Жан Соло — Слон, был сухоньким кривобоким человечком. Сейчас он занимался
оптовой торговлей огурцами, но в дни Сопротивления его специальностью был саботаж. Гастон Рив — Леопард был огромным, жирным и медлительным. Даже в юности он был толстым и неповоротливым. Сейчас он еще больше растолстел и стал владельцем небольшой электрической компании в Каннах. Во время войны Рив был незаменим, когда дело касалось подслушивания телефонных переговоров или еще чего-нибудь, связанного с радио или электричеством.
Больше всего не соответствовал кличке облик Тигра — Антуана Птипьера. Это был высокий бледный меланхолик с мягкими, вежливыми манерами. Но кличку Тигр он вполне оправдывал, когда нужно было совершить убийство. Тигр всегда действовал хладнокровно и отлично владел любым оружием. Но предпочитал длинный нож с узким лезвием.
Последний из группы — Волк, известный сейчас как Альфонс Кузен, был владельцем бара. В нем действительно было что-то волчье. До того как стать владельцем кафе, он работал слесарем. И, естественно, его участие в борьбе против оккупантов состояло главным образом в отпирании и взломе замков. Был у него и еще один талант, который он не раз использовал для помощи группе. Волк отлично управлял любым самолетом.
Дверь задней комнаты была закрыта, и никто не мог подслушать их негромкую беседу.
— О боже,—сказал Тигр,— стоило поднимать столько шума из-за нескольких картин!
— Ты называешь коллекцию этого миллионера несколькими картинами? — фыркнул Волк.
Леопард страдал астмой, и дыхание со свистом вырвалось из его груди, когда он воскликнул:
— Вы слышали? Вознаграждение полмиллиона франков!
— Любой доносчик, живущий поблизости, постарается их заработать,— добавил Слон.
Леопард снова тяжело, со свистом вздохнул.
— А полиция поставит заслоны на дорогах. Мы никак не сможем вывезти их сейчас.
— Так ты предлагаешь,— холодно взглянул на него Слон,— оставить их среди огурцов у меня на складе, пока нас не сцапают?
Волк облокотился на стол, нацелив на Слона длинный указательный палец.
— У тебя есть другие предложения, дружище? Предложений ни у кого не было.
— Пожалуй, мы немного поторопились,— заметил Тигр. Развалившись в кресле, он внимательно разглядывал свои ногти.
— Я же говорил, что мы должны посоветоваться с Лисом,— добавил Слон.
— Лис запретил бы нам это,— беззвучно рассмеялся Волк.
— Он всегда был у нас главным,— начал Леопард.
— И самым умным,— продолжил Слон.
Тигр закончил исследование своих ногтей и сказал с мрачной горячностью:
— Хотел бы я, чтобы он сейчас оказался с нами. Мы влезли в неприятную историю.
Все четверо прошли огонь и воду, и ни один из них даже не вздрогнул, когда раздался неожиданный стук в дверь.
— Войдите! — сказал Волк.
В дверях стоял полковник Рокбрюн, набычившийся и покрасневший.
— Лис! — сорвалось с губ толстяка Леопарда.—А мы как раз думали...
Рокбрюн вошел в комнату и тщательно закрыл за собой дверь.
— Вы, идиоты,— он холодно посмотрел на них,— где картины? Темные глаза Волка блеснули, и его злобный рот растянулся в улыбке. Старый Лис все еще остается Лисом. Ему не нужны осведомители.
— На складе Жана, среди огурцов,— сказал он.— Немного за-вонялись, но целы.
На лице полковника появилось презрительное выражение.
— И какого дьявола вы собираетесь с ними делать? Налейте мне чего-нибудь.
Он сел за стол и налил себе коньяка в пододвинутый стакан.Пока полковник пил, четверо сидели молча и смотрели на него, как провинившиеся школьники.
Рокбрюн отставил пустой стакан и стал молча рассматривать четверых партнеров, к которым постепенно начинала возвращаться уверенность в себе. Ведь они были взрослыми людьми, которых сейчас связывало опасное и еще далеко не завершенное приключение.
Полковник сразу почувствовал происшедшую в них перемену.
— Ну хорошо, умники, а теперь, когда вы заложили картины среди огурцов, что вы собираетесь делать дальше? Предложить южно-американскому миллионеру? Отправиться с ними в турне? Или выслать их в Париж и организовать выставку?
Покрасневший Тигр как самый вежливый ответил за всех:
— Для твоего сарказма нет причин. Ты же прекрасно понимаешь, что мы сделали это не для наживы. Мы собирались использовать выкуп за картины для благотворительных целей.
Полковник Рокбрюн, восседавший в это время на своем стуле с выражением некоторого превосходства, был так поражен этим, что приоткрыл рот.
— Выкуп для бедных!
Теперь они смотрели на него, как дети, которым удалось взять верх над взрослым.
— Что такое отдать два с половиной миллиона франков американцу, такому богатому, что он не может сосчитать свои деньги?
— А во Франции люди голодают!
— Представь себе, один человек владеет картинами, которые оцениваются в десятки миллионов!
— А рядом умирает муж моей соседки, мадам Альберт, потому что у них не хватает денег на операцию и лечение.
— Правительство обирает нас налогами, а деньги тратит на тряпки с намалеванными на них картинками.
— У нас не хватает школ и больниц.
— Положение в стране отвратительное, и мы привлечем к этому внимание.
— Что я слышу? — сказал полковник Рокбрюн.— Вы что, все стали коммунистами?
Он шлепнул ладонью по столу.
— Наоборот,— ответил Волк.— Мы просто хотим защитить богатых от их собственного идиотизма. Ведь их безумное расточительство порождает коммунистов.
— Мой отец знал Ренуара,— сказал Слон.— Они были соседями. Отец рассказывал, что это был скромный маленький человек, страдавший артритом и не считавший себя богом или еще кем-нибудь сверхъестественным из-за того, что он рисовал на холсте. В, юности он бывал счастлив, когда удавалось продать картину за 400—500 франков или даже оставить небольшой рисунок хозяину бистро в уплату за ужин. Почему теперь эти картины стоят миллионы? Откуда эти деньги и куда они идут? Кто грабит, а кто обогащается?
Самообладание вернулось к полковнику.
— Никто, поймите вы, ослы,— сказал он.— Никто не обогащается и никто не разоряется. Богатые покупают и выменивают друг у друга эти ценности, как дети, которые меняются картинками от упаковок мыла или жвачки. Если двое мальчишек договариваются обменяться марками, кому это приносит вред и каким образом это вредит экономике?
Волк понял полковника и насмешливо улыбнулся, а остальные изо всех сил пытались сообразить, о чем идет речь.
— Богатые всегда найдут способ заработать,— пробормотал Леопард.
— Мне кажется, наивные вы ребята,— вздохнул полковник,— что, затеяв целую войну, вы неправильно выбрали себе врага. Невежественные бедняки опасны для страны. Ведь это они все время пытаются развалить государство и погибнуть под его обломками, вместо того чтобы постараться понять, как стать богатыми и следовать по этому пути. А что касается богатых, продолжал полковник, то кто, по-вашему, занимается благотворительностью, открывает университеты, делает пожертвования в фонды, помогает больницам и постоянно ищет способы облегчить страдания человечества? Поймите вы, дураки, что все это делают богатые! Если богатые перестанут заниматься благотворительностью, мир превратится в сплошной кошмар. Так что будет лучше, если вы разрешите им забавляться своими игрушками.
На минуту воцарилось ошеломленное молчание. Все растерянно смотрели на полковника. Потом Леопард поджал губы и повернулся своим грузным телом к Рокбрюну. Кресло под ним жалобно скрипнуло.
— А как в твоей прекрасной схеме выглядит правительство, которое выбрасывает наши миллионы за то, что во времена наших отцов стоило не больше, чем несколько сотен франков?
— А ты слышал когда-нибудь такую фразу: «Не хлебом единым жив человек?» — ответил полковник.— Гордость народа — это творения его талантливых сыновей.
— В старые времена, Пьер, когда ты руководил нашей группой, ты не был таким чертовски нравственным,— ухмыльнулся Слон.— Ведь это ты организовал ограбление Национального банка, когда мы взяли пятьдесят миллионов франков. Ты руководил захватом транспорта с золотом по дороге в Марсель. Ты разработал надежные способы очистки вилл богачей, сотрудничавших с немцами, от еды, вина и одежды.
Полковник задумчиво кивнул, вспомнив те далекие времена.
— Тогда я доказал вам, что банкноты не слабее оружия. Мы попали в самое больное место немцев и их приспешников — их чековые книжки.
— Не вижу разницы, Пьер,— продолжал упрямиться Волк.— В Сопротивлении мы воевали против коллаборационистов. Они были врагами. Сейчас у Франции не меньше внутренних врагов, чем было во время войны. Так почему бы нам не использовать те же методы, что и тогда?
— Мы считали, что эти картины помогут нам сделать что-то стоящее,— вмешался Тигр.— А теперь ты доказываешь, что все это бессмысленно. Мы планировали получить за Ренуара выкуп в десять миллионов франков и обратить все деньги на благотворительность. Тогда картины превратились бы в сотню больничных коек, несколько тысяч тонн угля и сотни тысяч фунтов пищи и молока для голодных. И тогда действительно можно было бы сказать, восхищенно глядя на голубого Ренуара: «О да, это действительно ценная картина. Она себя окупила». Конечно, людям нужна духовная пища. Но сначала их нужно накормить.
Эта мысль поразила полковника.
— Боже мой! — проговорил он, подавшись вперед вместе со своим креслом.
— Так-то! — воскликнул Слон.— Мы знали, что ты, в конце концов, поймешь нас.
Полковник рассмеялся и покачал головой.
— Прекрасно, поэтично и аморально.
— Аморально! — фыркнул Волк.
— Аморально,— повторил полковник.— Да это и не поможет. В 1943 году всем нам нравилось играть в Робин Гуда. Но тогда это было необходимо и эффективно. А сейчас мир уже изменился.
— А в чем же разница? — надулся Слон.— Тогда шла горячая война, сейчас — холодная. Мы все так же сражаемся.
— Разница в том,— сказал полковник,— что сегодняшний мир настолько ослаблен коррупцией и безнравственностью, что очередное преступление ничего изменить не сможет. Требование выкупа немногим отличается от шантажа или взяточничества. Страховые компании заключат с вами тайную сделку, чтобы уменьшить свои
расходы. Полиция будет вам потворствовать, чтобы разделить с вами награду и возвратить картины. А публика не спросит, как удалось вернуть их сокровище. Кого вы хотите воспитывать? Вместо света вы несете еще большую тьму.
Все четверо молчали с самым несчастным видом.
— Ну ладно,— сказал Рокбрюн.— Теперь вы должны понимать, что совершили величайшую глупость и что все оправдания вашего греха при внимательном рассмотрении моментально рассыпаются. Чем же можно оправдать ваш отказ от благополучной и сытой жизни и превращение в преступников?
Друзья еще раз переглянулись. Заговорил Антуан Птипьер, меланхоличный Тигр.
— Пьер, мы все вдруг почувствовали, что стареем: беззубый Тигр, Леопард без когтей, Слон с нарушенной памятью, Волк, страдающий отсутствием аппетита. Как-то вечером мы сидели здесь и болтали о далеких днях, когда заставляли немцев дрожать от страха. И мы задумали еще одно приключение.
Полковник откинул голову и расхохотался.
— Это уже другой разговор! Наконец-то мы добрались до сути дела! Если бы вы зашли ко мне, когда задумали эту авантюру, мы не сидели бы сейчас по уши в дерьме. Для такого дела нужны мозги.
Волк с интересом взглянул на полковника.
— Ты сказал «мы», дружище?
— Не задавай дурацких вопросов,— бесцеремонно прервал его Рокбрюн.— Как ты думаешь, почему я здесь, хотя капитан Скубайд, можно сказать, дышит мне в затылок. Бьюсь об заклад, что ты, мой милый Леопард, оставил свой автограф на всех электрических системах, когда отключал сигнализацию.
Теперь полковником овладел профессиональный интерес.
— Кстати, как тебе это удалось? Ведь при любом прикосновении устройство немедленно дает сигнал в полицию.
Ответ Леопарда был восхитительно прост.
— Я на всякий случай отключил проводку перед полицейским управлением.
— Браво, дружище Леопард,— снова затрясся от хохота полковник.— Это достойно лучшей группы бойцов Сопротивления!
— И что же ты теперь предлагаешь? — спросил Слон.
— Немножко нравственности,— ответил полковник.— Она засияет, как свет среди тьмы. Картины нужно вернуть.
— Но как? — спросил практичный Волк.
— Таким способом, чтобы засиял свет,— сказал полковник, и все поняли, что у него намечается план.
Дорога, по которой Рокбрюн гнал свою «Симку», извивалась между холмами. Машина затормозила у ворот с небольшой скромной надписью: «Клуб Общества. Вход только для членов клуба».
Стоянка машин была в ста ярдах за воротами. Рядом виднелось длинное темное здание виллы. Скромную «Симку» полковника окружали «Роллс-Ройсы», «Бенкли», «Кадиллаки», «Мерседесы» и несколько итальянских спортивных машин.
Вход был прикрыт навесом. Привратник в униформе посмотрел на полковника и неуверенно спросил:
— Вы член Общества?
— Нет,— ответил полковник, но..,— он показал зажатую между пальцами желтую стофранковую банкноту.
— Конечно,— тут же согласился привратник,— это можно уладить.
Полковник вручил ему свою карточку и банкноту, и привратник скрылся за дверью.Это и губит сегодняшнюю Францию,— подумал полковник.— Слова «Свобода, Равенство, Братство», отчеканенные на французских монетах, вполне можно заменить на «Это будет улажено».
В руках вернувшегося привратника была карточка с золотым тиснением.
— Вас приглашают, месье,— сказал он и провел полковника по длинному неосвещенному коридору через такой же темный бар, в котором пианист тихо играл какую-то сентиментальную мелодию.
Темноволосая девушка в бикини стояла у двери с полупустым стаканом коктейля. На ее губах играла таинственная улыбка. В баре сидело несколько мужчин, но никто из них не обращал внимания на девушку.
За баром располагалась обеденная терраса. Старший официант, одетый в белую форменную куртку, подал полковнику меню и проводил его к столику.
Рокбрюн увидел, что половина мест в зале уже заполнена. Он заказал себе виски и прислушался к успокаивающей мелодии рояля.Девушка в бикини вышла на террасу, обвела столики блестящими глазами и ушла, покачивая бедрами. Где-то совсем рядом слышался легкий плеск фонтана, а слева от террасы полковник видел, как звезды отражаются в воде бассейна. Декорация была великолепной.
Рокбрюн вспомнил, как он чувствовал себя, когда сидел неподалеку в засаде, окруженный немцами. Его глаза уже достаточно привыкли к полумраку, чтобы различать лица. Это было похоже на международное сборище подонков. Такая пена всплыла бы на поверхность, если бы кто-нибудь вздумал варить в одном дьявольском котле все пороки мира. Безукоризненно одетые мужчины с гладкими пергаментными лицами, самодовольные и холеные, тихо переговаривались между собой, не обращая внимания на окружавших их красивых девушек. Здесь были американцы, англичане, испанцы, итальянцы, французы. Это были не какие-нибудь мелкие преступники. На террассе сидели оптовики. Их темные очки почему-то действовали на полковника угнетающе. Даже в своем полутемном клубе эти люди предпочитали прятать глаза. Рокбрюн невольно подумал о вечном мраке канализационных ходов, где копошатся крысы. Богатство этих людей источало зловоние. Они делали деньги
на человеческих слабостях. Здесь собрались стервятники, пытающиеся изображать людей. Полковнику захотелось принять ванну.Старший официант высоко поднял карточку блюд, показывая, что прибыли важные гости. Через минуту он провел группу людей по узким проходам между столиками. Рокбрюн увидел, что это Сара Говард и ее друзья.
В одной из девушек он узнал ту темноволосую, которая стояла в баре в бикини. Вторая была явно той же категории.Англичанку, о которой рассказывала Сара, сопровождал Кип Тренчли. Полковник узнал его по фотографиям, которые видел в английских газетах. Теперь он вспомнил, почему это имя связывалось с чем-то очень неприятным. Тренчли специализировался на торговле легкомысленными девицами. Он заманивал их на континент, впутывал в свои темные делишки, а потом продавал обратно родителям, которым приходилось платить, чтобы избежать скандала.
Узнал Рокбрюн и итальянца Паоло Андре. Следы благородства, сохранившиеся в его чертах, были почти неразличимы за признаками слабости и разврата.
Сердце полковника болезненно сжалось, когда он увидел высокого мужчину, которого Сара называла Гарри. На нем была лиловая куртка и неизменные темные очки. Полковник подумал, что этот человек неспроста носит очки. За ними скрываются холодные и беспощадные глаза убийцы. Это можно было безошибочно определить по жестокому рту. Это был новый тип американского проходимца, занесенного сюда войной и сделавшего Европу полем своих операций.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17