А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


В маленьком ашраме у подножия Гималаев Альперт оставался до середины 1968 года. Каждое утро, встав, шел купаться в реке, затем занимался йогой, медитировал и ждал, пока не придет немногословный учитель с доской и не напишет на ней что-нибудь вроде: «Вор-карманник, встречая святого, обращает внимание только на его карманы». Альперт избавился от двадцати семи килограммов лишнего веса и от старого имени. Теперь его звали Рам Дасс. И пусть он не всегда находился «здесь», но он уже ощущал свет и красоту и чувствовал, что проник ужасно далеко.
Но Альперт был скорее исключением. Примерно в то время, когда он кормил учителя фирменной кислотой Оусли, самого Оусли арестовали на севере Калифорнии. Это явилось результатом долгой операции, влетевшей правительству (согласно информации руководителя Бюро контроля за злоупотреблениями наркотиками Джона Финлейтера) в несколько миллионов долларов и несколько дюжин машин. Федералы гонялись за Оусли по всему Западу, озабоченные созданной ему газетами славой Робина Гуда психоделического движения. Одна из таких газетных историй, опубликованная в «Тайме», гласила, что недавно Оусли в кожаной куртке, как Брандо в «Дикаре», остановил красный мотоцикл у дверей банка на бульваре Сансет и шагнул внутрь. Он направился прямо к кассиру и извлек — из карманов, шлема и ботинок — банкнот и чеков в общей сложности на двадцать пять тысяч долларов. Получив 250 новеньких хрустящих стодолларовых купюр, он запрыгнул обратно на мотоцикл и унесся прочь. Это было начало его всенародной славы: миллионер тридцати одного года от роду, заработавший все свое состояние исключительно на ЛСД.
Аллен Коэн, Гэри Снайдер и Джерри Рубин на пресс-конференции посвященной открытию «Общечеловеческого Собрания Друзей»
Оусли уже попадал в поле зрения полиции, когда в апреле 1967 года его арестовали в северной части Нью-Йорка, как раз после того как он заезжал в Миллбрук. Его остановили за превышение скорости и езду без задних габаритных огней. Но потом отпустили под честное слово. Тем не менее они забрали у него часть вещей, в частности ключ от депозитного сейфа в «Мэньюфэкчэрс Хэновер Траст Компани». Внутри сейфа, кстати, лежало 225 тысяч долларов. К счастью, у девушки Оусли был дубликат ключа, так что проблем не возникло. И хотя преследования со стороны полиции уже немного беспокоили их, гораздо более насущным делом было отыскать безопасную гавань, где Оусли мог бы спокойно хранить свои доходы. Они решили обратиться за советом к Билли Хичкоку как к человеку, сведущему в делах, связанных с большими финансами. И несколько часов спустя курьер с ответом уже спешил обратно с Багам. А спустя несколько недель психоделическое движение в лице Оусли обзавелось своим первым счетом в швейцарском банке под кодовым именем Робин Добрый Малый.
В Европе деньги хранить было удобнее и потому, что теперь она оставалась единственным местом, где еще можно было достать лизергиновый моногидрат и тартрат эрготамина — два ключевых ингредиента для изготовления ЛСД. Но даже этот источник в скором времени должен был иссякнуть: США уже нажимали на союзников, чтобы те провели аналогичные законы, запрещающие ЛСД. Тим Скалли особенно пылко ратовал за то, что им надо побыстрее запасти как можно больше сырья. Кроме того, его увлекала идея Билли Хичкока о покупке острова, лучше всего где-нибудь на Карибах, и организации там офшорной лаборатории по изготовлению наркотиков. После того как они посмотрели фильм про Джеймса Бонда, план получил рабочее название «Доктор Ноу». Билли Хичкок, кстати, советовал химикам, занимавшимся производством кислоты, образовать картель — так, чтобы они смогли объединять ресурсы в общий фонд, контролировать продукцию, устанавливать цены, в общем, организовать все, как в нормальном бизнесе.
Оусли об этой идее знал, но она его не очень привлекала.
Хотя ему нравилось быть «Большим человеком в Сан-Франциско», как назвал его один из помощников, молодой Тини Вини Дини осенью 1967 года, и он был «вполне доволен собой и своим положением в кислотнопроизводящей отрасли», Оусли быстро утомился от напряженной гонки, сопутствующей статусу Большого человека. Постоянные преследования утомили его. У него начала развиваться легкая паранойя, в частности он начал верить, что федералам его не поймать, потому что его защищают некие божественные силы.
Однако за несколько дней до Рождества 1967 года его все-таки поймали. В операции участвовали тринадцать федеральных агентов из Управления по борьбе с наркотиками. Это произошло в калифорнийском городке Оринда, где Оусли в одиночку как раз занимался превращением в таблетки очередной партии ЛСД из денверской лаборатории Скалли. У него обнаружили 217 граммов ЛСД, или 750 тысяч доз. Спустя два года на суде адвокат Оусли доказывал, что все это предназначалось для личного употребления. Во время суда Оусли отказывался общаться с журналистами, заявляя, что он — просто фантом, созданный прессой. «То есть вы имеете в виду, что вы просто досужий вымысел нашего воображения?» — спросил один из репортеров. «Верно», — хмыкнул тот. Если бы историю можно было переиграть, Оусли предпочел бы лучше образ призрака, тени, чем Робина Гуда Его присудили к трем годам тюрьмы и трем тысячам долларов штрафа.
Но хотя арест Оусли временно и лишил психоделическое движение одного из ключевых персонажей, на потоке ЛСД это никак не отразилось. Его стали производить даже больше, и львиную долю поставлял недавно созданный картель. Сам картель не имел названия, но впоследствии его называли иногда именем организации, с ним достаточно тесно связанной, — Братством вечной любви. Так называла себя группка серферов и малолетних преступников из Лагуна-Бич в Калифорнии, которые глотали кислоту и «грокали» истину. В Лагуна-Бич они владели магазином «Мистические ремесла». Кроме того, часть из них жила коммуной на ранчо в пустынном районе штата. Однако главнейшим их занятием была контрабанда. Члены Братства вечной любви были, наверное, лучшими контрабандистами наркотиков в Америке. В определенной среде они были почти так же знамениты, как Оусли. Когда Лири судился в Техасе, Братство внесло в организованный в его защиту Фонд десять тысяч долларов. Тим, который достаточно близко знал Братство и особенно их вожака, утонченного хиппи Джона Григгса, назвал их как-то «реинкарнацией бродячей шайки португальских пиратов».

«Тимоти Лири мертв? Нет, он снаружи, заглядывает к нам внутрь!»
Братство в основном специализировалось на марихуане и гашише. Они никогда не делали денег на ЛСД, а, напротив, занимались благотворительностью, распространяя это «священное» вещество бесплатно. Большую часть ЛСД они получали от картеля, сформированного Тимом Скалли и еще несколькими химиками, в частности молодым Ником Сэндом, чей грузовик-лаборатория в свое время так встревожил директора ФДА Годдарда.
Однако, если Братство переняло у Оусли эстафету по снабжению Америки ЛСД, оно также получило в наследство и преследования со стороны властей и стало врагом номер один Бюро контроля за злоупотреблениями наркотиками. Иногда, работая в своей лаборатории, Тим Скалли представлял себя на суде. Он испытывал резкое внезапное предчувствие надвигающейся беды. Его преследовали слова судьи Сэмюэла Конти: «Как это ни называйте, психоделическим движением, Братством вечной любви, чудесным движением Ангелов Ада, как бы вам ни хотелось это называть, все это кончается одним. Все кончается деградацией человечества и деградацией общества».
Что возвращает нас, наконец, опять к Тиму Лири. В последние два года Лири непрерывно занимался вдохновенной, но грозящей окончиться довольно печально игрой с властями. В общей сложности его арестовывали раз десять, хотя, может, и больше. Когда в 1968 году «Скотопромышленная компания Хичкоков» выселила его из Миллбрука, он сказал в интервью, что уже подумывает, не уйти ли ему в подполье, хотя бы ради того, чтобы избавиться от преследований полиции. И со своей обычной усмешкой добавил, что когда-нибудь его признают одним из мудрейших людей двадцатого столетия.
Но играть в подполье было не в характере Тима. Он всегда любил быть на виду, на публике. И кроме того, он понимал: в том, чтобы прятаться, нет ни особой чести, ни смысла — нельзя так долго играть в учителя, а затем просто взять и исчезнуть.
Весной 1968 года он со своим старым приятелем Чарлзом Слэком на буксире внезапно появился в Сан-Франциско. Слэк, временно отошедший от психологии, работал сейчас журналистом в одном из нью-йоркских журналов. Они столкнулись с Лири в Виллидж-Гэйт, где несколько друзей Тима устроили тому прощальную вечеринку. Слэка очень заинтересовало, действительно ли его бывший коллега стал (как следовало из слов секретаря Лири) Богом. Но обнаружил, что Лири остался тем же стариной Тимом (ну по крайней мере почти тем же). Обаятельным и крайне убедительным Тимом, который настоял, чтобы старый друг немедленно все бросил и поехал с ним в Калифорнию.
И Слэк поехал. К тому времени он уже прочитал много манифестов Лири, так что Новое Видение не явилось для него чем-то неожиданным: «Первыми к нему приходят дети. Они и так уже все понимают. Затем — обычные работяги, которые пашут с девяти до пяти и поэтому тоже «включаются» очень быстро. Затем специалисты — доктора, юристы и т. д. Очень важно, чтобы в процессе и после ЛСД-трипа человек не потерял связи со своей профессией».
Но к чему Слэк оказался не готов, так это к тому обожанию, с которым к Лири относилась доверчивая молодежь. Как только они сошли с самолета в Сан-Франциско, их окружила толпа жаждущих его слов поклонников.
«Я приехал, чтобы организовать новое государство, — обратился Лири к молодежи. — Я хочу привлечь заинтересованных инвесторов и купить землю к югу отсюда. Когда у нас будет своя земля, мы организуем собственное правительство и объявим себя независимыми от США. И затем будем жить по собственным законам, а может случиться так, что и законов не понадобится. Потому что наши законы стесняют свободу духа и тела: свободу идти любым путем, ведущим к духовному просветлению и межличностному пониманию, свободе сознания, внутренней свободе».
Так Слэк впервые столкнулся с противопоставлением психоделической реальности общепринятой среди большинства американцев морали. Основать собственное государство? Насколько заслуживают доверия такие заявления, особенно из уст человека, у которого нет денег, даже чтобы нанять машину из аэропорта до города? Финансовые дела Лири еще никогда не были в таком упадке. Но слава его и известность тоже никогда не переживали такого подъема. Многие просто говорили: «Лири — бог».
Вскоре после прибытия в Сан-Франциско Лири потащил Слэ-ка в экскурсию по пабам Хэйта, заодно не забывая заглядывать во все попадавшиеся им по пути кафе-шопы и ашрамы. «Мне нравится здесь, — сказал он. — Здесь есть все, что мне необходимо. И все это собрано в одном месте! Здесь и красота, и смех, и искусство, дружба, секс, и все со вкусом, и замечательные цыпочки на каждом шагу. И самое чудесное — я чувствую здесь атмосферу духовности. Вообще, если уж я считаюсь религиозным лидером, то мне и следует вести себя как подобает».
«Держу пари, ты накоротке со всеми помешанными на религии шизиками в этом городе», — сказал Слэк.
«Да, со всеми», — ответил Тим.
Как-то вскоре после этого Слэк спросил Тима, в чем же секрет его невиданного успеха, а Тим ответил: в Фаусте.
«Шутишь?» — пораженно переспросил я.
«Вовсе нет», — ответил он.
«Ты имеешь в виду… нет, ты же не это имеешь в
виду. Ты же не…
«Да, да, — сказал он. — Правда, Эд?»
«Правда», — твердо ответил Эд.
«О, Господи», — проговорили.
«Я тоже так иногда говорю».
Типичный Тим. От таких заявлений у многих шел холодок по спине. Ведь нет никакой гарантии, что силы, с которыми вы столкнетесь там, в Ином Мире, будут силами света, а не силами зла. Хватало одного взгляда на Хэйт, чтобы понять это. Уровень преступности, резко понизившийся во времена зарождения Хэйта, теперь, в последние месяцы 1967 года, вновь вырос. За год здесь произошло семнадцать убийств, около сотни изнасилований и тысячи три краж. И вовсе не складывалось впечатления, что в скором времени все наладится. Большинство старожилов уехало — кто в коммуны или на фермы в округе Марин, кто в предгорья к востоку от города. Большинство старых магазинов и организаций закрылись — не было больше ни «Оракль», ни «Психоделического магазина». После Лета Любви выжила лишь «Свободная бесплатная медицинская клиника Хэйта», которая помогала все возрастающему числу наркоманов.
В людях копился гнев. В феврале один турист задавил здесь собаку, и весь Хэйт просто бурлил. Хотя это не шло ни в какое сравнение с июльскими беспорядками, когда молодежь выворачивала камни из тротуара и швырялась с крыш «коктейлем Мо-лотова». Конечно, Хэйт в этом смысле не был уникален: 1968 год во всем мире был высшей точкой подъема демократического движения — особенно это проявилось на Демократическом национальном партийном съезде в Чикаго, когда напряженное противостояние полиции и молодежи длилось пятеро суток.
Шестидесятые заканчивались ненавистью вместо любви.
Но Тима, казалось, это абсолютно не беспокоило. «Это — мой мир, — говорил он Слэку, водя его по тому, что осталось от Хэйта. — Мой спектакль. Я создал его, а он — меня». И этот процесс, этот симбиоз еще не был закончен. Рождество 1968 года Тим вместе с Ральфом Мецнером провели на заброшенном ранчо Братства вечной любви, и Мецнера очень огорчили перемены, произошедшие со старым другом.
Мне было печально видеть Тима, которого я всегда глубоко любил как друга, таким чужим и мрачным. То он заявлял, что «белый свет Будды — на самом деле лишь выстрел из винтовки революционера». То случайно обронил фразу, что надо бы «ликвидировать полицейских свиней», или начинал защищать кокаин или героин только потому, что они помогают достичь определенных «состояний сознания». И меня приводили в отчаяние все более хаотичные, бессмысленные и бессвязные писания, которые выходили из-под его пера и публиковались под его именем.
Тим приглашал Мецнера отправиться с ним в Лагуна-Бич, но Ральф себя плохо чувствовал и отказался. И — к счастью. В Лагуна-Бич автомобиль Тима остановила полиция и обнаружила у него в багажнике чуть меньше килограмма марихуаны.
Это добавило новых проблем к той игре в прятки, в которую Лири играл с судебными властями. В 1969 году апелляция на приговор техасского суда наконец была рассмотрена в Верховном Суде. И 20 мая Верховный Суд оправдал его на том основании, что закон о налоге на марихуану был не вполне проработанным и несколько запутанным: вы же не можете публично и официально заплатить налог с вещества, которое признано нелегальным. И хотя в Техасе немедленно объявили, что будут слушать дело Лири в суде по другим статьям, решение Верховного Суда наполнило Лири надеждой. На следующий день он объявил, что будет баллотироваться на пост губернатора Калифорнии в качестве кандидата от новой партии «УСЕРДИЕ», что было аббревиатурой Свободной Инициативы, Награды, Достоинства и Порядка. Кроме всего прочего, в программе этой партии значилась борьба за легальную продажу марихуаны в государственных магазинах (когда его спросили, а как с некурящими, Лири ответил, что они могут покупать печенье с гашишем). Но самой радикальной его идеей было сделать это правительственной философией. Лири лелеял поистине платоновские замыслы: он собирался поделиться браздами губернаторства с Рональдом Рейганом, представлявшим республиканцев, или с кандидатом от демократов Джессом Анрой. Они будут заниматься всякими занудными делами вроде улаживания формальностей с судьями, а сам Тим с Розмари будут жить в типи на лужайке перед особняком губернатора в качестве правителей-философов.
На предвыборных плакатах байронического вида Тим вглядывался в глубины космоса, а под ним веселилась толпа кайфующих людей.
Это было его последним общественным делом. В январе 1970 года техасский суд вновь приговорил его к десяти годам тюрьмы. Лири мгновенно подал апелляцию. Однако через несколько недель, 21 марта, его арестовали в Лагуна-Бич с грузом марихуаны. Назвав его «коварным и опасным человеком» и «жаждущим удовольствий невменяемым проповедником наркотиков», верховный судья Байрон Макмиллан отказался выпустить его на поруки. Если он хочет подать апелляцию — пусть делает это уже из-за решетки. 23 июля Верховный Суд Калифорнии отказал ему в поручительстве без каких-либо комментариев 18 августа его препроводили в тюрьму предварительного заключения в Сан-Луис-Обиспо, на полпути между Сан-Франциско и Лос-Анджелесом. Он выглядел ужасно.
Если добавить приговор техасского суда, то в общей сложности ему грозило двадцать лет тюрьмы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61