ГЛАВА LXXV
С большой ловкостью и упорством он стремится привести в исполнение свой план, касающийся Эмилии
Получив благодаря лицемерию свободный доступ к своей возлюбленной, наш искатель приключений повел осаду и выразил самое искреннее раскаяние в прежнем своем легкомыслии, с такою страстностью умоляя ее о прощении, что, как ни была она защищена против его лести, однако готова была поверить мольбам, которым сопутствовали даже слезы, и в значительной мере изменила той суровости и сдержанности, каковые предполагала соблюдать во время этого свидания. Впрочем, она отнюдь не удостоила его признанием в ответном чувстве, ибо, расточая клятвы в верности и постоянстве до гроба, он даже не заикнулся о браке, хотя имел теперь полное право распоряжаться своей судьбой; и эта мысль породила сомнения, которые дали ей силу противостоять всем его атакам. Однако то, что скромность ее желала бы скрыть, выдали взоры, выражавшие, вопреки всем ее усилиям, радость и любовь. Ибо расположению ее к нему потакала ее самоуверенность, которая объясняла молчание поклонника касательно этого пункта стремительностью и смятением чувств и внушала ей мысль, что у него по отношению к ней могут быть только честные намерения.
Коварный влюбленный ликовал, видя ласковые ее взгляды, которые предвещали ему полную победу; но дабы не повредить себе чрезмерной торопливостью, он не хотел рисковать и объясняться, покуда сердце ее не запутается в сетях так, что голос чести, осторожности и гордости уже не в силах будет его освободить. Вооружившись таким решением, он обуздал нетерпеливый свой нрав, оставаясь в границах деликатнейшего обхождения. Испросив и получив разрешение сопровождать ее в ближайший день в оперу, он взял ее руку, с почтительнейшим видом поднес к своим губам и вышел, оставив ее в тревожной неизвестности, нарушаемой то надеждой, то страхом.
В назначенный день он снова явился около пяти часов пополудни и, видя, сколь выигрывают благодаря наряду природные ее чары, преисполнился радостью и восхищением; провожая ее в Хаймаркет, он едва мог обуздать бурную свою страсть и соблюсти правила осторожности, им усвоенные. Когда она вошла в партер, тщеславие его было удовлетворено в полной мере, так как в одно мгновение она затмила всех особ женского пола, из которых каждая признала в глубине души, что за исключением ее самой незнакомка была красивейшей из присутствующих женщин.
Здесь наш герой насладился двойным триумфом: он кичился возможностью упрочить свою репутацию галантного кавалера среди светских леди и гордился случаем показать своих знатных знакомых Эмилии, чтобы она могла придать сугубое значение одержанной ею победе и, принимая его ухаживание, отнестись с большим уважением к его особе. Желая извлечь наибольшую выгоду из этой ситуации, он встал и приветствовал каждого из присутствующих в партере, с кем был хоть немного знаком, говорил шепотом и смеялся с напускной фамильярностью и даже кланялся издали некоторым аристократам только на том основании, что ему случилось стоять неподалеку от них при дворе или угостить их понюшкой рапэ в кофейне Уайта.
Это нелепое чванство - хотя сейчас он чванился с целью споспешествовать своему замыслу - являлось не чем иным, как слабостью, которая до известной степени обнаруживалась во всем его поведении, ибо ничто не доставляло ему такого удовольствия, как возможность показать собеседникам, какие прекрасные у него отношения с людьми высокого звания и положения. Так, например, он частенько замечал, как бы случайно, что герцог Г. - один из добродушнейших людей в мире, и подтверждал это заявление каким-либо примером его благосклонности, касавшейся самого Пикля. Затем, неожиданно меняя тему, он повторял какую-нибудь остроумную реплику леди Т. и отмечал bon mot Остроту (франц.). графа К., которая была сказана в его присутствии.
Многие молодые люди подобно ему позволяют себе обращаться слишком вольно с именами, хотя они никогда не имели доступа к знатным особам; но иначе обстояло дело с Перигрином, который благодаря своей внешности и предполагаемому богатству был принят в домах великих мира сего.
Возвращаясь с Эмилией из оперы, он в поведении своем по-прежнему соблюдал все приличия, хотя и осыпал ее пламенными уверениями в любви, с великим жаром пожимал ей руку, утверждал, что душа его поглощена ее образом и что он не может жить, лишенный ее расположения. Как ни была она довольна его пылкими и патетическими речами, равно как и почтительностью его ухаживания, однако у нее хватило осторожности и твердости сдержать нежные чувства, готовые излиться; ей помогала противостоять его уловкам мысль, что теперь, если намерения у него честные, долг повелевает ему о них заявить. Вот почему она отказалась дать ответ на страстные его мольбы и притворилась, будто принимает их как проявление галантности и благовоспитанности.
Эта напускная веселость и добродушие, обманув его надежду исторгнуть у нее признание, которым он мог бы воспользоваться немедленно, тем не менее побудили его заметить, пока карета проезжала по Стрэнду, что час поздний, что, прежде чем они прибудут в дом ее дяди, там, несомненно, уже отужинают, и предложить отвезти ее куда-нибудь, где они могли бы получить легкую закуску. Она была обижена этим дерзким предложением, к которому, однако, отнеслась как к шутке, поблагодарив его за учтивое приглашение и заявив, что если ей когда-нибудь захочется угоститься в таверне, он один удостоится чести предложить ей это угощение.
Так как дядя ее был в гостях, а тетка ушла спать, ему посчастливилось наслаждаться tete-a-tete Наедине (франц.). с нею в течение целого часа, который он использовал с таким непревзойденным искусством, что осторожность ее едва не была побеждена. Он не только пустил в ход артиллерию вздохов, клятв, просьб и слез, но даже честь свою предложил в залог любви. Он поклялся в том, что если бы сердце ее и сдалось ему, полагаясь на его порядочность, он придерживается правил, которые никогда не позволят ему оскорбить такую невинность и красоту; и на этот раз порыв страсти до такой степени заслонил от него его цель, что, потребуй она объяснения в то время, как он был столь возбужден, он подчинился бы ее желанию и связал себя такими узами, которых не мог бы разорвать, не нанеся ущерба своей репутации. Но от таких настояний она воздержалась отчасти из гордости, а отчасти из боязни убедиться в том, что столь приятная догадка окажется ошибочной. Поэтому она радовалась счастью, которое сулила ей судьба, уступила просьбе принять драгоценности, купленные им на часть выигранных в Бате денег, и с очаровательной снисходительностью разрешила ему заключить ее в горячие объятия, когда он прощался, получив предварительно позволение навещать ее так часто, как будет ему желательно и удобно.
По возвращении домой, окрыленный успехом, он предался безумным надеждам, уже поздравлял себя с победой над добродетелью Эмилии и начал помышлять о новых завоеваниях среди достойнейших особ женского пола. Однако внимание его отнюдь не было отвлечено этими суетными размышлениями; он решил сосредоточить все душевные силы на осуществлении первоначального своего намерения, отказался на время от всяких других затей, суливших удовольствие, развлечение и удовлетворение честолюбия, и нанял квартиру в Сити, чтобы наилучшим образом достичь цели.
В то время как наш влюбленный услаждал свое воображение, его владычица тешилась надеждой, смущаемой сомнениями и беспокойством. Его молчание касательно конечной цели ухаживания оставалось тайной, о которой она боялась думать; а дядя докучал ей расспросами о признаниях и поведении Перигрина. Не желая давать этому родственнику ни малейшего повода для подозрений, которые положили бы конец всякому общению между нею и ее обожателем, она говорила все то, что, по ее мнению, должно было усыпить его осторожность и заботу об ее благополучии; и благодаря таким разговорам она наслаждалась без помех обществом нашего искателя приключений, который преследовал свою цель с удивительным рвением и упорством.
ГЛАВА LXXVI
Он убеждает Эмилию отправиться с ним в маскарад, пытается хитростью добиться ее любви и встречает заслуженный отпор
Вряд ли проходил хотя бы один вечер, чтобы Перигрин не провожал ее в места общественных увеселений. Полагая, что в результате вероломного поведения им завоеваны ее доверие и привязанность, он начал подстерегать удобный случай; и, услыхав, как она упомянула в разговоре о том, что никогда не бывала в маскараде, он попросил разрешения сопровождать ее в ближайший день на бал; в то же время он обратился с этим приглашением к молодой леди, в чьем обществе видел ее в театре, ибо она присутствовала в тот момент, когда речь зашла о маскараде. Он обольщал себя надеждой, что леди отклонит предложение, так как была она, по-видимому, скромной особой, которая родилась и выросла в Сити, где подобные развлечения считаются непристойными и постыдными. Однако на этот раз он обманулся в своих расчетах: любопытство имеет такую же власть в Сити, как и в другом конце города, где обитают придворные круги. Едва только Эмилия приняла его предложение, ее подруга с величайшим удовольствием согласилась участвовать в увеселении, и он принужден был благодарить ее за такую снисходительность, повергшую его в полное уныние. Он начал изощрять свой ум, измышляя способ воспрепятствовать ее неуместной навязчивости. Будь такая возможность, он решился бы взять на себя обязанности ее врача и прописать ей лекарство, которое принудило бы ее остаться дома. Но так как слишком поверхностное знакомство с ней лишало его возможности прибегнуть к этому способу, он придумал другое средство, которое и применил с величайшим успехом. Зная, что бабка оставила ей наследство, обеспечивающее независимость ее от родителей, он препроводил письмо ее матери, сообщая, что дочь, отправляясь якобы в маскарад, намеревается вступить в брак с каким-то джентльменом и что через несколько дней мать будет оповещена обо всех обстоятельствах интриги в том случае, если сохранит это уведомление втайне и изобретет средство удержать молодую леди дома, не давая ей повода предположить, будто знает о ее намерениях. Эта записка, подписанная: "Ваш доброжелатель и неведомый вам покорный слуга", возымела желаемое действие на заботливую матрону, которая в день бала притворилась тяжело больной, благодаря чему мисс не могла, не нарушая правил приличия, покинуть спальню своей мамаши и прислала днем извинение Эмилии, тотчас после прихода Перигрина, который сделал вид, будто крайне огорчен неудачей, тогда как сердце его трепетало от восторга.
Часов в десять влюбленные отправились в Хаймаркет; он был в костюме Панталоне, она - Коломбины; и как только они вошли в зал, заиграл оркестр, раздвинулся занавес, и открылась вся сцена, к восторгу Эмилии, чьи ожидания были превзойдены этим зрелищем. Наш кавалер, проведя ее по всем комнатам, ввел ее в круг, и когда настал их черед, они протанцевали несколько менуэтов; затем, проводив ее в буфетную, он уговорил ее отведать конфет и выпить бокал шампанского. После вторичного обозрения собравшейся компании они приняли участие в контрдансах, которыми и занимались, покуда наш искатель приключений не порешил, что кровь его дамы в достаточной мере воспламенилась, чтобы он мог приступить к осуществлению своего намерения. Исходя из такого предположения, опиравшегося на ее замечание, что она чувствует усталость и жажду, он убедил ее закусить и отдохнуть и с этой целью повел ее вниз, в ресторан, где, усадив за столик, предложил ей стакан вина с водой; и, так как она жаловалась на слабость, влил в стакан несколько капель эликсира, который отрекомендовал как наилучшее укрепляющее лекарство, тогда как это была всего-навсего возбуждающая настойка, коварно припасенная им для подобного случая. Выпив эту смесь, весьма улучшившую ее расположение духа, она съела кусок ветчины и крылышко холодной курицы и запила стаканом бургундского после настойчивых просьб своего поклонника. Эти возбуждающие средства, содействуя брожению крови, разгоряченной энергическим движением, не преминули повлиять на организм хрупкого юного создания, которое от природы было веселым и живым. Глаза ее засверкали огнем, сотни блестящих острот срывались с ее уст, и каждая маска, с ней заговаривавшая, выслушивала меткий ответ.
Перигрин, обрадованный успехом своего лечения, предложил снова принять участие в контрдансах с целью усилить действие эликсира и начал красноречиво изъясняться ей в любви, когда она, по его мнению, была наиболее расположена слушать об этом предмете. Дабы возбудить в себе ту решимость, какой требовал его план, он выпил две бутылки бургундского, которое воспламенило его страсть до такой степени, что он почувствовал себя способным задумать и осуществить любой проект для удовлетворения своего желания.
Эмилия, расположенная столь многими возбудительными средствами в пользу человека, которого любила, в значительной мере изменила привычной своей сдержанности, выслушивала его речи с непритворным удовольствием и, доверяя своему счастью, не скрыла от него, что он является властелином ее сердца. Восхищенный этим признанием, он уже полагал, что вот-вот пожнет чудесные плоды своей хитрости и настойчивости, и, поскольку приближалось утро, с удовольствием согласился на первое же ее предложение вернуться домой. Шторы кареты были спущены; он воспользовался благоприятным расположением ее духа и, притворяясь безрассудным вследствие выпитого им вина, заключил ее в свои объятия и запечатлел тысячу поцелуев на ее пухлых губках, - вольность, которую она простила как привилегию опьянения. Пока он, таким образом, предавался безнаказанно наслаждению, экипаж остановился, и когда Пайпс открыл дверь, хозяин его ввел ее в коридор, прежде чем она сообразила, что подъехали они отнюдь не к дому ее дяди.
Испуганная этим открытием, она не без смущения пожелала узнать, почему он привез ее в этот час в незнакомое место. Но он ничего не отвечал, пока не ввел ее в комнату, где объяснил ей, что, так как семейство ее дяди было бы потревожено ее возвращением в такой поздний час, а улицы близ Темпл-Бара кишат разбойниками и головорезами, он приказал своему кучеру остановиться у этого дома, где проживает одна его родственница, прекраснейшая леди, которая будет рада случаю оказать услугу особе, внушившей ему, как ей известно, такую нежность и уважение.
Эмилия была слишком проницательна, чтобы поверить этому благовидному предлогу. Несмотря на свое расположение к Перигрину, которое никогда еще не было столь сильным, как сейчас, она мгновенно разгадала весь его план. Хотя кровь ее кипела от негодования, она поблагодарила его с притворной невозмутимостью за доброе отношение к ней и выразила признательность его кузине, но в то же время настаивала на том, чтобы ехать домой, так как ее отсутствие приведет в ужас дядю и тетку, которые, как она знала, не лягут спать до ее возвращения.
Приводя тысячу доводов, он убеждал ее позаботиться о собственных удобствах и благополучии, обещая послать Пайпса в Сити для успокоения ее родственников. Но так как она оставалась глухой к его мольбам, он заявил, что через несколько минут подчинится ее требованию, и попросил ее подкрепиться для предупреждения простуды возбуждающим напитком, который он налил в ее присутствии, но теперь у нее проснулось подозрение и она отказалась пить, несмотря на все его уговоры.
Тогда он упал перед ней на колени, слезы брызнули у него из глаз, и он поклялся, что больше не может существовать, питаясь одними зыбкими надеждами, и что если она не соизволит увенчать его счастье, он немедленно падет жертвой ее презрения. Такие неожиданные речи, а также все признаки безумного возбуждения не преминули смутить и испугать нежную Эмилию, которая, собравшись с духом, отвечала решительным тоном, что ей непонятно, какие у него основания жаловаться на ее сдержанность, от которой она не вольна отказаться, пока он не заявит формально о своих намерениях и не получит согласия тех, кому долг приказывает ей повиноваться.
- Божественное создание! - воскликнул он, схватив ее руку и прижимая ее к губам. - От вас одной я жду той благосклонности, которая преисполнит меня восторгами небесного блаженства. Взгляды родителей пошлы, глупы и ограниченны! Я не намерен подчиняться стеснениям, созданным для повседневной жизни. Любовь моя слишком нежна и деликатна, чтобы носить эти вульгарные цепи, которые способны лишь уничтожить добровольную привязанность и непрестанно докучают человеку принудительными обязательствами, на ней лежащими. Мой милый ангел, избавьте меня от унижения быть насильно принужденным вас любить и будьте единственной владычицей моего сердца и состояния!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110