. Недаром в одной из песен пелось: “Наш адрес не дом и не улица, наш адрес - Советский Союз”. Я полностью солидарен с обобщающим выводом, сделанным Роем Медведевым, о том, что “дружба и сотрудничество советских народов не были мифом, как не была мифом и концепция о советском народе, как новой общности людей и его морально-политическом единстве. Но крепость этого единства была еще недостаточной, чтобы противостоять неожиданно возросшему давлению радикального национализма и сепаратизма”, на которые сделали ставку противники социалистического строя в СССР (см. главу 5).
2.3.6. Опыты реформирования
Курс на реформирование системы, сложившейся при И.Сталине, был взят Н.Хрущевым, долгие годы работавшим в его ближайшем окружении. Н.Хрущев досконально знал недостатки сталинской системы, угнетавшие общество. Он понимал, что идти вперед невозможно, не преодолев культа личности И.Сталина, не подвергнув осуждению политику репрессий, не демократизировав внутрипартийную и общественную жизнь. Немало проблем накопилось и в сфере экономики. Нуждалась в переоценке и политика в области мирового коммунистического движения, а также в межгосударственных отношениях, особенно с развитыми капиталистическими странами.
Феномен Н.Хрущева противоречив, однако он свидетельствует о том, что в самой системе, даже исковерканной сталинизмом, таился потенциал саморазвития и совершенствования. Курс, взятый Н.Хрущевым, получил широкую поддержку в обществе, несмотря на сопротивление, которое ему оказывали консервативно настроенные функционеры партийно-государственного аппарата.
Повторяю, диктатура партийно-государственного аппарата и при Н.Хрущеве сохранялась незыблемо, однако изменилась ее форма. Она перестала жестко противостоять народу. У диктатуры было нивелировано агрессивное жало. Она стала не столько полицейской, сколько бюрократической. Ее главной функцией стало управление, а не подавление.
Реформы Н. Хрущева не были радикальными, однако они, безусловно, способствовали развитию в обществе социалистических начал. Кстати, и в самом обществе, а не только в высших эшелонах партийно-государственного аппарата, рождались различные проекты реформирования экономики. В адрес ЦК поступало немало интересных и весьма радикальных по своему содержанию предложений. Так, бухгалтер ОРСа завода № 40 г. Мытищи С.Александр в своем письме на имя Г.Маленкова писал, что «…надо в целях стимулирования личной заинтересованности предоставить коллективам трудящихся и отдельным гражданам полную самостоятельность и ответственность за хозяйственную деятельность предприятий. Для этого необходимо осуществить следующие основные мероприятия: 1. Преобразовать государственные предприятия в акционерные или паевые товарищества. Держатели акций - рабочие, служащие, ИТР. Во главе стоит выборный совет акционеров, который обладает всей полнотой власти на предприятии. 2. Децентрализовать функции снабжения предприятий сырьем, топливом и материалами путем создания районных и областных промснабов (вместо снабсбытов при наркоматах и главках). 3. Отменить обязательные поставки, то есть систему государственных заготовок, предоставив колхозам и колхозникам возможность свободно реализовывать свою продукцию по ценам, складывающимся на рынке. 4. Полностью отменить существующую денежную систему и ввести новую, основанную на золотом паритете. 5. Ликвидировать государственную торговлю, целиком передав ее функции торговым кооперативам и паевым товариществам. Каждый кооператив <…> должен являться совершенно самостоятельным и действовать «на свой собственный страх и риск». Аналогичные мысли содержались и в предложениях инженера ремонтно-механического завода № 1 Татарской АССР Э.Г.Рида. В письме в ЦК партии он предложил наряду с социалистическим соревнованием ввести на наших предприятиях конкуренцию, которая, по его мнению, послужила бы могучим рычагом снижения себестоимости и повышения качества продукции.
Практическое проведение принципа конкуренции автор письма связывал с переводом предприятий на акционерные начала. Он писал: «Предприятия, имеющие основной капитал «n» рублей, выпускают акций по «m» рублей. Каждый проработавший на предприятии не менее определенного срока (предположим, полгода), получает акции на некоторую сумму, зависящую от занимаемого им положения на предприятии, стажа работы и величины его заработной платы. Такое предприятие работает экономически успешно, имеет прибыль, - часть этой прибыли отчисляется на дивиденд и выдается работающему».
Эти и аналогичные предложения оценивались в то время как «неправильные и вредные». Верхи еще не созрели до понимания сущности экономических отношений при социализме, оставаясь в плену бюрократической централизованной системы регулирования народного хозяйства. Но необходимость проведения реформ была осознана, однако все они носили половинчатый, некомплексный характер. Высшие руководители партии и государства находились еще в плену сталинских теоретических концепций, в частности, последней его работы «Экономические проблемы социализма в СССР», в которой он утверждал, что «товарное обращение несовместимо с перспективой перехода от социализма к коммунизму». Например, А.Микоян, комментируя идеи И.Сталина в своем выступлении на XIX съезде партии заявил, что система, предложенная вождем, позволит «…без особой торопливости, но неуклонно и без колебаний «выключить излишки колхозного производства из системы товарного обращения и включить их в систему продуктообмена между государственной промышленностью и колхозниками».
В политической сфере преобразования, получившие название оттепели, проводились крайне осторожно, с оглядкой. Сам Н.Хрущев писал об этом так: «Шли на оттепель в руководстве, и в том числе и я в этом коллективе, и шли сознательно, и сознательно побаивались этой оттепели, потому что как бы из этой оттепели не наступило половодье, которое захлестнуло и с которым бы было трудно справиться. А это возможно во всяком политическом деле».
Никак нельзя согласиться с А.Яковлевым, который утверждал, что «Хрущев толкнул сталинский государственный корабль в штормовое море реальной жизни, и он, этот корабль, стал терпеть крушение за крушением. Партаппаратная команда заголосила. Триумвират действительной власти, выраженный в объединенном аппарате партии и карательных органов, хозяйственного аппарата, совокупного ВПК, решил вернуть проржавевшую посудину в тихую бухту, названную потом «застоем», подобрав и соответствующего капитана - Леонида Брежнева».
Во-первых, не соответствует действительности утверждение А.Яковлева о том, что советский корабль в 1950 годах настолько обветшал, что был не в состоянии плавать. Экономика СССР к этому времени завершила период послевоенного восстановления и развивалась неплохими темпами.
Во-вторых, подлинной причиной смещения Н.Хрущева с поста генсека было опасение членов Политбюро потерять свои посты. Об этом со знанием дела писал А.Микоян: «Видимо, «слава» Хрущева как непредсказуемого человека и сложившаяся вокруг него обстановка и помогли в Президиуме ЦК тем, кто решил его отстранить. Раньше это были почти все его люди. Но он и не сознавал, что они уже перестали быть «его людьми». У них же было другое беспокойство. Отнюдь не государственные соображения были для них решающими, а сугубо личные: они стали бояться изменчивости лидера и боялись за свои посты, чувствовали неуверенность, будучи целиком зависимы от его капризов и настроения. Поэтому и решились его убрать. Они были не храброго десятка, особенно сам Брежнев. Теперь я думаю, что Хрущев сам их спровоцировал, пообещав после отпуска вынести предложение об омоложении Президиума ЦК».
В-третьих, курс на проведение реформ продолжался и при Л.И.Брежневе.
Пожалуй, не было ни одной сферы жизни общества, которая не подверглась бы в той или иной мере реформированию в 1953-1991 годах. Во внутренней жизни - это и партийная система, и государственное управление, и экономика, и вооруженные силы, и просвещение, и культура. Во внешних делах - это и мировое коммунистическое движение, и взаимодействие с международными организациями, и межгосударственные отношения, и система глобальной безопасности и т.д. Целью всех этих реформистских усилий было совершенствование социалистической организации общества, укрепление позиций социализма в мировом сообществе. Однако всю эту деятельность, порой лихорадочно активную, как это было при Н.Хрущеве и М.Горбачеве, отличало три характерные черты.
Во-первых, в ее основе не было научно разработанной программы. Нельзя же считать программой, принятой в 1961 году, т.н. “программу строительства коммунистического общества”.Согласно этой “программе” для достижения коммунизма отводилось 20 лет, из которых (1961-1971) отводилось на создание “материально-технической базы коммунизма” и еще десять лет (1971-1981) - на вступление в коммунизм. Во-вторых, эта деятельность не затрагивала двух главных, основополагающих принципов: диктатуры партийно-государственного аппарата и государственной формы собственности на основные средства производства. В-третьих, она была в силу субъективности весьма противоречивой. Реформистское поле сохраняло неизменным саму систему отчуждения трудящихся от участия в управлении, не затрагивало их коренных интересов и поэтому делало их в основной массе безразличными к политике реформ. В-четвертых, амбиции экономически малограмотного высшего руководства страны, пытавшегося всячески демонстрировать преимущества социализма перед капитализмом, тормозили серьезное реформирование управления экономикой. Д.Валовой описывает в своей книге “От Сталина и Рузвельта до Путина и Буша”подробно, во всех деталях противостояние между политиками (А.Кириленко, Н.Рыжков, М.Горбачев) и хозяйственниками (Н.Косыгин) внутри аппарата управления по вопросу о применении показателя “чистой продукции” вместо пресловутого “вала”, на основе которого рассчитывались темпы роста советской экономики. Работники ЦК КПСС похоронили опыт Щекинского комбината “Азот” и Московского объединения им. С.М.Кирова, работавших в соответствии с постановлением от июля 1979 года “Об улучшении планирования и усиления хозяйственного механизма на повышение эффективности производства и качества работы”. Причина состояла в том, что, как сказал Д.Валовому А.Вольский, никто не пойдет на внедрение показателя, т.к. снижения темпов нельзя допустить.” Д.Валовой писал: “По моему убеждению, смертельной “раной”, которая в конечном счете и послужила объективным фактором развала советской экономики, была затратная система управления экономикой. Она не позволяла использовать огромные преимущества социализма, что негативно сказывалось на повышении благосостояния народа”. Д.Валовой оценивал долю “воздушного вала “ в совокупном общественном продукте в диапазоне 40 %. Директор одного из объединений Р.Рудник рассказывал: “Мы выпускаем сверло диаметром много тоньше человеческого волоса. Делается оно под микроскопом. Цена на него …7 копеек, что далеко не покрывает расход на зарлату. На мировом рынке оно продается по два доллара. А сверло с полстола стоит 42 рубля. Оно для нас выгодное. Мы их делаем про запас и тем самым создаем резерв для покрытия перерасхода зарплаты на выпуск дешевой продукции, которую вынуждены производить под нажимом министерства…мы их даем в нагрузку к мелким дефицитным. А у всех предприятий есть план по металлолому. Через какое-то время они их спишут и отправят в лом”.
Нетрадиционную трактовку послесталинского периода истории СССР дает А.Зиновьев. Он утверждает, что «брежневизм был не продолжением сталинизма, а реальной и единственно возможной в тех условиях альтернативой ему. Десталинизация страны означала переход от сталинского волюнтаризма с системой сверхвласти, стоявшей над партийно-государственным аппаратом, и вождистской организацией управления к приспособленческому режиму с системой сверхвласти в рамках партийного аппарата и партийно-государственной системой управления. Хрущевская попытка сохранить волюнтаристский режим личной диктатуры не удалась. Брежневский режим сложился как своего рода демократия в противовес «тоталитаризму» сталинского образца». А.Зиновьев прав, когда пишет, что «брежневизм» не был продолжением сталинизма, или «сталинщины», по выражению А. Антонова-Овсеенко. Однако А.Зиновьев не прав, когда утверждает, что мы имеем дело с двумя типами т.н. «сверхвласти». И при И.Сталине, и при Н.Хрущеве, и при Л.Брежневе, и при всех последующих генсеках тип власти оставался неизменным - диктатура партийно-государственного аппарата. Все генсеки были ставленниками этого аппарата и опирались на его поддержку и мощь. Различия в стиле управления были вызваны лишь индивидуальными качествами того или иного руководителя. Однако качественное отличие послесталинских разновидностей диктатуры партийно-государственного аппарата от «сталинщины», пожалуй, состояло только в том, что все они не были столь чудовищно репрессивными. Все эти разновидности диктатуры, не исключая и брежневского периода, отличались волюнтаризмом, однако мера его была различной.
М.Горбачев своей перестройкой замахнулся на базовые принципы системы, пытаясь радикально расширить поле реформ с тем, чтобы создать общество демократического социализма. Цель была правильной, но он пошел по неверному пути, ибо, повторяю, просто не знал, где он, этот верный путь.
Большевики в 1917 году были вооружены теоретически хорошо проработанной программой действий и только благодаря этому они смогли, завоевав доверие и поддержку масс, успешно совершить социалистическую революцию. Программа большевистской партии в полной мере отражала коренные интересы рабочих и крестьян. Одержав победу в Гражданской войне и приступив к строительству основ социализма, партия большевиков опиралась на нэп - научно обоснованную программу действий. Успехи, достигнутые в 1920 годах, целиком и полностью покоились на нэпе. И.Сталин, начиная с 1929-1930 годов, отказался от нэпа, заменив его волюнтаристским администрированием, диктатурой аппарата как в экономике, так и в других сферах жизни. Такая порочная практика управления обществом продолжалась (с некоторыми корректировками) вплоть до горбачевской перестройки. М.Горбачев, начав ее, сформулировал концепцию перестройки, опираясь, как ему тогда казалось, на научный анализ ситуации в стране. Вот что он писал в 1987 году: «Еще до апрельского Пленума группа партийных и государственных деятелей занялась комплексным анализом состояния экономики. Этот анализ и был затем положен в основу документов перестройки. Мы использовали рекомендации ученых, специалистов, имевшийся потенциал, все то лучшее, что создала общественная мысль, и подготовили основные идеи и выход на политику, которую потом начали реализовывать». Так оно и было. Но беда состояла в том, что официальная общественная мысль не смогла выйти за узкие рамки установившейся политической системы. Она могла предложить частичные, косметические меры по совершенствованию этой системы, но не стратегию ее замены на принципиально иных, подлинно социалистических основаниях. Именно это обстоятельство и обрекло политику перестройки на неудачу. Разрушив цитадель диктатуры партийно-государственного аппарата, перестройка не нашла альтернативы ей, чтобы создать общество демократического социализма, как это было провозглашено М.Горбачевым.
«Гордыня сыграла превратную роль в судьбе Горбачева, - писал Анатолий Уткин в «Независимой газете» (1995 г.), - когда он в своем уже почти нечеловеческом самомнении начал переходить с твердой почвы реальности на зыбкую трясину умозрительных иллюзий. Две иллюзии закрыли его умственный горизонт: советская экономическая наука знает чудодейственные рецепты; западный и незападный мир суть единое интеллектуально-моральное пространство с общими интересами.
Первая иллюзия оставила его в 1988 году, когда он, освободившийся от оппозиции, став демиургом отечественной истории, твердо и самозабвенно бросился в скоростное реформирование, не утруждая себя вопросом - что будет, если эти реформы, разрушив старое, не послужат созидательным целям?
От великого до смешного, по мнению Наполеона, один шаг. От могущества, уверенности, упоения, эйфории до крутого спуска вниз последнего Генерального секретаря лежали пять ступеней, быстро пройденные - в незабвенном восемьдесят восьмом: 1) образование дефицита бюджета; 2) «Закон о государственном предприятии»; 3) ликвидация промышленных отделов КПСС; 4) переход СЭВа к расчетам в твердой валюте;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
2.3.6. Опыты реформирования
Курс на реформирование системы, сложившейся при И.Сталине, был взят Н.Хрущевым, долгие годы работавшим в его ближайшем окружении. Н.Хрущев досконально знал недостатки сталинской системы, угнетавшие общество. Он понимал, что идти вперед невозможно, не преодолев культа личности И.Сталина, не подвергнув осуждению политику репрессий, не демократизировав внутрипартийную и общественную жизнь. Немало проблем накопилось и в сфере экономики. Нуждалась в переоценке и политика в области мирового коммунистического движения, а также в межгосударственных отношениях, особенно с развитыми капиталистическими странами.
Феномен Н.Хрущева противоречив, однако он свидетельствует о том, что в самой системе, даже исковерканной сталинизмом, таился потенциал саморазвития и совершенствования. Курс, взятый Н.Хрущевым, получил широкую поддержку в обществе, несмотря на сопротивление, которое ему оказывали консервативно настроенные функционеры партийно-государственного аппарата.
Повторяю, диктатура партийно-государственного аппарата и при Н.Хрущеве сохранялась незыблемо, однако изменилась ее форма. Она перестала жестко противостоять народу. У диктатуры было нивелировано агрессивное жало. Она стала не столько полицейской, сколько бюрократической. Ее главной функцией стало управление, а не подавление.
Реформы Н. Хрущева не были радикальными, однако они, безусловно, способствовали развитию в обществе социалистических начал. Кстати, и в самом обществе, а не только в высших эшелонах партийно-государственного аппарата, рождались различные проекты реформирования экономики. В адрес ЦК поступало немало интересных и весьма радикальных по своему содержанию предложений. Так, бухгалтер ОРСа завода № 40 г. Мытищи С.Александр в своем письме на имя Г.Маленкова писал, что «…надо в целях стимулирования личной заинтересованности предоставить коллективам трудящихся и отдельным гражданам полную самостоятельность и ответственность за хозяйственную деятельность предприятий. Для этого необходимо осуществить следующие основные мероприятия: 1. Преобразовать государственные предприятия в акционерные или паевые товарищества. Держатели акций - рабочие, служащие, ИТР. Во главе стоит выборный совет акционеров, который обладает всей полнотой власти на предприятии. 2. Децентрализовать функции снабжения предприятий сырьем, топливом и материалами путем создания районных и областных промснабов (вместо снабсбытов при наркоматах и главках). 3. Отменить обязательные поставки, то есть систему государственных заготовок, предоставив колхозам и колхозникам возможность свободно реализовывать свою продукцию по ценам, складывающимся на рынке. 4. Полностью отменить существующую денежную систему и ввести новую, основанную на золотом паритете. 5. Ликвидировать государственную торговлю, целиком передав ее функции торговым кооперативам и паевым товариществам. Каждый кооператив <…> должен являться совершенно самостоятельным и действовать «на свой собственный страх и риск». Аналогичные мысли содержались и в предложениях инженера ремонтно-механического завода № 1 Татарской АССР Э.Г.Рида. В письме в ЦК партии он предложил наряду с социалистическим соревнованием ввести на наших предприятиях конкуренцию, которая, по его мнению, послужила бы могучим рычагом снижения себестоимости и повышения качества продукции.
Практическое проведение принципа конкуренции автор письма связывал с переводом предприятий на акционерные начала. Он писал: «Предприятия, имеющие основной капитал «n» рублей, выпускают акций по «m» рублей. Каждый проработавший на предприятии не менее определенного срока (предположим, полгода), получает акции на некоторую сумму, зависящую от занимаемого им положения на предприятии, стажа работы и величины его заработной платы. Такое предприятие работает экономически успешно, имеет прибыль, - часть этой прибыли отчисляется на дивиденд и выдается работающему».
Эти и аналогичные предложения оценивались в то время как «неправильные и вредные». Верхи еще не созрели до понимания сущности экономических отношений при социализме, оставаясь в плену бюрократической централизованной системы регулирования народного хозяйства. Но необходимость проведения реформ была осознана, однако все они носили половинчатый, некомплексный характер. Высшие руководители партии и государства находились еще в плену сталинских теоретических концепций, в частности, последней его работы «Экономические проблемы социализма в СССР», в которой он утверждал, что «товарное обращение несовместимо с перспективой перехода от социализма к коммунизму». Например, А.Микоян, комментируя идеи И.Сталина в своем выступлении на XIX съезде партии заявил, что система, предложенная вождем, позволит «…без особой торопливости, но неуклонно и без колебаний «выключить излишки колхозного производства из системы товарного обращения и включить их в систему продуктообмена между государственной промышленностью и колхозниками».
В политической сфере преобразования, получившие название оттепели, проводились крайне осторожно, с оглядкой. Сам Н.Хрущев писал об этом так: «Шли на оттепель в руководстве, и в том числе и я в этом коллективе, и шли сознательно, и сознательно побаивались этой оттепели, потому что как бы из этой оттепели не наступило половодье, которое захлестнуло и с которым бы было трудно справиться. А это возможно во всяком политическом деле».
Никак нельзя согласиться с А.Яковлевым, который утверждал, что «Хрущев толкнул сталинский государственный корабль в штормовое море реальной жизни, и он, этот корабль, стал терпеть крушение за крушением. Партаппаратная команда заголосила. Триумвират действительной власти, выраженный в объединенном аппарате партии и карательных органов, хозяйственного аппарата, совокупного ВПК, решил вернуть проржавевшую посудину в тихую бухту, названную потом «застоем», подобрав и соответствующего капитана - Леонида Брежнева».
Во-первых, не соответствует действительности утверждение А.Яковлева о том, что советский корабль в 1950 годах настолько обветшал, что был не в состоянии плавать. Экономика СССР к этому времени завершила период послевоенного восстановления и развивалась неплохими темпами.
Во-вторых, подлинной причиной смещения Н.Хрущева с поста генсека было опасение членов Политбюро потерять свои посты. Об этом со знанием дела писал А.Микоян: «Видимо, «слава» Хрущева как непредсказуемого человека и сложившаяся вокруг него обстановка и помогли в Президиуме ЦК тем, кто решил его отстранить. Раньше это были почти все его люди. Но он и не сознавал, что они уже перестали быть «его людьми». У них же было другое беспокойство. Отнюдь не государственные соображения были для них решающими, а сугубо личные: они стали бояться изменчивости лидера и боялись за свои посты, чувствовали неуверенность, будучи целиком зависимы от его капризов и настроения. Поэтому и решились его убрать. Они были не храброго десятка, особенно сам Брежнев. Теперь я думаю, что Хрущев сам их спровоцировал, пообещав после отпуска вынести предложение об омоложении Президиума ЦК».
В-третьих, курс на проведение реформ продолжался и при Л.И.Брежневе.
Пожалуй, не было ни одной сферы жизни общества, которая не подверглась бы в той или иной мере реформированию в 1953-1991 годах. Во внутренней жизни - это и партийная система, и государственное управление, и экономика, и вооруженные силы, и просвещение, и культура. Во внешних делах - это и мировое коммунистическое движение, и взаимодействие с международными организациями, и межгосударственные отношения, и система глобальной безопасности и т.д. Целью всех этих реформистских усилий было совершенствование социалистической организации общества, укрепление позиций социализма в мировом сообществе. Однако всю эту деятельность, порой лихорадочно активную, как это было при Н.Хрущеве и М.Горбачеве, отличало три характерные черты.
Во-первых, в ее основе не было научно разработанной программы. Нельзя же считать программой, принятой в 1961 году, т.н. “программу строительства коммунистического общества”.Согласно этой “программе” для достижения коммунизма отводилось 20 лет, из которых (1961-1971) отводилось на создание “материально-технической базы коммунизма” и еще десять лет (1971-1981) - на вступление в коммунизм. Во-вторых, эта деятельность не затрагивала двух главных, основополагающих принципов: диктатуры партийно-государственного аппарата и государственной формы собственности на основные средства производства. В-третьих, она была в силу субъективности весьма противоречивой. Реформистское поле сохраняло неизменным саму систему отчуждения трудящихся от участия в управлении, не затрагивало их коренных интересов и поэтому делало их в основной массе безразличными к политике реформ. В-четвертых, амбиции экономически малограмотного высшего руководства страны, пытавшегося всячески демонстрировать преимущества социализма перед капитализмом, тормозили серьезное реформирование управления экономикой. Д.Валовой описывает в своей книге “От Сталина и Рузвельта до Путина и Буша”подробно, во всех деталях противостояние между политиками (А.Кириленко, Н.Рыжков, М.Горбачев) и хозяйственниками (Н.Косыгин) внутри аппарата управления по вопросу о применении показателя “чистой продукции” вместо пресловутого “вала”, на основе которого рассчитывались темпы роста советской экономики. Работники ЦК КПСС похоронили опыт Щекинского комбината “Азот” и Московского объединения им. С.М.Кирова, работавших в соответствии с постановлением от июля 1979 года “Об улучшении планирования и усиления хозяйственного механизма на повышение эффективности производства и качества работы”. Причина состояла в том, что, как сказал Д.Валовому А.Вольский, никто не пойдет на внедрение показателя, т.к. снижения темпов нельзя допустить.” Д.Валовой писал: “По моему убеждению, смертельной “раной”, которая в конечном счете и послужила объективным фактором развала советской экономики, была затратная система управления экономикой. Она не позволяла использовать огромные преимущества социализма, что негативно сказывалось на повышении благосостояния народа”. Д.Валовой оценивал долю “воздушного вала “ в совокупном общественном продукте в диапазоне 40 %. Директор одного из объединений Р.Рудник рассказывал: “Мы выпускаем сверло диаметром много тоньше человеческого волоса. Делается оно под микроскопом. Цена на него …7 копеек, что далеко не покрывает расход на зарлату. На мировом рынке оно продается по два доллара. А сверло с полстола стоит 42 рубля. Оно для нас выгодное. Мы их делаем про запас и тем самым создаем резерв для покрытия перерасхода зарплаты на выпуск дешевой продукции, которую вынуждены производить под нажимом министерства…мы их даем в нагрузку к мелким дефицитным. А у всех предприятий есть план по металлолому. Через какое-то время они их спишут и отправят в лом”.
Нетрадиционную трактовку послесталинского периода истории СССР дает А.Зиновьев. Он утверждает, что «брежневизм был не продолжением сталинизма, а реальной и единственно возможной в тех условиях альтернативой ему. Десталинизация страны означала переход от сталинского волюнтаризма с системой сверхвласти, стоявшей над партийно-государственным аппаратом, и вождистской организацией управления к приспособленческому режиму с системой сверхвласти в рамках партийного аппарата и партийно-государственной системой управления. Хрущевская попытка сохранить волюнтаристский режим личной диктатуры не удалась. Брежневский режим сложился как своего рода демократия в противовес «тоталитаризму» сталинского образца». А.Зиновьев прав, когда пишет, что «брежневизм» не был продолжением сталинизма, или «сталинщины», по выражению А. Антонова-Овсеенко. Однако А.Зиновьев не прав, когда утверждает, что мы имеем дело с двумя типами т.н. «сверхвласти». И при И.Сталине, и при Н.Хрущеве, и при Л.Брежневе, и при всех последующих генсеках тип власти оставался неизменным - диктатура партийно-государственного аппарата. Все генсеки были ставленниками этого аппарата и опирались на его поддержку и мощь. Различия в стиле управления были вызваны лишь индивидуальными качествами того или иного руководителя. Однако качественное отличие послесталинских разновидностей диктатуры партийно-государственного аппарата от «сталинщины», пожалуй, состояло только в том, что все они не были столь чудовищно репрессивными. Все эти разновидности диктатуры, не исключая и брежневского периода, отличались волюнтаризмом, однако мера его была различной.
М.Горбачев своей перестройкой замахнулся на базовые принципы системы, пытаясь радикально расширить поле реформ с тем, чтобы создать общество демократического социализма. Цель была правильной, но он пошел по неверному пути, ибо, повторяю, просто не знал, где он, этот верный путь.
Большевики в 1917 году были вооружены теоретически хорошо проработанной программой действий и только благодаря этому они смогли, завоевав доверие и поддержку масс, успешно совершить социалистическую революцию. Программа большевистской партии в полной мере отражала коренные интересы рабочих и крестьян. Одержав победу в Гражданской войне и приступив к строительству основ социализма, партия большевиков опиралась на нэп - научно обоснованную программу действий. Успехи, достигнутые в 1920 годах, целиком и полностью покоились на нэпе. И.Сталин, начиная с 1929-1930 годов, отказался от нэпа, заменив его волюнтаристским администрированием, диктатурой аппарата как в экономике, так и в других сферах жизни. Такая порочная практика управления обществом продолжалась (с некоторыми корректировками) вплоть до горбачевской перестройки. М.Горбачев, начав ее, сформулировал концепцию перестройки, опираясь, как ему тогда казалось, на научный анализ ситуации в стране. Вот что он писал в 1987 году: «Еще до апрельского Пленума группа партийных и государственных деятелей занялась комплексным анализом состояния экономики. Этот анализ и был затем положен в основу документов перестройки. Мы использовали рекомендации ученых, специалистов, имевшийся потенциал, все то лучшее, что создала общественная мысль, и подготовили основные идеи и выход на политику, которую потом начали реализовывать». Так оно и было. Но беда состояла в том, что официальная общественная мысль не смогла выйти за узкие рамки установившейся политической системы. Она могла предложить частичные, косметические меры по совершенствованию этой системы, но не стратегию ее замены на принципиально иных, подлинно социалистических основаниях. Именно это обстоятельство и обрекло политику перестройки на неудачу. Разрушив цитадель диктатуры партийно-государственного аппарата, перестройка не нашла альтернативы ей, чтобы создать общество демократического социализма, как это было провозглашено М.Горбачевым.
«Гордыня сыграла превратную роль в судьбе Горбачева, - писал Анатолий Уткин в «Независимой газете» (1995 г.), - когда он в своем уже почти нечеловеческом самомнении начал переходить с твердой почвы реальности на зыбкую трясину умозрительных иллюзий. Две иллюзии закрыли его умственный горизонт: советская экономическая наука знает чудодейственные рецепты; западный и незападный мир суть единое интеллектуально-моральное пространство с общими интересами.
Первая иллюзия оставила его в 1988 году, когда он, освободившийся от оппозиции, став демиургом отечественной истории, твердо и самозабвенно бросился в скоростное реформирование, не утруждая себя вопросом - что будет, если эти реформы, разрушив старое, не послужат созидательным целям?
От великого до смешного, по мнению Наполеона, один шаг. От могущества, уверенности, упоения, эйфории до крутого спуска вниз последнего Генерального секретаря лежали пять ступеней, быстро пройденные - в незабвенном восемьдесят восьмом: 1) образование дефицита бюджета; 2) «Закон о государственном предприятии»; 3) ликвидация промышленных отделов КПСС; 4) переход СЭВа к расчетам в твердой валюте;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100