А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


– Я так быстро завожусь от тебя, Марч!
– Ну это же лишь отговорки, просто не хочешь себя утруждать моими проблемами, – крикнула она.
Сделав свое дело, Гарри засыпал, а Марчелла, возбужденная, лежала на кровати, уставившись в потолок, на который легла тень от уличного фонаря. Что же ей делать? К матери обращаться бесполезно: она опять начнет болтать о том, что брак – это жертва. Погрузившись в грустные раздумья, она размышляла над своей жизнью и перед отходом ко сну надумала снова встретиться с отцом Кармелло.
На следующий день она стала тщательно готовиться к свиданию с пастырем: аккуратно напудрила лицо, подвела свои черные глаза и несколькими слоями помады накрасила пухлые губы. Что ни говори, теперь она замужняя женщина и поэтому имеет право одеваться и краситься как взрослая.
Услышав о желании Марчеллы исповедаться, с лица отца Кармелло сошла его привычно приветливая улыбка.
– Что случилось, Марчелла? – нежным голосом спросил он, войдя в исповедальню.
– Мой муж совсем не старается, – начала она. – Если, встретив его, я не заговорю с ним первая, он тоже будет молчать.
– Проблема состоит лишь в том, что вы мало общаетесь? – спросил ее отец Кармелло. – Или в чем-то еще?
Она посмотрела на так хорошо знакомое лицо священника.
– Святой отец, а с вами можно говорить о сексе? – спросила она.
– Думаю, что в вопросах секса я плохой советчик, Марчелла, – пробормотал он. – Лучше поговори об этом с доктором или консультантом по вопросам семьи и брака…
– Но я же не могу пойти в какое-то незнакомое мне учреждение и сказать им о том, что меня не удовлетворяет мой собственный муж! – крикнула она.
Покачав головой, отец Кармелло ответил:
– Нужно набраться терпения, ты ведь замужем всего несколько недель.
– Да, это правда, – перебила его Марчелла. – Но я уверена, что лучше все равно не будет, потому что он даже не старается, чтобы мне тоже было хорошо.
– Марчелла! – перебил ее отец Кармелло. – У мужа существуют свои потребности, и ты должна…
– А что, если у меня тоже есть потребности? Как тогда, святой отец?
– Можешь ли ты на какое-то время забыть о своих потребностях? Не думать о них?
Нахмурившись, она сказала:
– Другими словами, принести себя в жертву. Но ведь секс должен быть единственной приятной вещью в этом моем замужестве. А я даже этого не имею!
– Ну, тогда откажись от своих плотских желаний, Марчелла, – посоветовал ей отец Кармелло, – ради Господа Бога, и тогда ты поймешь, что…
– Ради Господа Бога? – закричала Марчелла. Раньше чем он успел сказать ей что-либо в ответ, она решительно выбралась из исповедальни и бросилась бежать из церкви. Охватившая ее злость придавала еще больше энергии, и она стремительно шагала вперед, подставив грудь навстречу легкому ветру, который, взметая уличную пыль и листья, кружил их по ступенькам школьного крыльца и дворика. Прикосновение легкой ткани к ее груди вызвало у нее страстное желание мужских горячих объятий или хотя бы легкого прикосновения. Войдя в дом, она громко хлопнула за собой дверью. Никогда она не добьется от Гарри того, чего ей нужно! Жаль, что у нее не было под рукою успокаивающих капель! Всего один только раз она испытала это новое, острое и какое-то дерзкое удовольствие!
Для того чтобы успокоиться, она долго стояла под душем. Затем, усевшись за кухонным столом, долго размышляла над словами отца Кармелло. Перед ее глазами стоял знакомый образ пастыря с хорошо выбритым круглым загорелым лицом, перебирающего своими чувствительными пальцами четки. Наверное, он считает себя слишком святым, чтобы заниматься сексом. Интересно, он хоть когда-нибудь жаждал женщины так страстно, как она хотела мужчину? Машинально она взяла листок бумаги и быстро набросала на нем рассказ о том, что могло бы произойти, если бы ей пришло в голову совратить священника. Все, что вышло у нее из-под пера в эту минуту, явилось результатом какой-то игры и отчасти мести. Будь он настоящим мужчиной, он бы сказал ей: «Давай посмотрим, может быть, я удовлетворю тебя, Марчелла?» Но это только в написанном ею рассказе священник обратился к ней с такими словами. Со всей широтой своего богатого воображения она с наслаждением описывала сцены, в которых отец Кармелло, корчась от боли, подавляет в себе сексуальные порывы.
Написанная в приливе энтузиазма и энергии история была начисто лишена благоговения к священному сану. Где-то в середине рассказа тело священника было прижато к решетке исповедальни. В своем рассказе Марчелла выбросила решетку и, вытянув вперед руку, схватила священника за горячий мужской орган, заставляя его кричать от запретного удовольствия. С пересохшим от волнения ртом, едва переводя дыхание, она так живо описывала происходящие события, будто сама была их свидетелем. Написанная всего лишь за один час история изобиловала множеством сексуальных сцен, участниками которых стали отец Кармелло и она, Марчелла. И когда она наконец присела в углу исповедальни, он заставил ее встать и дрожащими коленками прижимался к ней до тех пор, пока по ногам обоих не потекла теплая жидкость.
Описывая сцену кульминации, Марчелла левой рукой скользнула в свое лоно, найдя дорожку под эластичными повлажневшими трусиками.
Концовка рассказа была готова уже к полудню, и оставалось всего лишь два часа на приготовление обеда. Отправившись в спальню, чтобы немного вздремнуть, она почувствовала небольшую усталость – результат того, что, сама того не осознавая, она открыла путь своему новому призванию.
Марчелла проснулась от сильного шлепка по левой щеке, произведенного правой рукой Гарри. Она лежала, не понимая, где находится и что могла сделать, чтобы заслужить такую оплеуху. Но горевшая щека быстро привела Марчеллу в сознание, окончательно разбудив ее. Ударом ладони Гарри так сильно рассек ей нижнюю губу, что вскоре она ощутила соленый привкус крови во рту. Последний удар свалил Марчеллу на пол.
Размахивая исписанными страницами желтого блокнота, Гарри кричал:
– Пока я, не отрывая задницы от стула, учусь, ты занимаешься этим?
Откатившись от его ног, она расширившимися от неожиданности и испуга глазами смотрела на часы, и хотя голова трещала от полученной оплеухи, как пчелиный улей, Марчелла все-таки сообразила, что проспала целых два часа!
– Какое право ты имел читать это? – кричала она, соображая, что лучшим средством защиты является нападение. – Ведь это личное!
– Это лежало на кухонном столе! – вопил он. – И поскольку ты носишь в животе моего ребенка, я имею право читать все написанные тобою бумаги. Это было на самом деле? – кричал он. – Это что, твой дневник? Ты хочешь сказать, что отец Кармелло, тот священник, который венчал нас, он…
– Конечно же, это неправда! – возразила она. Покачав головою, Гарри уселся на постель.
– Тем хуже для тебя… – Внимательно посмотрев на нее, он спросил: – Откуда ты все это черпаешь? Ты что, постоянно думаешь только о сексе?
– Кажется, ты тоже получил от моего рассказа огромное удовольствие, – огрызнулась она.
Сначала она собралась уйти к родителям, чтобы показать им свою кровоточащую рану на губе. Если бы она сделала это, ей пришлось бы объяснять, за что он ударил ее. Но тогда, вероятнее всего, мать окажется на стороне обидчика и расскажет, к каким средствам дисциплинарного воздействия приходилось прибегать ей. «Сначала мать промывает мой рот мылом, а потом меня бьет мой собственный муж», – с горечью думала она. Тут приступ сильного гнева овладел ею. Она поднялась с пола, вытирая салфеткой свой окровавленный рот.
– Если ты еще раз поднимешь на меня руку, Гарри, я убью тебя! – пообещала она. – Я собираюсь стать писательницей! Я пишу такие рассказы, которые с интересом прочтут миллионы женщин. Я знаю, что из меня получится толк! И ты меня не сможешь остановить!
Пробежав мимо него, она закрылась в комнате, недоумевая, зачем она произнесла эту клятву. Неужели именно с этой клятвы начинается писательская карьера? Она чувствовала себя гораздо менее уверенной, чем стремилась это показать, так как понятия не имела, как люди становятся писателями.
В ванной она тщательно вымыла лицо. Вернувшись в комнату, она заметила, что Гарри сидит, немного пристыженный за то, что потерял над собой контроль. Марчелла спрятала блокнот. Эта ночь была для них самой запоминающейся, хотя, надо заметить, ей было немного стыдно за то, что она так легко уступила ему после столь серьезной стычки. Когда они закончили заниматься любовью, Марчелла лежала рядом с мужем, а в голове у нее созревал сюжет для следующего рассказа.
– Я могу стать писательницей, мисс Вульф? – спросила Марчелла. – Неужели я и вправду могу просто сесть и начать писать? А если я начну, то о чем?
Марчелла сидела в кафе «Фигаро» за чашкой кофе со своей бывшей учительницей, которой она под влиянием какого-то импульса позвонила для того, чтобы обсудить с ней свою будущую писательскую деятельность.
– Попробуй написать рассказ о трех своих сверстницах, – предложила ей Вульф, – каждая из которых по-своему ведет себя в замужней жизни. Пусть одна будет увлечена работой, другая ударилась в пьянку или наркотики, а третья изменяет своему мужу с любовником. В настоящее время достаточно оглянуться вокруг, чтобы найти много ярких примеров времяпрепровождения замужних женщин…
– Вы всегда вдохновляли меня на хорошее дело! – воскликнула Марчелла, пожимая руку своей учительнице.
Шагая по пыльной улице, Марчелла напряженно думала о том, что может стать писательницей. Со всей серьезностью возложенного на себя дела она по нескольку часов в день проводила за написанием рассказа, внося поправки и дополнения в жизнеописание своих героинь, делая самых достойных, на ее взгляд, персонажей счастливыми. Отец Кармелло явился прототипом для написания одного рассказа, описывающего долгую и упорную борьбу, которая развязалась между священником и одной очень несчастной женщиной, его прихожанкой.
Сделав фотокопии рассказа, Марчелла отправилась в районную библиотеку, чтобы взять там адреса журналов, которые могли опубликовать «короткие романы». Старательно выведя на пяти конвертах адреса и фамилии редакторов, она, вложив в каждый из пяти приготовленных конвертов по аннотации к своему рассказу, запечатала и отправила их, оптимистично надеясь на то, что хотя бы один редактор, но захочет напечатать ее рассказ. В течение двух недель она витала в облаках, предвкушая то, как обрадованные редакторы сразу нескольких изданий поспешат связаться с ней по телефону, чтобы сообщить о своем согласии опубликовать написанный Марчеллой Балдуччи рассказ под названием «Исповедь».
Однажды утром, открыв почтовый ящик, она обнаружила там три из пяти отправленных ею конвертов. Две редакции вернули ее работу непрочитанной, так как принимали к рассмотрению только оригиналы, а не копии. В третьем конверте лежало послание, говорившее о том, что их журнал публикует рассказы абсолютно другой тематики.
Она лежала на кровати и плакала, а затем успокоилась, вспомнив, что пока еще не получен ответ из оставшихся двух редакций. Но через неделю пришел аналогичный трем первым посланиям ответ и оттуда. Какое скверное начало ее писательской карьеры! Больше она ни за что не притронется к перу!
Когда в следующие выходные в гости приехали приглашенные на обед родители Гарри, их сын неожиданно превратился в безупречного мужа, беспокоящегося о том, чтобы прием прошел на самом высоком уровне. Он то и дело вертелся рядом, пока она хлопотала на кухне.
– Может быть, нарезать солонины или чего-нибудь такого, поосновательней? – обратился он к Марчелле, которая была занята приготовлением макарон. Марчелла, обдувая свое лицо от осевшей на кожу мучной пыли, ответила:
– Я приготовлю то, что у меня лучше получается. Обед проходил довольно монотонно, если не сказать скучно. Мать Гарри была увядшей женщиной, без какого-то определенного мнения, которая после каждой фразы смотрела на мужа, как бы ожидая его одобрения. Она почему-то с самого начала решила, что самой подходящей темой для беседы с Марчеллой является ведение домашнего хозяйства и кулинарного дела.
Отец Гарри, когда-то работавший полицейским, сварливый, пожилой мужчина, обожал критиковать власти за плохое управление городским хозяйством Нью-Йорка, намекая на нечистоплотность представителей мэрии. Ему было шестьдесят, и в этом году он решил уйти в отставку, после чего, оставшись не у дел, постоянно брюзжал, сидя дома. После обеда Гарри ушел вместе с отцом смотреть телевизор, пока две женщины мыли на кухне посуду.
– А чем ты занимаешься целый день, пока Гарри учится? – поинтересовалась миссис Уинтон. – Тебе не скучно?
Марчелла сосредоточенно думала над ответом. Ее просто тошнило от мысли, что она может стать такою же занудой, как мать Гарри. Машинально она ответила:
– Я писательница! Пишу короткие рассказы!
– В самом деле? – удивилась свекровь, посмотрев на нее. – Я и понятия об этом не имела. А твои рассказы будут напечатаны?
Глядя ей в глаза, Марчелла заявила:
– Я буду отсылать свои произведения во все американские журналы до тех пор, пока они не найдут своего читателя! Только ничего не рассказывайте Гарри. Я хочу, чтобы эта новость стала для него сюрпризом.
– Конечно! Как интересно! – Улыбаясь, миссис Уинтон снова принялась за мытье посуды, в то время как Марчелла с энтузиазмом вытирала тарелки полотенцем. У нее поднялось настроение при мысли, что она не просто жена Гарри, которая только и делает, что встречает после работы своего мужа. У нее своя индивидуальность. Она была писательницей!
Позаимствовав пишущую машинку у матери своей подруги, она написала рассказ о мечтах беременной женщины, вынашивающей свой плод в течение кажущейся ей бесконечно длинной беременности. Аккуратно напечатав рассказ в нескольких экземплярах, она отослала его в несколько журналов. «На этот раз я так просто не сдамся, – сказала она себе. – Ведь даже писатели-профессионалы и те отсылают свои работы на суд огромного количества редакторов». Полученные отказы еще больше подогрели ее настойчивое желание добиваться поставленной цели.
Единственным страстным, будоражащим ее мысли и тело желанием была все та же неуемная тяга к сексу, которую ей однажды удалось удовлетворить в полной мере. Не считая той ночи после побоища, Гарри все так же, в спешке, не разжигая в ней никакой страсти, занимался с нею любовью в постели.
В середине сентября вдруг разыгралась характерная для конца лета страшная жара. И в один прекрасный, очень уж жаркий день Марчелла, оказавшись на территории самого большого рынка, расположенного за четыре квартала от центра города, где-то рядом с границей Маленькой Италии, укрываясь от жары, стала искать прибежища в холодильном ряду рынка.
В Нью-Йорке проживает много этнических групп, поэтому большинство итальянских жен предпочитают покупать продукты у дружелюбных пуэрториканцев. Завернув в секцию мороженого мяса, Марчелла рассеянно глядела на разложенные там мясные продукты. Покупка целой курицы обошлась бы ей гораздо дешевле, но тогда в процессе готовки жара на кухне будет неимоверной.
Вдруг она увидела смуглого помощника продавца, который, прислонившись к двери, ведущей в холодильную секцию магазина, стоял, будто дожидаясь того, чтобы она почувствовала на себе его взгляд. Когда она обратила на него внимание, на его лице заиграла веселая, озорная улыбка. У него была смуглая, цвета кофе кожа, аккуратно подстриженные черные усики и ослепительные белые зубы. К фартуку был приколот значок с надписью: «Привет, меня зовут Анджело! Я всегда рад вам помочь».
Улыбнувшись ему в ответ, она двинулась вперед, не обратив совершенно никакого внимания на очень бурное шевеление в животе. «Интересно, это шевеление ребенка или обычные сексуальные позывы?»
Остановившись рядом с нею, он стал аккуратно складывать в морозильник продукты, упакованные в полиэтиленовые пакеты.
– Вы думаете о том, какую выбрать курицу? – Усмехнувшись, он протянул ей упаковку куриных грудок. – Мне так нравятся грудки…
Пожав плечами, она смотрела на его широкую улыбку.
– Там, в холодильнике, большой выбор… – произнес он, рукой указывая в сторону находившегося за морозильным отсеком помещения.
Неуверенным тоном Марчелла начала:
– Я даже не знаю, стоит ли готовить курицу сегодня. Ведь на улице такая жарища!..
– Да, – ответил он, подморгнув ей, – А я тоже горячий, ну очень! – Он демонстративно засунул свою руку в карман, и Марчеллу вновь охватило желание.
– Хочешь пойти со мною в холодильное помещение, – спросил он, – чтобы немного охладиться? – Нагнувшись к ней поближе, он добавил: – Там никого нет. Мы будем совершенно одни…
Волна безумства и сильного возбуждения всколыхнула Марчеллу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74