Она следовала за мерцающими огоньками по бесконечно длинной пещере, где увидела залитых светом костра Мог-уров. Испытывая тошнотворный страх, она в странном оцепенении падала в черную бездну. Но рядом вдруг оказался Креб, он помогает, поддерживает и успокаивает ее страхи. Креб, мудрый и добрый Креб. Он понимает мир Духов.
Черная бездна распалась. Рыжеватой вспышкой хищный лев прыгает на зубра, и начинается его схватка с огромной рыжевато-коричневой дикой коровой, оглашающей окрестности страшным мычанием. Судорожно сглотнув, Эйла прижалась к твердой стене крошечной пещерки. Пещерный лев ревел, огромная когтистая лапа просунулась внутрь и оставила на ее левом бедре четыре бороздки.
– Твой тотем Пещерный Лев, – сказал старый Мог-ур.
И вновь все вокруг изменилось. Ряд огней освещал длинный извилистый коридор пещеры, высвечивая затейливые ниспадающие складки и текучие формы скальной породы. Она заметила, что одна складка напоминает длинный, плавно ниспадающий хвост лошади. Он вдруг превратился в золотистую кобылу, направляющуюся к табуну. Она ржала и помахивала темным хвостом, словно маня ее за собой. Оглянувшись, Эйла попыталась понять, где же она находится, и вздрогнула, увидев выступающего из мрака Креба. Он делал ей знаки, призывая поторопиться. Она услышала лошадиное ржание. Табун лошадей мчался к краю скалы. Она в панике устремилась за ними. У нее свело живот от ужаса. Раздались ужасные звуки, лошади падали одна за другой и кувырком скатывались куда-то вниз.
Она родила двух сыновей, двух братьев, которые даже не догадываются, что они братья. Один – высокий и светловолосый, как Джондалар, другой, постарше, похож на Дарка, хотя его лицо смутно проступает сквозь туман. Два брата приближаются друг к другу, сходясь в центре пустынной, продуваемой ветрами степи. Жуткое волнение охватывает ее; должно случиться нечто ужасное, она должна предотвратить это. Потрясенная до глубины души, она вдруг понимает, что один ее сын хочет убить другого. Вот они сходятся, и она пытается дотянуться до них, но плотная вязкая стена не пускает ее. Они стоят уже почти рядом с поднятыми, словно для удара, руками. Она кричит в ужасе…
– Очнись, дитя! – сказал Мамут. – Это всего лишь знак, послание.
– Но один убьет другого! – кричит она.
– Это лишь образная картина, Эйла! – сказал Мамут. – Ты должна постичь ее истинный смысл. У тебя есть Дар. Помни, в мире Духов все перевернуто с ног на голову, надо научиться толковать его видения.
Эйла вздрогнула, уронив факел. Нащупав древко, она успела поднять его, пока огонь не погас, и пригляделась к висячему столбу, который на первый взгляд, казалось, что-то поддерживал, а на самом деле даже не доставал до пола. Он был перевернут вверх ногами. Она поежилась. И вдруг столб превратился в прозрачную вязкую стену. За ней кувыркались лошади, переворачиваясь с ног на голову и падая со скалы.
Волк вновь уткнулся в нее носом, взвизгнул и отбежал, вернулся опять и вновь тявкнул. Поднявшись на ноги, Эйла посмотрела в его сторону, пытаясь разогнать туман в голове.
– Что тебе нужно, Волк? Что ты хочешь сказать мне? Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой? Да?
Они поднялись по второй галерее, и, войдя в помещение Белого Зала, она заметила огонек другого факела, он приближался со стороны входа. Державший тот факел человек, очевидно, также заметил огонь ее факела, хотя он уже тихо шипел, угасая. Эйла пошла быстрее, но факел все же погас всего через пару шагов. Она остановилась и заметила, что второй светильник уже быстрее движется ей навстречу. Она облегченно вздохнула, но когда глаза ее попривыкли к темноте, поняла, что слабый солнечный свет сюда все-таки проникает, и в любом случае можно было бы найти путь к выходу. Тем не менее она обрадовалась, что кто-то идет в пещеру.
– Это ты! – одновременно с удивлением воскликнули встретившиеся.
– Я не знал, что здесь кто-то есть, иначе не стал бы тревожить тебя.
– Я рада тебя видеть, – перебивая его, сказала Эйла и улыбнулась. – Я правда рада тебе, Брукевал. Мой факел погас.
– Я видел, – сказал он. – Почему ты не выходишь? То есть если ты готова уйти.
– Я пробыла здесь слишком долго, – сказала она. – Мне холодно. Я с удовольствием погрелась бы на солнце. Мне следовало быть поосторожнее.
– Да, в этой пещере легко размечтаться. Она так прекрасна и пробуждает что-то… даже не знаю… какие-то особые чувства, – сказал он, освещая дорогу, когда они направились к выходу.
– Это точно, значит, тебе тоже так показалось!
– Должно быть, ты была потрясена, обнаружив ее. Мы так часто бывали на этом склоне, что не хватило бы и самого большого счетного слова, однако никто не нашел ее, пока ты не пришла, – заметил Брукевал.
– Меня потрясло не то, что я нашла новую пещеру, а то, что увидела внутри ее. По-моему, Белый Зал способен потрясти любого, кто впервые увидит его. Ты уже приходил сюда? – спросила Эйла.
– Да. Все столько говорили о ней вчера, что я уже в сумерках взял факел и пошел посмотреть. У меня было мало времени, солнце уже садилось. Но я понял, что надо вернуться сюда еще раз сегодня, – сказал Брукевал.
– Что ж, мне повезло, что ты вернулся, – сказала Эйла, поднимаясь по наклонному ходу входной галереи. – Наверное, я смогла бы найти выход, сюда проникает немного света, и Волк мог бы помочь мне, но мне даже не высказать, какое сильное облегчение я испытала, увидев огонек приближающегося факела.
Опустив глаза, Брукевал увидел волка.
– Да, я уверен, что он смог бы помочь тебе. А я и не заметил, что он здесь. Он тоже особенный зверь, правда?
– Для меня – да. Ты еще не познакомился с ним? У нас есть своеобразный ритуал знакомства. Тогда он узнает, что ты его друг, – сказала Эйла.
– Я предпочел бы стать твоим другом, – сказал Брукевал.
Он сказал это таким тоном, что Эйла незаметно, как воспитанная женщина Клана, глянула на него. Ей вдруг стало еще холоднее, словно по коже пробежал мороз, вызванный дурным предчувствием. Его слова явно подразумевали нечто большее, чем желание завязать чисто дружеские отношения. Она почувствовала его томление, но решила, что не стоит обращать на него внимание. С чего бы Брукевалу тосковать о ней? Они ведь едва знакомы. При выходе из пещеры Эйла улыбнулась ему, отчасти чтобы скрыть свое беспокойство.
– Тогда давай представим тебя Волку, – сказала она и, взяв руку Брукевала, поднесла ее к носу зверя.
Чтобы заслужить ее похвалу, Волк, как водится, обнюхал руку Брукевала.
– По-моему, я еще не успел сказать тебе, как восхищался тобой в тот день, когда ты осадила Марону, – сказал он, закончив ритуал знакомства. – Она бывает жестокой и злобной. Я ее знаю, в детстве мне пришлось жить с ней. Мы с ней в родстве, дальние родственники, но ее мать оказалась ближайшей родственницей моей умершей матери, которая могла бы выкормить малыша, и ее вынудили взять меня. Она позаботилась обо мне, но ей это не нравилось.
– Признаюсь, что мне не слишком-то нравится Марона, – сказала Эйла, – но говорят, что она не может иметь детей. Если это правда, то мне очень жаль ее.
– Вопрос в том, не может или не хочет? Некоторые считают, что она просто старается избавиться от новой жизни, как только она появляется в ней. В любом случае вряд ли она станет хорошей матерью. Она не понимает, как можно думать о ком-то, кроме себя, – сказал Брукевал. – Не то, что Ланога. Вот она будет замечательной матерью.
– В сущности, она уже ею стала, – уточнила Эйла.
– И благодаря тебе у Лоралы есть все возможности, чтобы вырасти здоровой, – сказал он. Его взгляд вновь вызвал у Эйлы чувство беспокойства. Посмотрев вниз, она рассеянно потрепала Волка по голове.
– Не я, а кормящие матери помогают ей, – сказала Эйла.
– Но никто ведь не дал себе труда выяснить, что эта малышка осталась без молока, в общем, никто не проявил желания помочь Лорале. Я видел тебя с Ланогой. Ты обращалась с ней так, словно она заслуживает внимания.
– Разумеется, заслуживает, – сказала Эйла. – Она удивительная девочка и вскоре станет замечательной женщиной.
– Так-то оно так, но ее семья имеет самый низкий статус в Девятой Пещере, – заметил Брукевал. – Я бы выбрал ее себе в жены и поделился с ней своим статусом, хотя мне от этого никакого проку, но сомневаюсь, что она захочет жить со мной. Я слишком стар для нее, а кроме того… в общем… женщины вообще не любят меня. Будем надеяться, что она найдет кого-то достойного.
– Да, будем надеяться. Но почему, Брукевал, ты считаешь, что женщины не любят тебя? – спросила Эйла. – Насколько я поняла, твой статус в Девятой Пещере достаточно высок, и Джондалар говорил, что ты прекрасный охотник и твой вклад в Пещеру достаточно велик. Джондалар высоко ценит тебя, Брукевал. Если бы я была женщиной Зеландонии и искала себе подходящего спутника жизни и если бы я не собиралась стать женой Джондалара, то обязательно обратила бы внимание на тебя. У тебя есть множество достоинств.
Он пристально посмотрел на нее, пытаясь осознать, серьезно ли она говорит, или готова разразиться унизительным смехом, как обычно делала Марона. Но Эйла, похоже, говорила искренне, от чистого сердца.
– Да, к сожалению, сейчас тебе никто не нужен, – сказал Брукевал, – но если когда-нибудь у тебя появится такая потребность, то дай мне знать, – с улыбкой сказал он, пытаясь представить свои слова шуткой.
Брукевал понял, что именно о такой женщине всегда мечтал, в тот самый момент, как увидел ее. Сложность только в том, что она помолвлена с Джондаларом. «Вот счастливчик, – подумал он, – хотя ему всегда везло. Я надеюсь, он будет ценить то, что имеет, а если нет, то я всегда буду наготове. Я принял бы ее не раздумывая, если бы она захотела меня».
Услышав звуки голосов, они посмотрели вперед и увидели, что со стороны лагеря Девятой Пещеры к ним приближаются несколько человек. Достаточно было одного взгляда, чтобы узнать этих двух, так похожих друг на друга, высоких мужчин. Эйла улыбнулась и помахала рукой Джондалару и Даланару. Они тоже узнали ее и помахали в ответ. Две шедшие рядом с ними высокие молодые женщины меньше походили друг на друга, но считались родственницами, конечно, их родство было дальним, хотя обе имели близкую родственную связь с Джондаларом. Зеландони объяснила Эйле, как сложны семейные связи Зеландонии, и сейчас, глядя на приближающуюся компанию, она задумалась о том, что же их связывает.
В племени Зеландонии только дети одной женщины считались родными братьями и сестрами; дети, живущие в очаге одного мужчины, считались родственниками или сводными братьями и сестрами. Джондалар и Фолара были братом и сестрой, поскольку родились у одной матери, хотя мужчины их очагов были разными; Джоплая была его сводной сестрой, поскольку они жили в очаге одного и того же мужчины, хотя и имели разных матерей. И несмотря на отсутствие кровного родства, было понятно, что они родственники. Такие сводные братья и сестры, их еще называли очаговой родней, считались слишком близкими и не могли основать семейный союз.
Завершал эту компанию Экозар, с которым была помолвлена Джоплая. Он также выделялся своим видом и размерами, как и высокие мужчины, особенно для Эйлы. Джоплае и Экозару также предстояло скоро пройти Брачный ритуал, как и Джондалару с Эйлой, а пары, соединившиеся на одной церемонии, обычно становились близкими друзьями. Ей хотелось, чтобы так и случилось, но вряд ли это возможно, учитывая, как далеко они живут. Когда они подошли ближе, Эйла заметила, что Джоплая то и дело поглядывает на Джондалара, и, к собственному удивлению, не расстроилась. Она сочувствовала ее положению и понимала грусть Джоплаи. Она также когда-то была помолвлена с другим человеком, но у Джоплаи не было никакого шанса изменить положение.
Близкие родственники зачастую росли вместе или жили рядом и знали, что при таком тесном родстве им нельзя думать о соединении. Но когда Джондалар пришел жить к мужчине его очага, после драки, в которой он выбил два передних зуба мужчине, ныне известному под именем Мадроман, он был уже юношей. Дочь очага Даланара, Джоплая была немного моложе его, но в детстве они ничего не знали друг о друге.
Даланар был счастлив, что дети его очага будут жить вместе, и хотел, чтобы они получше узнали друг друга. Он решил, что они смогут больше общаться, если он будет обучать их обоих искусству обработки кремня. На самом деле это была отличная идея, но он не мог предвидеть, какое впечатление этот похожий на него самого юноша произведет на Джоплаю. Она всегда восхищалась мужчиной ее очага, и когда появился Джондалар, ее восхищение с легкостью переключилось на этого близкого родственника. Джерика прекрасно поняла чувства дочери, в отличие от Даланара и Джондалара. Джоплая обычно в шутливой форме говорила о своих чувствах к нему, и они, понимая, что близкие родственники не могут стать любовниками, даже не думали, что за этими шуточками может скрываться нечто гораздо более серьезное.
Пещера Ланзадонии, которой руководил Даланар, была не слишком многочисленна, и никто в ней не мог особенно заинтересовать красивую и умную девушку. После ухода Джондалара в Путешествие Джерика как-то раз уговорила Даланара отправиться всей Пещерой Ланзадонии на Летний Сход Зеландонии. Оба они надеялись, что Джоплая подыщет там себе пару, и множество молодых мужчин действительно увлеклись ею, но она испытывала другие чувства и смущалась под любопытными взглядами людей. Ни с кем ей не было так хорошо, как с ее сводным братом Джондаларом.
Она узнала, что иногда сводные братья и сестры все-таки женятся – точнее сказать, дальние родственники, – но она предпочла забыть об этом уточнении и мечтала, что за время Путешествия Джондалар поймет, что он любит ее так же, как она любит его. Она понимала, что ее мечты вряд ли исполнятся, но страстно надеялась, что когда-нибудь он вернется домой и скажет, что она его единственная настоящая любовь. Вместо этого он вернулся с Эйлой. Несмотря на подавленное состояние, она заметила, как он любит эту чужеземку, и поняла, что ее мечта рассеялась как туман.
Единственным мужчиной, к которому она прониклась хоть какой-то симпатией, был новый член Пещеры Даланара, Экозар, на него тоже все таращились, где бы он ни появился, как на человека смешанных духов. Именно Джоплая помогла ему прижиться в Пещере, и он понял, что Даланар и Ланзадонии приняли его, и она даже помогла ему научиться правильно говорить. Кроме того, только ей удалось выпытать у него его историю.
Его мать изнасиловал мужчина из племени Других, который также убил ее мужа. Когда она родила мальчика, то ее прокляли смертным проклятием, как женщину, приносящую несчастье, поскольку ее мужа убили, а ее сын родился уродом. Она покинула Клан, готовясь к смерти, но ее спас Андован, пожилой мужчина, сбежавший от жестокости вождя Шармунаи. Некоторое время он прожил в одной из Пещер Зеландонии, но не смог приспособиться к жизни этих людей с такими непривычными ему обычаями. Он покинул их и жил в одиночестве, пока не нашел женщину Клана с ребенком. Они вдвоем вырастили его. Экозар научился знаковому языку Клана от матери и разговаривал также на языке Андована, который уже представлял собой некую смесь языков Шармунаи и Зеландонии. Но когда юноша достиг зрелости, Андован умер. Его мать не смогла жить одна и погибла из-за того, что на нее наложили смертное проклятие. Она умерла вскоре после Андована, оставив Экозара одного.
Юноше не хотелось жить одному. Он пытался вернуться в Клан, но там его сочли уродом и отказались принять. И хотя он умел говорить, в Пещерах его также не принимали, считая выродком, порождением смешанных духов. От отчаяния он попытался покончить с собой, но, придя в себя, увидел улыбающееся лицо Даланара, который нашел его, раненного, но не смертельно, и притащил в свою Пещеру. Ланзадонии приняли его, и он стал преклоняться перед высоким вождем, но полюбил именно Джоплаю.
Она хорошо с ним обращалась, разговаривала, слушала его, даже сшила для него прекрасно отделанную тунику для ритуала его усыновления племенем Ланзадонии. Он любил ее очень сильно и страдал, даже не надеясь на взаимность. Он долго таил свои чувства, но наконец набрался смелости и спросил, не хочет ли она стать его женой, и едва смог поверить в то, что она в итоге согласилась на его предложение. Это случилось после того, как вернулся ее сводный брат, Джондалар, который привел с собой Эйлу, и они оба сразу же понравились Экозару. Они общались с ним так, словно он был самым обычным человеком.
Где бы ни появился Экозар, люди начинали удивленно поглядывать на него. Сочетание черт, унаследованных им от Клана и от Других, было не слишком привлекательным. Ростом он не выделялся среди мужчин Других, но от Клана ему достались довольно короткие кривоватые ноги, мощный бочкообразный торс и волосатое тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109