А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Третья впилась в горло самого епископа и мгновенно испачкала ему белоснежную далматику. Он свалился на деревянный настил, захлебываясь кровью. Огонь, щедро раздуваемый ветром, вдруг скакнул в сторону и ухватился за длинную льняную епитрахиль, свесившуюся вниз, затем пополз по ней, жадно пожирая позолоту. Однако новый порыв швырнул это едва зародившееся пламя назад.
Четвертая стрела, предназначавшаяся поджигателю, поразила одного из его помощников, который на свою беду не отставал от учителя.
Бюргеры, собравшиеся было вместе со своими женами поглазеть на зрелище, тут же бросились врассыпную, создав неимоверную давку. Лишь рыцари не дрогнули. Среди всеобщего шума и паники слуги храмовников моментально соорудили заслон из щитов меж невиданным стрелком и своими хозяевами. Две шеренги ощетинились железом в сторону ратуши. Но и здесь стрела нашла одного из господ, угодив ему в глазницу шлема. К зданию бросились раздосадованные такой меткостью кнехты, некоторые из них тут же и полегли, окрасив булыжник мостовой в подобающий ему цвет. Но те, кто успел преодолеть опасное пространство, ворвались внутрь и стали осторожно подниматься наверх, под самый купол башни ратуши, обследуя каждое помещение.
Святобор тоже не медлил. С резким, пугающим протяжным свистом стрелы несли смерть всякому, кто имел неосторожность в тот злополучный день явиться на городскую площадь. Под их губительный излет попали и капелланы, уж было совсем готовые возгласить какой-то псалом. И каждая спущенная с тугой тетивы волшебная стрела порождала себе подобных, и каждый выстрел был похож на злобный пчелиный ядовитый рой. Хохот волхва эхом прокатился над головами кнехтов, чьи арбалеты не могли тягаться с грозным оружием в быстроте. К тому же они были вынуждены стрелять против ветра.
Лук Стрибога не знал промаха, и руг уверенно посылал в цель отравленные местью стрелы. Две вонзились в грудь сановного иноземного вельможи, специально приехавшего посмотреть на сожжение языческих идолов. Он забалансировал, как пьяный танцор, на краю помоста и рухнул в костер, подняв тучу искр, словно бы провалился в ад.
И сам небесный покровитель направлял руку волхва, который посылал стрелу за стрелой, и каждая находила себе жертву. Никакой щит и ни один панцирь не могли спасти его врагов от праведного возмездия. Но вот, наконец, острый взгляд мстителя выцепил из толпы щуплого чернеца, того, что запалил факел. Святобор нашел мерзавца. Это он колдовал нынешней ночью у дьявольского изображения. Это он сопровождал Абсалона на Рюгене. Волхв знал, то был ненавистный Чернокнижник — один из виновников разорения великого Храма Свентовита. Каким жалким и ничтожным теперь казался этот колдун отсюда, с высоты нескольких десятков саженей. Каким сладостным будет следующий миг, когда стрела поразит лицемера:
— А, поганый пес! Ты думал, что не найдется на тебя управы? Но теперь гибель твоя неотвратима!
В тот же миг Флорентиец обернулся, средь тысячи других звуков различив грозный звон тетивы. Смертоносное хладное железо ужалило под левый сосок, и он упал на камни, под ноги обезумевшей толпе, которая сомкнулась над судорожно трепещущим телом.
И исчезли небесные стрелы, опустел колчан. Пропал, растворился в воздухе тугой лук:
— Сбылось пророчество Стрибога! — понял волхв.
Впрочем, это не оставило руга безоружным. Выхватив оба меча, он поспешил вниз по кривой лестнице, мимо мертвых тел арбалетчиков. По приказу командира они должны были следить за происходящим на площади, но стали добычей предусмотрительного врага, который опередил их.
Так он спускался, сметая на своем пути азартных воинов, разыскивающих меткого лучника. Шансов на то, чтобы выбраться, у него становилось все меньше и меньше, потому как здание уже окружили. Святобор рванул с себя богатое вышивкой шерстяное блио, обнажив татуированный торс, и бросился на новых, только что подоспевших врагов. Преградившие путь кнехты суеверно перекрестились и попятились. Затем они спустились на ярус вниз, а там было где развернуться.
Руг не дал врагам времени на раздумья. Скользнув ужом между опешивших воинов первого ряда, он очутился в окружении. Чему кнехты весьма обрадовались, но затем они поняли свою ошибку, поскольку их противник начал танец Смерти. Вначале его «коловрат» стоил особо ретивым нескольких отрубленных пальцев, да подсеченных сухожилий. А покалеченный враг больше занят своей болью, чем нападением. Затем, не прошло и трех минут, как Святобор сократил число окружавших его наполовину. Сам он отделался двумя-тремя незначительными порезами, способными лишь раззадорить ему подобных. И руг уложил бы их всех, если бы не арбалетчик, показавшийся на лестнице. Метательный нож вошел в горло смельчаку, прежде чем раздался выстрел.
Протяжный вой человека-оборотня напугал одних, остановил других. Несколькими ударами он сумел проложить дорогу к той самой лестнице, и перескочив через труп, быстро спустился на самый нижний ярус. Он знал, что его поджидают там, но другого пути не было. Сзади топали по ступеням недавние противники, осыпая язычника отборной руганью. Но впереди были те, кто еще не представлял себе в полной мере, на какого зверя охотятся.
Раздавшийся волчий вой, многократно усиленный эхом высокого здания, изрядно потрепал нервы стрелкам, расположившимся у выхода. И их арбалеты, как по команде, дрогнули, лишь только в дверном проеме на миг высветились контуры громадного зверя:
— Оборотень! Вервольф! Ulfhedhnar!
Арбалетный болт самого меткого стрелка вошел в дерево двумя пальцами выше плеча Святобора. Волхв молниеносно бросился в противоположную сторону и исчез в потемках. Но познакомиться с «воплотившемся Духом Волка» поближе никто больше не хотел. Разрядив арбалеты, воины благоразумно исчезли за дубовыми толстыми дверьми, затворив их за собой. Правда, через пару минут их створки вновь отверзлись, и внутрь шагнул рыцарь, державший меч за лезвие, таким образом, что рукоять и гарда образовывали крест. Святой знак, пред которым не устоит никакая нечисть. Вошедший быстро сообразил, что шлем ему придется снять, он лишь затруднял видение.
И рыцарю предоставилась такая возможность, поскольку с верхних ярусов с грохотом и скрежетом высыпали кнехты, которых руг недавно опередил. Святобор, вынырнув из темноты, завалил одного, полоснул второго. Третий, изловчившись, задел оборотню бок, но, потеряв равновесие, растянулся на камнях, где и остался, пригвожденный одним из мечей врага. Четвертый застыл в грозном замахе, но повалился мертвым, из груди торчал нож, что метнул руг освободившейся рукой.
Теперь против волхва выступало двое, одним из которых был смелый рыцарь. Святобор с грозным звериным рычанием ринулся на противника «Ярой сечей». Кнехт испугался рыкаря и попятился к дверям. Но мститель в три прыжка настиг его у самых створок и поразил в спину.
— Не узнал, свей! Зато я тебя узнал! — зарокотал разгневанный голос Роджера.
— Не зови меня свеем, — прорычал в ответ Святобор, будто и впрямь, часть его сознания еще оставалась волчьей, — я руг с проклятого вами острова. Прислужники Распятого отняли у меня все: дом, семью, друзей. Они осквернили наши святилища и надругались над верой моих предков. Уходи, рыцарь! Я не желаю твоей крови.
— Мой бог учил терпеть обиды. Все в руках его, — начал было Роджер, но замолчал, увидев, как сильно искажено лицо «свея».
И было не ясно, выражение ли это душевной муки и внутренней борьбы, или это маска смерти.
— Что же вы тогда пятнадцать лет охотились за «своим» отравителем? Где же ваше всепрощение и милосердие? Нет уж, око за око! — яростно продолжил волхв. — Ненависть — вот моя справедливость в этот час! Так велит мне Стрибог! Так исполняю я долг перед родом своим. Перед пращуром своим. Пред моей землей. Все в наших руках! А Боги лишь советуют.
— Я обратился к милости Святой Церкви. И верю, над Флорентийцем свершили б праведный суд! К тому же, я не убиваю безоружных, как ты сегодня. Я не бью в спину. Нет и не может быть сему прощения!
— А мне и не требуется! Пусть я — убийца! Но что мне, варвару и язычнику, до вашего Христова суда? Пусть отправляется ко всем чертям, прах Чернобога!
— Тогда ты не выйдешь отсюда живым! Прости меня грешного, Господи! — с этими словами Роджер, давно уже перехвативший меч за рукоять, пошел на противника.
Да не тут-то было. Даже раненый воин-волк передвигался намного быстрее закованного в броню рыцаря. Поэтому не удивительно, что раз-другой скрестив мечи со Святобором, франк внезапно обнаружил его у себя за спиной. А потом последовал удар и тьма. Тьма и беспамятство… Cловом, Роджер уже не видел, как завернувшись в его плащ и нахлобучив рыцарский шлем, коварный волхв скрылся за тяжелыми дверьми и неузнанным покинул площадь.
Он очнулся от холодного прикосновения ко лбу. Девушка нежно прикладывала к вискам мокрое полотно: «Где я?»
— Вы в безопасности, мой храбрый рыцарь! Мы приказали перенести вас в дом, — ответил ее трепетный голосок.
— Право, что ни делается — все к лучшему! — умиротворенно подумал Роджер, поглядывая на упругий стан очаровательной целительницы.
ЭПИЛОГ
Разглядывая дымящиеся руины сквозь затемненные стекла бронированного мерседеса, Илья Аркадьевич не заметил возникшего рядом с машиной милиционера. Тот постучал костяшками пальцев в стекло, и Гавриил лениво приоткрыл дверцу. Постовой представился и попросил документы, но лишь только заглянул в них — испуганно козырнул, извинился и зашагал прочь.
— Зачем вы меня сюда привезли? — тихо спросил прецептора Розалихин.
— Магистр полагает, что соучастие — основа солидарности.
— Так это вы сделали?
— Еще Ленин призывал делиться с ближними.
— По-моему Христос, а Ильич хотел поделиться с бедными.
— Ну, вот видите! Нам очень и очень недоставало той уникальной информации, которой обладал теперь уже покойный подопечный… Ах, черт! Только посмотрите на это!
Илья Аркадьевич глянул в окно, туда, куда указывал Гавриил. Прямо по развалинам, перепрыгивая с плиты на плиту, пробирался человек в выцветшем плаще. В руке он сжимал увесистую палку, скорее даже посох.
— Что вас так удивляет? Может, он что-то ищет? — не понял Розалихин.
— Оцепление меня не пропустило — Гейгер мол трещит. А он преспокойно себе ходит там.
В самом деле. Военные не обращали на погорельца ни малейшего внимания. Выстроившись довольно плотной цепью, они удерживали понаехавших журналистов, искателей дешевых сенсаций и прочих представителей желтой московской прессы.
Человек, на которого прецептор обратил внимание, спокойно спустился с руин к оцеплению, отряхнул пыль, осевшую на полах плаща, а затем, как ни в чем ни бывало протиснулся меж военными и растворился в толпе.
— Они его будто и не видели? — в свою очередь изумился Илья Аркадьевич. — Я бы даже сказал, что если он не «шишка» какого-нибудь секретного агентства, то, конечно, не чужд гипнотизма.
Минуло еще полчаса. Затрезвонил мобильный телефон, и Гавриил поднял трубку.
— Да, Петр Иванович… Конечно… Со мной… Есть, оперативную группу!
Затем он нервно смял подвернувшуюся под руку газету и бросил водителю:
— Едем на Самотеку. Адрес ты знаешь.
— Что-то не так? — спросил прецептора Илья.
— Второй тоже оказался несговорчивым. Но он куда проще, чем первый. К тому же у этого Всеслава есть то, что нам нужно.
— Насколько я могу судить, наш прежний подопечный разработал какую-то редкую психотехнику, и мог добиться от людей всего, чего хотел. Но, как правило, такие разработки умирают вместе с их создателем, если он не потрудился воспитать учеников.
— Совет посчитал его методику опасной для Братства. И мы вовсе не собирались влезать в хитросплетения Игоревых умозаключений. Но сейчас Магистр решил все-таки достать записи подопечного, чтобы наши аналитики поработали над ними. Двинулись! Ребят я вызову на ходу.
* * *
— Кажется, милиция приехала! Быстро они! — удивился Всеслав.
— Вилами на воде писано! Какая это милиция!? Это новый Орден, смотрители чужих идей! Запирайся! — приказал ему Инегельд, не вызывающим возражений голосом, и втолкнул обратно в квартиру. — А я с ними обсужу ряд спорных вопросов, — добавил он затем.
Щелкнув замком, Всеслав не поверил своим глазам — в руках он сжимал Игорев посох. Инегельд был безоружным. Выругавшись, Всеслав попытался выйти наружу, но не тут то было. Дверь не поддавалась, словно заговоренная. Тогда он прильнул к глазку и замер в ожидании чего-то страшного.
— Я, кажется, тебя где-то видел! — протянул Гавриил, хотя и не сомневался в последнем.
Этим он выигрывал несколько мгновений на размышление, потому как совсем не ожидал встретить на лестнице незнакомца с развалин, столь возмутительным образом пропущенного оцеплением.
— Ну-ка, осторожно и без резких телодвижений… — к Инегельду шагнул рослый «бейтаровец», из числа сопровождавших прецептора.
Затем Всеслав услышал грязную ругань, но разобрал он всего лишь такие слова:
— Какого рожна! Я же приказал отключить свет на лестнице!
Потом был сдавленный крик, и еще один. Заплясала длинная тень. Больше через глазок ничего разглядеть было нельзя. Дверь под напором Всеслава подалась и рухнула вперед, рассыпавшись в труху. Поднявшись, он с омерзением стал отряхиваться от личинок и паутины, что налипла на одежде. Но вдруг, мимолетом бросив взгляд в сторону, он не узнал подъезда.
Искореженные, проржавевшие перила. Серый потолок. Ступени в трещинах. Все дышало такой ветхостью, что Всеслав было подумал: «А не свихнулся ли я?» Седые, изъеденные червями трупы в рваной истлевшей одежде, что валялись у ног невозмутимого Инегельда, почти утвердили его в этой мысли, но скальд вывел человека из оцепенения:
— Дай-ка сюда мой посох, смертный!
Всеслав послушно протянул ему волшебный орех и только тут обратил внимание, что в левой руке Инегельд держит тень. Узкую тень, острую тень, призрачную тень колдовского меча.
— Так ведь это, простите… — начал он.
— Не надо ни у кого просить прощения за собственные еретические мысли, потому как может быть они единственно правильные. Идем! Нам еще многое предстоит сегодня успеть.
— Где Игорь? Они его убили? — осмелился спросить Всеслав.
Инегельд пристально глянул на человека и произнес гулко:
— Магия чрезвычайно опасна земным владыкам не потому, что сама по себе особо сильна. Их страшит иное. Сила мага, сила волхва — она личная. Её невозможно отобрать иным путем, только вместе с жизнью.
Это, впрочем, делает любого настоящего язычника свободным и независимым, которого никакой телевизор не заставит покупать, никакие коврижки не заставят голосовать так, как угодно всяким подонкам. Язычник, маг одним своим существование сводит на нет огромные усилия по оболваниванию масс… Поэтому с нами постараются неизбежно расправиться… Но каждый сам отвечает за свой выбор. Ты идешь со мной?
… Следующий шаг, который Всеслав сделал вслед за своим водчим, привел их на большую поляну, запорошенную белым холодным снегом. Среди молодых тоненьких березок костерило пламя. На бревнах подле огня он заметил высоких стройных юношей, в таких же, как и сам Инегельд, длинных серых плащах. Здесь же, протянув хрупкие пальцы к костру, сидели прекрасные незнакомки. Невдалеке, ломая тонкий ледок, плескался студеный ручей.
Завидев пришельцев, одна из девушек встала, передав подруге меч, и оставшись без оружия, сделала несколько шагов им навстречу:
— Народ Лесов и Холмов приветствует Тебя и Твоего спутника, о Инегельд! Присядь у нашего огня! Отведай этого чудного эля! Скажи, что принес ты нам?
— Здравствуй, Вольный Народ! Я принес Тебе песню! — молвил скальд в ответ.
* * *
Игорь не чувствовал боли. Ее не было. И ничего больше не было, кроме отвратительного воя сирен, но вот и его заглушил странный звук, похожий на ветер. Он-то и увлек Игоря за собой внутрь сужающегося тоннеля, более похожего на гигантскую воронку. И звезды водили хоровод, и кружились в вихре магического танца. Игорь летело с чудовищной скоростью навстречу яркому и чистому белому свету.
Внезапно тоннель схлопнулся, сжался, и огоньки на стенках воронки понеслись в другую сторону. Манящий свет впереди померк, казалось, будто Создатель отвернулся от своего сына. Но так только казалось. Ибо чудесный полет Игоря внезапно прервался и пред ним распахнулся Тонкий мир, удивительно напоминающий зеленые гущи Перекрестка. Но что-то здесь было не так, и знакомо и незнакомо. Мягкая трава стелилась роскошным ковром. Вековые деревья подпирали Пространство. И как в лесу, веселый птичий щебет подсказывает, что в густых кронах кипит и бурлит жизнь, так полное беззвучие, заполонившее собой открывшийся мир, говорило о незримом присутствии Всеотца.
Уже издали он приметил высокую белую скалу на берегу бескрайнего Млечного Океана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36