И если где-то в
Галактике дело пойдет плохо, то в другом месте оно пойдет хорошо, много
лучше, чем вы можете даже представить себе.
- Я не говорю, что мы навсегда останемся на месте, Джон. Только
вначале мы должны научиться сдержанности, доброте и сложному процессу
мышления.
- Пока мы все не будем сделаны по единому образцу - вашему образцу! -
резко сказал Лоренцен. - Я утверждаю, что человек, скорчившийся в своем
маленьком убежище, чтобы думать чистые думы и созерцать свой пуп, больше
не человек. Я утверждаю, что несмотря на все наши ошибки и прегрешения мы
чертовски далеко ушли от животного, бегавшего в джунглях всего лишь двести
поколений назад. Мне нравится человек таким, каков он есть, а не как
представление теоретиков о том, каким он должен быть. Никто не может
подогнать целую расу под единый образец - у нас всегда были и есть
отличия, всегда были, есть и будут бунтовщики и еретики. Они необходимы
нам!
- Вы поддаетесь эмоциям, Джон, - сказал Эвери.
- Это увертка, Эд, которая скрывает тот факт, что все это вопрос
эмоций. Это дело предпочтения и веры. Я лично считаю, что ни одна
маленькая группа не имела права навязывать свою волю кому-нибудь другому.
А именно это вы и делаете, вы, психократы - о, очень мягко, вежливо,
конечно, - но я задаю себе вопрос, какими одинокими чувствуют себя жены
членов экипажа "Да Гама"?
Лоренцен повернулся к остальным.
- Я голосую за то, чтобы рассказать правду, выйти к звездам и
получить все последствия этого, - сказал он. - Хорошо ли, плохо ли, но я
хочу увидеть, каковы эти последствия, и думаю, большинство людей согласны
со мной.
Глаза Эвери устремились на остальных двоих.
- Я... я с вами, Джон, - сказал Торнтон. - Человек должен быть
свободен.
- Мне нужна маленькая ферма, - сказал Гуммус-луджиль. - И если мой
прапрапраправнук не сможет иметь свою ферму, тогда вся раса может
отправиться в ад или еще куда-нибудь похуже.
Эвери отвернулся от них, они увидели слезы в его глазах.
- Мне очень жаль, Эд, - прошептал Лоренцен. Оставалось только
рассказать все Гамильтону и остальному экипажу. "Хадсон" вернется домой;
он не будет докладывать Патрулю, он отправится прямо на Землю и сообщит
все прямо по радио. Тогда уже будет поздно оказывать какое-либо
противодействие. Правительство падет, будут назначены новые выборы,
психократы лишатся власти. Лоренцен полагал, что некоторые из них позже
вернуться: в своем роде они были хорошими людьми и еще потребуются
человечеству в будущем. Но это уже не будет преградой, когда люди вновь
поднимут глаза к звездам.
- Я попрошу рорванцев убить вас, - сказал Эвери. Его голос дрожал. -
Я не хочу этого, но вынужден. Вы угрожаете будущему человечества, может
быть, будущему всей вселенной. Надеюсь, вы довольны собой!
Он отпрыгнул от них, назад, в лес. Лоренцен видел мелькающие в
темноте тени: рорванцы отступали. Назад, к своим космическим шлюпкам, -
подумал Лоренцен. Может быть, они возьмут с собой Эвери, спрячут его, пока
не утихнет гнев людей.
Вдалеке Лоренцен услышал нарастающий гром ракет Гамильтона.
Два человека и много чужаков - созданий, также способных мыслить и
чувствовать, - умерли, правительство Системы последует за ними, для того
чтобы люди могли устремиться к небу! Не был ли Эвери в конце концов прав?
Лоренцен смутно чувствовал, что никогда не узнает ответа на свой
последний вопрос. Может быть, на него и не существует ответа.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12