наконец-то обрел дар речи, и в нем проснулась уязвленная гордость.
– Не учи меня, Хейд! Я прекрасно знаю свой долг и свои обязанности! И я не стану, словно придворный шут, потворствовать твоим вздорным детским выходкам!
Хейд резко рассмеялась:
– Тебе, лорд, не требуется мое присутствие, чтобы сделать из себя шута. Твои слова изобличают тебя.
С трудом, сдерживая гнев, Тристан процедил сквозь зубы:
– Отправляйся в свою комнату, пока не поздно…
– Ты что, рассердился? – спросила Хейд с язвительной улыбкой. – Может, ты рассердился из-за того, что мои слова правдивы? Что ж, очень хорошо. Оставляю тебя наедине с твоим величием. Но прежде чем я уйду, запомни следующее… – Хейд взглянула на него пристально. – Можешь называть меня простолюдинкой и незаконнорожденной, но оставь в покое моих родных. Можешь пожелать своим родителям отправляться в преисподнюю до конца времен, если тебе так угодно, но не смей порочить моих, потому что они настолько меня любили, что пожертвовали ради меня жизнью!
Тристан поднял руку, чтобы ударить Хейд за обидные слова, но, тотчас же устыдившись, отшатнулся и попятился. Ему никогда еще не случалось ударить женщину, и он ужасно смутился при мысли о том, что едва не ударил Хейд. На ее щеке все еще видны были отметины от ударов, нанесенных Найджелом, и он чуть было не уподобился этому негодяю.
– Послушай, Хейд, я просто…
Она отступила к двери, прижимая к груди свой мешочек с одеждой.
– Ты хотел меня ударить.
Протягивая к ней руки, Тристан последовал за ней.
– Нет-нет, Хейд. Позволь мне объяснить…
– Держись от меня подальше! – прокричала она. – Не подходи ко мне близко!
Обернувшись, Хейд распахнула дверь и выбежала во двор. Стоя в дверном проеме, Тристан смотрел ей вслед, пока она не скрылась за спинами вилланов и воинов, сновавших по двору. Внезапно он заметил, что некоторые из них поглядывают на него с тревогой и недоумением; Фаро же смотрел на него с явным неодобрением. Тяжело вздохнув, Тристан вернулся в зал и захлопнул за собой дверь. Он решил оставить пока все как есть. Было бы неразумно привлекать к себе внимание. А потом, когда они оба успокоятся, он подойдет к ней и поцелуями загладит свою вину.
– Похоже, вы преподали хороший урок этой дерзкой девице, – послышался за его спиной женский голос.
Тристан обернулся и увидел Эллору.
– Хорошо, что вы так быстро сумели взять ее в руки, – добавила она с усмешкой.
Тристан мысленно пожелал жене Найджела убираться к дьяволу. Приблизившись к столу, сказал:
– Прошу меня простить, леди Эллора, но у меня нет времени беседовать с вами. – Он взял со стола список людей из Гринли.
– Да, конечно, милорд, – с улыбкой закивала Эллора. – Вы сейчас очень заняты, я понимаю… Но все-таки хотелось бы спросить вас… Скажите, не изменились ли ваши намерения относительно помолвки?
Тристан молча направился к лестнице. Обернувшись, бросил через плечо:
– Свадьба состоится.
Глава 15
Фаро и Солейберт сидели рядышком на мягкой зеленой травке за стенами Гринли. Они были надежно укрыты от любопытных глаз, но все же едва смели прикоснуться друг к другу краем одежды.
– Ты должен уехать сегодня же? О, это слишком скоро… – Берти отвернулась, чтобы скрыть смущение.
– Таков мой долг перед моим сюзереном, – ответил Фаро. – Но я обязательно вернусь, миледи.
Берти снова повернулась к нему лицом, и взгляды их встретились.
– Я и впрямь твоя леди? – спросила она шепотом: – Не смогу вынести мысли о том, что сердце человека, которого я буду ждать, не принадлежит мне.
Фаро долго и пристально смотрел на нее. Затем руки его скользнули под ворот туники, и он снял с шеи изящную продолговатую подвеску на длинной и тонкой золотой цепочке. Какое-то время он держал цепочку прямо перед собой. Потом тихо проговорил:
– В моей родной стране, когда мужчина берет женщину в жены, он дарит ей мангалсутру – символ того, что она замужняя дама и находится под защитой мужа: Обычно это какая-нибудь красивая вещица, украшенная драгоценными камнями, символизирующими любовь мужа.
Берти неотрывно смотрела на подвеску и странные символы, выгравированные на ней. Внезапно ее охватила дрожь, и она бессознательно облизнула пересохшие губы.
– Это украшение, – продолжал Фаро, – находилось в моей семье много поколений и переходило от отца к сыну. Было время, когда я мог бы одарить тебя всеми сокровищами, принадлежавшими моей семье. Но теперь могу предложить только вот это.
– О, Фаро!.. – выдохнула Берти, и глаза ее наполнились слезами. – Твое богатство – ничто по сравнению с моей любовью к тебе.
– Так ты примешь этот знак моей любви к тебе, чтобы он заменил меня, пока я не вернусь? – спросил Фаро, по-прежнему держа перед собой цепочку.
Девушка покраснела и кивнула. Ее обуревали столь сильные чувства, что она не могла вымолвить ни слова. Наконец она наклонила голову, и Фаро осторожно надел цепочку ей на шею, так, чтобы подвеска оказалась под платьем, между грудей.
– Ты оказала мне великую честь, – сказал он, поцеловав ее.
– Нет, Фаро. – Она взяла его лицо в ладони и пристально посмотрела ему в глаза. – Это ты оказал мне честь. Я никогда даже не надеялась… – Горло ее сжал спазм, предвещающий слезы. – Я думала, что меня нельзя полюбить.
Фаро осторожно провел ладонью по ее щеке, утирая слезы, а потом снова ее поцеловал.
– Ты похожа на самый прекрасный лотос, – сказал он. – Твое тело – полное и гладкое, как кремовые лепестки цветка, открывающиеся для меня. Когда я рядом с тобой, я как будто молюсь в самом святом из храмов.
Солейберт разрыдалась от счастья.
– О, Фаро, пожалуйста, – умоляла она, – не покидай меня. Я не смогу вынести мысли о столь скорой разлуке с тобой.
– О, мой цветок, – пытался он ее утешить, – это совсем ненадолго. В мое отсутствие ты будешь чувствовать мою любовь каждое мгновение.
Фаро отстранился и сжал пальцами подвеску, висевшую меж ее грудей. Поцеловав украшение, он вернул его на место и с нежностью прошептал:
– О, миледи Солейберт… – Ее имя прозвучало в его устах как шелест тончайшего шелка.
Влюбленные обнялись и крепко прижались друг к другу. Но тут послышался голос Баррета – он звал Фаро, – и им пришлось разомкнуть объятия.
– Я буду тебя ждать, – прошептала Берти; теперь она уже забыла о печали и была полна решимости.
Фаро кивнул и запечатлел на ее устах последний поцелуй.
– Однажды я подарю тебе вместе с самой прекрасной мангалсутрой нечто такое, что мог создать только Господь. И с сегодняшнего дня ты всегда будешь моей.
Берти улыбнулась и отстранилась от него. Окинув взглядом окрестные холмы, тихо сказала:
– А теперь уезжай побыстрее, иначе я не смогу это вынести.
Осознав мудрость ее слов, Фаро тут же поднялся и поспешно исчез за стенами Гринли.
Берти же еще долго сидела на траве, сидела до тех пор, пока небольшой отряд воинов, направлявшихся в Лондон, не выехал из ворот замка. Фигуры всадников постепенно уменьшались и вскоре скрылись за грядой холмов.
Но последний из всадников задержался на гребне холма и развернул своего вороного коня – словно хотел вернуться обратно к замку.
Берти тут же поднялась на ноги и, глядя на всадника, помахала ему рукой.
– Счастливого пути, любовь моя, – прошептала она. Конь взвился на дыбы, потом развернулся и тоже исчез за холмом.
Тихонько вздохнув, Берти медленно направилась к замку.
Ворвавшись в дом, Хейд хлопнула дверью с такой силой, что на полках вся утварь задребезжала.
– Святая Корра! – воскликнула Минерва.
– Боже милосердный… – пробормотал Руфус, сидевший за столом. Надзирая за посевными работами, он натрудил руки до водяных мозолей, и теперь Минерва обрабатывала их мазью, чтобы потом перевязать.
– Что с тобой, моя фея? – спросила Минерва. – Что случилось?
– Нечего особенного, – ответила Хейд. Швырнув свой недавно собранный мешочек в угол, она вышла на середину комнаты и, скрестив на груди руки, уставилась на Руфуса. – Не пора ли тебе заканчивать, Минерва? – спросила она, нахмурившись.
– Я могу и сам перевязать себе руки, – в смущении пробормотал Руфус; ему хотелось побыстрее убраться отсюда – подальше от разгневанной Хейд.
Хейд направилась к соседней комнате. Обернувшись, сказала:
– Да, это было бы замечательно, Руфус. Всего хорошего.
Руфус тотчас же вскочил на ноги.
– Нет, сиди, – приказала Минерва. Руфус послушно сел, а старуха повернулась к девушке: – Хейд, я терпеть не могу твоих детских истерик и скандалов. Придержи свой язычок. – Она взяла чистый лоскут и принялась перевязывать руку Руфуса. – А если не можешь сдержаться, отправляйся куда-нибудь в другое место.
Хейд вздохнула и пробормотала:
– Это не скандал и не истерика, Минерва. Просто я… – Она снова вздохнула.
– Хейд, дорогая, потерпи немного, – проговорила старуха. – Сейчас я закончу дело, и ты все мне расскажешь.
Тут с полки вдруг съехал горшок и, упав на пол, разлетелся вдребезги.
– Господь милосердный… – прошептал Руфус.
Хейд даже не взглянула на разбитый горшок. Приблизившись к Минерве, она пристально на нее посмотрела, затем процедила сквозь зубы:
– Что ж, очень хорошо. – Еще один горшок обрушился на грязный пол. – Я подожду.
Минерва с невозмутимым видом принялась перевязывать другую руку Руфуса.
Третий горшок треснул прямо на полке, где стоял. Минерва подняла голову и проворчала:
– Милая, тебе придется убрать все это.
– Ради Бога, Минерва… – в испуге пробормотал Руфус. – Если следующий горшок упадет мне на голову…
Четвертый горшок закачался на полке – и разбился об пол.
– Лучше успокойся, Руфус, – посоветовала Минерва. Она вытащила из-за пояса кривой нож и обрезала лоскуты у самых узлов. Потом взяла Руфуса за руки и вполголоса принялась читать молитву (в этот момент ложка с длинной ручкой, покоившаяся в отваре трав, стрелой пролетела через комнату, разбрызгивая какую-то зеленоватую жидкость, и ударилась о дальнюю стену).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28