Последние, явно взволнованные, то и дело поглядывали по сторонам.Джек нашел Ате за разбитой лебедкой, на свалке старых бочек и рваных рыбацких сетей. Тот, как всегда, был одет очень легко, но перед ним на досках причала валялась медвежья шуба.— Что ты тут делаешь?Могавк жестом велел приятелю спрятаться под навес и кивнул на встревоженных абенаки.— Наблюдаю за ними.— Что они делают?— Ищут.— Кого?— Сегунки.Услышав это, Джек бросил взгляд на пояс Ате.— Где его скальп?— У него на макушке.Видя, что друг озадачен, Ате показал себе под ноги. Медвежья шкура еле заметно поднималась и опускалась, похоже, под ней кто-то был.— Ты не убил его?— Нет.Ате выглянул из-за лебедки. Абенаки уходили из порта, видимо собираясь искать соплеменника в городе.— Ты оставил его для… чего-то другого?Джек вдруг представил себе пещеру. Сначала с тушей медведя, потом с Ате, висящим в ней вниз головой. Можно сказать, могавк только чудом избежал мучительной смерти. Так что желание отомстить в нем было оправданно. Джек и сам бы охотно расправился так со своим должником. И расправится, дайте лишь срок. Однако его замутило от мысли, что Ате собирается совершить эту жуткую процедуру при нем.— Для чего-то другого, да, — пробормотал, опустив взгляд, Ате. Его явно что-то тревожило. — Джек, — неожиданно сказал он, что было уже само по себе необычным. — Я думал о Гамлете.Джек застонал.— Черт возьми, Ате, не сейчас, умоляю.— Нет, сейчас! — отрезал могавк, повышая голос, чтобы перекрыть свист ветра в снастях. — Гамлет не убил Клавдия, хотя мог. Он не стал ему мстить. Отказался.Лишь очевидная глупость этого заявления заставила Джека поморщиться и сказать:— Принц убил Клавдия. Он ему отомстил.— Да, убил! Но лишь тогда, когда вынужден был это сделать. Когда король сам попытался его убить. Когда врага отдала ему в руки судьба.Оглушенный индеец у ног. Билет в Англию в ранце. Ускользнувший безнаказанно Крестер. А теперь дискуссия на высокие темы. Что ж. Почему бы и нет?— Судьба и тебе отдала врага. В твои руки.— Нет, я могу еще выбирать. Как Гамлет. Что делать? Просто убить его? Перерезать ему горло, как еноту в силках? Снять с него скальп? Или…— Или?Ате бестрепетно выдержал удар ледяного ветра, потом фыркнул.— Чувствуешь? Скоро зима. Она будет снежной. — Лицо его осветила улыбка. — Дедушка Ниаргуйе ищет, где бы залечь.Тут Джек все понял. Без слов. Полгода жизни один на один кое-что значат.— Где? — спросил он.— Только не в тех же пещерах. Там близко тропы. Путь к ним изведан. Но… есть другие леса. — Ате показал на юг.— Далеко?— Нет. Не очень.— На каноэ? Или…— Или. Лучше верхом.Джек посмотрел на небо, там вился снег. Ате был прав. Приближались бураны. А еще приближалась холодная ночь.— Тогда ровно в полночь я буду ждать тебя с лошадьми. — Наклонившись, он вытащил у Ате из-за пояса боевую дубинку. — Пожалуй, мне она пригодится.— Дагановеда! — окликнул Ате.Но Джек уже уходил.
В припортовой таверне практически ничего не изменилось. Только форма военных теперь была красной. А в остальном… Все тот же метис разливал выпивку в оловянные кружки, и все те же шлюхи исчезали за дверью с клиентами, чтобы через минуту-другую вернуться, повизгивая от стужи. Джек был даже уверен, что тут отыщется и английский двойник простодушного Юбера, мечтающий скоротать ночку с матросиком или с дикарем. Последних, правда, стало поменьше, но все же достаточно, чтобы Джек не бросался в глаза. Впрочем, тот, кого он пас, по сторонам поглядывал мало. Крестера Абсолюта интересовали лишь выпивка и крепкий зад смазливой служанки, что регулярно и без протестов время от времени предоставлялось ему.Дверь открылась, и Джек с удовольствием вдохнул морозный воздух. В таверне было жарко и дымно, а толстая шуба отнюдь не служила защитой от духоты, но он терпел, чтобы в нужный момент ни секунды не мешкать, а Крестер, казалось, и не думал вставать.Он пил, лапал девушку, снова пил и пел с выпивохами, обладая, похоже, безгранично вместительным мочевым пузырем. Прошел час, пошел другой, и тут на руку Джеку сыграл совсем другой орган братца. Одна из ночных пташек, заметив, как он похлопывает служанку, решила попытать счастья и предложила ему себя. Предложение было принято, и парочка двинулась к выходу, пройдя всего в футе от тянущего свой ром дикаря.
Ночной воздух был слаще рома. Он освежал, бодрил, к тому же ветер утих. Облака чередой текли по небу, периодически наползая на месяц. Джек стоял в ожидании, из переулка неслись учащенные рыки и всхлипывания, потом раздался болезненный стон, послышались ругательства, плач. Шлюха, пряча монету, вышла из переулка и, казалось, вовсе не удивилась, заметив стоявшего в тени ирокеза.— Скотина! — пожаловалась она, оглянувшись. — Поддай ему посильней, если ты затем тут стоишь.Дверь открылась, выпустив наружу гомон, потом закрылась, приглушив многие звуки, однако Джек все же услышал, как кто-то из ветеранов неторопливо и с чувством завел «Вперед, гренадеры»: Ребята, возьмем этот город.Вперед, гренадеры, вперед.Ухватим удачу за ворот.Тот выживет, кто не умрет. Входя в переулок, Джек мысленно подпевал невидимому певцу. Силуэт Крестера четко вырисовывался в лунном свете. Кузен ничего не слышал, он самозабвенно мочился, облегченно постанывая и вихляя всем телом.Джек долго обдумывал, что скажет ему, когда придет этот миг. Он собирался перечислить все подлости Крестера, начиная с детских предательств и мелочного доносительства и кончая самой ужасной из них — изнасилованием Клотильды Гвен. Он мечтал заставить этого негодяя пережить то, что пережила бедная девушка в тот страшный вечер. Чтобы мерзавец доподлинно понял, за что расплачивается и кто ему мстит. Он думал, что сделает именно так.Но вместо этого просто ударил кузена дубинкой.
Ате говорил, что место, куда они направляются, находится неподалеку от Монреаля, в долине, где ему некогда довелось зимовать, но Джеку еще раз пришлось убедиться, что у ирокезов весьма странные представления о пространстве и времени. Так что он испытал громадное облегчение, когда на исходе третьих суток пути Ате спешился и жестами показал, что они прибыли куда нужно. Кружащийся в воздухе снег мешал осмотреться, к тому же они сильно устали, ибо везли с собой двоих пленников, связанных и в наброшенных на головы мешках. Хотелось есть, но пищи у них было мало. Уезжая в спешке, они не успели сделать достаточные запасы провизии, потом что-то выменивали в редких поселениях по дороге, но все равно питались скудно, так как должны были что-то оставить и на обратный путь.С голов пленников не снимали мешков, даже когда те ели, испражнялись и спали. Теперь, привязанные к двум березам, они близоруко щурились, привыкая заново к свету. Их губы лоснились от пеммикана, составлявшего главную часть дорожного рациона, а на лицах, натертых грубой материей, читались ярость и страх.Первым нарушил молчание англичанин.— Как… как вы посмели так обращаться со мной? Я офицер британской армии, меня уже там хватились! Каждый из вас будет жестоко наказан, если вы немедленно — немедленно, слышите? — не вернете меня в мой полк!Ате обернулся к Джеку.— Должно быть, в его жилах действительно течет твоя кровь, Дагановеда, — сказал он на своем языке. — Он не хнычет, не умоляет, он требует и орет.Джек кивнул.— Я никогда и не говорил, что он трус. Он слишком глуп, чтобы представить себя в роли жертвы. Но он негодяй, подлец и насильник, и я ненавижу его.Что-то в его голосе заставило Крестера Абсолюта притихнуть. Он настороженно воззрился на Джека, приглядываясь к татуировкам, к бритому лбу и к высоко вздымающемуся хвосту. Затем, очевидно, выкинул из головы возникшую в ней мысль и уже было набрал в грудь воздуха для новой тирады, но тут заговорил Сегунки. Джек в свое время в деревне Святого Франциска заучил с десяток слов из его языка, однако ничего не сумел разобрать, хотя общий смысл сказанного уловил — по плачущему, визгливому тону. То, что он все понял правильно, вскоре подтвердил и Ате.— В этом никакой твердости нет. Он плачет, торгуется, умоляет. — Ате что-то быстро сказал Сегунки. — Я посоветовал ему расслабиться, ибо все скоро решится.Не обращая более никакого внимания на мольбы и угрозы, он повел Джека в обход по долине, показывая ему, что там есть. Они осмотрели ручей с озерцом, уже покрытым ледяной коркой, потом на снегу обнаружили следы оленей, а чуть подальше — крупные пятипалые отпечатки лап ниаргуйе.— Хорошо, — сказал Джек.Пещер в округе, похоже, не наблюдалось, но всюду теснились перемежаемые мелким кустарником пихты. Абенаки наверняка должен был знать, как из всего этого сооружают жилье. Кое-где из-под снега выглядывали красные ягоды, Джек ел их прошлой зимой, а в болотце, мимо которого они проходили, рос рогоз. Этого было достаточно, чтобы выжить. Во всяком случае, для него и Ате.Снег пошел вновь, предвещая буран. Ате поторапливал, ему не терпелось уехать. Он отвел лошадей за небольшой холм и ловко срезал две большие ветки болиголова.— Заметать следы, — пояснил он. — Я не хочу, чтобы они пошли за нами.Когда все было готово, они подошли к пленникам и встали напротив них. Усилившийся холод умерил пыл Крестера и притупил страх в Сегунки, оба в каком-то оцепенении следили за действиями Ате, который отвязал англичанина от березы, но лишь затем, чтобы привязать к другому стволу, где томился индеец. Проделав это, Ате снова встал рядом с Джеком и кивнул.Джек посмотрел на пленников. Взгляд его был холоден и спокоен.— Крестер Абсолют, — сказал он.Тот удивленно вскинул глаза.— А?— Ты узнаешь меня, Крестер?Странная мысль, уже приходившая тому в голову и отвергнутая как безумная, вернулась вновь. И была отвергнута снова.— Нет. Нет. Этого не может быть. Я ведь не сумасшедший!Джек склонился к нему.— Но это я. В очень неожиданном для тебя виде, согласен. Но это действительно я.Целую вечность Крестер тупо разглядывал дикаря. Потом в его глазках вспыхнул свет узнавания. И, как ни странно, надежды.— Джек! Дорогой! Я… я так рад! Ты жив?— Да.— Нет, это просто какое-то чудо! — Крестера прямо-таки распирало от чувств. — Твоя мать… моя тетушка, она будет так рада. Она просила меня разыскать тебя и приглядеть за тобой… мы ведь с ней очень сдружились в последнюю зиму. — Он осекся, понимая, что его понесло не туда. Леди Джейн, шокированная чудовищной выходкой негодяя племянника, зареклась с тех пор пускать его на порог, и Джек знал об этом. Но Крестер был бы не Крестер, если бы не продолжил проваленную игру в расчете на свою изворотливость и простодушие братца.— Она расцветет, узнав от меня эту новость.— От тебя?Он все еще не понимал, все еще на что-то надеялся.— Боже мой, Джек, никто не лишает тебя твоих прав. Мы сообщим ей это вместе.— И ты думаешь, — спросил Джек ровным тоном, — что я привез тебя сюда лишь для того, чтобы отпустить?Лицо Крестера, искаженное попыткой изобразить братские чувства, приобрело свое естественное, то есть злобное и надменное выражение. Нет, он и впрямь был кем угодно, но только не трусом.— Тогда зачем вы привезли меня сюда, сэр? Что убить? Это как раз в духе ваших трусливых делишек. Так делайте это, не мешкайте, я в вашей власти! Но помните: когда все откроется, вам не будет пощады!Если бы Джек услышал что-то подобное от кого-то другого, он зааплодировал бы мужеству этого человека. Но твердость Крестера зиждилась на браваде и лжи.— Ты изнасиловал Клотильду Гвен.— Кого? — Он нахмурился, честно пытаясь припомнить. — Что? Эту… эту девчонку? Полно, сэр, это сделал не я.Джек поднял руку.— Потрудитесь напрячь свою память.Крестер уступил, но самую малость.— А если и я, что с того?! Она сама захотела… французская шлюшка. И, держу пари, получила удовольствие. Этих вещей многие даже не замечают. Просто девчонка сделалась женщиной, вот и все.Ате, молча наблюдавший за ними, презрительно фыркнул.— Многие, может быть, и не заметили бы. Но не она. И не я.— В конце концов, за это не вешают, — вспыхнул Крестер. — Так что, Джек Абсолют, можешь поцеловать меня в зад. Ну, давай! Что ты медлишь? Убей меня, и покончим на том!— Я мог бы, — сказал, снизив голос до шепота, Джек. — Я долго мечтал найти тебя и прикончить. Отомстить тебе за все удары исподтишка, за каждый тумак, за каждую розгу, которой твой отец полосовал мою спину. Но больше всего за то, что ты сделал с несчастной Клоти. Надругавшись над ней, ты разрушил все светлое в наших жизнях. Ты изменил их ход. Она вышла замуж за нелюбимого, а я… я и впрямь стал убийцей. На этих руках, — он разжал и вытянул чуть дрожащие пальцы, — теперь достаточно крови. Но это кровь достойных противников, настоящих бойцов и мужчин. И я не стану мешать ее с твоей подлой кровью. Чтобы не осквернять память павших в бою.Он долго смотрел в глаза Крестера, пока тот не опустил их. Потом выпрямился и обернулся к Ате:— Ты готов?Ате, кивнув, принялся выкладывать из мешка то, что они наметили здесь оставить. Джек комментировал его действия.— Пеммикан, — сказал он, показывая на довольно большой плотный шар медвежьего жира. — Если вы не будете слишком прожорливы, его должно хватить на два дня. Кремень, котелок, моток веревки и нож.Крестер тупо уставился на жалкую кучку.— И что же я должен со всем этим делать?Перед тем как ответить, Джек выдержал паузу.— Выживать.У Крестера отвисла челюсть.— Ты… ты хочешь бросить меня? Оставить здесь? С дикарем и какой-то дрянью? — Не получив ответа, он выкрикнул: — Как? Как тут можно выжить? Без огня, без еды и без крова?— Дикарь знает как. Тебе просто придется предложить ему что-нибудь, чтобы он обучил этому и тебя.Закончив свое назидание, Джек пошел прочь. Ате, прошептав что-то на ухо Сегунки, присоединился к нему.— Ты ничего не забыл, Дагановеда?Джек какое-то время смотрел на него, потом неожиданно вспомнил.— Ну разумеется. — Он вновь пошел к Крестеру, беззвучно хватавшему губами воздух. — У меня есть для тебя еще кое-что.В глазах Крестера вспыхнули огоньки.— Пистолет?— Нет, — ответил Джек. — Кое-что посерьезней.И уронил к его ногам мятый, зачитанный томик.Уезжая, Джек с Ате так хохотали, что с трудом работали ветками болиголова, заметая свои следы.
Через сутки они оказались в месте слияния двух вытянутых долин. Одна вела на восток, вторая делала поворот к югу. Снег почти прекратился, и в бледно-розовом свете закатного солнца они стали устраиваться на ночлег. Пока Ате разводил костер и сооружал из березовых веток примитивный шалашик, Джек закинул снасть в пробитую бурным течением полынью. Его добыча, как и остатки пеммикана, составила их ужин.Они опять посмеялись, вспоминая оставленную в лесу парочку.— Интересно, они уже освободились?— От моих узлов? — Ате улыбнулся. — Если действовали сообща, то давно. Если же каждый решил положиться лишь на себя, то все еще мучаются.Джек фыркнул.— А что будет с ними потом? Они выживут? Погибнут? Поубивают друг друга?Ате пожал плечами.— Это решит судьба. Не ты и не я.Джек вздохнул.— Как ты думаешь, они прочтут пьесу?Ате, возившийся у костра, поднял взгляд.— Мне кажется, они съедят все страницы — одну за другой.Это вновь рассмешило их, потом оба умолкли, уставившись на огонь.— Ате, — наконец сказал Джек. — Завтра утром…Могавк решительно перебил его:— Завтра ничего особенного не произойдет. Просто мы оба вернемся на свои тропы.— Если ты не поедешь со мной. — Джек подался вперед. — Ты ведь хотел увидеть Англию.— Страну Шекспира?Решительность в глазах Ате уступила место раздумью.— Да, но там еще много всего. — Джек смотрел через пламя на друга. — Я все покажу тебе. Ты поразишься тому, что увидишь.Ате отвернулся, покосился на небо.— Я думал об этом, Дагановеда. Мне бы хотелось поехать с тобой.— Тогда решено?— Нет, я останусь. Хотя меня, разумеется, влекут туда как помыслы, так и чувства.— Ты когда-нибудь прекратишь цитировать эту паршивую пьесу?Ате покачал головой.— Именно поэтому я и не могу ехать с тобой. Мне нечего больше цитировать, понимаешь?— О чем ты толкуешь?— Ты научил меня кое-чему. Но этого слишком мало, чтобы встретиться с чужим миром. — Он погрустнел, потом вскинул голову. — Но сейчас французы разбиты, эта война закончилась. А мой дядя, Уильям Джонсон, каждый год посылает ребят в школу. В Коннектикут. Возможно, он пошлет и меня. Тогда я буду все знать. И приеду к тебе. — Пряча глаза, он добавил: — Я приеду, Дагановеда.Джек кивнул.— Значит, завтра мы расстаемся.— Если только…— Если?— Если только ты не захочешь поехать со мной. — Ате произнес это неожиданно горячо. — Ты знаешь, как живут в Англии. И знаешь кое-что и о нас. Даже много. А узнав больше, сможешь стать настоящим могавком. Из рода волка. Я помогу тебе. Едем со мной.Джек долго смотрел в огонь. А почему бы и нет? Мысли о Лондоне и грели его, и пугали. Он привык к лесу, полюбил привольную жизнь. У него есть друг, который тоже все это любит. Человек, которому он не раз спасал жизнь и который не раз спасал жизнь ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35